Книга: Позывной: «Варяг». Спасти Севастополь!
Назад: Глава 19 Налет
Дальше: Глава 21 Ответный удар

Глава 20
Небесный самурай

Гавайские острова, 7 октября 1945 года
Трумэн с Черчиллем даже не помышляли закончить войну на Тихом океане раньше 1947 года. Какой прок в том, что союзники лишили японцев захваченных островов? У микадо под ружьем оставались миллионы отлично вымуштрованных солдат, готовых умереть за него, имелись корабли, самолеты и танки.
А теперь, когда Япония заключила альянс с Советским Союзом, баланс сил резко нарушился – летчики императорских армии и флота кричали «банзай!» в кабинах русских бомбардировщиков и истребителей, на Окинаве или Иводзиме русские «Т-34» гоняли ненавистных «амэ», и узкоглазые мехводы тоже кричали «банзай!».
По неподтвержденным донесениям агентов MI-6, СССР передавал Японии не только устаревшее оружие, вроде тех же «тридцатьчетверок» и «КВ», самолетов «Пе-8» или «Ла-5», но и новейшие разработки, вроде акустических торпед. Именно это дьявольское изобретение кляли в Вашингтоне, когда в районе Маршалловых островов затонули авианосцы «Эссекс», «Хорнет», «Йорктаун» и «Франклин», направлявшиеся для «реконкисты» Гуама.
При этом Великобритания, на словах громя Японию и СССР, фактически вышла из войны на Тихом океане – потеряв слишком много кораблей, британские адмиралы спасали те, что остались, поспешно отправляя их в Англию: ни к чему спасать колонии, когда угроза нависла над самой метрополией.
После того как англо-американская авиация совершила налет на Севастополь, стало понятно, что точка невозврата пройдена. Если до сброса урановой бомбы еще можно было каким-то образом урегулировать отношения и найти компромиссы, хотя бы временные, то теперь мосты были сожжены.
Сражение было проиграно не только в воздухе, но и в эфире – мощные радиостанции «Голос СССР» и «Радио Правда» на чистейших английском, французском, немецком, итальянском и прочих языках донесли до «мирового сообщества» страшные подробности событий в Крыму, припомнив целую череду военных преступлений, совершенных англо-американцами.
Турции, с территории которой вылетели «Б-29», чтобы бомбить города Крыма, показали «черную метку» – армии Закавказского фронта вошли в Трапезунд и заняли весь Лазистан, объявленный автономной областью Грузинской ССР.
В газетах ничего не говорили о Проливах, но в Пентагоне прекрасно понимали: сражение не за горами. Союзная эскадра в Бургасе обустраивалась и копила силы. Англичане хотели было вывести из ее состава парочку линкоров, отправив оба на защиту туманного Альбиона, но американцы прикрикнули, и британский лев сразу поджал хвост.
5 октября Авиация дальнего действия РККА нанесла бомбовые удары по Мальте и Гибралтару. Двумя днями позже соединения Объединенного флота Японии под командованием адмиралов Нобутакэ Кондо и Дзисабуро Одзава развернули боевые действия по захвату атоллов Джонстон и Мидуэй.
Само название «Мидуэй» означает середину пути – между Калифорнией и Японией. И остров располагался рядом с Гавайями.
От Джонстона до Гонолулу было еще ближе – 1328 километров…
Первыми выступили американцы: девять самолетов «Б-17», поднявшись с базы Мидуэй, нанесли удар по транспортам японской группировки Одзавы – ни одна бомба не попала в цель.
От японцев прилетела ответка: волна торпедоносцев и пикирующих бомбардировщиков с авианосцев – уцелевших «Амаги» с «Кацураги» и достроенного «Касаги» – здорово порезвились на американской базе. «Амэ» смогли-таки поднять в воздух торпедоносцы «Эвенджер» и четверку бомбардировщиков «Марадер», но японские «Зеро» успешно справились с ними.
Мало того, атака японцев состоялась не в лучшее время для «амэ» – на плаву оставался всего один крупный, новейший авианосец «Мидуэй», вот его-то и доконали пилоты императорского флота.
Одзава приказал поднять перевооруженные самолеты, и авианосцы начали разворот на ветер. К вечеру в океане растворились 6-я эскадрилья торпедоносцев «Девастейтор» капитана 2-го ранга Линдси, 3-я бомбардировочная эскадрилья капитана 3-го ранга Лесли и так далее.
Советские торпедоносцы «Ил-2Т» показали себя в лучшем виде – с их помощью были отправлены на дно американские крейсеры «Астория» и «Портленд».
Утром следующего дня на уцелевшем флагштоке был торжественно поднят флаг Японской империи.
Атолл Джонстон, лежащий к юго-западу от Гавайских островов, был атакован группировкой адмирала Нобутакэ Кондо, усиленной авианосцем и линкором из состава РККФ.
* * *
Последние дни и недели Михаил Ерохин получал от жизни сплошные бонусы: как давние водители фрегатов и галеонов, он бороздил Южные моря, и не просто так, как прожигатель жизни, а с пользой для советского народа – вон, флаг СССР ныне развевается над Гуамом.
А скоро он увидит Гавайи…
Сначала, конечно, через прицел, а потом…
Михаил скривился. Осень еще не кончилась, а он столько узнал нового! Взять тех же американцев. Он и раньше относился к ним без особой приязни, да и как можно хорошо относиться к людям, убивавшим индейцев и до сих пор унижающим негров?
Когда «Иоанн Грозный» потопил американский эсминец севернее Маршалловых островов, среди подобранных моряков оказался чернокожий, старшина Родерик Конвей.
Русского он, конечно, не знал, зато неплохо шпрехал по-немецки – рассказывал, что сам из штата Техас, из города Фредериксбург, а там сплошь немцы живут. Еще когда первые колонисты из Пруссии туда понаехали, согнав команчей, так и повелось.
Родди рассказывал, как он в позапрошлом году сопровождал офицера – белого – в их новое министерство обороны. Вернее, штаб-квартира новая, Пентагоном ее прозвали – если с воздуха смотреть, здания министерства пятиугольником выстроены. Так там, Родди говорил, туалетов вдвое больше, чем надо. А почему? А потому, что одни уборные с табличкой «Для белых», а на других написано: «Для черных». Вот так!
И никого подобная мерзость не возмущает, будто так и надо. И что это за люди такие?
Ерохин вдохнул теплый воздух, напитанный солью, йодом и еще чем-то неуловимым, но будоражащим память. Жаль, что есть карты, и на тех картах отмечен каждый остров. Нету больше белых пятен, не бывает так, что всматриваешься с борта корабля и гадаешь, какая такая чудесная страна тебе откроется за горизонтом.
Дядя Миша вздохнул.
Последнюю неделю Ерохин провел как в раю. Он трижды – трижды! – назначал свидания Тете Мусе, и девушка приходила. А позавчера Маша его поцеловала!!!
Дядя Миша блаженно улыбнулся. Казалось бы, ну что такое девичий поцелуй? Ну, приятно, конечно… Но чтобы так сердце колотилось… Это только с Марусей…
Он стоял на крыле мостика, высоко над палубой. Десяток самолетов внизу выстроился по линеечке. За кормой расплывался в дымке строгий силуэт «Иоанна Грозного» – и все. Кроме линкора и авианосца, других кораблей РККФ рядом нет. Крейсеры Тихоокеанского флота остались сторожить Гуам, будут дожидаться транспорт из Владивостока с экипажем для сдавшегося линкора «Айова» – отличный трофей! Японцы иззавидовались.
Вот тоже вопрос: как относиться к японцам? Если хорошо подумать, то выходит, что самураи эти ничуть не лучше фашистов. Сколько они одних китайцев перерезали! За что, спрашивается?
А просто так – вбили япошкам в башку, что они лучше всех, и попробуй теперь разубеди! Нет, с виду все нормально – улыбаются русским, кланяются, щурятся чуть ли не умильно. А что они видят в свои щелки? О чем думают? В жизни не догадаешься. Восток!
Накуренную рубку покинул вице-адмирал Пантелеев.
– Дышите? – спросил он добродушно.
– Дышу, – подтвердил Ерохин.
Вице-адмирал покивал.
– Неспокойно мне без крейсеров наших, – пробурчал он, – а на японцев надежды особой нет. Одно успокаивает, что мы много потопили лоханок американских.
– Мы японцам нужнее, чем они нам, товарищ вице-адмирал.
– Это – да. Хм… Вот что. Раз уж вы здесь, хочу переговорить накоротке. План гавайской акции вчерне я набросал, соберемся, обмозгуем это дело, и вы свои думки изложите. Я вот что хотел сказать. Японцы, когда Пёрл-Харбор разоряли, много недоделок оставили. Мы должны учесть их опыт и не допустить тех же ошибок. Они там корабли топили, и это правильно. А вот подводные лодки не тронули. А нефть? Там же огромные хранилища! И доки надо было развалить, и ремонтные мастерские, и самолеты на аэродроме.
– Согласен, – кивнул Ерохин.
– Нет-нет, я не зову к тому, чтобы все там снести, на хрен! – Адмирал приложил к сердцу растопыренную пятерню. – Зачем? Японцы же хотят захватить и удержать Гавайи! Тогда им и нефтехранилища пригодятся, и доки.
– В общем, одну технику раскурочим, – подвел черту Дядя Миша.
– Именно! В саму операцию мы залезать не будем – нарком флота с ней ознакомлен и дал добро на наше в ней участие. Этого достаточно. Мы отвечаем лишь… хм, как бы это выразиться поточнее… лишь за один сегмент, что ли. За Пёрл-Харбор. Вот его и уделаем как положено.
– Товарищ вице-адмирал, а вы верите, что японцы удержат Гавайи? Что захватят – ладно, а вот удержат ли?
Пантелеев хмыкнул:
– Честно? Не верю. Америка – сильная страна, богатая. Потопили им корабли – новые настругают. То же и с самолетами. Вон, когда мы «Пе-8» да «Ту-10» десятками клепали, американцы свои «летающие крепости» сотнями выпускали, тысячами! Вернут они Гавайи. Сами японцы тоже рассуждают по-всякому. Одни уверены, что Гавайи станут японскими, а для других этот архипелаг всего лишь плацдарм для удара по Калифорнии. И вот тут-то наши интересы сходятся с ихними! Америка никогда не вела войну на своей территории, так пусть узнает, каково это! А то привыкли за океаном бомбить что ни попадя… Жду не дождусь, когда наши «пешки» отбомбятся по Сан-Франциско!
– Бомбой бы их шваркнуть, гадов, – пробурчал Михаил. – Атомной!
– Ну-ну, развоевался! Мы же не фашисты какие-нибудь, чтобы всех подряд – в пепел. Но… Хм. Если бы рванула та бомба над Севастополем, я бы первым помог сбросить такую же на Сан-Диего!
– Согласен!
Пробили склянки.
– Обедать, полковник!
Ерохин ухмыльнулся:
– Рычагов говорит: «Война войной, а обед по расписанию!»
Посмеявшись, Пантелеев сделался строже.
– Памятник ему нужно поставить, – проговорил он. – При жизни!
– Согласен, – серьезно сказал Дядя Миша.
А через час после обеда была дана команда «По самолетам!». Начиналась штурмовка атолла Джонстон.
* * *
На Джонстоне и смотреть не на что – ровный клочок суши, белый песок кое-где собирается в дюны, редкие пальмы цепляются за скудную почву, где вся вода – от дождей.
Зато имеются неплохая взлетно-посадочная полоса и рядки скучных домиков из гофрированной оцинковки. Военная база США.
Бомбардировщиков, как на Мидуэе, здесь не держали, на аэродроме базировалась сборная солянка из истребителей «Корсар», «Хеллкэт», пары гидросамолетов «Каталина» и пикировщиков «Виндикейтор». Но этой «солянки» было много, хватило на всех.
Долго лететь, подбираться, подкрадываться не пришлось – американская РЛС засекла самолеты противника, и навстречу советским и японским авиаторам вылетели пилоты США.
Когда штатовские истребители стали подниматься в воздух, навстречу штурмовикам Ерохина, то Дядя Миша даже обрадовался – стих огонь зениток, мелкокалиберных, но зело вредных для здоровья.
– На боевом курсе! Приготовиться к атаке! «Маленькие», прикройте.
Прикрывали пилоты на «МиГ-9» и японцы на «Зеро».
Истребители сцепились, с ходу завиражив, закружив в дикой пляске смерти, и «горбатые», под шумок, вышли на цель.
– Атакуем! Федька, как ты?
– Нормально, командир! – откликнулся стрелок. – Стреляют!
– Держись, короче… Группа, внимание! Я – Дядя Миша! Делаем второй заход! Каждая пара выбирает цель индивидуально!
Ерохин прошелся над строениями американской базы, щедро раздавая эрэсы и ведя прицельный огонь из пушек.
– Командир! Там японца зажали!
– Где?
– А вон! Э-э… На двенадцать часов, выше на двадцать градусов.
– А-а, вижу…
Японский «Зеро» вертелся так, что любо-дорого, сразу видно – пилотировал ас. Но на этого аса навалилось чуть ли не две эскадрильи «Хеллкэтов».
Метнув взгляд на «маленьких», Ерохин понял, что тех отвлекать нельзя – «мигари» связывали боем большую часть американсикх истребителей. А где наша не пропадала!
– Федя, смотри в оба!
Михаил направил штурмовик прямо на бесновавшихся «Хеллкэтов». Перед вылетом было решено максимально разгрузить «горбатых», поэтому бомбы на них не вешали, но восемь РС-132 ждали пуска.
Эрэсами Дядя Миша и атаковал американские истребители – виража вокруг «собачьей свалки», он выпускал РС по паре, свалив три «Хеллкэта», после чего стал «кусаться» короткими очередями из пушек.
– Федя, помогай!
– Да я уже сбил одного!
– Правильно!
Неожиданная поддержка штурмовика, что само по себе находилось за гранью понимания американских летчиков, помогла – четверка «Хеллкэ-тов» тут же вышла из боя, прижатый японец подбил еще одного вражину, а тут и «маленькие» подоспели – отогнали «кошаков», стали их против шерсти гладить из НС-23.
Незаметно бой кончился, а потрепанный «Зеро» кое-как сел на захваченный аэродром. «Ил-10» Ерохина пошел на посадку следом – драка с истребителями не прошла даром.
Пока Дядя Миша обходил штурмовик, а Федор при виде каждой пробоины озадаченно свистел, к ним приблизился японский пилот, заметно припадавший на левую ногу. Его правый глаз скрывала черная повязка.
– Коннити ва! – залучился одноглазый, кланяясь. – До дзо аригато! Боршой спаси-ба!
– Большое пожалуйста! – ухмыльнулся Ерохин. – Мы своих не бросаем. Михаил Ерохин.
Осторожно пожав протянутую руку, японец представился, путая свои и русские слова почтения:
– Хадзимэ масьтэ! Моя имя – Сабуро Сакаи. До дзо ёросику!
Не зная, чем и как ответить, Михаил неуклюже поклонился, и это оказалось наилучшим решением – Сабуро поклонился еще ниже.
Познакомились, короче.
В тот же день эскадра двинулась дальше. На Гавайи.
* * *
– По самолетам!
Ерохин в два приема запрыгнул в кабину.
– От винта!
– Есть от винта!
Штурмовик привычно взревел, задрожал. Дядя Миша глянул влево, вправо. «Ил-10» нравился ему больше, чем «Ил-2». Внешне самолеты были похожи, но «десятка» отличалась… доделанностью, что ли. Вот и законцовки крыльев у нее были не закруглены, а обрезаны. Приятно смотреть. Приятно летать.
Самолет повлекло вперед, будто под ним пронеслась палуба, и – взлет.
– Я – Дядя Миша! Группа, внимание! Сомкнуться!
К штурмовикам подтянулись торпедоносцы и пикировщики. Дальше к востоку, где виднелся силуэт авианосца «Икома», россыпью взлетали «Зеро» и «Накадзимы».
До Гавайских островов оставалось всего ничего, хоть их и скрывал горизонт, но Ерохин не для того головой вертел, чтобы оглядеть строй – он ждал подлета «больших парней».
И вот они появились – черными пятнышками над синим окоемом. «Пе-8» с красными кругами на крыльях прошли на высоте две тысячи метров – гул моторов опадал на океан, но Михаилу он был неслышен.
Мурашки по коже – Ерохин припомнил налет «Юнкерсов» в 41-м. Те шли так же – цепью, словно простирая перед собою незримую волну страха и смятения.
Четырехмоторные «пешки» долго летели до атолла Джонстон, одолевая Тихий океан от острова к острову, кружным путем, и вот добрались-таки до своей цели. Промежуточной…
«Пе-8» медленно обгоняли палубную авиацию, ходившую кругами, собиравшуюся в группы, выстраивавшуюся «фронтом». Вот бомберы ушли к северу, уменьшаясь до роя черных «мушек», и штурмовики пошли второй волной.
Ерохин летел над мерцавшими голубыми волнами и смотрел вперед, где вырастала зубчатая линия зеленых гор. Гавайи!
Ближе к архипелагу палубная авиация снова разминулась с «пешками» – самолеты возвращались, опустошив бомбоотсеки.
Японские и советские самолеты как летели раздельно, так и напали – «Накадзимы» бомбили Гонолулу, а «ильюшины» «окучивали» пригород – Пёрл-Харбор.
После налета «пешек» в гавани хватало пожаров, столбы черного и серого дыма уходили по косой в небо. На рейде Пёрл-Харбора стояла пара линкоров – «Невада» и «Мэриленд», несколько крейсеров вразброс и всякая мелочь, вроде эсминцев и подлодок.
На палубах обоих линкоров виднелись очаги пожара, один из крейсеров тонул, еще два кренились, обильно испуская дымы и пар.
– На боевом курсе! Приготовиться к атаке! Пикировщики!
– Готовы. Начинаем.
Пикирующие бомбардировщики срывались с высоты и круто выворачивали вверх, сбрасывая бомбы. Досталось линкору «Невада» – перекосило вторую носовую башню, а после ее подбросило на вырвавшемся из корабельных недр потоке огня. Рванул боезапас, да так, что волной «подпихнуло» четверку пикировщиков.
На «Мэриленде» огонь охватил всю палубу, кренившийся крейсер резко пошел вбок и перевернулся кверху днищем. Три подводные лодки затонули, строго соблюдая очередь.
– Атакуем!
Штурмовики выстроились в круг и стали водить хоровод над портовыми сооружениями, разбрасывая эрэсы, растрачивая ресурс пушек.
Несколько грузовиков, катившихся вдоль причала, попали под обстрел и свалились в воду. Легковушку развернуло, и машина буквально рассыпалась на составные части – тела офицеров закувыркались по асфальту.
– Четверке Голубенкова! Подавить огонь зениток!
– Есть!
Голубенков со товарищи сделал «горку» и отбомбился с пике по зенитным «Пом-помам». Со второго захода нанес удар остатком РС.
Ерохин, пройдя на бреющем, выпустил хорошую очередь по трехэтажному зданию, на карте обозначенному как одно из штабных. Посыпались стекла, запылила бетонная крошка. И тут загорелось.
– Вы заказали музыку? – процедил Дядя Миша. – Ну, так танцуйте теперь!
Взмыв над крышей, он описал круг над аэродромом. Бомбовозы поработали тут на славу – практически ни одного целого самолета ВВС США не наблюдалось, сплошь обломки.
– Спицын! Пройдись по казармам!
– Есть, командир!
«Горбатые» пронеслись над приземистыми казармами, пуская перед собой пыльные фонтанчики, ломая плоские крыши, превращая личный состав в кровавое месиво.
Со стороны гавани донесся гулкий удар взрыва, колыхнувший штурмовик. Михаил глянул мельком – это «Ил-2Т» доконал «Мэриленд». Линкор, погруженный в воду носом, выставил корму, оголяя винты, и торпеда попала в днище. Хорошо так попала, наизнанку сталь вывернула. Хана «Мэриленду»…
* * *
…Когда подошла эскадра, морская пехота радостно заорала: «Полундра!» Зачистили Пёрл-Харбор на «пять с плюсом». Кварталами Гонолулу занимались японцы, и там вышла большая резня, вот только можно ли было осуждать самураев, дорвавшихся до ненавистных «амэ»?
Разве «летающие крепости» бомбили Токио выборочно, умерщвляя исключительно военных? Нет, разрывало пополам и женщин, и детей. Так пусть теперь сами прочувствуют, каково это – терять близких, плакать и стенать, взывая к безразличным небесам, откуда падала смерть!
Уцелевшие бульдозеры очистили аэродром от обломков, пленные американцы засыпали воронки, и «Пе-8» вернулись, впервые катаясь по гавайской ВВП.
Ерохин с товарищами вышел прогуляться.
На улицах оккупированного Гонолулу было тихо и почти чисто – трупы убрали, сгоревшие машины и подрубленные снарядами пальмы оттащили к тротуарам. Кое-где уже и выбитые витрины магазинов прикрывались фанерными щитами.
Михаил гулял и глазел на цветастые вывески. «Кока-кола» и «Пепси», «Лаки страйк» и «Мальборо», «Кэмпбелл» и «Будвайзер».
«Кока-колу» Ерохин пробовал. По цвету как квас, а на вкус… Не понять что, но в нос шибает знатно. Сигареты американские летчики курили с удовольствием, хотя и поругивали – наши крепче.
– Богато живут, буржуи недорезанные, – проворчал Спицын, мускулистый парень невысокого роста – дефицит сантиметров он дополнил 1-м юношеским по боксу.
– Ну, не все ж тут буржуи, – вступился за местных Голубенков, – пролетарии тоже водятся.
– Да все они хапуги, – сказал Бирский, – за доллар свой удавятся. Живут они… Подумаешь! Чего молчишь, Дядь Миш? Выскажись!
Ерохин пожал плечами.
– Мы и в Германии бывали, и во Франции. Там тоже житье не худо. И никакого особенного богатства я тут не замечаю. Квартира или дом? Ничего, скоро и у нас понастроят! Машины? А вы слыхали, что новое авто выпустили, «Победа» называется? Очень даже ничего машинка! Вот закончится война, обязательно куплю.
– Правильно! – поддержал его Голубенков. – И я тоже. На рыбалку буду ездить! Или в лес, по грибы. Ух, я бы сейчас грибочков… жаренных в сметане… Ух!
– Не наелся еще, ухарь?
– Пф-ф! Что б ты понимал в колбасных обрезках!
Выстрел раздался неожиданно, и был он громок, прокатившись эхом по всему бульвару Ала-Моана. Пуля взвизгнула, сбив пилотку Бирского, с тускнущим звоном ударила по чугунному столбу и рикошетировала.
– Вон там! Из того окна!
– За мной!
– А вы не стойте на виду, как мишени!
Дядя Миша живо перескочил бульвар, прокрался по стеночке и ворвался в здорово пограбленный магазин. Что это была за торговая точка, сказать Ерохин затруднялся – тут и лекарства валялись, таблетки рассыпанные, а рядом – лимонад и печенье.
Что к чему?
Углядев деревянную лестницу, ведущую на второй этаж, Ерохин взобрался по ней, держа в руке ТТ. Следом поднимался Голубенков. Приложив палец к губам, Михаил замер у приоткрытой двери, слыша быстрые, нервные шаги, а затем, выдохнув, резко ударил в дверь ногой и ворвался в комнату.
– Хэндс ап!
Блондинистый молодчик, тощий и конопатый, стоял, вжавшись в угол, и с ужасом смотрел на живого большевика, странно походившего на обычного человека – ни рогов у него, ни клыков, ни пятака, свойственного, как известно, чертям и коммунистам.
В руках парень держал ружье, которое тут же отбросил на диван, и задрал вверх свои худые конечности.
– Ху ар ю? – спросил его Ерохин, надеясь, что уровень военного разговорника будет достаточен для взаимопонимания.
– Я есть Шон, – пролепетал молодчик, – Шон Халлоран, я мало понимать по-русску.
– Какого… этого ты стрелял? – поинтересовался Михаил, опуская пистолет.
– Японцы разбить… разрушить отцов… отеческий аптека, они убить дядя Флэган, я…
– Мы – японцы?
– Ноу, н-нет… Но вы напали, и я…
– Стоп, – поднял руку Ерохин. – Вы нам даром не нужны, понятно? Это вы напали на нас там, в Европе, а мы вам дали отпор здесь. Понятно?
– Да-да, я понимать…
– Ваши Джоны и Гарри бомбили японские города, убивая сотни тысяч тамошних Тосио и Фумико – солдат, женщин, детей, стариков, – всех подряд. И ты хочешь, чтобы японцы, придя сюда, вели себя корректно и уважали ваши права? А не слишком ли многого ты хочешь?
– Я не знать…
– Он не знать, – пробурчал Голубенков, пихая пистолет в кобуру.
– Пошли, – махнул рукой Ерохин.
Они повернулись, чтобы уходить, и Шон воззвал из своего угла:
– А я? Я есть пленный?
– Ты есть дурак, – буркнул Голубенков.
– Ты едва не попал в нашего пилота, – сказал Дядя Миша. – Если бы ты его убил, я бы тебя здесь же, на месте, расстрелял. Но ты промахнулся. Живи пока.
– Может, поумнеешь…
Спустившись на улицу, Ерохин столкнулся с японским патрулем – самураи вели себя весьма дружелюбно и уважительно. Надавали им в Маньчжурии изрядно, отсюда и уважение…
– Гэнки дэс, – сказал Михаил. – Все хорошо.
Офицер и двое солдат в тропической форме одновременно кивнули и пошагали дальше – следить за порядком.
– Пошли, – сказал Ерохин, – искупаемся хоть!
Выйдя на пляж Вайкики, Михаил крякнул только – белейший песок так и манил к себе, так и звал растянуться на нем и млеть. Лишь в отдалении пляжную благодать портил сбитый «Зеро», пропахавший песок до самых пальм.
– Приступаем к водным процедурам! – заорал Дядя Миша, плюхаясь на песок и снимая сапоги.
Битый час Ерохин плескался, нырял, кувыркался, потом, накупавшись вдосталь, повалился на песок загорать, хотя солнце уже садилось, накаляясь закатным алым цветом.
Тут-то его и нашли японцы – целая делегация приперлась. Все в мундирах, застегнутые до последней пуговки, а Михаил – в одних мокрых трусах.
Втянув живот, Ерохин постарался выглядеть достойно, насколько это вообще возможно было в его положении.
Приблизившись, японцы поклонились. Молоденький очкастый переводчик начал, старательно выговаривая слова:
– С прискорбием сообщаем вам, Ерохин-сан, что рейтенант Сабуро Сакаи был ранен в сегодняшнем бою и умер в госпитаре. Перед смертью Сакаи-сан, выходец из древнего, хотя и обедневшего рода, пожелал, чтобы его меч был передан вам лично, Ерохин-сан.
Вперед выступил старик, затянутый в мундир. В обеих руках он держал самурайский меч-катану в черных ножнах. Склонившись в поклоне, он дождался, пока Дядя Миша примет меч, и отступил.
– Я очень сожалею о гибели столь храброго и славного победами воина, но горжусь, что его меч будет рядом со мной.
Ерохину показалось, что глаза старика блеснули с одобрением. Японцы еще раз отвесили поклон, повернулись и ушли.
А Дядя Миша остался в окружении своих друзей – в одних трусах посреди пустынного пляжа Вайкики, зато с мечом.
– Ух ты… – неуверенно сказал Голубенков.
– Покажь! – выдохнул Бирский.
Ерохин ухватился за длинную рукоять, обмотанную лентой из шкуры ската, и потянул меч из ножен. Ему почудилось, что от ветерка, налетевшего с океана, клинок чуть слышно зазвенел.
Михаил принюхался, улавливая легчайший аромат.
Он взмахнул мечом, чувствуя, как мокрые трусы липнут к телу, но ничего смешного не было. Умирающий воин передал меч товарищу.
Клинок блеснул на заходившем солнце и расцветился красным, словно окрасился кровью.
Назад: Глава 19 Налет
Дальше: Глава 21 Ответный удар

Alex
Alex