55

Курзал был отдан на разграбление, как павший город. Чужая армия вошла и творила что хотела. Францевич ни в чем себе не отказывал. Даже одной рукой он орудовал с отменной ловкостью. Для начала он выломал створку другой ниши, что была у камина. После чего методично, как при обыске, стал переворачивать все, что попадалось ему на пути. Ему не мешали, но и не отпускали далеко.

Перевернув гостиную, Францевич зашел в библиотеку. Книги он всегда не любил и теперь мог отыграться вполне. Ряды книг летели на пол, покрывая его толстым слоем. Он сворачивал все полки, до каких мог дотянуться. Шкафы зияли голым нутром. Францевич так же методично вывернул ящики письменного стола. Дальше на его пути оказалась читальня. Разгуляться здесь было не на чем. Он только свернул кресла и поднял ковер со столбом пыли. Ничего большего он не нашел. Подустав, ротмистр направился в бильярдную, но здесь все было на виду. Полку с шарами он пожалел. Но под столы все же заглянул. На чем бросил бесполезное занятие.

Кроме него, некоторую активность проявил Меркумов. Не позволяя себе громить и швырять, он заглядывал за занавески, что-то внимательно изучал в холле и даже заглянул в столовую, где накрывали обед. Поиски его были вялыми и обреченными. Вслед за ним бесцельно слонялся Лотошкин, вытирая сырость в глазах. Камердинер ничего не пытался найти, а только вздыхал и жаловался на жизнь. Ему хотелось рассказать кому-то свое горе, но господам было не до него.

Месье Пуйрот отправился на кухню, влив в себя полный графин воды, после чего исторгнул содержимое тут же, не выходя за порог. Приличия его не волновали. А волновало, чтобы непонятливая обслуга подала другой графин воды.

Дарья Семеновна подняла за ротмистром кресло, села в него и сидела неподвижно. Взгляд ее блуждал где-то далеко за окном – там, где снег и солнце. Мадам Стрепетова пыталась разговорить ее, чтобы не было так страшно, но Дарья Семеновна не отвечала вовсе, пока дама не отстала от нее.

Часы резали время неумолимо. Прошел час оставленного времени. В такую минуту каждый ощутил, как мало прожил, как хочется немного пожить, просто пожить, дышать воздухом, проваливаться в снег, жмуриться на солнце. Все это оказалось по-настоящему бесценно по сравнению с миллионами американца. Кому они нужны, миллионы, если жить осталось меньше суток?

Как всегда, после взрыва эмоций наступила глухая апатия. Жертвы затихли, оставаясь со своими мыслями. Ванзарова в курзале встретила тишина, нарушаемая редкими женскими вздохами и всхлипыванием Лотошкина. Ему было не до того…