Когда мистер Ридер отправился в Нью-Йорк в связи с аферой Банка Гессера, с ним обращались, как с членом королевской семьи. Нью-йоркские полисмены, привыкшие ко многому, не увидели ничего смешного в старомодном сюртуке, который мистер Ридер привычно застегивал на все пуговицы, в квадратной шляпе и даже в его бакенбардах. К нему отнеслись с уважением, как и подобает относиться к великому детективу.

Его застенчивостью и привычкой отдавать предпочтение чьему угодно мнению, кроме собственного, они обманулись гораздо меньше своих английских коллег.

Его пребывание в Америке было сравнительно недолгим, и все же во время своего визита он побывал в главных полицейских управлениях четырех больших городов, видел тюрьму Атланты, а за два дня до отплытия путешествовал на поезде в Оссининг, проходил стальные ворота Синг-Синга и в компании заместителя начальника этой тюрьмы рассмотрел это крайне интересное здание от архива до морга.

– Есть один человек, которого я хотел бы вам показать, – сказал заместитель начальника тюрьмы перед прощанием. – Он англичанин, его зовут Рэдсак. Вы о нем слышали?

Мистер Ридер покачал головой.

– Есть множество людей, о которых я никогда не слышал, – пробормотал он виновато, – и мистер Рэдсак – один из них. А он останется здесь… гм… надолго?

– До конца своих дней, – лаконично ответил его собеседник. – И ему еще повезет, если он не сядет на электрический стул. Он сбегал из трех тюрем, но ему не сбежать из Синг-Синга, – в этом заведении мы держим самых опасных преступников.

Мистер Ридер задумчиво потер подбородок.

– Я… гм… хотел бы с ним встретиться, – сказал он.

Заместитель начальника улыбнулся.

– Сейчас это невозможно, но завтра он будет доступен. Нам пришлось посадить его в карцер за попытку побега. А я думал, что вы его знаете. Он четырежды обвинялся только в Соединенных Штатах и, вероятно, виновен в большем количестве убийств, чем любой из побывавших в наших стенах; а еще это самый выдающийся ум из всех, с кем мне доводилось встречаться за свою карьеру.

Мистер Ридер покачал головой.

– Я никогда еще не встречал… гм… в преступном мире ничего, что напоминало бы интеллект, – сказал он с глубокой печалью. – Рэдсак? Как жаль, что он совершал преступления не в Англии.

– Почему? – удивленно спросил заместитель начальника.

– Потому что сейчас он был бы уже мертв, – сказал мистер Ридер, тяжело и глубоко вздохнув.

Отправление корабля, на котором должен был отплыть мистер Ридер, откладывалось на двадцать четыре часа, и он с пользой провел это время, буквально приклеившись к регистратуре главного полицейского управления Нью-Йорка и знакомясь с историей мистера Рэдсака.

Рэдсак был последовательно неуловим. Не было ни единой его фотографии, на которой он так или иначе не исказил бы лица ловкими мелочами, что затрудняли опознание. Его нельзя было назвать истинным англичанином; он родился в Ванкувере, но обучался в Лондоне, а к тридцати годам обзавелся репутацией, которая сделала бы ему честь в любом криминальном кругу, но только не за его пределами. Мистер Ридер с неохотой, но вынужден был согласиться с заместителем начальника тюрьмы: данный человек демонстрировал определенные черты гения. Он был умен, он был беспринципен. В сухих полицейских отчетах, и даже без помощи объяснительного досье, наш детектив заметил три примера работы неординарного ума.

Мистер Ридер отбыл в полночь следующего дня. В тот час, когда он, натянув удобную пижаму, забирался в постель, он не знал, что пятью палубами ниже, в камбузе, трудится тот самый человек, который был оставлен в карцере Синг-Синга, и, как ни странно, об этом потрясающем факте не было упомянуто ни в одной газете.

Когда заместитель начальника тюрьмы с легким сожалением произнес на прощание: «Жаль, что вы не можете увидеть Рэдсака. Он выйдет завтра», он, сам того не осознавая, оказался пророком.

То был самый наглый и самый сенсационный побег в истории Синг-Синга. Он случился серым ветреным днем, когда дюжина заключенных отправилась заниматься гимнастикой в большом дворе старой тюрьмы. Там они с некоторым любопытством и интересом наблюдали за маневрами воздушного шара, который, захваченный ветрами над Гудзоном, тщетно пытался вернуться обратно на курс. Воздухоплавание на шарах было необычным спортом.

Внезапно что-то, похоже, пошло не так и большой газовый пузырь, просев посредине, начал резко снижаться.

Буксирный канат перелетел через стену тюремного двора, его поволокло по земле, и ближайший заключенный схватился за него. В тот же миг из корзины под шаром сбросили балласт, и шар резко пошел вверх, унося с собой мистера Рэдсака.

Дежурные охранники глядели, как он проносится над их головами, и не могли ни стрелять в него, ни гнаться за ним – лишь беспомощно наблюдать.

Аэростат пересек Гудзон, добрался до Нью-Джерси и снова опустился.

Мистер Рэдсак спрыгнул неподалеку от небольшой деревни. У обочины дороги очень удобно расположился оставленный без присмотра весьма неприметный автомобиль, на заднем сиденье которого лежал чемодан. Никто, похоже, не видел странного спуска, но мистер Рэдсак проехал двадцать миль, прежде чем остановить машину и переодеться в то, что достал из чемодана. Тюремная роба отправилась в чемодан, а сам чемодан – в подступающий к обочине лес.

У окраины Нью-Джерси он оставил машину, дошел пешком до города и сел на автобус. Затем на пароме добрался до Нью-Йорка, а через положенное время и до причала, где ждала отправки корреспонденция. После чего сложности мистера Рэдсака завершились.

На камбузе не хватало рук, а взятка была убедительнее рекомендательных писем. Ему назначили смену, и еще до того, как корабль покинул гавань Нью-Йорка, он с величайшим усердием занялся чисткой картошки.

Если бы вы сказали мистеру Ридеру, что лишь чистая случайность свела его в одном месте с одним из самых выдающихся преступников нашего времени, он нерешительно покачал бы головой и в извиняющейся форме возразил:

– Отнюдь не совпадение… гм… что всякий детектив должен встретить или почти встретить всякого преступника, как не является совпадением и то, что стакан… гм… воды, которую вы пьете, в определенный момент времени будет или же был частью Атлантического океана.

Когда люди в Скотленд-Ярде рассуждали об этом исключительном событии, они всегда начинали со слова «если»: «Если бы Рэдсак не сидел в карцере, если бы только мистер Ридер увидел его…» Многих проблем можно было бы избежать, и банк «Л. и О.» ни в коем случае не оказался бы начальной или конечной точкой случившегося.

Чтобы мистер Ридер забыл о Рэдсаке, было маловероятно, и когда он достиг Англии и взялся перелистывать документы, он узнал это имя. Дело Рэдсака обязательно должно было отправиться, в сокращенной форме, в переплетенную книгу мистера Ридера, поскольку мистер Ридер уделял внимание истории каждого преступления и придерживался мнения, что преступление, как и искусство, не знает границ.

Но, как ни странно, имя Рэдсака не вспоминалось служителю Уайтхолла в связи с делом банка «Л. и О.»

Мистер Ридер очень редко ходил в театр. А когда ходил, то предпочитал сильные и романтичные драмы более тонким проблемным пьесам, столь популярным у высших классов общества.

Он отправился посмотреть «Убивая время», и был немного разочарован, поскольку вычислил «того, кто это сделал» еще в первом акте, отчего остаток пьесы уже не вызывал в нем истинного интереса.

Неприятное происшествие того вечера случилось между первым и вторым актами, когда мистер Ридер прогуливался в вестибюле и курил одну из своих дешевых сигарет, размышляя о том, что стоит, пожалуй, забрать в гардеробной пальто и шляпу и сбежать после звонка, призывающего обратно в зрительный зал.

Там к нему и приблизился блистательный незнакомец. Он был довольно высок, крепко сбит, в самом расцвете сил. Он непрестанно улыбался – улыбкой, что на девять десятых состояла из насмешливого презрения. Его коротко подстриженные ногти щеголяли маникюром и полировкой; мистер Ридер заподозрил даже, что они покрыты бесцветным лаком. Его одежда была подогнана идеально, и когда он двинулся, улыбаясь, к мистеру Ридеру со своей специфической улыбкой, тот подумал, что с большим удовольствием отправился бы досмотреть второй акт.

– Вы мистер Ридер, не так ли? – произнес незнакомец тоном, на который так и хотелось возразить. – Меня зовут Халлати, я из филиала банка «Л. и О.» в Ганнерсбери. Вы однажды приходили ко мне по поводу некоего типа, занимавшегося поддельными чеками.

Мистер Ридер придержал очки на кончике носа и посмотрел поверх линз на нового знакомого.

– Да, я… гм… помню, что в Ганнерсбери есть филиал банка, – сказал он. – Крайне интересно распространяются эти его филиалы.

– Довольно забавно увидеть вас здесь, в театре, – улыбнулся мистер Халлати.

– Я… гм… полагаю, что да, – сказал мистер Ридер.

– Забавно, – продолжал словоохотливый собеседник, – я как раз говорил с моим другом, лордом Линтилом, вы могли с ним встречаться. Я знаю его лично, и, по правде говоря, мы с ним довольно дружны.

Мистер Ридер был впечатлен.

– Правда? – уважительно спросил он. – Я не видел лорда Линтила со времен его третьего банкротства. Довольно интересный человек.

Мистера Халлати это покоробило, но не лишило самообладания.

– Неприятности случаются со всеми, даже с поместным дворянством, – сказал он чуть более резко.

– Вы говорили с ним обо мне? – Мистер Ридер подготовился к неизбежному унижению. – И… гм… что же вы обо мне говорили?

На миг показалось, что управляющий филиалом Ганнерсбери не склонен продолжать свои аристократические воспоминания.

– Я рассказывал ему, как вы умны.

Мистер Ридер несчастно поежился.

– Мы говорили об этих банковских аферах, которые все продолжаются, и о том, что невозможно привлечь этих… как вы их называете… фигурантов к ответственности. Именно этого мы и хотим, мистер Ридер: привлечь их к ответственности.

Его бледные глаза неотрывно следили за мистером Ридером.

– Самая благородная мысль, – согласился детектив.

И задумался, словно в ожидании полезного совета.

– Полагаю, должна существовать система, с помощью которой вы можете остановить подобные происшествия.

– Уверен, что должна, – согласился мистер Ридер.

Он поглядел на часы и покачал головой.

– С нетерпением жду второго акта, – солгал он.

– Лично я, – продолжил мистер Халлати с величайшим благодушием, – хотел бы стоять во главе одного из этих дел, на основании одной старой и общеизвестной поговорки, которую вы, без сомнения, слышали.

Когда мистер Ридер принимал совершенно невинный вид, от него следовало ждать величайшей злокозненности. В данный момент он выглядел предельно невинно.

– Отправить вора ловить вора? Ах, конечно же нет, мистер… я не вполне расслышал ваше имя…

Его собеседник побагровел.

– Я имел в виду «Quis custodiet ipsos custodes?», латинскую поговорку «Кто устережет самих сторожей?», – возмущенно сказал он.

К счастью, прозвенел звонок, и мистер Ридер сумел сбежать. Но лишь на время. Позже вечером, когда он вышел из театра по завершении третьего, самого скучного акта пьесы, то обнаружил, что новый знакомый из банка ждет его.

– Не желаете ли проехаться со мной в клуб и немного выпить?

Мистер Ридер покачал головой.

– Это крайне мило с вашей стороны, мистер… э-э-э…

Мистер Халлати назвался в третий раз.

– …но я никогда не хожу в клубы и не пью ничего крепче ячменной воды.

– Могу я вас подвезти? – спросил мистер Халлати.

Мистер Ридер сказал, что желает прогуляться, а потому его никуда не нужно подвозить.

– Но я думал, что вы живете в Брокли.

– Я хожу туда пешком, – ответил мистер Ридер. – Я нахожу это полезным для телосложения.

Он был немало удивлен настойчивостью этого крайне самодовольного человека, хотя многие стремились хотя бы мельком свести знакомство с величайшим специалистом страны по банковским преступлениям: некоторыми двигало жуткое любопытство, у некоторых были более личные причины, некоторые приписывали ему важность, которой он, пожалуй, не заслуживал, и желали разделить с ним хоть малую часть популярности.

Мистер Халлати был самоуверенным и самодовольным типом. К большому неудовольствию мистера Ридера, несколько дней спустя, когда он ел булочку с обязательным стаканом молока в ближайшей чайной, улыбчивый банкир снова возник рядом с ним и уселся за тот же столик. Булочка мистера Ридера была едва надкушена, молоко оставалось еще нетронутым – побег был невозможен. Он молча сидел, выслушивая взгляды мистера Халлати на преступление, на определение преступления, на банковские методы и их недостатки, но в основном рассказ об экстраординарном гении мистера Халлати, его прозорливости и догадливости.

– Они должны быть крайне умны, чтобы пробраться мимо меня, кем бы они ни были, мошенниками или специалистами, – сказал мистер Халлати.

Он закурил маленькую, но совершенно неуместную сигарету. Мистер Ридер многозначительно поглядел на знак «Не курить».

– Но вы же не против, верно? – спросил Халлати.

– Крайне неверно, – сказал мистер Ридер, на что его собеседник расхохотался, словно услышав лучшую в мире шутку, и продолжил курить.

– Лично я, – заявил он, – считаю, что профессиональные мошенники неумны. Они считают себя умными, но стоит сравнить их интеллект с интеллектом среднестатистического бизнесмена или любого, кто чуть умнее среднего, и им конец.

Так он и продолжал, пока мистер Ридер не отложил булочку, не посмотрел печально на оставшиеся полстакана молока и не сказал с поразительной прямотой:

– Вы не могли бы уйти? Я хотел бы закончить ланч.

При всей своей толстокожести собеседник был захвачен врасплох, отчаянно покраснел, рассыпался в бессвязных извинениях и вышел из чайной, не заплатив за чашку чая. Мистер Ридер с удовольствием заплатил за него.

Перебирая в памяти два этих разговора, мистер Ридер позже припомнил, что бо́льшая часть расспросов банкового управляющего касалась системы поиска неуловимых мошенников. Добравшись домой в тот вечер, он аккуратно вписал имя мистера Халлати в маленькую книжечку, на обложке которой красовался большой вопросительный знак.

И все же невозможно было поверить, что настолько агрессивный тип может оказаться кем-то, кроме как честным гражданином. Люди, занятые утомительным делом мошенничества, как правило, вежливы и учтивы. Они льстят и располагают к себе – это часть их вклада в сделку. Лишь совершенно цельная, без капли двуличия, личность могла позволить себе открытое хамство. А мистер Халлати был несомненным хамом.

Он, по его собственному утверждению, был управляющим Ганнерсберского филиала банка «Лондон и Ориент», человеком стиля и полного осознания собственной важности. Он владел квартирой на Албемарл-стрит, водил собственный автомобиль, у него были шофер, камердинер и довольно широкий круг надежных друзей. А также крайне скромные апартаменты в Хаммерсмите, заявленные как официальный адрес.

Филиал банка «Л. и О.» в Ганнерсбери обладал своего рода особой значимостью. Там находились счета полудюжины крупных предприятий с Грэйт-Вест-роуд, «Келсон гас воркс» и «Брайт-лайт маньюфэкчуринг корпорэйшн», тем самым филиал был ответственен за весьма крупные зарплатные фонды.

Примерно спустя месяц после разговора в чайной мистер Халлати появился в лондонском офисе «Найнс Авеню Банк» на Ломбард-стрит и сказал, что у него есть запрос предельной важности от клиентов, которым требуется большая сумма в американской валюте. Помянутый клиент занимался англо-американским сегментом, и, чтобы отпраздновать некое новое объединение, директоры решили выплатить крупный бонус в долларах. Так не может ли «Найнс Авеню Банк» предоставить необходимые зеленые банкноты – пятьдесят семь тысяч долларов, не меньше?

Американский банк, как и принято среди американских банков, был рад услужить. Он осуществил продажу долларов на требуемую сумму, и в пятницу в два часа дня Халлати пришел и обменял британскую валюту на американскую.

В тот же день в центральном управлении банка «Л. и О.» состоялась весьма срочная конференция генеральных директоров и их главных помощников.

– Меня беспокоит этот Халлати, – сказал главный директор. – Один из наших тайных агентов обнаружил, что он живет на десять тысяч в год.

– А какова его зарплата? – спросил кто-то.

– Две с половиной тысячи.

Последовало недолгое молчание.

– Он очень осторожный человек, – сказал один из собравшихся. – Возможно, он сделал некоторые выгодные вложения.

Вопрос немедленно стал первостепенным, поскольку в тот самый миг явился сотрудник с телефонным сообщением от другого американского банка – банка Дайерса в Нью-Йорке. Мистер Халлати только что приобрел американскую валюту в размере ста тысяч долларов. Он договорился о покупке рано утром, обосновав ее требованием «Брайт-лайт корпорэйшн». Банк Дайерса питал определенные сомнения по поводу прогулки мистера Халлати с тысячей сотенных банкнот в его брифкейсе. Сомнения были порождены взглядом одного из комиссионеров на содержимое брифкейса – уже наполовину наполненного американскими банкнотами.

Банковские детективы поспешили в Ганнерсбери – мистера Халлати там не оказалось. У него был ключ от хранилища, но детективы взяли с собой запасной ключ из сейфа в главном управлении.

В хранилище должно было быть – после подготовки к завтрашней выплате заработной платы – примерно семьдесят две тысячи фунтов. На самом деле там оказалось несколько неравных стопок десятишиллинговых и фунтовых банкнот.

Мистера Халлати не оказалось ни в квартире, в которой он должен был обитать, ни в квартире на Албемарл-стрит, где он на самом деле жил. Камердинер, как и шофер, были там.

Эксфордский аэропорт не сумел помочь с уликами. Мистер Халлати прибыл в тот день, явно намереваясь полетать на маленьком аэроплане, который там держал. Он был хорошо известен как любитель полетов и умелый пилот. Когда аэроплан вывели из ангара, выяснилось, что его крылья испорчены, а множество других повреждений сделали самолет непригодным к использованию. Как подобное могло произойти, никто не знал.

Мистер Халлати, увидев нанесенный урон, смертельно побледнел, сел снова в машину и уехал, увозя с собой два чемодана.

С этого момента мистера Халлати никто не видел. Он растворился в Лондоне, исчез.

Если бы потери банка составили всего семьдесят две тысячи фунтов, ущерб и без того был бы серьезен. К несчастью, Халлати оказался очень изобретательным человеком с весьма объемными познаниями в работе английской банковской системы. Когда были проверены отчетности, когда посредничества отчитались о работе, а определенные северные и центральные филиалы прислали заявки, обнаружилось, что бесследно пропало больше четверти миллиона фунтов.

Воистину было чем восхититься в том образце идеальной подготовки и хитроумных уловок, однако директорату банка «Л. и О.» не хватало широты взглядов на любого рода похвалу их пропавшему управляющему.

Спустя три дня после его исчезновения на сцену вышел мистер Ридер. Он пребывал в своей виноватой ипостаси. Извинялся за то, что его вызвали на три дня позже, чем нужно было, извинялся перед мрачным Председателем за нанесенное его неблагонадежным работником оскорбление, извинялся за то, что промок (свернутый зонт висел при этом на его руке) и сокрушался по своим бакенбардам, шляпе и узкому сюртуку.

Председатель благодаря какому-то странному мыслительному процессу ощутил после этого, что немалый груз ответственности внезапно сняли с его усталых плеч.

– Итак, мистер Ридер, вы полностью осведомлены о том, что случилось, и банк передает это дело исключительно в ваши руки. Возможно, мы действительно зря не обратились к вам раньше.

Мистер Ридер набрался духу сказать, что отчасти согласен с последним утверждением.

– Вот отчеты, – сказал генеральный управляющий, подталкивая к нему толстую папку с большими и внушительными рукописными листами. – Полиция совершенно не представляет, куда он направился, и, признаться, сам я не ожидаю увидеть когда-нибудь снова ни Халлати, ни наши деньги.

Мистер Ридер почесал подбородок.

– Было бы некорректно с моей стороны говорить, что и я не надеюсь его увидеть, – вздохнул он. – Поскольку это вновь дело Тайндэйла, дело банка Манчестера и Олдхэма, дело банка Южного Девона – на самом… гм… деле… здесь просматривается система, сэр, если мне позволено будет воспользоваться подобной формулировкой.

Генеральный управляющий нахмурился.

– Система? Вы хотите сказать, что все эти преступления против упомянутых вами банков были организованы?

Мистер Ридер кивнул.

– Мне так кажется, сэр, – мягко сказал он. – И если вы сравните данное преступление с другими, то обнаружите, мне думается, что в каждом из дел управляющий под тем или иным предлогом конвертировал крупные суммы британской валюты во франки или доллары, что последняя операция проводилась в Лондоне и что он исчезал, как только обнаруживалось присвоение им денежных средств.

Генеральный управляющий вздрогнул, поскольку мистер Ридер только что описал ему людоеда банковского мира – организованного конспиратора. Лишь те, кто разбирался в банковском деле, могли осознать, что это значит.

– Я этого не заметил, – сказал он. – Но это, без сомнения, факт.

Другие люди наблюдали за этими зловещими происшествиями. Ассоциация банкиров созвала срочное совещание, и мистер Ридер, авторитет в сфере банковских преступлений, был приглашен для консультации.

В моменты, подобные этому, мистер Ридер был крайне практичен, без всякой уклончивости. Он был точен, а когда мистер Ридер становился точным, от его слов кровь стыла в жилах. Сенсационной сути, впрочем, предшествовало очень неуверенное начало.

– Есть некоторые вещи… э-э-э… джентльмены, которым я не желал бы добавлять авторитета своей поддержкой. Теории, которые… гм… больше свойственны газетам… И все же я должен сказать вам, джентльмены: мы впервые столкнулись лицом к лицу с организованной попыткой крупномасштабных ограблений банков.

Президент ассоциации потрясенно на него посмотрел.

– Вы же не намерены предположить, мистер Ридер, что эти аферы были скоординированы?

Мистер Ридер мрачно кивнул.

– Именно так это и выглядит. Я не решился бы высказать определенное мнение, но ни в коем случае не стал бы исключать этой возможности.

Кто-то из членов ассоциации покачал седой головой.

– Мистер Ридер, существует такое понятие, как имитация преступления. Когда некто успешно крадет деньги определенным образом, другие, менее одаренные личности, следуют по его стопам.

Мистер Ридер широко улыбнулся.

– Боюсь, что в данном случае это не так, сэр, – сказал он с величайшей доброжелательностью. – Вы говорите так, словно детали афер были опубликованы. В трех случаях из пяти широкая публика ничего не знала о преступлениях. И ни в одном из случаев не были опубликованы детали, равно как они не были озвучены даже управляющим филиалов. И все же в каждом из случаев преступление следовало по одинаковому пути. В каждом случае был человек, занимавший в банке ответственную должность, и он из-за проигрыша на фондовом рынке, по какой-то иной причине или же по привычке к расточительству… я не скажу «был вынужден ограбить банк», поскольку в подобных делах обычно участвуют добровольно… весьма преуспел в избавлении… гм… некоторых ваших учреждений от весьма значительных денежных сумм. Вот к каким выводам я пришел.

Он начал перечислять, загибая пальцы:

– Во-первых, управляющий или его помощник оказываются в стесненных обстоятельствах. Во-вторых, согласно тщательно организованному плану, в определенный день максимальная сумма денег выводится из главного учреждения, меняется на деньги в зарубежной валюте, затем следует исчезновение банковского управляющего – все это в течение двадцати четырех часов. Это крайне необычный способ мошенничества, поскольку не включает в себя никакого поддельного счетоводства. В нескольких случаях мы обнаружили сравнительно мелкие аферы, которые тянулись довольно долгое время и, очевидно, послужили причиной большего преступления. Джентльмены, – голос мистера Ридера стал серьезным, – в преступной деятельности Лондона появилось нечто крупное, некая организация, которая не только устраивает эти аферы и наживается на них, но также предлагает задействованным в них лицам убежище на время пребывания здесь, а также способы выбраться из страны незамеченными. Я собираюсь работать над ситуацией с данной точки зрения, и мой единственный шанс прекратить это – поймать одного из мелких подручных преступников сразу же после того, как он сорвет большой куш. Я хочу, чтобы каждый банк подготовил список всех подозрительных сотрудников, и я хочу получить этот список прежде, чем банковские инспекторы отправятся изучать отчетность, и уж точно прежде, чем произойдет нечто вроде ареста.

Были немедленно отданы соответствующие приказы, и уже на следующее утро перед мистером Ридером в его бюро в прокуратуре лежал список банковских работников, напротив фамилий которых стоял знак вопроса. Это был очень короткий список, микроскопический процент многочисленного персонала, задействованного в банковской системе. Один из упомянутых крупно играл на деньги, и напротив его имени был список букмекеров, а также, что было особенно важно для мистера Ридера, точные детали относительно периода времени упомянутых операций.

Карандаш Ридера медленно пробирался по списку, пока не остановился на имени Л. Дж. Рэйгэйта. Мистеру Рэйгэйту было двадцать восемь лет, он был помощником управляющего филиалом, и его «преступлением» значилась торговля недвижимостью, купленной во время подъема на рынке, в последнее время превратившаяся в тщетные попытки избавиться от приобретенного. Его жалованье составляло тысячу пятьсот фунтов в год, он жил со сводной сестрой в небольшой квартирке в Хэмпстеде.

Иных пороков у него, по всей видимости, не было: бо́льшую часть вечеров он проводил дома, не пил и очень редко курил.

Отчеты были довольно исчерпывающими. Не было ни единой детали, которую мистер Ридер не изучил бы с предельной тщательностью, поскольку за этими мелкими деталями обычно скрывались большие проблемы.

Он прошелся до конца списка и вновь вернулся к мистеру Рэйгэйту. По всей видимости, это и было дело, которое могло помочь его частному и личному расследованию. Он нацарапал адрес на обрывке бумаги и сделал несколько запросов в Сити. Запросы оказались удовлетворительными: с третьей попытки он нашел канадский банк, в который обращались с запросом, может ли он предоставить канадские доллары в обмен на стерлинги и возможно ли собрать нужную сумму в течение указанного дня. Запрос пришел не из самого филиала, а от клиента филиала. Ридер раскинул щупы чуть шире и наткнулся на второй запрос от того же клиента. Он направился к генеральному управляющему главного отделения. Мистер Рэйгэйт был известен как крайне добросовестный молодой человек, и за вычетом спекуляций недвижимостью, масштаб которых не был известен, ничто не указывало на его возможную нечистоплотность.

– Кто управляет филиалом? – спросил мистер Ридер и получил ответ.

Упомянутый джентльмен был крайне надежным работником, однако склонным к горячности.

– Он прекрасный человек, но иногда теряет голову. Но поскольку теряет он ее вне банка, у нас нет ни малейших жалоб на его работу.

Управляющего звали Уоллет, и на этой неделе с ним произошло нечто странное. Он получил письмо от человека, имени которого не помнил, но который, судя по всему, был старым клиентом банка.

Не желаете ли насладиться двухнедельным путешествием к фьордам на роскошном корабле? Наш клиент забронировал два места, но не смог поехать, а потому попросил меня подарить билет любому из моих друзей, кто заинтересуется поездкой. Вы были так добры ко мне в прошлом – я не надеюсь, впрочем, что вы помните все обстоятельства или даже припоминаете мое имя, – что я с радостью передам их вам.

Примечательным было то, что всего лишь неделю назад управляющий говорил, как завидует своему другу, отправлявшемуся в точно такое же путешествие. Он всегда хотел увидеть Норвегию и красоты Скандинавии, и вот совершенно неожиданно ему представилась удивительная возможность.

Ему причитался отпуск, и он немедленно подал заявление в Главное управление. Заявление легло на стол помощника главного управляющего, где было заверено. Корабль должен был отплыть в четверг вечером, однако во вторник управляющий в приступе служебного рвения решил провести поверхностную проверку определенных книг.

И нашел в них нечто такое, отчего все мысли об отпуске тут же вылетели у него из головы. Утром в среду он вызвал к себе мистера Рэйгэйта, и побледневший молодой человек со все возрастающим ужасом выслушал перечисление всех обнаруженных нарушений. При виде такого признака его вины управляющий, верный своей натуре, потерял голову, начал угрожать судом и в минуту истерики послал за полисменом. Это было крайне странным действием, поскольку обычно предъявлениями исков заведовали директора.

Паника породила панику: Рэйгэйт надел шляпу, вышел из банка и немедленно подвергся преследованию со стороны управляющего, выбежавшего с непокрытой головой. Юноша, будучи искренне перепуган, запрыгнул на проезжавшую мимо карету скорой помощи и был немедленно стянут с нее присоединившимся к погоне полисменом. Если бы управляющий имел голову на плечах, все еще можно было бы исправить. Однако он, будучи в бешенстве, обвинил своего помощника в растратах.

Рэйгэйт признал их, и был помещен в камеру.

Управление банка пребывало в ярости. Директоры были преданы прокуратуре, и, как следствие, несли ответственность за нанесенный ущерб. Немедленно вызвали мистера Ридера, который прибыл проконсультировать банковских стряпчих. Он допросил молодого человека и нашел того слишком испуганным, чтобы сообщить хоть сколько-нибудь полезную информацию. На следующее утро тот предстал перед магистратом и был оставлен под стражей. Магистрат отнесся к делу предельно серьезно, и хотя Рэйгэйт, немного успокоившись, попросил о залоге, сумма была назначена ужасающая. Молодой человек отправился в тюрьму.

Однако тем же днем перед магистратом возник сэр Джордж Полкли, предложивший себя в качестве поручителя. Сэр Джордж был известным в северных областях кораблестроителем. В полицейский суд он прибыл в сопровождении джентльмена, чьим именем была названа выдающаяся фирма стряпчих из Ньюкасла. Залог был принят, и несколько часов спустя Рэйгэйт был освобожден из тюрьмы Брикстона.

В семь часов вечера мистеру Ридеру позвонили из Скотленд-Ярда.

– Вы знаете, что Рэйгэйт выпущен сегодня под залог?

– Да, я читал об этом в газетах, – ответил мистер Ридер. – Сэр Джордж Полкли выступил гарантом. Как вышло, что молодой человек знаком с сэром Джорджем?

– Мы только что получили телеграмму от стряпчих Полкли в Ньюкасле. Они ничего об этом не знают. Сэр Джордж сейчас находится на юге Франции, и его юристы никого не отправляли в Лондон выступать от его имени. Более того, они никогда не слышали о Рэйгэйте.

Мистер Ридер, расслабленно сидевший на стуле, внезапно выпрямился.

– Значит, залог был подделкой? Где Рэйгэйт?

– Его нигде не могут найти. От Брикстона он уехал на такси в сопровождении своего якобы гаранта, и с тех пор его никто не видел.

Вот это уже была задача для мистера Ридера – из тех, которые он особенно любил решать. Кто же так постарался ради освобождения Рэйгэйта, а главное зачем? Его аферы, даже будь они прибыльными, ограничивались тремя-четырьмя сотнями фунтов. Кому понадобилось вносить залог, чтобы его немедленно выпустили? Но кому-то не терпелось вытащить Рэйгэйта из тюрьмы без промедления.

Мистер Ридер побеседовал с прокурором.

– Все это очень, очень странно, – сказал он, запуская пальцы в волосы. – Полагаю, всему этому существует весьма простое объяснение, но, к несчастью, у меня разум преступника.

Прокурор улыбнулся.

– И как же ваш преступный разум интерпретирует происшедшее? – спросил он.

Мистер Ридер покачал головой.

– Боюсь, что крайне плохо. Я… гм… не хотел бы я быть мистером Рэйгэйтом!

Он послал за пугающе несдержанным управляющим. Тот оказался высокомерным коротышкой, весьма упитанным, с круглым лицом и обильным потоотделением.

Полчаса он просидел на краю стула напротив мистера Ридера и бо́льшую часть этого времени был занят тем, что вытирал лоб и шею большим белым платком.

– Главное управление обошлось со мной так грубо, мистер Ридер… – дрожащим голосом бормотал он. – После стольких лет верной службы… Худшее, что они могли сказать обо мне, так это то, что я своим рвением навредил банку. Полагаю, я ошибся, требуя ареста этого молодого человека, но я был так шокирован, так… если можно использовать это определение… опустошен!

– Да, я не сомневаюсь, – согласился мистер Ридер. – Вы говорите, что собирались в отпуск? Я этого не знал.

Так он впервые услышал о существовании двух билетов к фьордам. К счастью, управляющий сохранил письмо. Мистер Ридер прочитал его, потянулся к телефону и сделал необходимые запросы.

– Кажется, я припоминаю этот адрес, – сказал он, повесив трубку. – Он звучит знакомо. Но, думаю, выяснится, что джентльмена, написавшего вам письмо, не существует в природе.

– Но он отправил билеты! И они выписаны на мое имя! – с триумфом заявил управляющий, но затем его лицо помрачнело. – Хотя теперь мне, конечно же, не стоит ехать.

Мистер Ридер посмотрел на управляющего, и в его глазах явно читалась жалость.

– Боюсь, вы просто не сможете отправиться в поездку. И я утешаюсь этой мыслью, иначе, если бы такое случилось, вы пожалели бы об этом! Эти билеты служили лишь одной цели – убрать вас из банка и из Англии, чтобы дать юному мистеру Рэйгэйту возможность принести домой бобы, уж простите мне подобную вульгарность.

Мистер Ридер был одновременно озадачен и обрадован. Перед ним было типичное банковское дело, спланированное ровно так же, как и остальные, и оно, несомненно и неопровержимо, являло собой работу выдающегося ума.

Избавившись от банковского управляющего, мистер Ридер взял такси и отправился в Хэмпстед. К тому времени, как он туда прибыл, мисс Джин Рэйгэйт только-только вернулась с работы. О злоключениях брата она прочитала в вечерней газете по пути домой из офиса, и мистера Ридера поразил тот факт, что новости взволновали ее отнюдь не так, как он ожидал. Мисс Джин была милой девушкой, изящной брюнеткой, и выглядела гораздо моложе своих двадцати четырех лет.

– Я не получала вестей от брата, – сказала она. – На самом деле он мой сводный брат, но мы всегда были близкими друзьями, и я ужасно расстроена случившимся.

Девушка подошла к окну.

Ридер подумал, что она не из тех юных леди, что с готовностью демонстрируют свои чувства. Она, очевидно, сейчас призывала весь свой немалый самоконтроль. Губы девушки были крепко сжаты, глаза наполнены непролитыми слезами, и он скорее ощущал, нежели наблюдал, охватившее ее напряжение.

Внезапно она обернулась.

– Я расскажу вам, мистер Ридер.

Увидев его изумленно приподнятые брови, девушка слабо улыбнулась.

– Ах да, я помню, что вы не представились, но я вас знаю. В Сити вы довольно известны.

Мистер Ридер был совершенно сбит с толку, однако тут же перешел к делу.

– Так что вы собираетесь мне рассказать? – мягко спросил он.

– Я даже рада, вот что я собиралась сказать. Я уже долгое время ожидала чего-то подобного. Джонни был сам не свой, он ужасно волновался из-за этих дел с землей, и я знала, что ему не хватало наличных, – я даже сама заняла ему сотню фунтов в прошлом месяце. Но я думала, что худшее уже позади, поскольку он возвратил мне долг на прошлой неделе. И даже больше, чем сумму долга, – пятьсот долларов сейчас стоят почти двести фунтов.

– Долларов? – переспросил мистер Ридер. – Он вернул вам долг в долларах?

Она кивнула.

– Какими купюрами?

– Пять банкнот по сотне долларов. Я положила их в банк.

Мистер Ридер стал крайне внимательным.

– Откуда он их взял? – спросил он.

Девушка покачала головой.

– Я не знаю. Но у него была довольно большая сумма в долларах.

Ридер задумчиво потер подбородок, но ничего не сказал, и она продолжила:

– Я думала, что, возможно, в банке что-то не так, и полагала, что он занимает эти деньги, чтобы исправить ситуацию. И все же он выглядел очень расстроенным. Он сказал, что ему, возможно, понадобится на несколько месяцев покинуть страну и чтобы я в таком случае не волновалась.

– Он был жизнерадостным парнем?

– Очень, – с чувством сказала она. – До последнего года, когда цены на землю рухнули. Он раньше много покупал и продавал. И, думаю, заработал немало до этого обвала.

– У него есть друзья в Лондоне?

Она покачала головой.

– Вы ни о ком не знаете? Ни с одним не встречались? – настаивал он.

– Нет, – ответила девушка. – Был только один человек, которого он сюда приглашал, но тот человек не был другом. – Она помедлила. – Не знаю, причиню ли я ему вред, рассказывая об этом, но Джонни по-настоящему хороший человек, человек высочайшей морали. Что-то случилось с ним за последние несколько месяцев, но я понятия не имею, что именно. У него были жуткие приступы депрессии, а однажды ночью он сказал мне, что предпочтет чистую совесть избавлению от своих сложностей. Он написал длинное признание, которое, я знала, адресовалось банку. Он полночи просидел, составляя письмо, а затем, видимо, передумал, поскольку утром, когда мы завтракали, он вытащил его из кармана, перечитал и бросил в огонь. У меня создалось впечатление, мистер Ридер, что он действовал не вполне по своей воле, что кто-то иной направлял его и управлял им.

Ридер кивнул.

– У меня создалось точно такое же впечатление, мисс Рэйгэйт, – сказал он. – И если ваш брат таков, каким вы его описали, мне кажется, мы о многом от него узнаем.

– Он попал под чужое влияние, – сказала девушка. – И я уверена, что знаю, кто является этим чужаком.

Большего она не сказала, хотя мистер Ридер настаивал.

– Могу я отправить ему еду в тюрьму? – спросила она, и только тогда узнала о залоге и таинственном исчезновении мистера Рэйгэйта. Девушка не знала Полкли, и, насколько ей было известно, брата ничто не связывало с Ньюкаслом.

– Но он знает вас, мистер Ридер, – вдруг сказала она. – Он дважды упоминал о вас и даже один раз сказал, что собирается с вами поговорить.

– Надо же! – удивился мистер Ридер. – Но он не сдержал своего обещания. Он не пришел ко мне в офис…

Она покачала головой.

– Он и не пришел бы к вам в офис. Он знает ваш адрес на Брокли-роуд. – К изумлению мистера Ридера, она назвала его. – Однажды вечером он даже подошел к вашему дому, но позже сказал мне, что в последний момент мужество его оставило.

– Когда это было? – спросил мистер Ридер.

– Около месяца назад, – ответила она.

В тот вечер мистер Ридер отправился на Брокли-роуд в крайне неудовлетворительном расположении духа. Дайте ему кончик нити, и он проследует по всем сложным переплетениям. Он будет терпеливо сидеть, развязывая узлы, днями, неделями, месяцами, даже годами. Но сейчас у него в руках не было даже намека на нить. У него было два отдельных дела, не связанных друг с другом ничем, кроме сходства метода, и в каком бы направлении он не взглянул, нигде не было и намека на прояснение.

Тишина Брокли-роуд действовала на него успокаивающе. Поблизости, на Луишем-хай-роуд, мягко урчали машины, грохотали грузовики, пронзительные голоса мальчишек объявляли о последних выпусках вечерних газет.

В спокойствии дома мистер Ридер восстанавливал силы. Здесь он мог сидеть, порой и за полночь, неторопливо конструируя из догадок свои теории. Здесь он сортировал факты, выделяя жизненно важные мелочи, которые зачастую и означали уничтожение тех врагов общества, против которых он вел неустанную войну.

У него практически не бывало гостей и почти не было друзей. Никто из соседей не навещал его, чтобы покурить и поговорить. Его звали на семейные празднества во время праздничного сезона, но он отказывался. И метод его отказа породил легенду о том, что однажды он любил и страдал, поскольку в письмах с отказом неизбежно находились отсылки к болезненной годовщине, которую он желал бы провести в одиночестве. Неважно, какой день был выбран для праздника, у мистера Ридера обязательно находилась горькая годовщина в ту же дату, и он желал провести ее в уединении.

Он сидел за большим столом перед огромной чашкой чая и большим блюдом, полным горячих сочных маффинов, снова и снова продумывая каждую стадию этих банковских дел, но не находя ни единой зацепки для вдохновения, что привела бы его к той неведомой силе, что не только координировала и организовала серию будущих афер и ограблений, но и уже ограбила банки на почти что миллион фунтов.

Луишем-хай-роуд в этом часу всегда была запружена машинами, и никто не обратил внимания на странную фигуру. То был человек в халате и пижаме, который метался на дороге. Он был босым, с непокрытой головой, и бежал вверх по холму, направляясь к Брокли-роуд. Никто не видел, откуда он взялся. Полисмен попытался его схватить, но не смог. Мгновение спустя человек уже мчался по Брокли-роуд.

У дома мистера Ридера человек приостановился, взглянул вверх на светящееся окно его кабинета и, приоткрыв ворота, взлетел по каменным ступеням. Мистер Ридер услышал крики, подошел к окну и выглянул. Он увидел, как кто-то бежит по дорожке двора, а мгновением позже с дороги выскочил мотоциклист и притормозил у ворот, где уже собралась небольшая толпа. Вначале мистер Ридер подумал, что звуки, которые он слышит, издает неисправный глушитель, но затем увидел огоньки третьего и четвертого выстрелов. Мотоциклист прибавил ходу и с ревом исчез из поля зрения.

Мистер Ридер сбежал по ступенькам и открыл дверь в тот самый миг, когда через ворота прошел полисмен. На верхней ступеньке лежал незнакомец. Одет он был в красный шелковый халат и пижаму.

Его занесли в коридор, и мистер Ридер включил все лампы. Одного взгляда на бледное лицо было достаточно, чтобы все понять.

Полисмен оттеснил зевак, закрыл дверь и опустился на колени у неподвижной фигуры.

– Боюсь, он мертв, – сказал мистер Ридер, расстегивая пижамную куртку, чтобы рассмотреть жуткие раны. – Похоже, его застрелил мотоциклист.

– Я его видел, – ответил полисмен. – Он выстрелил четыре раза.

Мистер Ридер более внимательно посмотрел на покойного и заключил, что тому около тридцати лет. Волосы у него были темные, почти черные, цвета воронова крыла. Он был чисто выбрит, и его отличительной чертой, сразу отмеченной мистером Ридером, было полное отсутствие бровей.

Полисмен поглядел на незнакомца, нахмурился, сунул руку в карман и вынул блокнот. Изучив написанное в нем, он покачал головой.

– Я подумал, что это может быть тип, которого сегодня искали.

– Рэйгэйт? – спросил мистер Ридер.

– Нет, это не может быть он, – сказал полисмен. – Тот был светловолосым мужчиной с густыми бровями.

Халат на покойнике был новый, пижама – из тончайшего шелка. Обыскав его карманы, полисмен достал запечатанный конверт.

– Кажется, это нужно передать инспектору, сэр… – начал он.

Мистер Ридер, ни слова не говоря, взял конверт и, к ужасу констебля, сломал печать. В нем лежали пятьдесят банкнот номиналом в сто долларов каждая.

– Гм… – только и сказал мистер Ридер.

Откуда он взялся? Как оказался в самом сердце движения? Следующий час мистер Ридер посвятил наведению справок, однако к разгадке тайны это его не приблизило.

Мальчик-газетчик видел человека, бегущего по тротуару, и решил, что он свернул с Малпас-роуд, оживленной улицы, идущей параллельно Брокли-роуд. Констебль-регулировщик рассказал, что он бежал по дороге, уворачиваясь от машин, а водитель курьерского фургона был уверен, что заметил его на тротуаре, противоположном тому, на который указывал газетчик, и бегущим не вверх, а вниз. Мотоциклист, похоже, сумел не привлечь к себе внимания свидетелей.

В десять часов того же вечера у мистера Ридера собрались офицеры Скотленд-Ярда. Отпечатки пальцев погибшего направили для инспекции, но они не были опознаны. Единственной отличительной чертой тела было маленькое розовое родимое пятно чуть ниже левого локтя.

Главный констебль в замешательстве почесал голову.

– Я никогда раньше не сталкивался с подобным делом. Местная полиция посетила каждый дом в прилегающих районах, выясняя, откуда он мог взяться, но там никто не исчезал. Что об этом думаете вы, мистер Ридер? Вы ведь еще раз осматривали тело, правда?

Мистер Ридер кивнул. Да, он повторно сделал это и провел куда более тщательное обследование, чем сразу в коридоре.

– И что вы думаете?

Мистер Ридер чуть помедлил.

– Я отправил машину за юной леди.

– Какой юной леди?

– Мисс… э-э-э… Рэйгэйт, сестрой нашего юного друга.

Он услышал сигнал колокольчика и спустился открыть дверь. На пороге стояла девушка, за которой он посылал. Мистер Ридер проводил ее в комнату на первом этаже.

– Я задам вам один вопрос, мисс Рэйгэйт, и буду рад, если вы сможете ответить. Скажите, были ли у вашего брата отличительные метки на теле, которые вы могли бы опознать?

Девушка кивнула.

– Да, – сказала она взволнованно. – У него было небольшое розовое родимое пятно на руке, чуть ниже локтя.

– На левом предплечье? – быстро спросил мистер Ридер.

– Да, на левом предплечье. А что? Вы нашли его?

– Боюсь, что да, – мягко сказал мистер Ридер.

Он рассказал о своих подозрениях и, оставив девушку с экономкой, поднялся рассказать людям из Скотленд-Ярда о своем открытии.

– Совершенно очевидно, – сказал он, – что его волосы были недавно окрашены, а брови сбриты.

– Рэйгэйт? – пораженно спросил главный констебль. – Если это Рэйгэйт, то я датчанин. У меня есть его фотография. Он светловолосый, почти блондин.

– Волосы окрашены очень умело, явно специалистом. – Мистер Ридер указал на долларовые банкноты, лежащие на столе. – Деньги были частью системы, маскировка тоже была частью системы. Вы заметили что-то необычное в его одежде?

– Я отметил только сильный запах камфоры, – сказал один из детективов. – И только что говорил главному констеблю, что, по всей видимости, пижама и халат пролежали где-то несколько месяцев. Похоже, эту одежду он хранил сложенной, готовясь к побегу.

Мистер Ридер покачал головой.

– Не совсем так, – сказал он, – но запах камфоры является важной уликой. Не могу сказать вам, джентльмены, почему, поскольку я крайне скрытный человек.

Тело было опознано плачущей девушкой. Это был Джонатан Рэйгэйт, бывший помощник управляющего филиала банковской корпорации «Лондон и Нозерн» в Уэмбли. Он был убит четырьмя выстрелами из автоматического пистолета тридцать восьмого калибра, три из четырех выстрелов были смертельными. Что до мотоциклиста, то не нашлось никого, кто мог бы опознать его или хотя бы намекнуть на его личность.

На следующее утро в девять часов мистер Ридер в сопровождении сержанта-детектива провел тщательный обыск квартиры Рэйгэйта. Это были уютно обставленные апартаменты из четырех комнат, кухни и ванной.

Рэйгэйт обитал в большей из двух спален, в одном углу которой стоял запертый письменный стол с конторкой.

Покойный был, похоже, очень организован. Отделения его письменного стола были забиты документами, в основном связанными с собственностью, которую он покупал и продавал. Два следователя изучили их папку за папкой, прежде чем перейти к обыску ящиков конторки.

В последнем ящике обнаружилась небольшая стальная шкатулка, которую, хоть и с немалыми трудностями, но удалось открыть. Внутри обнаружились два страховых полиса, записная книжка, в которой Рэйгэйт, по всей видимости, записывал бюджет семьи, а также небольшой почтовый конверт с двумя ключами. Ключи на стальном кольце были явно новыми. Осмотр показал, что они предназначались для разных замков, и один был чуть больше другого. Ни имени, ни номера, ни намека на их принадлежность на ключах не оказалось.

Мистер Ридер рассмотрел ключи под мощным увеличительным стеклом и пришел к заключению, что ими ни разу не пользовались. На дне шкатулки, едва не пропущенный при осмотре, поскольку сверху его закрывал черный картон, был найден лист бумаги, вырванный из небольшого блокнота.

Текст был написан каллиграфическим почерком, некоторые слова аккуратно, под линейку подчеркнуты красными чернилами. Это был список улиц, напротив каждой указывалось время. Мистер Ридер отметил, что оно варьировалось от десяти часов утра до четырех дня, а улицы – он очень хорошо знал Лондон – были боковыми, прилегающими к главным проспектам. Напротив некоторых улиц и времени были цветные пометки – красные, желтые, белые, розовые, но они были вычеркнуты карандашом, а напротив им же выведено слово «желтый».

– Что скажете об этом?

Мистер Ридер внимательно просмотрел список.

– Я бы предположил, – сказал он, – что это список встреч. В этом месте и в это время там находилась машина, готовая его подхватить. Изначально машин должно было быть четыре, но по какой-то причине от этого отказались. Цвет, полагаю, нужен для того, чтобы мистер Рэйгэйт мог отличить ожидающую его машину.

Позже, в Скотленд-Ярде, мистер Ридер посвятил в свою теорию круг заинтересованных лиц.

– Теперь понятно то, что, возможно, не было ясно раньше, – сказал он. – В Англии действует организация, направленная против банков. Она опаснее, чем я предполагал, поскольку очевидно, что человек или люди, за ней стоящие, не остановятся ни перед чем при первом же признаке опасности. Они убили Рэйгэйта, поскольку – и весьма обоснованно – решили, что он собирается их предать.

Мистер Ридер неоднократно заявлял, что у него мозг преступника. В тот вечер в своем просторном кабинете на Брокли-роуд он и был преступником. Он организовывал ограбления банков, он разрабатывал системы присвоения чужих денег, он представлял все сложности, с которыми сталкивался глава подобной организации. Главной проблемой было вывезти из Англии человека, который широко известен, поскольку его описания разосланы повсюду и его поисками активно занимается полиция. Все порты и аэропорты были под наблюдением, полиция присутствовала на каждом аэродроме: Остенд, Каларис, Болон, Флашинг, Хук-ван-Холланд, Гавр и Дьепп в число персонала включили наблюдателей. Ни один атлантический лайнер не мог выйти из гавани без офицера, чьей задачей было выявлять подозрительных пассажиров.

На несколько часов мистер Ридер погрузился в преступный мир. План следовал за планом, возможности и вероятности оценивались одна за другой и вычеркивались как недостаточные.

Дело Рэйгэйта оказалось простым. Он был совестливым человеком, и хотя его наверняка отправляли в безопасное место, голос совести в его голове звучал все громче, пока он не решил очиститься. Приняв решение, он сбежал из того места, где его прятали, и добрался до дома Ридера – сестра погибшего сказала детективу, что брат знал этот адрес. В полночь мистер Ридер поднялся из-за стола, закурил тринадцатую сигарету и долго стоял, склонив голову набок, словно какаду, и размышляя над его криминальным прошлым.

В ту ночь он отправился в постель с чувством, что бредет в тумане, пытаясь ощупью отыскать определенную дверь, но когда эта дверь откроется, необычные происшествия последних двух месяцев обретут весьма простое объяснение.

На следующее утро мистер Ридер сидел в своем кабинете, и те, кто не был знаком с методами его работы, могли бы удивиться, обнаружив, что он читает книгу сказок. Впрочем, читал он ее тайком, пряча в ящик стола всякий раз, когда слышал, что кто-то собирается войти. Мистер Ридер любил сказки о чудесных маленьких леди, которые таинственно возникают из ниоткуда и предлагают волшебную помощь бедным, но прекрасным дочерям лесорубов, мановением волшебной палочки превращая их в не менее прекрасных юных принцесс и таким же взмахом палочки обращая злых мужчин и женщин в деревья, кроликов и черных кошек. В мире было так много мужчин и женщин, которых он сам с удовольствием превратил бы в деревья, кроликов и черных кошек!

Он читал последнее свое приобретение («Фея Твинклфит и Двенадцать Джиннов»), когда за дверью кабинета раздался грубый кашель, а затем уверенный стук. Отложив книгу, мистер Ридер закрыл ящик и сказал:

– Войдите.

– К вам доктор Карл Янсен, сэр.

Мистер Ридер откинулся на спинку стула.

– Пропустите его, пожалуйста.

Доктор Янсен был высок, довольно крепок и весьма добродушен. Говорил он с едва заметным иностранным акцентом.

– Позволите присесть? – Он просиял и подтащил стул к столу прежде, чем мистер Ридер успел пробормотать приглашение. – Я давно хотел увидеть вас, мистер Ридер, и попросить провести небольшое расследование, но, насколько я понимаю, вы больше не частный детектив, а официальное лицо.

Ридер поклонился, сцепил кончики пальцев и наградил нежданного посетителя внимательным взглядом из-под нахмуренных бровей.

– Я оказался в крайне щекотливом положении, – продолжил доктор Янсен. – Я держу небольшую клинику. Я щедрый человек, ничего не могу с собой поделать. – Он театрально взмахнул рукой. – Я даю взаймы, я не прошу рекомендаций, и я, как говорится, был облапошен. Теперь я в крайне неприятном положении. Я занял одному человеку тысячу фунтов… – Он заговорщицки склонился над столом. – Он попал в беду… вы видели это дело в газетах… мистер Халлати, банкир. – Доктор всплеснул руками. – Он покинул страну, не сказав мне ни слова, не заплатив ни пенни, а теперь он пишет и просит рецепт для своего сердца!

Мистер Ридер откинулся на стуле.

– Откуда он вам написал? – спросил он.

– Из Голландии. Я сам из Голландии, там моя родина.

– Вы принесли письмо?

Посетитель выудил из кармана блокнот и достал из него лист писчей бумаги. Мистер Ридер с первого взгляда опознал почерк Халлати. Письмо было коротким:

Подписано «Х».

Ели бы доктор Янсен смог заглянуть под нахмуренные брови мистера Ридера, то увидел бы, как засияли глаза детектива.

– Могу я оставить это письмо у себя? – спросил он.

Гость пожал плечами.

– Да, конечно. Я рад, что вы его оставите, потому что у этого джентльмена, похоже, проблемы с полицией. Я не желаю иметь с ним ничего общего, я лишь хочу вернуть свою тысячу фунтов. А предписание я размещу в газете, конечно, из человеколюбия.

Доктор Янсен ушел, оставив на прощание свой адрес, – он жил в небольшой квартирке в Пимлико. Не успел он выйти из здания, как мистер Ридер уже проверил его имя и квалификацию, а также отзывы о работе. Письмо он отнес в Скотленд-Ярд, главному констеблю.

– Понюхайте, – сказал он.

Констебль понюхал.

– Камфора… и не совсем камфора. Тот же запах был на халате и пижаме юного Рэйгэйта. Я отправил одежду в лабораторию, они сказали, что это камфорлактин, очень мощный дезинфектант и антисептик, иногда используется при инфекционных болезнях.

Он услышал хлопок в ладони и пораженно поднял глаза.

– Вот так так! – сказал мистер Ридер.

Он практически промурлыкал эти слова.

Когда мистер Ридер вернулся в свой кабинет в Уайтхолл, швейцар сообщил ему о леди, которая ждет с ним встречи. Мистер Ридер нахмурился.

– Хорошо, пригласите ее, – сказал он.

И выдвинул для леди самый удобный стул.

– Мистер Ридер, – с ходу быстро и нервно заговорила она. – Я нашла блокнот брата и все те суммы, которые он указал…

– Я знаю, – сказал мистер Ридер. – Не слишком большая сумма. Определенно не настолько большая, чтобы оправдать панику и действия тех, кто внес за него залог.

– А в блокноте было вот это.

Она положила на стол вырезку из газеты.

Если вы очутились в ситуации крайней нужды, пишите в «Братство благотворителей» по адресу: Линкольн Инн Филдс, 297. Профессионал, нуждающийся в деньгах, оказавшийся в стесненных обстоятельствах, получит здесь помощь без процентов. Рассрочка платежа на годы. Никаких документов, кроме веры в вас.

Мистер Ридер трижды прочитал эти строки, шевеля губами, а затем вернул вырезку на стол.

– Для меня это новость, – сказал он с таким смущением, что девушке захотелось рассмеяться. – Я проведу расследование и проверю, как часто это объявление встречается в газетах. Вам известно, когда ваш брат подал прошение о займе?

Она покачала головой.

– Я помню утро, когда он это вырезал. Два месяца назад. А затем, однажды вечером, когда он привел к нам друга. Я принесла им кофе и услышала, как мистер Халлати что-то говорит об этом братстве…

– Мистер Халлати? – Голос мистера Ридера чуть не сорвался на писк. – Ваш брат знал Халлати?

Она помедлила.

– Д-да, они были знакомы. Я же говорила вам, что, кажется, знаю человека, который плохо влиял на Джонни.

Мистер Ридер увидел на ее щеках легкий румянец и вдруг осознал, насколько она красива.

– Меня представили ему на танцах в «Юнайтэд Бэнкс», и от него было очень сложно… избавиться.

Глаза Ридера заблестели.

– Вы когда-нибудь просили его просто уйти? Это очень грубо, но крайне действенно.

Она улыбнулась.

– Да, однажды сказала. Он пришел как-то вечером, когда брата не было дома, и был настолько невыносим, что я попросила его никогда больше не приходить. Не знаю, как мистер Халлати познакомился с братом, но любопытно, что после этих моих слов он больше не пытался меня увидеть. Видимо, потерял ко мне интерес.

– Вы знали, что Халлати исчез после ограбления банка на четверть миллиона?

Она кивнула.

– Это весьма расстроило Джонни, он только об этом и говорил. Он так беспокоился и волновался… Я знала, что он не спит: я слышала, как он бродил по комнате. Он покупал все газеты, чтобы выяснить, что произошло с мистером Халлати.

Некоторое время мистер Ридер сидел, пощипывая верхнюю губу.

– Кто-нибудь еще знает, что вы нашли этот блокнот и вырезку?

К его удивлению, ответ оказался утвердительным.

– Знает смотритель дома. Он помогал мне переставить один из шкафов и нашел блокнот, – сказала она. – И отдал его мне. Наверное, блокнот выпал у брата из кармана. Он часто вешал одежду в тот шкаф.

После обеда мистер Ридер направился в Линкольн Инн Филдс, нашел номер 297 и поднялся на четвертый этаж, где на стене обнаружилась небольшая табличка, обозначавшая наличие за дверью офиса той самой щедрой организации.

Мистер Ридер постучал, и голос изнутри осведомился, кто там. Голос был хриплым и незнакомым. Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и он увидел мужчину лет шестидесяти с отекшим пятнистым лицом и неопрятными седыми волосами, спадающими на лоб. Одет мужчина был плохо и не слишком чисто.

– Что вам надо? – спросил он грубым голосом.

– Я пришел осведомиться насчет «Братства благотворителей»…

– Вы лучше напишите.

Он попытался закрыть дверь, но квадратный носок ботинка мистера Ридера не позволил этого сделать. Детектив толкнул дверь, вошел и оказался в маленьком неприбранном офисе, мрачном и унылом. Несмотря на теплый день, здесь горел газовый камин, а грязные окна выглядели так, словно их ни разу не открывали.

– И где же вы держите свое безграничное богатство? – учтиво спросил мистер Ридер.

Старик заморгал.

Помимо бутылки на столе, мистер Ридер получил еще одно доказательство того, что этот человек искренне заинтересован в крепких напитках. Старый диван в углу явно не единожды использовался для сна, подтверждая предположение, что джентльмен едва ли не постоянно обитает в этой грязной комнате.

– Вы напишите… мы агенты… Мы не видим клиентов.

– Могу ли я узнать, к кому имею удовольствие обращаться?

Старик непонимающе смотрел на него.

– Меня зовут Джонс, – ответил он наконец. – Этого достаточно.

В комнате было несколько объектов, вызвавших интерес мистера Ридера. На подоконнике стояла небольшая деревянная подставка с тремя лабораторными пробирками, а рядом около полудюжины флаконов разных объемов.

– Вы много пишете?

На небольшом столе лежала рукопись, а грязные руки старика были испачканы чернилами.

– Да, я пишу, – мрачно ответил мистер Джонс. – К нам поступает много корреспонденции, мы не видим тех, кто приходит. Мы только агенты.

– Чьи агенты? – спросил Ридер.

– «Братства». Они живут во Франции… на юге Франции. – Говорил он быстро и убедительно. – Они не желают привлекать к себе и своей благотворительности внимание. На все письма даются конфиденциальные ответы. Они очень богатые люди. Вот и все, что я могу вам сказать, мистер.

Спускаясь по лестнице, мистер Ридер тихонько насвистывал себе под нос – это была привычка, которой он предавался довольно редко. Никакие уговоры не помогли ему получить адрес этих «Благотворителей», которые жили на юге Франции и скрывали свои добрые дела.

Было уже слишком поздно для чая, но слишком рано, чтобы идти домой, поэтому мистер Ридер вызвал такси и отправился в Уайтхолл. Такси как раз пересекало Трафальгарскую площадь, когда его обогнала машина, в которой мистер Ридер увидел необычного пассажира.

Доктор Янсен смотрел в другую сторону, его внимание привлекла авария с участием мотоциклиста. Мистер Ридер отодвинул стекло, отделявшее его от водителя.

– Следуйте за этой машиной, – распорядился он. – Держите ее в поле зрения. Я позабочусь о том, чтобы полиция вас не остановила.

Автомобиль не спеша двигался через Молл, Бердкейдж-волк, и, обогнув военный мемориал, повернул налево, к Белгравии. Мистер Ридер увидел, что он останавливается перед претенциозным зданием, и велел таксисту проехать чуть дальше. Через заднее окно он видел, как доктор Янсен вышел, а когда тот скрылся из виду, расплатился с таксистом и не спеша пошел назад.

Он побеседовал с полисменом, который узнал его.

– Это здание, сэр? О, это «Клуб незнакомцев». Раньше тут находился клуб охотников, но его содержание не окупалось, и тогда иноземный джентльмен основал тут свой клуб. Не знаю, кто они, но каждую неделю там читаются какие-то лекции. Внизу у них чудесный зал, и кухня наверняка хорошая…

«Клуб незнакомцев» вызвал у мистера Ридера вполне естественный интерес. Он не попытался войти, но медленно прошел мимо, незаметно разглядывая его, отметил дверь с витражной панелью, а за ней швейцара в ливрее. Клуб вместе с прилегающими к нему домами создавал некий «островок безопасности» для пешеходов. Возле него какой-то предприимчивый строитель возвел несколько зданий, узких и непримечательных, – единственной их заявкой на красоту могла быть разве что простота. Одно из них занимала мастерская. Второе здание было более скромным. Мистер Ридер отметил надпись на серебряной пластине, прикрепленной к неприметной двери, и начал обходить островок по кругу, чтобы вернуться к началу своей прогулки.

Автомобиль Янсена исчез. Когда мистер Ридер вновь поравнялся с дверью клуба, швейцара в холле тоже не было видно. Тогда он перешел дорогу и долго с интересом изучал здание, после чего осмотрел его с обратной стороны. Там находились ворота дома, украшенного серебряной табличкой. Мистер Ридер увидел шофера, который мыл там машину, расспросил его и отправился в свой кабинет если не полностью довольный собой, то с приятным ощущением того, что он на пути к великому открытию.

Для штата прокуратуры мистер Ридер служил источником постоянного недовольства. Он не придерживался рабочих часов, заставлял сотрудников оставаться на посту допоздна и очень часто задерживал даже уборщиков.

Но его самого беспокоило лишь то, что в ходе расследования он мог предпринять какой-то неверный шаг, который заведет все дело в тупик. Ради собственного спокойствия он разослал депеши в разные уголки планеты и засел в своем кабинете дожидаться ответов.

Но едва он успел погрузиться в книгу сказок, как зазвонил телефон.

– Очень неприятное известие, мистер Ридер, – произнес четкий голос оператора. – Соединяю вас с Новым Скотленд-Ярдом.

Последовал щелчок, и заговорил главный инспектор:

– Мы нашли Халлати. Вы приедете?

Три минуты спустя мистер Ридер был в Скотленд-Ярде.

– Жив? – Это был первый заданный им вопрос.

Главный инспектор покачал головой.

– Нет, мертв.

Мистер Ридер испустил долгий вздох.

– Этого я и боялся. Проблема заключалась в том, что Халлати был слишком умен. Он, естественно, был не в пижаме?

Главный инспектор уставился на него.

– Забавно, что вы это сказали. Нет, он был… в своего рода форме, выглядел как лифтер.

В тот день, ближе к вечеру, мужчина на мотоцикле на полной скорости несся в направлении от Колчестера в Клактон. Он остановился спросить дорогу до Харвича, поскольку, похоже, сбился с пути.

Когда он отправился дальше, небольшой фургон проследовал в том же направлении, что и мотоциклист. Рабочий, трудившийся в поле, услышал стаккато выстрелов и сделал ту же ошибку, что и мистер Ридер: он решил, что это звук неисправного мотоцикла. Он видел, как фургон ненадолго остановился, а затем двинулся дальше, и не вспоминал об этом, пока не пришла пора возвращаться домой. Тогда он и увидел лежавшее в канаве тело крепкого мужчины в темно-синей униформе. Тот был явно мертв, его застрелили в спину. Никаких следов мотоцикла не обнаружилось, лишь колеса фургона оставили следы на дороге, где он, разворачиваясь, зацепил обочину. Дальше следы исчезали.

Дежурные детективы, прибывшие из Колчестера, обыскали дорогу и обнаружили осколки разбитой фары. Нашли также небольшую сумку, явно принадлежавшую убитому. Сумка была пуста.

Голова Халлати оказалась чисто выбритой. Осмотр одежды показал, что ни имени портного, ни какой-либо метки, позволявшей их опознать, на вещах нет. Однако было обнаружено, что под униформой на погибшем надета шелковая пижама той же текстуры и пошива, что и на несчастном мистере Рэйгэйте.

Мистер Ридер спешно отправился через Эссекс на место убийства. Он осмотрел тело и к полуночи вернулся в Лондон.

И вновь офицеры Скотленд-Ярда собрались на совещание. Мистер Ридер изложил свою версию:

– Халлати был слишком умен. Они подозревали, что он намеревается всех облапошить. Вспомните, он был пилотом и держал свой самолет в аэропорту Эксфорд. Когда он отправился туда, то обнаружил, что самолет поврежден и не может взлететь. То была предпринятая ими предосторожность. Халлати пришлось или действовать по их указке, или не действовать вообще. Даже в последние часы своей жизни он рассчитывал их обмануть. Найденная пустая сумка наверняка изначально была полна банкнот. Харвич? Конечно, он направлялся в Харвич. Его там ждали чемодан и паспорт. А запасные ожидали на Брайтоне. Как известно, из Брайтона в Болонью можно добраться всего за день.

– Вы знали это? – спросил пораженный главный констебль.

Мистер Ридер виновато посмотрел на него.

– Я предполагал, что подобное может случиться, – сказал он. – По правде говоря, у меня разум преступника. Я ставлю себя на их место и делаю то, что сделали бы они. И обычно оказываюсь прав. Ни в одном морском или воздушном порту Англии не осталось ни одной гардеробной, которую мои агенты не обыскали бы со всей тщательностью. Чемоданы мистера Халлати были под моим надзором уже две недели.

Мистер Ридер очень устал, поэтому с благодарностью согласился на предложение подвезти его домой. Однако, несмотря на усталость, в ту ночь он предпринял больше мер личной безопасности, чем за множество предыдущих лет. В компании детектива он обыскал дом от подвала до чердака, осмотрел сад и даже спустился в угольный погреб, поскольку понял, что совершил ошибку, когда отправился в Линкольн Инн Филдс и поговорил с грязным стариком, державшим пробирки на подоконнике.

В шесть часов утра мистер Ридер еще крепко спал. Его разбудил звонок стоявшего у кровати телефона, и мистер Ридер с удивлением узнал зазвучавший в трубке голос: звонила Джин Рэйгэйт. Голос ее был слабым и дрожащим.

– Мистер Ридер, могу я вас увидеть? Как можно скорее! Произошло нечто ужасное…

Мистер Ридер мгновенно стряхнул с себя сон.

По его просьбе патрульная машина осталась на ночь рядом с домом. Она была припаркована у входа не потому, что, как объяснил мистер Ридер, он боялся смерти, а потому, что его смерть сейчас была бы крайне неуместна и доставила много хлопот заинтересованным в расследовании.

Мистер Ридер сидел рядом с усталым водителем, а машина мчалась по пустым улицам под аккомпанемент объяснений его методов расследования совершенно ничего не понимающему и, по правде говоря, скучающему полисмену.

– Полагаю, моя слабость заключается в некой театральности, – говорил мистер Ридер. – Мне нравится держать секреты при себе до последней минуты, а затем раскрывать их с некой… гм… помпой. Возможно, вы сочтете подобную слабость недостойной офицера полиции или же того, кто имеет честь оказывать аматорскую помощь служителям порядка, но таковы факты. Таков мой метод, и он мне нравится.

Водитель словно почувствовал, что должен хоть что-то ответить, и сказал:

– Это очень странное дело.

Мистер Ридер, осознав, что его признание если не отвергнуто, то явно воспринято с пренебрежением, остаток пути провел в полном молчании.

Дверь отворил смотритель дома, слегка возмущенный столь ранним визитом.

– Не думаю, что юная леди уже проснулась, сэр.

– Заверяю вас, она не только проснулась, но и одета, – ответил мистер Ридер.

Во время подъема в лифте он кое-что вспомнил и спросил:

– Это вы нашли маленькую записную книжку, принадлежавшую покойному мистеру Рэйгэйту?

– Да, сэр. И очень удивился, когда нашел. У него еще была вырезка о каких-то братьях. Но я ее не вполне понял.

– Вы говорили кому-нибудь о том, что нашли записную книжку?

Тот немного подумал.

– Да, сэр, говорил. Репортер из газеты спрашивал, нет ли каких новостей. Очень приятный малый. Он, к слову, дал мне фунт.

Мистер Ридер покачал головой.

– Друг мой, вы плохо знаете газетчиков. Репортеры никогда ни за что не платят. Но вы, полагаю, рассказали ему о блокноте?

– По правде говоря, да, сэр.

– И о газетной вырезке?

Смотритель признался и в этом.

Когда Джин Рэйгэйт отперла дверь, она была бледна и дрожала от страха. Прошлой ночью она вернулась домой в одиннадцатом часу. Она побывала у мачехи и задержалась там. Открыв дверь, девушка вошла в квартиру и уже потянулась к выключателю, как вдруг кто-то вышел из-за шкафа за ее спиной. Ей зажали рот прежде, чем она смогла закричать. Кто-то прошептал, что, если она будет молчать, ей не причинят вреда, и, будучи на грани обморока, девушка позволила мужчинам, которых оказалось двое, завязать ей глаза.

Когда это было сделано, раздался щелчок выключателя. Ее отвели в гостиную и усадили на стул. И тут она почувствовала, что в квартире присутствует третий. Он был иностранцем и говорил с резко выраженным акцентом. Девушка заметила это, хотя он общался со своими подельниками шепотом.

Джин почувствовала, как кто-то берет ее за руку и закатывает рукав ее блузы, а после ощутила острую боль от укола.

– Это не причинит вам вреда, – сказал голос, который первым заговорил с ней.

Кто-то другой добавил:

– Выключите свет.

Тот, кто все еще держал ее за руку, присел рядом.

– Сохраняйте тишину и не волнуйтесь. Никто не причинит вам вреда.

После этого Джин Рэйгэйт ничего не помнила. Когда она пришла в себя, то поняла, что лежит на постели полностью одетая и в квартире никого нет. Занавески и ставни были задвинуты, и девушка вспомнила, что проснулась от звука мягко закрывающейся двери. На часах было пять утра. Голова кружилась, но не болела. Во рту ощущался странный вкус. А когда она поднялась с кровати, колени ее подогнулись и пришлось ухватиться за стул.

– Вы вызвали полицию?

– Нет, – ответила она. – Первым, о ком я подумала, были вы. Что они сделали, мистер Ридер?

Он осмотрел ее руку и обнаружил три следа от уколов. Затем он оглядел спальню. Два стула были придвинуты к постели. В квартире еще сохранился запах сигаретного и сигарного дыма, а в камине обнаружились окурки от дюжины сигарет. Но больше всего мистера Ридера заинтересовало то, что неизвестные оставили после себя. Это была авторучка, которую явно забыли, поскольку цветом она почти сливалась со столешницей. Мистер Ридер аккуратно взял ее, воспользовавшись листом бумаги, и поднес к свету. Ручка была хорошо зарекомендовавшей себя марки и годилась для снятия отпечатков пальцев.

Когда мистер Ридер повернулся к девушке, вид у него был мрачный.

– Они не причинили вам вреда и, полагаю, не намеревались это сделать. Я был тем человеком, за которым велась охота.

– Но почему? – спросила потрясенная девушка.

Мистер Ридер не ответил. Он подошел к телефону и позвонил знакомому врачу.

– Не думаю, что проявятся какие-то побочные эффекты, но…

– Что они мне вкололи? – спросила она.

– Скополамин. Его эффект в том, что он заставляет говорить правду. Не то чтобы, – поспешно добавил мистер Ридер, – вы когда-нибудь лгали, скорее, они использовали это средство, чтобы снять определенные запреты. Вопросы, которые они вам задавали, касались в основном меня – того, что вы мне рассказали, и того, сколько мне известно. И, боюсь, – он покачал головой, – боюсь, вы рассказали им куда больше, чем мне того хотелось бы.

Девушка недоверчиво смотрела на него широко открытыми глазами.

– Но кто они?

Мистер Ридер улыбнулся.

– Мне известны только двое. Третий, очевидно, окажется самым опасным из этого трио, но я не думаю, что он так уж важен.

В то утро полиция устроила налет на квартиру 297 по Линкольн Инн Филдс, но было уже поздно. Чтобы попасть внутрь, пришлось взломать дверь – комната оказалась пуста. В ней, по всей видимости, отчаянно пытались уничтожить все улики: газовая горелка была вытащена из камина, а на решетке за ней обнаружилась груда почерневшей бумаги. Пробирки с подоконника исчезли, как и рукопись, которую мистер Ридер видел на столе. Опрос соседей дал лишь скромные результаты. Мистер Джонс обитал в своем офисе на протяжении четырех лет. К нему почти не приходили клиенты. Он регулярно платил ренту и налоги, и единственным поводом для жалоб на него было то, что время от времени он принимался петь странные песни на странном языке, беспокоя и раздражая клерков в кабинете этажом ниже.

Он, без сомнения, пил. Полиция обнаружила десять пустых бутылок из-под джина в одной картонной коробке, и четырнадцать глиняных бутылок в другой.

После обыска мистер Ридер посоветовался сам с собой и понял, что располагает достаточными доказательствами для того, чтобы добиться желаемых результатов. Он отправил запрос на документы, связанные с банковскими преступлениями за последние два года, и внимательно просмотрел имена всех, кто исчез, прихватив с собой значительную сумму денег.

Потом достал из кармана два ключа, которые нашел в шкатулке Рэйгэйта. Если бы только он отыскал замок, который они отпирали, расследование оказалось бы в шаге от завершения. Мистеру Ридеру не терпелось лично проверить эти ключи – особенно с тех пор, как он увидел весьма подходящие к этим ключам замки в здании у «Клуба незнакомцев».

Он долгое время боролся с собой. Он добросовестно поставил свою интуицию перед судом разумного подхода и в конце приговорил себя к разговору с главным констеблем и изложению деталей своей версии.

Главный констебль съел нечто некачественное и по этой прозаической причине покинул поле боя, оставшись дома под наблюдением врача, а его место на время занял заместитель.

Мистер Ридер и заместитель главного констебля никогда не встречались прежде, и, к сожалению, между ними возникла неприязнь, понятная только людям, которые работали или наблюдали за работой больших правительственных учреждений.

Заместитель главного констебля готовился уйти на пенсию. Он был недоволен всем на свете, а все до единого суперинтенданты и главные инспекторы Скотленд-Ярда были недовольны им самим.

Он был коротышкой, очень лысым, очень худым, очень твердолобым, и главной причиной его неизменного хвастовства была принадлежность к старой школе. Настолько старой, что, по правде говоря, она давно и безнадежно устарела.

Когда мистер Ридер изложил свою версию, заместитель главного констебля заявил:

– Голубчик, я в некоторой степени с вами согласен. Но я не приму – как никогда не принимал! – версию о мастере преступлений в любом из дел, с которыми мне доводилось работать. Я понимаю, как соблазнительна подобная романтическая идея, но только подобного не бывает. Преступники не способны на верность друг другу, следовательно, у них не может быть дисциплины в том смысле, как мы ее понимаем. Если бы существовал тот, о ком вы говорите, он просто не сумел бы добиться беспрекословного послушания и уж точно не смог бы отыскать в этой стране тех, кто готов выполнять его распоряжения, не думая о собственной безопасности. Вторая же ваша мысль просто фантастична! Так вышло, что о «Клубе незнакомцев» я знаю все. Клубом руководят с невероятным талантом, и каждый вторник там в нижнем зале проводятся лекции, читать которые приглашают ученых со всей страны. Репутация доктора Янсена известна всему миру…

Мистер Ридер изумленно уставился на него. В душе закипала нехорошая радость.

– В вашей версии, несомненно, есть доля здравого смысла, – продолжал заместитель главного констебля. – Но я бы не советовал предпринимать каких-либо действий, пока не будет проведено тщательное расследование и не останется ни малейшей вероятности совершить ошибку. Лично мне тот факт, что двое сбежавших мошенников были убиты, кажется результатом действий двух отдельных мелких банд, но никак не попыткой кого-то предвосхитить их двойную игру.

– А шелковая пижама? – пробормотал мистер Ридер.

По поводу шелковой пижамы заместитель главного констебля пояснений не предложил.

Мистер Ридер отметил, что оба главных инспектора, присутствующие при этой встрече, не выглядят столь же довольными, как их непосредственное начальство.

– Пока что, – продолжал этот джентльмен (он относился к тому типу людей, к которым мысли приходят с явным запозданием, но которые настаивают на том, чтобы эти мысли озвучить), – у нас могут возникнуть довольно серьезные проблемы с обыском в кабинете мистера Джонса. Я навел справки о «Братстве благотворителей». О нем высоко отзываются священники и некоторые духовные лица. Нет, мистер Ридер, не думаю, что во время прискорбного отсутствия главного констебля могу позволить вам продвигаться тем же путем. Так или иначе, пара дней едва ли будет иметь значение в этом деле.

– А вам не кажется, – мягко спросил мистер Ридер, – что двое людей убиты, и существует возможность, что еще семеро могут отправиться в мир иной?

Заместитель главного констебля улыбнулся. Вот и весь ответ – он просто улыбнулся.

В коридоре один из главных инспекторов перехватил мистера Ридера.

– Он, похоже, ошибается, – сказал он, – и я готов принять на себя ответственность за все, что вы решите предпринять.

Мистер Ридер назначил главному инспектору встречу после обеда, и в одиночестве отправился к «Клубу незнакомцев». Поблизости никого не было, и он аккуратно прокрался вдоль стены к маленькой дверце, вставил в замок вначале первый ключ, затем второй. При повороте второго дверь беззвучно открылась.

Мистер Ридер склонил голову и прислушался. Из дома не доносилось ни звука. Он ожидал как минимум услышать звонок. Вынув из кармана фонарик, он направил луч в глубину помещения. Коридор оказался чуть шире, чем он рассчитывал, и заканчивался, насколько можно было рассмотреть, лестничным пролетом, который изгибался и исчезал из поля зрения. Мистер Ридер посветил вверх и увидел на потолке мощную лампу, но ни малейшего признака выключателя. По всей видимости, свет включали сверху. Аккуратно закрыв дверь, он попробовал отпереть ключом вторую, большую, но в этот раз безуспешно.

В назначенное время он встретился с главным инспектором Дэнсом и рассказал ему о своей находке. Больше часа они просидели у мистера Ридера, обсуждая дальнейшие планы. В девять часов инспектор ушел, а мистер Ридер открыл кабинетный сейф, вынул тяжелый браунинг и с величайшей тщательностью его зарядил. Каждый патрон он вставлял в гнездо, снова вынимал, добавлял то тут, то там по капле масла и наконец, сунув в карман брюк запасную обойму, поставил браунинг на предохранитель и спрятал под сюртук.

Ночной швейцар видел, как мистер Ридер выходил, надев одну желтую перчатку и держа вторую в руке. Шляпа сидела на его голове под залихватским углом, и все в нем дышало живостью, которая просыпалась в этом тихом человеке только в моменты большой опасности. Стрелки часов на его левом запястье показывали без четверти десять, когда он почти франтовато взбежал по ступеням «Клуба незнакомцев», прошел через двустворчатую дверь и широко улыбнулся портье.

Тот был высок и широкоплеч, обладал большой круглой головой и неподвижно застывшим лицом.

– К кому вы пришли? – осведомился он.

Стало ясно, что, если слуги в «Клуб незнакомцев» и подбирались по каким-то определенным качествам, хорошие манеры и такт не входили в их число.

– Я хотел бы увидеть доктора Янсена. Он оказал мне честь, навестив мой офис. Я мистер Ридер.

Какое-то время он наблюдал, как тусклые глаза портье вспыхивают и снова гаснут.

– Ну да, конечно! – наконец откликнулся тот. – Кажется, доктор обедает сегодня здесь. – Он подошел к телефону и нажал на кнопку. – Доктор, тут мистер Ридер. Только что зашел повидаться с вами.

Что говорил собеседник на другом конце линии – а говорил он довольно долго, – услышать было невозможно, но мистер Ридер заметил, как швейцар отступил чуть в сторону, чтобы взглянуть через стеклянную дверь на улицу.

– Нет, доктор, все в порядке, – продолжал он. – Мистер Ридер один. Вы не привели с собой друга, мистер Ридер? Не хотите ли пригласить его войти?

Мистер Ридер покачал головой.

– У меня нет друзей, – печально сказал он. – Одна из трагедий моей жизни заключается в том, что я так и не научился заводить друзей.

Портье явно был озадачен. Он, очевидно, немало слышал об этом устрашающем джентльмене из прокуратуры, но не знал, чего от него ожидать. Он наградил мистера Ридера долгим оценивающим взглядом, в котором былая враждебность сменилась искренним любопытством. Он словно сомневался в том, что видел собственными глазами.

Кто-то с другого конца линии явно срочно потребовал его внимания, и он ответил:

– Да, хорошо, доктор. Я провожу его к вам. Вы не оставите здесь свое пальто?

Мистер Ридер ответил ему полным страдания взглядом.

– Благодарю, – ответил он. – Но я боюсь простудиться.

В дальнем конце коридора оказалась дверь. Швейцар открыл ее и щелкнул выключателем. Это оказался небольшой лифт. Мистер Ридер вошел в него и обернулся, ожидая, что швейцар последует за ним. Но тот закрыл дверь, раздался щелчок, затем мягкое жужжание, и лифт пошел вверх.

Поднявшись на два этажа, он остановился, дверь открылась автоматически, и за ней обнаружился доктор Янсен, полный искреннего радушия и, судя по его вечернему наряду и тяжелым золотым часам, явно процветающий. Он протянул мистеру Ридеру руку, похожую на овечье копыто.

– Очень рад снова встретиться с вами. Весьма польщен. Прошу, следуйте за мной, сэр.

Он зашагал по узкому коридору, затем, повернув направо, спустился на два лестничных пролета, которые, насколько мистер Ридер мог судить, снова привели их на первый этаж, но только в другой части дома, куда нельзя было попасть иначе, как предварительно проехав в лифте.

Доктор Янсен открыл дверь, за которой оказалась чудесно обставленная комната. Длинная и узкая. На резиновом покрытии пола лежал толстый ковер, и у посетителя создавалось впечатление, что он шагает по пружинам.

– Мое маленькое святилище, – сказал мистер Янсен. – Что вы пьете, мистер Ридер?

Мистер Ридер беспомощно огляделся.

– Молоко? – предположил он, и ни единый мускул не дрогнул на лице хозяина.

– О да, мы можем предоставить вам даже это. – Он повысил голос: – Пришлите стакан молока для мистера Ридера! – И пояснил: – У меня здесь микрофонный телефон. Избавляет от множества проблем. Но вы, наверное, захотите, чтобы я его выключил? – Он щелкнул выключателем у большого ампирного стола, что стоял в небольшом алькове. – Вот теперь вы можете говорить что угодно, никто вас не услышит. Вы не снимете перчатку, мистер Ридер?

– Я всего на несколько минут, – грустно сказал мистер Ридер. – Я хотел повидаться с вами по поводу заявлений, которые позволяют предположить, что этот клуб может ассоциироваться с благотворительным обществом под управлением старого джентльмена по имени Джонс.

Янсен засмеялся. Помимо всего прочего, он был хорошим актером.

– О, как странно! – сказал он. – Я знаю этого Джонса. Я поддерживал этого безумного старика и его благотворительное общество. Знаете, мистер Ридер, все это было на самом деле. Некоторые люди получили немало денег от бедняг, обитающих на юге Франции…

Мистер Ридер склонил голову.

– Так казалось. К слову, сегодня вечером я говорил с главным констеблем. Мы обсуждали, было ли нечто зловещее, если подобное определение уместно, в упомянутом обществе, и я вполне удовлетворен тем фактом, что братство предоставляло немалые суммы денег тем, у кого в них возникала экстренная потребность.

Янсен замер, пытаясь проникнуть в мысли Ридера, понять его точку зрения, и детектив это знал.

– Все началось с обнаружения неудачливого молодого человека по имени Рэйгэйт, – продолжал мистер Ридер. – Его застрелили у меня на пороге, и после его смерти нашлась записная книжка с объявлением этого братства. С этого и еще нескольких любопытных обстоятельств… Ах да, в его столе были найдены два ключа, что придало делу оттенок таинственности.

Мистер Ридер оказался в сложном положении: он вдруг забыл, под каким предлогом Янсен посетил его кабинет в прокуратуре. Подобное случалось лишь однажды, и теперь он чувствовал себя человеком, шагающим по мосту, на котором не хватает перекладин.

– А затем этот Халлати… – начал доктор Янсен, и причина его визита немедленно восстановилась в памяти мистера Ридера. – Помните, тот самый, что задолжал мне денег и сбежал в Голландию.

– Он нашелся, – со вздохом сообщил мистер Ридер. – Его нашли застреленным в Эссексе. Возможно, он вернулся из Хук-ван-Холланда в Харвич, и теперь…

Раздался звон колокольчика. Доктор Янсен открыл панель в стене, скрывавшую маленький служебный лифт, и достал стакан молока.

Мистер Ридер осторожно его пригубил. Он обладал очень тонким вкусом и немедленно определил бы присутствие любой не столь уж безвредной примеси, однако молоко на вкус оказалось чистым молоком. Сделав глоток, мистер Ридер отставил стакан, и ему показалось, что на лице доктора Янсена мелькнуло нечто вроде облегчения.

– А теперь, доктор, я хочу попросить вас об одолжении. Покажите мне клуб, о котором я столько слышал.

Улыбка сбежала с лица доктора.

– Боюсь, я не могу этого сделать. Прежде всего, это не мой клуб. К тому же существует незыблемое правило данного заведения: уединение его участников запрещено каким-либо образом нарушать.

– И сколько же у вас гостей?

– Шестьсот три.

Мистер Ридер кивнул.

– Я видел список, – сказал он. – В нем немало почетных гостей, которые посещают нижний зал для прослушивания ваших лекций. Но я до сих пор лишен удовольствия увидеть список… гм… членов вашего клуба.

Янсен задумчиво посмотрел на него.

– Ну что ж, – ответил он. – Давайте пойдем и познакомимся с ними.

Он прошел мимо мистера Ридера, открыл дверь и остановился у порога, приглашая своего гостя пройти.

– Или вы желаете, чтобы я показал вам путь? – спросил он с улыбкой.

Мистер Ридер понял, что война объявлена, и последовал за ним к лестнице. И вновь они оказались в длинном коридоре, где доктор остановился у лифта и нажал кнопку. Лифт, похоже, был точно такой же, что и первый. В нем тоже был пол из черных и белых плиток, но у мистера Ридера сложилось впечатление, что этот лифт чуть новее и чуть чище.

Стоило ноге коснуться пола, и мистер Ридер ощутил, как тот подается. Перебросив вес тела на правую ногу, он отшатнулся и услышал, как что-то просвистело у виска. В месте, куда ударила налитая свинцом дубинка, затрещало дерево, и мистер Ридер, восстанавливая равновесие, выбросил перед собой затянутую в перчатку руку.

Доктор Янсен рухнул как подкошенный, и неудивительно, поскольку под перчаткой мистер Ридер скрывал кастет.

Около минуты он стоял с пистолетом в руке, глядя на человека на полу. Но вот доктор Янсен заморгал и попытался подняться.

– Можете встать, – сказал ему мистер Ридер, – только руки держите на виду.

И в этот момент погас свет.

Детектив отступил назад так быстро, что столкнулся с кем-то, уже стоявшим за его спиной. Он снова ударил, но промахнулся и тут же был оглушен выстрелом. Пистолет держали так близко, что порох обжег ему щеку. Мистер Ридер дважды выстрелил в направлении вспышки и потерял сознание: он не почувствовал удара, лишь безболезненно соскользнул в забвение.

– Янсен, давай свет! Он кого-нибудь ранил?

Свет включился так же внезапно. Круглоголовый швейцар таращился на выпачканную кровью руку.

Еще одна фигура вдруг шагнула из коридора и уставилась на потерявшего сознание детектива.

– Янсен, помоги мне занести его в комнату.

Тот приостановился, чтобы осмотреть рану швейцара.

– Ничего страшного, – сказал он. – Перевяжи руку платком. Это просто царапина. Ха, Фред, тебе повезло!

Доктор Янсен перевел взгляд на бесчувственного мистера Ридера. В нем не было ни злобы, ни ярости, только восхищение.

– Помогите мне занести его в комнату, – сказал он.

На самом деле помощь ему не требовалась – этот человек обладал выдающейся физической силой. Склонившись, он поднял мистера Ридера и отнес по коридору в маленькую комнату, где уронил на стул.

– Он в порядке, – заявил он.

Коротышка, появившийся из коридора, смотрел на детектива с выражением крайнего изумления.

– Это тот самый «бык»? – пораженно спросил он.

Янсен кивнул.

– Тот самый, – мрачно сказал он. – И не смейся, Лысый. Этот парень засадил за решетку больше народу, чем любой другой в предварительную камеру.

– Как по мне, так он похож на психа, – хмыкнул Лысый.

У него была копна светлых волос, и мистер Ридер, внимательно прислушивающийся к разговору, удивился – при всей присущей ему нелогичности – тому, как преступник мог заработать такую кличку.

– Дайте-ка мне стакан воды.

Доктор Янсен взял стакан из рук помощника и выплеснул воду в лицо детективу. Мистер Ридер открыл глаза и начал озираться по сторонам. Перчатку уже стащили с его руки, кастет исчез.

– Я верну его вам, мистер Ридер, – любезно пообещал Янсен. – Не будь я таким ротозеем, с самого начала понял бы, что у вас под перчаткой. – Он пощупал подбородок и улыбнулся. – Выпьете? – И открыл встроенный бар. – Бренди вам не повредит.

Налив щедрую порцию, он протянул ее детективу.

Мистер Ридер пригубил. Потом приложил ладонь к тому месте на голове, где ощущал растущую шишку, но ссадины не нащупал.

– Ладно, Лысый, я тебя вызову. – Янсен отпустил помощника. – Перейдем к делу. Вы Ридер. А кто я?

– Вас зовут Рэдсак, – откликнулся мистер Ридер. – Вы тот, кого можно назвать беглецом от правосудия.

Рэдсак довольно кивнул.

– В яблочко с первой попытки, – сказал он. – Но датский акцент был неплох, верно? И как далеко вы продвинулись, мистер Ридер? Мы оба тертые калачи старой школы. Мы говорим то, что думаем, и не собираемся дуться друг на друга. Вы сунулись за призом и вытащили пустышку. А с пустышками, Ридер, поступают так же, как поступят с вами. Еще бренди?

– Благодарю, мне достаточно.

– Тогда, может быть, чашку чая?

Рэдсак был искренен в своей заботе. Он не играл. Он только что вынес смертный приговор человеку, который готов был его убить, но при этом доктор совершенно не испытывал к мистеру Ридеру враждебности. Смерть была для него естественным и логичным следствием неудачи, ведь мертвые не могут свидетельствовать в суде.

– От чашки чая я бы не отказался.

Рэдсак включил микрофон и сделал заказ. Потом снова выключил его.

– Вы не можете сказать, что не знакомы с Янсеном, – улыбнулся он.

Мистер Ридер кивнул.

– Нет, я встречался с ним в Линкольн Инн Филдс. Это крайне неприятный пожилой джентльмен.

– Умный старик, – перебил его Рэдсак. – В своей области такой же умный, как вы. Я подобрал его по пути в Англию. Он продавал наркотики и спал на набережной Темзы. Он уже давно жил далеко от дома, и у него не было друзей в Лондоне, поэтому я решил, что имя Янсен послужит мне не хуже, чем служило ему. А старику на это было наплевать. Это была грандиозная афера, Ридер, и если я справлюсь с нашей небольшой проблемой, то собираюсь продлить ее еще на год или два. Я прибыл в эту страну с десятью тысячами долларов: с частью этих денег я поднялся на борт, часть стащил из кают пассажиров. Я уже очень давно не был в Англии и не знал, насколько все окажется просто. Вы тут настолько законопослушные, что любой мошенник, притворяющийся хорошим, обдурит вас в два счета.

Он удобно устроился на стуле, но почти сразу встал, чтобы открыть панель в стене и взять из лифта чашку чая.

– Вот, можете выпить. Если хотите, я выпью половину. К слову, от отравителей меня тошнит. Знаете, за что я попал в карцер Синг-Синга? Подрался с парнем, который отравил жену и тещу. Я не мог его выносить. Он заявил, что я пытался сбежать, а он не хотел прикрывать меня. Но все это древняя история, Ридер. Пейте чай.

Мистер Ридер отхлебнул чая и отставил чашку.

– Я не пробыл в стране и месяца, как нашелся молодой банковский клерк, который играл на скачках и таскал деньги из банка. Он попал в переплет и рассказал мне об этом. Я увидел возможность получить много денег, начал руководить им, и он сумел сбежать с сотней тысяч долларов. – Он подался вперед и поднял указательный палец, призывая мистера Ридера к вниманию. – Не стану утверждать, что был с ним честен, потому что это не так. Мы разделили добычу пополам. Сложно было спрятать его на месяц, а устроить побег оказалось еще сложнее. Я никогда раньше не задумывался над тем, что Англия окружена водой, и на этом этапе мне пригодился Янсен. Я поселил его в квартире на Харли-стрит, но толку от него было мало, поскольку мы не могли заставить его бросить пить. Пару раз он едва не сорвал нам дело, когда сопровождал инвалидов через Ла-Манш. – Он засмеялся, словно воспоминание было приятным, и с улыбкой добавил: – Вы должны знать, Ридер, каково это – полагаться на кого-то. Мы тогда едва не утонули, а в той ситуации от спасательных жилетов было бы мало толку.

– Когда вы открыли инфекционную больницу?

Мистер Рэдсак довольно расхохотался и хлопнул себя по колену.

– А я сомневался, знаете ли вы об этом. Но вы умны. Вы догадались, правда? После того, как пара наших пташек попыталась вести двойную игру. Видите ли, мы помещали объявление во все газеты, каждую неделю. Естественно, приходили тысячи писем, но мы ждали того, кто не побоится запачкать руки. Вы не представляете, сколько банков понятия не имеют, как защитить свои деньги. И ладно бы мелкие клерки, им простительно. Но вы удивитесь, сколько крупных руководителей… Однажды мне попался даже заместитель генерального директора, слишком старый, чтобы научиться новым трюкам. Но умники тоже попадались, и мы, как только связывались с ними, говорили каждому, что ему оказана особая честь и по рекомендации кого-то там он выбран в члены «Клуба незнакомцев». У нас довольно много отдельных комнат, потому что мы, естественно, не желали знакомить наших членов между собой. Мы предоставляли им хорошую еду, бесплатные билеты в театр… Делали все, чтобы они чувствовали себя как дома. Какого черта они решили, что на это достаточно десяти тысяч в год, не понимаю?! К слову сказать, Ридер, не удивляйтесь, что преступники много сквернословят… Как только они оказывались здесь, братья-благотворители принимались за дело. Я был агентом и должен был убедиться, что мы можем им доверять. Не собираюсь вдаваться в подробности, но было нелегко убедить умников в нашей чудесной идее. Большинство людей по натуре воры, но их пугает мысль о наказании. Они могут добыть деньги, но что потом с ними делать? Где спрятаться? Как покинуть страну? Мы обеспечивали их всем: паспортами, транспортом… Например, зафрахтовали буксир, чтобы доставить малого, который вытащил полмиллиона из Ливерпульского банка, из Англии в Бельгию, причем даже не из Дувра. Он отправился из Лондона по морю в Зебрюгге, на борт и с борта его перенесли на носилках с таким количеством повязок на лице, что зеваки плакали, когда скорая помощь везла его в Брюссель. Мы потратили на это больше полумиллиона, и теперь он живет в Австраке, как чертов принц. Мы предоставляли услуги, Ридер. Это ключевая идея нашей организации – услуги. Мы увозили их из Лондона в машинах скорой помощи с пометкой «только для инфекционных больных». Можете представить, чтобы полисмен, у которого есть дети, остановил такую машину и придирчиво осмотрел пациента? Запах камфоры можно было учуять раньше, чем машина возникала в поле зрения… Вы отыскали нашу больницу и поступили правильно, когда, открыв дверь, решили туда не входить. Беглецы проводят в том здании около месяца, иногда два, и с ними ничего не случается. Они покидают страну, как и было оговорено в условиях. Сервис! – Он покачал головой, любовно произнеся последнее слово. – Мы подхватывали их у банка, привозили в Лондон, прятали, а затем помогали покинуть страну и ни разу не допустили промашки. Халлати был трусом. Во-первых, он принес не все деньги, почти половину спрятал в закусочной на Эссекс-роуд. Затем он попытался сбежать, и нам, естественно, пришлось отправиться следом… А Рэйгэйт оказался чересчур религиозным. Мы считали, что все в порядке, но он выскочил из машины по пути в Грэйвсенд, так что Лысому, сопровождавшему автомобиль, пришлось позаботиться о его молчании… Я рад, что вы не вошли, когда подобрали ключ. И мне не стоило поддаваться соблазну с вами поговорить. Мы уже навели на вас пулемет, Лысый был готов завести мотоцикл, чтобы заглушить звуки. Но вы не вошли, Ридер, и, повторюсь, я этому рад. – Он был предельно честен. – Вы именно такой человек, которого я хотел встретить. – Покачав головой, он столь же честно добавил: – Хотел бы я найти какой-то другой выход, но вы привязаны к своей работе точно так же, как я к своей.

Улыбка мистера Ридера коснулась глаз, что бывало очень редко.

– Могу признаться, и не из… гм… соображений вежливости, но со всей искренностью, что если уж мне суждено погибнуть от рук головореза, – надеюсь, вы простите мне использование подобного слова, – то я бы предпочел, чтобы это был лучший из головорезов, гм… мастер своего дела. – Он помолчал. – Если позволите, я бы хотел спросить, где вы намереваетесь завершить наше знакомство? В этом любопытном здании? Или у вас на уме более выдающийся способ?

Рэдсак улыбнулся.

– Вы чудесный собеседник, Ридер, я мог бы слушать вас часами! Естественно, вы решили, что я замышляю нечто зловещее для того, кто нанес мне сокрушительный удар в челюсть. – Он осторожно коснулся опухшей щеки. – Но я не держу на вас зла. Думаю, мы выберем старый добрый американский вариант. Мы отправим вас на прогулку. Если предпочитаете какое-то определенное место, я с радостью отвезу вас туда, мистер Ридер, если только расстояние позволит мне вернуться сюда до рассвета.

Мистер Ридер на минуту задумался.

– Я бы, конечно, предпочел Брокли, который был и есть, используя известное вам, мистер Рэдсак, выражение, моим родным городом, но понимаю, что густонаселенный пригород в данном случае непригоден. И потому со всем уважением хочу предложить одну из главных лондонских дорог, ведущих из города, что подойдет и вам, и мне.

Рэдсак включил микрофон и отдал приказ, а затем снял с ремня под одеждой автоматический пистолет и изучил его так же тщательно, как чуть ранее этим вечером мистер Ридер изучал собственное оружие.

– Пойдемте, – сказал он.

И, открыв дверь, вышел первым, а мистер Ридер последовал за ним.

– Направо!

Наконец они добрались до тупика в конце прохода.

– Здесь дверь, которая откроется через минуту, – заверил Рэдсак.

Они подождали несколько секунд. Ничего. Тогда Рэдсак постучал по стене, и в одном из углов возникла узкая щель. Она становилась все шире и шире, пока перед ними не распахнулась дверь.

– Это еще что такое?! – вскрикнул Рэдсак, вскидывая пистолет и дважды стреляя в проем.

То был счастливый день главного инспектора Дэнса: первая пуля сбила с него шляпу, а вторая прошла между рукой и полой пальто. Он выстрелил в ответ, но к тому времени Рэдсак уже промчался по проходу и повернул в коридор.

Когда они поднялись, настороженно замирая и осматриваясь, на верхний этаж, там было пусто. Они слышали жужжание лифта, но не сумели определить, поднимается он или опускается.

А затем кто-то выключил свет с центрального пульта.

– Давайте туда, откуда мы пришли! – велел Дэнс.

Они пробежали по коридору, затем через дверь по крутому лестничному пролету, и мистер Ридер увидел, где они оказались. Они попытались пройти в гараж, но это получилось недостаточно быстро, и, пока Дэнс возился с замком, детективы услышали грохот распахивающихся ворот, рев мотора и шум, когда машина пронеслась мимо. К тому времени, как они выскочили на улицу, «Клуб незнакомцев» уже потерял своего владельца, швейцара и их главного помощника.

– Оба ключа подошли, – доложил Дэнс. – Я догадался, что он вас поймал, и сократил время на пять минут. – И увидев, как мистер Ридер потирает голову, с тревогой спросил: – Вы пострадали?

– Только морально, – сказал мистер Ридер.

Они обыскали гараж и нашли разбитый мотоцикл, на котором Халлати пытался устроить побег, а также большой фургон скорой помощи с предупредительным знаком, который помогал Рэдсаку в исполнении его подлых планов.

– Если бы главный констебль дал ордер на облаву, у меня нашлось бы достаточно людей, чтобы их поймать! – возмущенно проворчал Дэнс. – Где этот их госпиталь и как в него попасть?

Прошло немало времени, прежде чем они добрались до тайных номеров, где трое перепуганных «пациентов» ждали отправки в комфортную жизнь на приобретенные мошенничеством деньги.

В Скотленд-Ярде их ждал пристыженный заместитель главного констебля, рвущийся сделать все возможное для исправления своей ошибки: у него состоялся телефонный разговор с больным начальником, и то, что прозвучало в трубке, не произносится в приличном обществе.

Среди ночи был проведен более тщательный обыск гаража. Мистер Ридер увидел дверь, которая, по его предположению, вела на склад. Толщина ее ясно указывала на характер помещения – это был обшитый сталью сейф. Пустой. Накопления пяти лет исчезли.

Предпринятые меры блокады Лондона запоздали. В пять часов утра из Гринвича вышел буксир, который неторопливо проследовал по реке, отдал сигнал Грэйвсенду и оказался в открытом море.

Преграда на пути мистера Рэдсака к светлому будущему появилась в виде дымной тучи на горизонте, вскоре превратившейся в серый корпус эсминца. По мачте поползли сигнальные флажки, и капитан буксира доложил об этом своим пассажирам.

– Что они говорят? – спросил Рэдсак, с любопытством наблюдая за происходящим.

Капитан сверился со сборником сигналов.

– Лечь в дрейф, я проведу обыск, – прочитал он.

Рэдсак задумался.

– Мы же не станем останавливаться? – предположил он.

– Тогда он нас потопит! – с тревогой воскликнул капитан. – Да и почему бы нам не пустить их на борт?

– Ну что ж, хорошо, – ответил Рэдсак и обернулся к швейцару, дрожащему, несмотря на теплый плащ, и бледному как смерть. – Если бы я был уверен, что они возвратят меня в Синг-Синг, то не возражал бы. Синг-Синг – это тюрьма, которая принесла мне удачу. Но теперь я настолько чертов англичанин, что меня ждет исключительно Дартмур или даже смерть. Хотя, возможно, они не вешают преступников в Дартмуре.

Он размышлял, а эсминец подходил все ближе и ближе…

В конце концов мистер Рэдсак отправился в каюту и написал коротенькую записку:

Мистер Ридер, вчера вечером я сказал, что выбор таков: либо вы, либо я. Полагаю, что я.

Мистер Рэдсак поставил подпись с завитушкой, сел на жесткий диван и закурил сигару. Он слышал, как причаливает шлюпка, как властный голос требует предъявить пассажиров…

Отшвырнув сигару, мистер Рэдсак выстрелил себе в висок.