Утром я обычно ем на балконе кашу. Со сливочными топлёными пенками, корицей и ягодами. Можно без ягод, но тогда в каше должна быть хорошо прожаренная крошка грецких орехов, а пенок можно поменьше. Ягоды должны быть охлаждёнными, без испарины, целыми, недавлеными. Под тарелкой должна быть большая белая льняная салфетка, мне так удобно и нравится.

Я не ем по утрам жареных колбас и омлетов с сосисками. Не пью апельсиновый сок. Тосты не ем по утрам.

А всё почему?

Утренняя каша для меня – это каша отпущения всяческих прошедших накануне грехов. Фактически причастие перед новым днём, полном соблазнов и загорелых искушений. Ем кашу и воображаю себя приличным человеком, находящимся в домашнем уюте, среди привычного комфорта. Смотрю на горизонт и тяжёлой ложкой дирижирую собственным мыслям. Или вспоминаю что-то, смущённо улыбаясь.

А то начинаю читать чужие диссертационные сочинения, которые мне присылают, чтобы я их бесчестил и срамил. Или, пережёвывая чернику в кремовой манной каше, отвечаю на sms от разных гневных женщин, которые требуют от меня публичного самоубийства и пенсиона (в любой последовательности).

А есть люди, которые встанут в зажелтелой майке, подумают, почесав за ушами: хоба, а времени для жизни всего ничего осталось, – хвать тугомясенькую жену за сиськи, бутыль вкусной питательной водки, огромное банное полотенце с обмахрившимися краями, помидоров, огурцов, кобаськи и пр. по благоразумению, кепочку на голову – и на вокзал, на электричку, в луга, и там счастливы, посильно употребляя в размеренном веками порядке водку, помидоры, жёнины сиськи на полотенце. Вперемешку, под солнцем, у воды.

И они, конечно, правы, эти люди.

Но у меня так не получается.

Хотя всё то, за что меня ранее стыдили и гнали из пионеров, теперь востребовано и считается моими достоинствами.