Эпилог

— Ваша светлость, вам бы отдохнуть, — окинув Патрика внимательным взглядом, произнес Дарак.

— Настолько плохо выгляжу?

— По правде говоря, просто ужасно.

— Угу. Несколько суток на ногах никому здоровья не прибавят. Разве только раненым. И знаешь, оно того стоит.

Госпиталь и близлежащие дома были просто переполнены ранеными. И если с медсестрами и сиделками проблем особых не возникало, то врачей на Вьекесе было только трое. А уж с квалификацией Патрика так и вовсе ни одного. Раненых же оказалось просто огромное количество.

Сразу после отбития штурма их было более четырех сотен человек. Причем с уровнем развития медицины того времени, практически все ранения можно было отнести к тяжелым. Даже пуля, угодившая в мягкие ткани, могла оказаться фатальной.

Патрик, конечно же, старался обучить и подготовить себе смену. Но, во-первых, времени для этого было откровенно недостаточно. А во-вторых, медицина — это не возделывание сахарного тростника и даже не механика, тут все намного сложнее и требует не просто особого склада ума, но и призвания.

Так что на сегодняшний день на Вьекесе было два врача, один из них городской, другой судовой. Ну и граф. А куда деваться, если такой аврал. Вот и засучил рукава. Колония и без того уже потеряла убитыми и казненными более трехсот человек. Особенно этому поспособствовал взрыв порохового погреба.

Нет, насчет казненных — это не оговорка. Крыс не напрасно сетовал на то обстоятельство, что остров слишком мал и на нем не скрыться от егерей. Уже через два дня они переловили всех дезертиров. Патрику некогда было разбираться с ними, поэтому их участь решилась в перерыве между операциями.

Всех дезертиров из числа строевых подразделений — вздернуть на виселице. И таковых набралось девятнадцать человек. Остальных определить на принудительные работы сроком на один месяц с содержанием под стражей. А после этого по десять плетей. Почему после? Так ведь работы не просто много, а очень много, а после десяти плетей какой из человека работник.

Самое паршивое заключалось в том, что из числа раненых выживут не все. Но радовало уже то, что, по прикидкам Патрика, умереть могло меньшинство. И все же на сегодняшний день из строя выбыла половина мужского населения острова. Снова появились неприкаянные вдовы. Дорого им дался этот английский рейд. Очень дорого.

Но, с другой стороны, как это ни парадоксально звучит, при всех понесенных потерях сегодня они способны выдержать нападение такой же силы. Ну да, все дело в том, что ирландские мужчины вновь почувствовали себя мужчинами, а не забитым и тупым скотом. Они в буквальном смысле этого слова переродились в горниле битвы. И теперь, с учетом затраченных на их подготовку усилий и средств, мало кто в Вест-Индии мог бы им противостоять.

— Ты что-то хотел мне сказать? — опускаясь на лавку, чтобы перевести дух, поинтересовался Патрик.

— Мне кажется, что вы каким-то образом об этом узнали, но они действительно оказались на Сан-Хуане, — ответил Дарак. — И мы их выследили. Помогли наши соседи индейцы. Правда, пришлось их самих охранять от испанцев. Но тут уж свое слово сказала грамота губернатора.

— Я так понимаю, они здесь?

— Уже в камере. Оба. Тот, что помог ему, оказался его другом детства.

— Вот и ладно. Сегодня отосплюсь, а завтра можно будет судить их. Жаль, сгоряча приказал дезертиров просто вздернуть. Нужно было так же показательно судить. Ну да чего теперь-то.

— Дорогой, ты как?

А вот и Анита. Слава богу, во время штурма она не геройствовала и вела себя достаточно примерно, не покидая стен госпиталя. Правда, вечером Патрик потребовал, чтобы она отправлялась домой, благо тот не пострадал. Не нужно ей переутомляться. Но на утро следующего дня графиня вновь вернулась к раненым, упрямо продолжая оказывать им посильную помощь. Но да. Старалась не переутомляться.

— Спасибо, родная, все прекрасно. Вот закончил с операциями. Собирался домой. Составишь компанию?

— Прости. Но я тут до вечера.

— Уверена?

— Если почувствую, что слишком устала, тут же поспешу к тебе. Ведь ты у меня самый лучший доктор на свете.

— Подлиза, — устало выдохнул Патрик, едва не засыпая на ходу…

Показательный суд состоялся на центральной площади города, при всем скоплении народа. Каждый хотел посмотреть в глаза тем, из-за кого не просто погибло две сотни человек, а мог погибнуть и каждый из них. О том, что творилось бы на острове, если бы победили пираты, люди и подумать боялись. Всем уже было известно, что эти разбойники хотели найти здесь клад Моргана. А пираты, алчущие наживы, способны на любое изуверство.

Так что предатель и шпион были вздернуты под всеобщее ликование. Признаться, имей Патрик право на более жестокую казнь, он бы не удовольствовался просто виселицей. Но он мог только повесить, отрубить голову или расстрелять.

Но самое знаменательное событие произошло на следующий день после казни негодяев. Напротив входа в бухту бросила якорь бригантина под английским флагом. Правда, на грот-мачте при этом развевалось абсолютно белое полотнище, что говорило о мирных намерениях прибывших. Однако пришлось применить серьезные усилия, чтобы уберечь от членовредительства ступившего на землю парламентера.

— Вот уж кого не ожидал здесь увидеть! Миссис Джонсон! — Патрик даже не старался скрыть искреннего удивления.

— Как видите, это я, ваше сиятельство. — Было заметно, что она произносит это обращение с трудом, но вынуждена придерживаться этикета, ведь Патрик не самозванец какой, а имеет соответствующий документ от помазанника Божьего. — И я прибыла к вам как проситель.

— И о чем вы хотите меня просить? Насколько мне известно, у нас с вами нет общих интересов. Даже в иносказательном смысле этого слова. Вы ведь отказались от ирландских рабов.

— Вы ошибаетесь, ваше сиятельство. У нас есть общие интересы.

— Хотелось бы послушать.

— На борту бригантины находится раненый виконт Омальский. Рана весьма дурная. В живот. Мне известно, что вы очень хороший врач и могли бы его спасти. Доктор Кук, перенявший у вас некоторые приемы врачевания, настоятельно рекомендовал обратиться именно к вам. Он утверждает, что если кто и способен помочь при подобном ранении, то только вы.

— Возможно, это так и есть. Я пока не могу судить о состоянии раненого, но даже если я и в силах помочь, то я пока вижу лишь ваш интерес. Для меня вовсе не секрет, что виконт ваш любовник и отец вашего сына. Не надо на меня так смотреть. Как вы верно заметили, я доктор, а потому могу определить, беременна ли женщина. У вас первые признаки беременности появились именно после отбытия виконта. Так вот, как я и говорил, я вижу, в чем ваша выгода. На кону жизнь вашего любимого, ради которого вы не побоялись прибыть сюда. Но в чем мой интерес?

— Деньги!

— Смеетесь? Да я готов еще и приплатить за право лично прирезать этого ублюдка. Более четырех сотен жизней и полсотни калек, вот цена посещения этого острова виконтом Омальским.

— Хорошо. В таком случае — освобожденные рабы. Я выкуплю четыре сотни рабов и доставлю их сюда, на Вьекес.

— Весьма расточительно, миссис Джонсон. Четыре сотни ирландцев будут стоить вам очень дорого. Но опять же, меня это не интересует. Потому что я и сам могу освободить куда большее число собратьев, не делая никаких одолжений врагу. И уже доказал это.

— Тогда благосклонность графа Омальского, пэра Англии, лидера достаточно серьезной фракции в парламенте. Настолько влиятельной, что она имеет серьезный вес в делах Вест-Индских колоний. И не только здесь.

— И вы уполномочены говорить от его имени?

— Разумеется, он не давал мне никаких полномочий. Но я уверена, что мне удастся его убедить. Виконт его любимый сын, наследник. К тому же самого Джека никак нельзя назвать неблагодарным. Он будет вас ненавидеть всегда, но не сможет переступить через мое слово.

— Даже если между вами произойдет серьезная ссора и он возненавидит вас?

— Он, скорее всего, возненавидит меня, если выживет. Не сможет простить того, что стал обязанным жизнью вам. Но это не будет иметь никакого значения. Потому что сейчас я говорю от имени виконта, имея на то его позволение. Пусть оно и было дано при иных обстоятельствах и подразумевало совершенно другое. При всей своей несдержанности и злопамятстве, Джек — человек чести. Так что и он, и его отец будут вас ненавидеть, это так. Но правда и в том, что они не только не станут вам вредить сами, но и будут в некоторой степени оберегать вас от нападок. Поверьте мне, я знаю их.

Н-да… Если она окажется права хотя бы частично, это будет весьма и весьма неплохо. С одной стороны, есть сторонники торговли чернокожими рабами, которые будут сдерживать горячие головы, потому что действия графа Вьекеса им на руку. С другой — у Патрика появится некая поддержка в кругу сторонников торговли «ирландским мясом». Ведь не будь сам лорд Омальский причастен к этому хотя бы краем, вряд ли его сын пошел бы столь открыто против него. Да. Это может быть выгодным.

— Хорошо, миссис Джонсон. Вы убедили меня. Я отправлю с вами моего человека, который укажет вам одну укромную бухту в пяти милях от города. Вы доберетесь туда достаточно быстро. Ну, может, не так быстро, как я, но все же. Высаживать виконта здесь я не могу. Вы видели реакцию людей на простых английских матросов и собственно вас. Если узнают, что на бригантине виконт… Я очень сильно сомневаюсь, что мне достанет всего моего авторитета, чтобы предотвратить расправу.

— Я понимаю.

— Дарак, я надеюсь, ты за дверью?! — повысив голос, произнес Патрик.

— Так точно, — войдя в кабинет и не поведя бровью, признался глава разведки.

— Укажешь капитану бригантины бухту Мартиноса.

— Ясно.

— Не смею вас задерживать. Тем более что подозреваю, нам дорога каждая минута. Анто-о-он, — едва только дверь за миссис Джонсон закрылась, нараспев позвал Шейранов Перегудова.

— Здесь я. И хирург наш здесь.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Что касается перспектив, то тут я с тобой полностью согласен. При подобном раскладе граф Вьекес в некоторой степени обезопасит и себя, и свои владения. Лучше иметь хоть какую-то поддержку, чем не иметь ничего. Но только если он выживет.

— А что скажете вы, Виталий Юрьевич? — обратился Шейранов к хирургу.

— Ничего определенного сказать не могу. У меня имеется визуальная картинка раны, и она удручает. Есть телеметрия, которую никак нельзя использовать вместо анализов, и она также не внушает оптимизма. Даже для нашего уровня рана безбожно запущена.

— Но зато мы имеем крепкий жизнестойкий организм виконта и неизбалованность местных аборигенов различными медицинскими препаратами, что превращает даже самые простые наши антибиотики в чудодейственный эликсир.

— Согласен, Сергей Федорович. Удручает только то, что действовать вам придется в одиночку и в чудовищных условиях. До сих пор не могу понять, как вы решаетесь на операции в подобной обстановке.

— А где я вам возьму другую? Так. Готовьте все необходимое. Я немедленно выдвигаюсь на место и приготовлю там все под операционную палатку. Хотелось бы получить посылку вовремя.

— Ну что же, ни пуха вам, ни пера, Сергей Федорович.

— К черту!

— Кстати, не забудьте — максимум через трое суток вам надо вернуться в свое бренное тело и выгулять его хорошенько. Ибо у нашего Перегудова планы, касающиеся этого шоу, только возрастают.

— Я в курсе насчет высоких рейтингов, — подтвердил Шейранов. — И конечно же, постараюсь уложиться. Если не случится никаких «форс-мажоров».

— Как знаете, Сергей Федорович, как знаете. Мне, в принципе, без разницы. Все необходимые продукты для поддержания восстановительной диеты у нас в наличии.

— И никакого мяса с кровью?

— Побойтесь Бога, Сергей Федорович.

— Кхм. Л-ладно. Сделаю все возможное, чтобы выскользнуть в течение трех суток.

— А лучше еще раньше, — вновь вставил свое слово хирург.

— Угу. Я понял. Ну, я пошел, а то мне еще целых пять миль пробираться верхом. Да и отъезд нужно организовать. До связи, Виталий Юрьевич.

— До связи, Сергей Федорович.

Ну все. В путь! Ан нет. В смысле, распоряжения отдать нужно уже сейчас. Но пока будет готовиться все необходимое, следует посетить госпиталь, повидаться с женой и предупредить ее насчет отлучки.

Анита ходит туда, как на работу, и с утра до вечера ухаживает за ранеными. Надо заметить, небезрезультатно. Колонисты на нее разве только не молятся. Ее популярность теперь даже выше, чем его. Просто нет слов!

Впрочем… Пусть любят. А что до него, то, как говорится, всем мил не будешь. Бремя власти — штука неоднозначная. Да, он многое сделал для этих людей, но ведь вместе с тем вводит совершенно чуждые им новшества. Причем насаждает их весьма жесткими методами. А сколько еще впереди!

У Перегудова большие планы на Вьекес. Так что шоу продолжается. Йожики курносые…