Глава шестнадцатая
Глядя, как в толпе, приближаясь, мелькает светловолосая головка, Фальк неожиданно ощутил прилив радости, что не поддался порыву отменить свидание.
Накануне вечером, повернувшись спиной к своему бывшему дому, он пошел прямиком к машине и долго стоял рядом, борясь с искушением плюнуть на все и уехать прямо сейчас. После бессонной ночи он провел весь день, разбирая стопку бумаг, которые забрал с фермы Хэдлеров. Ничего интересного обнаружить пока не удалось, но продолжал методично работать, время от времени делая пометки, когда что-нибудь привлекало его внимание. Терпенье и труд. Вниз он спускался только для того, чтобы чего-нибудь перехватить, и начисто игнорировал субботнее оживление на улице. Когда позвонил Джерри, он, чувствуя себя виноватым, перевел телефон в беззвучный режим. Фальк сделает то, что обещал. Но разговаривать об этом он не обязан.
Теперь он сидел внизу, в пабе, и в первый раз за весь день не ощущал желания убраться отсюда поскорее. Гретчен обнаружила его в дальнем углу, где он сидел, надвинув на глаза шляпу. Она опять была в черном, но в этот раз это было платье. Короткое, и, когда она шла, подол скользил по ее обнаженным ногам. Платье шло ей гораздо больше, чем траурный костюм. Несколько голов развернулось ей вслед. Не так много, как когда-то в старших классах, но достаточно.
— Ты здорово выглядишь, — сказал он.
Гретчен, кажется, довольна была это услышать и, когда он поднялся, чтобы принести им выпить, чмокнула его в щеку. Пахла она тоже хорошо. Что-то цветочное.
— Спасибо. Ты тоже. Мне нравится эта рубашка. Последний писк кайверрской моды. — Она кивнула на его последнее приобретение, и он ухмыльнулся.
Протиснувшись в угол, чтобы сесть, она сказала:
— Что, других столиков не было или ты скрываешься?
— Скрываюсь. Типа того. — Фальк невольно улыбнулся. — Я вчера вечером к нашему старому дому ходил.
Она подняла брови.
— И?
— Не совсем то, что я ожидал.
— А когда оно бывает иначе?
Он пошел к стойке, и бармен нацедил им пива и несколько подозрительного белого вина. Вернулся к их столику. Гретчен подняла свой бокал.
— Твое здоровье. Помнишь, как мы не могли дождаться, когда нас, наконец, начнут здесь обслуживать? Все эти вечера в парке, когда мы хлестали все, что только попадало нам в лапы? — Широко раскрыв синие глаза, она повела рукой вокруг. — А теперь, ты только посмотри. Мечты сбываются.
Фальк рассмеялся, и их глаза встретились, полные воспоминаний. Фальк знал, что длинноногая, розовогубая юность Гретчен дала ей больше, чем многим другим. Колодец радости, из которого черпать да черпать. Но теперь, глядя на нее в этом платье, он внезапно подумал, что те годы — до того, как погибла Элли и все изменилось, — были, должно быть, самыми для нее счастливыми. Он надеялся, что это не так. Надеялся, что у нее было нечто большее. Он невольно нахмурился, и момент был упущен.
Гретчен подалась вперед, опершись локтям о стол.
— Слушай, тебе это лучше знать. Кот выпущен из мешка. Весь город говорит о том, что вы разнюхиваете насчет убийства Хэдлеров. Ты и сержант.
— Это совершенно неофициально.
— И ты думаешь, это на что-то влияет?
Фальк кивнул. Справедливо.
— Так что говорят-то?
— Это зависит, кого спросить. Кое-кто считает, что давно пора. Остальные заявляют, что уж тебе-то не стоило совать нос в чужие дела, — она понизила голос. — И абсолютно все в страшном напряге, как все повернется, если их убил кто-то еще.
Фальк ощутил укол вины, вспомнив о серии непринятых вызовов от Джерри Хэдлера у себя в телефоне. Он решил позвонить ему первым делом с утра.
— А ты что об этом думаешь? — спросил Фальк. Ему стало любопытно.
— Я думаю, что тебе надо быть осторожнее. — Она крутила в пальцах ножку бокала. — Ты пойми меня правильно, я бы многое отдала, чтобы знать: Люк этого не делал.
— Ты думаешь, это он?
Она нахмурилась. Задумалась, прежде чем ответить.
— Не знаю. Я поверить не могла, когда услышала. Но понимаешь, мне, скорее, трудно было поверить, что такое вообще возможно. Из того, что нам рассказали, следовало, что дело было ясное. Знаешь, я даже и не задумалась как следует, мог Люк это сделать или нет.
— Как и много кто еще. И я тоже.
Она криво улыбнулась.
— Никому бы не сказала это, кроме тебя. Но Люк отчасти сам виноват, что он был такая задница.
Позади них в лунном свете серебрились поля; кое-где на светлом фоне темными пятнами проступали дома. Четверо сидели, болтая ногами, на краю скалистого выступа, которым оканчивалось поле. Люк первым перелез через изгородь, попутно пнув знак «ВХОД ВОСПРЕЩЕН» так, что табличка упала на землю. Да он нарочно не брился несколько дней, с раздражением подметил Фальк, и теперь подбородок Люка украшала темная тень щетины. Это было еще заметнее в лунном свете, когда он встал, раскинув руки, на краю обрыва, обозревая открывшийся перед ними вид.
При одном только взгляде на обрыв у Аарона ухнуло в желудке. Но он перемахнул через забор, даже не оглянувшись на остальных. Элли последовала за ним. Люк, красуясь, галантно подал Гретчен руку. Помощь ей была не нужна, но руку она приняла с улыбкой. Теперь они сидели, болтая и смеясь, согреваемые изнутри содержимым полупустой уже бутылки, которую они передавали по кругу. Одна только Элли, когда бутылка добралась до нее, потрясла головой. Серия взаимных подначек, и вот они по очереди наклоняются и глядят вниз, через край. В голове одна молодая дурь и полное отсутствие инстинкта самосохранения.
Фальк чуть приподнял брови, но возражать не стал.
— Быть задницей и быть убийцей — не одно и то же, — сказал он. Гретчен кивнула.
— И понимаешь, я не говорю, что он это сделал. Но был ли он на это способен? — Гретчен бросила взгляд вокруг, будто Люк мог материализоваться поблизости и услышать. — Это совершенно другой вопрос.
Краем глаза Аарон заметил, что рука Люка обвивает талию Гретчен. Склонив голову, он начал нашептывать ей что-то на ухо, и она лукаво опустила ресницы; на щеку легла голубоватая тень.
Аарон остро чувствовал присутствие Элли рядом с собой, но не двигался. Они в первый раз увиделись как следует после того поцелуя под деревом-скалой, почти неделю назад. Никакой определенности. Она работала каждый вечер. Он позволил себе зайти в лавку всего один раз. Она помахала ему из-за прилавка, но это было не то место, где можно было спокойно поговорить.
По дороге к обрыву он немного отстал, надеясь каким-то образом выкроить пару минут с Элли наедине, но Люк тащился рядом, будто приклеенный. Элли не подавала ни малейших признаков, что она помнит о случившемся у дерева-скалы. К тому времени, как они добрались до подножья холма, он уже начал подозревать, что просто-напросто все себе вообразил.
Они топали вверх по тропе; Аарон вполуха слушал историю, которую громким голосом рассказывал Люк. И вдруг Элли повернулась и поймала его взгляд поверх Люковой головы. Она закатила глаза, скорчив страдальческую рожицу. А потом улыбнулась. Радостная, знающая, исполненная их общей тайны улыбка — только для него одного.
Черпая уверенность в этом воспоминании, Аарон качнулся, собираясь придвинуться чуть поближе. Он повернулся было, но замер, даже не двинувшись. Света здесь, над обрывом, было маловато, но кое-что было видно предельно ясно. Среди прочего глаза Элли, то, как они глядели на Люка Хэдлера, пока тот продолжал шептать что-то на ухо Гретчен.
— Люк бывал иногда таким эгоистом, — сказала Гретчен. Она провела пальцем по влажному кольцу, оставленному на столе донышком бокала, смазав четкий контур. — Он всегда был на первом месте, на втором и на третьем, и даже не сознавал этого. Правда? Это ведь не только мне казалось?
Она благодарно взглянула на Фалька, когда он кивнул.
— Прости, — сказала она. — Просто иногда мне трудно бывает отделить того Люка, которого я знала, — ну, или думала, что знала, — от того, что о нем говорят люди.
— Тогда, когда мы были моложе, я всегда думал, что он — честный парень, — сказал Фальк. — Он был очень открытый, что думал, то и говорил. Нравилось тебе это или нет. Но, по крайней мере, всегда было известно, чего от него ждать.
— А теперь?
— Не знаю. Его выходки иногда страшно бесили меня, но внутри я всегда чувствовал, что он — из хороших парней.
— Что ж. Будем надеяться, что так. — Гретчен фыркнула. — Противно думать, что он того не стоил.
— Что ты имеешь в виду?
— Да так, ничего, — вид у нее был смущенный. — Глупости всякие. Я просто имела в виду вообще дружить с ним. И с тобой, и с Элли. Это многое для меня изменило. Люди, с которыми я раньше и водиться-то не стала, начали меня сторониться, будто я заразная или что еще. Но это все были пустяковые подростковые проблемы по сравнению со всем остальным. Ничего серьезного.
Полностью изгнать нотку сожаления из своего голоса ей не удалось. Фальк задумался о том, насколько бурной была ее социальная жизнь до того, как она стала частью их злосчастной четверки. Он вдруг осознал, что без него и без Элли золотоволосой Гретчен стало, наверное, довольно одиноко. Никогда раньше он об этом не задумывался. Потянувшись, он прикоснулся к ее руке.
— Прости, что не поддерживал связь. Это не значит, что мне было плевать, просто… — он осекся. — Я не подумал. Мне нужно было приложить хоть какие-то усилия.
Гретчен чуть улыбнулась.
— Да забудь об этом. Я-то была ничуть не лучше. Возраст, гормоны. Все мы тогда были такие глупые.
Люк встал и потянулся, явно напоказ.
— Пойду отолью, — объявил он. На погруженном в тень лице белым блеснули зубы. — Смотрите, не шалите тут без меня.
Он исчез в кустах, и оставшиеся трое сели плечом к плечу. Аарон и Гретчен то и дело передавали друг другу бутылку. Сидевшая с другой стороны Элли молча взирала на горизонт.
Спокойствие было нарушено треском, стуком и громким воплем. Звук все отдавался в тишине, а они трое глядели друг на друга — шок на залитых лунным светом лицах, — потом Аарон вскочил и побежал на звук на негнущихся водочных ногах. Девчонок он обогнал и слышал только чье-то испуганное, хриплое дыхание за плечом. Он притормозил, подобравшись к краю пропасти. За край вела полоса поломанных и примятых кустов; тот, что рос на самом краю, были вырван с корнем.
— Люк! — рядом появилась Гретчен. Ее крик утонул в пустоте под ними, потом вернулся обратно. Ответа не было. Фальк упал на четвереньки и подполз к самому краю. Он глянул вниз, до тошноты боясь того, что может увидеть. До дна было больше ста метров. Оно исчезало во мраке.
— Люк! Дружище! Ты меня слышишь? — заорал он.
Гретчен рыдала; лицо у нее все было в слезах и в размазавшейся туши. Вслед за ней появилась Элли, осторожно пробиравшаяся меж кустов. Она не бежала, она шла. Собственное дыхание ревом отдавалось у Фалька в ушах. Элли трезвым взглядом пробежалась по примятым кустам. Потом она повернулась и обозрела буш за их спинами, внимательно вглядываясь в тени. Сделав шаг к обрыву, она бросила взгляд в бездну. Посмотрела прямо в глаза Аарону и слегка пожала плечами.
— Этот придурок над нами издевается.
Отвернулась и смахнула с ногтя что-то невидимое.
— Я, вообще-то, не раз задумывался, останетесь ли вы вместе, — сказал Фальк. — Он, конечно, был человек эгоцентричный, но к тебе всегда относился с нежностью.
Гретчен только горько рассмеялась в ответ.
— И все время быть на вторых ролях в «Шоу Люка», двадцать четыре часа подряд, семь дней в неделю? Нет уж, спасибо. — Она вздохнула и заговорила уже более спокойным тоном. — Мы пытались, еще пару лет, после того как ты уехал. В то время казалось, что все серьезно, но на самом деле это было детское. Мне кажется, где-то в душе мы оба пытались каким-то образом сохранить нашу четверку. Но все развалилось. Естественно.
— Вы плохо разошлись?
— О. Нет. — Она подняла взгляд, скованно улыбнулась. — Не так уж плохо. То есть не хуже, чем это обычно бывает. Мы просто выросли. Он женился, у меня появился Лэчи. Да и в любом случае он мне был не пара. Теперь я это знаю.
Она сморгнула.
— То есть еще до того, как все это случилось, с Карен и Билли.
Повисла неловкая пауза.
— Так, значит, Люк никогда не говорил обо мне? То есть после того, как ты уехал? — небрежный тон Гретчен не мог скрыть ее любопытства.
Фальк заколебался.
— Мы редко обсуждали Кайверру, то есть совсем не обсуждали, если могли этого избежать. Что-то вроде негласного договора. Я, конечно, спрашивал о тебе, и он отвечал, что у тебя все хорошо, что он иногда тебя видит. Ну, что-то в этом роде, но…
Он прервался, боясь задеть ее чувства. На деле Люк практически никогда даже не упоминал Гретчен, если его не спрашивали. Фалька удивило, что они, оказывается, продолжали потом встречаться дольше, чем несколько месяцев. У Люка это всегда звучало так, будто их отношения развалились практически сразу.
— Я, честно, не ожидала, что Люк останется в Кайверре, — сказала Гретчен. — После того, как ты уехал, некоторое время он говорил об одном — как бы поскорее отсюда выбраться. У него планы были — уехать в Мельбурн и выучиться на инженера. Работать с большими проектами.
— Правда? — Это стало для него новостью. Люк никогда об этом не упоминал. Ни разу не попросил поддержать его, помочь устроиться на работу, пожить у него на квартире. — Почему же он не уехал?
Гретчен пожала плечами.
— Думаю, познакомился с Карен. Но с Люком всегда трудно было сказать, чего он на самом деле хочет. — Она помолчала. Передвинула свой бокал. — Знаешь, мне кажется, если бы Элли осталась в живых, они в конце концов были бы вместе. Она подходила ему больше, чем я. Может, даже больше, чем Карен, если уж на то пошло.
Фальк отхлебнул из своего стакана и задумался, сколько в этом было правды.
Гретчен была в истерике. Лицо у нее раскраснелось, светлые волосы слиплись от пота. До Аарона дошло, что она была гораздо пьянее, чем казалось.
Его самого довольно сильно вело. Но он раз за разом подползал к краю и звал Люка.
— Не мог бы ты держаться оттуда подальше? — крикнула ему Элли, когда он чуть не оступился — в третий раз. — Если ты свалишься, вот тогда нам действительно будет о чем беспокоиться.
Аарон позавидовал ее спокойствию. Сначала он ощутил вспышку надежды, что она права и Люк действительно их дурачит. Но минуты шли, и его уверенность таяла. Люк, конечно, знал, как и что. Но скалы здесь постоянно осыпались. Им это говорили, предупреждали держаться подальше. И не раз. И все это бухло, которое они выпили вместе, — он чувствовал, как оно бултыхается у него в животе. Может, Элли и права, но что, если?… В мозгу сразу же всплыли лица Джерри и Барб, и додумать мысль до конца ему не удалось.
— Мы должны… Господи, Гретчен, помолчи секундочку… мы должны пойти, найти помощь, — сказал он.
Элли только пожала плечами. Она подошла к обрыву, аккуратно встав на самый край, и задумчиво заглянула вниз. Сделала шаг назад; слегка подняла подбородок.
— Слышал, Люк? — крикнула она ясным голосом. Эхо далеко разнесло его над обрывом, отразившись от скал. — Мы идем вниз. Уже наложили в штаны. Твой последний шанс.
Аарон ждал, затаив дыхание, но, казалось, над обрывом не шелохнулась даже травинка.
— Ладно, — крикнула Элли. — Ты решение принял. Надеюсь, ты счастлив.
Маленькая обвинительная речь эхом раскатилась по долине внизу.
Аарон посмотрел на нее, прямо в ее холодные глаза, потом схватил Гретчен за руку и потащил бегом вниз по тропе.
— Иногда у меня такое ощущение, что единственный человек, кому Люк был по-настоящему верен, — это ты, — сказала Гретчен. — Как он встал на твою сторону после смерти Элли. Ему тут нелегко пришлось после того, как ты уехал. Кто только не давил на него, чтобы он поменял показания, сдал тебя.
Она допила вино и, глядя на Фалька поверх бокала, добавила:
— Но он так этого и не сделал.
Фальк набрал в грудь воздуха. Наступил правильный момент, чтобы все ей рассказать. Люк солгал. Ты солгал.
— Слушай, Гретчен, насчет этого…
— Тебе очень повезло, — она прервала его, чуть понизив голос. — Повезло, что ты был с ним, для начала. На него тут такие бочки катили — честное слово, проще было бы прогнуться и поменять показания. Уверена, если бы не Люк, копы из Клайда повесили бы все на тебя, без вопросов.
— Да! Я знаю. Но послушай, Гретч…
Она покосилась вокруг. Несколько человек поспешно отвернулись.
— Слушай, Люк двадцать лет стоял на своем — прикрывал тебя, — сказала она еще тише. — Это, в общем-то, единственное, что стоит между тобой и кучей неприятностей здесь, в Кайверре. Так что я бы на твоем месте пела, как птичка, по тем же нотам. И погромче.
Они обогнули очередной скальный выступ у подножья, и — Аарон просто не мог в это поверить, а потом вдруг поверил, сразу — вот он, Люк. Удобно расположился на каком-то валуне, жив-здоров, с сигаретой в руке и ухмылкой на лице.
— Эй, — засмеялся он. — Чего это вы так долго, тормоза…
И тут Аарон на него бросился.
— Господи, Гретчен, я так и делаю, — сказал Фальк, шутливым, как он надеялся, тоном. Но то, что она пыталась до него донести, было предельно ясно. Нет вопроса — нет и ответа. — Как может быть иначе?
Долгую секунду они глядели друг другу в глаза. Потом Гретчен откинулась на стуле и улыбнулась ему — по-настоящему.
— Конечно. Иначе и никак. Просто хотела убедиться, что ты правильно настроен. Так, на всякий случай.
Она подняла было бокал, заметила, что тот уже пуст, и поставила обратно на стол. Фальк залпом осушил свой и отправился к стойке за следующей порцией для них обоих.
— Если все были настолько уверены, что это был я, — сказал он, вернувшись к их столику, — то удивительно, как это они Люка тоже не выжили из города.
Гретчен подняла бокал; ее улыбка потускнела.
— Кое-кто пытался, знаешь ли. Поначалу, — сказала она. — Но ты же помнишь, каким он был. Где сядешь, там и слезешь. От него ни слова не добились. В конце концов, они вроде как сдались. Выбора особого не было.
Она опять оглядела паб. Теперь за ними наблюдало меньше народу.
— Знаешь, будь они честны сами с собой… В глубине души все тут знают, что Элли, скорее всего, покончила с собой. Ей было всего шестнадцать, и, совершенно очевидно, она нуждалась в помощи и поддержке, которых не получила. И да, нам всем должно быть из-за этого стыдно. Но людям, по большей части, не нравится чувствовать себя виноватыми. А в записке было твое имя. Объяснения этому так никогда и не нашлось… — Она замолчала, слегка приподняв бровь.
Фальк потряс головой. Он не мог объяснить этого тогда, не мог и сейчас. Много лет он ломал себе голову. Раз за разом проигрывал в уме последние разговоры с Элли, пытаясь расшифровать, что она пыталась этим сказать? Что сообщить? Для нее он всегда был Аароном, не Фальком. Что происходило у нее в голове, когда она это писала? Иногда он и сам не знал, что хуже: неприятности, которые причинила ему эта записка, или тот факт, что ее смысл так и остался непонятым.
— Ну, — сказала Гретчен, — какая, в общем-то, разница. Она думала о тебе, так или иначе, незадолго перед смертью, а для любителей бросаться камнями этого было достаточно. Нравится это кому или нет, Люк был большим человеком, многое делал для общины. Стал для этого городка своего рода лидером, а позволить себе бросаться такими людьми мы не можем. Думаю, в общем и целом, народ предпочел просто выкинуть это из головы.
Она пожала плечами.
— По тем же самым причинам все тут мирятся с такими придурками, как Доу и Дикон. Это Кайверра. Здесь трудно. Но мы все тут одной веревочкой повязаны. Ты уехал, Люк остался. Виноват, значит, ты.
Аарон бросился на Люка, и тот отступил.
— Эй, полегче, — буркнул он, когда Аарон схватил его за плечи. Они пошатнулись и грохнулись на землю. Люк выронил сигарету. Элли, шагнув вперед, втоптала ее в землю.
— Осторожно, искры. Напугать до полусмерти ты их уже сумел. Теперь постарайся нас всех тут не сжечь.
Аарон, придавивший плечи Люка к земле, ощутил, как тот дернулся от ее тона. Обычно она разговаривала так с животными на ферме.
— Господи, Элли, да что тебя в задницу укусило? Когда это ты перестала понимать шутки? — Изобразить веселую браваду у него не получилась, и он замолчал. Аарон чувствовал запах его пота. Алкоголь.
— Тебе что, никто не говорил? — резко сказала Элли. — Шутки — это когда смешно.
— Господи, да что с тобой не так в последнее время? Пить тебе неохота, смеяться тоже. Ты практически ни с кем не общаешься и постоянно работаешь в этой дурацкой лавке. Ты стала такая зануда, Элли, может, вам с Аароном сойтись, наконец, и покончить уже с этим. Идеальная будет пара.
Зануда. Фальку показалось, будто Люк ударил его под дых. Не в силах поверить, он глядел на друга во все глаза. Потом схватил его за рубашку и оттолкнул от себя с такой силой, что голова Люка глухо стукнула о землю. Фальк откатился прочь, тяжело дыша, и лежал так, не оглядываясь. Он себе не доверял.
Элли глядела вниз, на распростертого в пыли Люка, и на лице ее был написан не гнев, а хуже — жалость. Вокруг, казалось, все застыло.
— Так как ты думаешь? — Она подошла, встала над ним. — Ты думаешь, что твои друзья — зануды, только потому, что они тебе преданы? Потому, что они хоть иногда придерживаются здравого смысла? Единственный, кто здесь смешон, — это ты, Люк. Тот факт, что ты думаешь, будто это нормально — использовать людей для собственного развлечения.
— Пошла ты. Это не так.
— Это так, — продолжала Элли. — Ты делаешь это с нами со всеми. Со мной. С Аароном. Со своей девушкой — ты только посмотри на нее. Ты что, думаешь, это нормально — так пугать людей, которым ты небезразличен? — Он покачала головой. — А для тебя все это просто игрушки. Вот что меня в тебе пугает.
Некоторое время никто ничего не говорил. Слова Элли висели в воздухе между ними; каждый избегал смотреть на других. Элли двинулась первой. Она резко повернулась и ушла не оглядываясь. Аарон все еще не мог заставить себя взглянуть на Люка.
— Сучка, — прошептал Люк Элли в спину. Аарон услышал.
— Эй. Ты ее так не называй, — сказал он резко.
Элли, шагавшая вперед, не подала ни малейших признаков, будто что-то услышала. Она удалялась от них ровным шагом. Люк повернулся и небрежно обнял Гретчен, которая к тому времени перестала всхлипывать и погрузилась в ошеломленное молчание.
— Прости, я немного напугал тебя, детка. Ты ведь знала, что я просто хотел всех немного повеселить, да? — Он наклонил голову и прижался губами к ее щеке. Лицо у него блестело от пота и было ужасно красным. — Но вы правы, да. Может, это было немного слишком. Кое-что я точно ляпнул зря. Может, я должен перед вами извиниться.
— Что-то ты им должен, уж это точно, — долетел до них голос Элли.
Никто из них больше не упоминал об этом разговоре, но сказанные тогда слова висели в воздухе, как липкая жара. Элли разговаривала с Люком только тогда, когда это было необходимо, и всегда одним и тем же вежливым, но отстраненным тоном. Аарон, которого смущало присутствие Элли и бесило присутствие Люка, молчал еще больше, чем обычно. Гретчен обнаружила себя в роли посредника, а Люк просто притворялся, будто ничего не случилось.
Рано или поздно оно рванет, говорил себе Аарон, но на деле уверенности у него не было. Их дружба вдруг дала трещину, более глубокую, чем он тогда понимал. Он так никогда и не узнал, прав он был или нет. Элли оставалось жить всего две недели.
Потянувшись через стол, Гретчен чуть коснулась его пальцев. Шум голосов вокруг них вдруг будто стал тише. У нее были рабочие руки. Короткие чистые ногти, чуть шероховатые кончики пальцев — он чувствовал это своей гладкой от офисной работы кожей.
Элли была насчет нее неправа, Фальк это знал. Гретчен никогда не была пустышкой. Она была сделана из гораздо более качественного материала. Она осталась и встретила неприятности лицом. Она построила жизнь в городе, который разрушил многих других, не в последнюю очередь его самого и, теперь, — Люка Хэдлера. Гретчен была стойким человеком. Она была бойцом. И она улыбалась ему.
— Знаю, тебе нелегко было сюда вернуться, но я ужасно рада тебя видеть, — сказала она. — Среди нас ты всегда был единственным, у кого была хоть капля здравого смысла. Хотелось бы мне…
Она замолчала. Пожала плечами: загорелая кожа под тонкими черными лямками.
— Хотелось бы мне, чтобы ты тогда не уехал. Может, все было бы по-другому.
Они смотрели друг другу в глаза, пока Фальк не почувствовал, как волна жара заливает ему грудь, карабкается вверх по шее. Он прочистил горло и все еще раздумывал над ответом, когда на стол перед ним упала тень.
