31

Дорогая Агата, вы, несомненно, помните из моих рассказов, что хитроумные убийцы любят оставлять головоломку в виде трупа в закрытой комнате. Обычно эта загадка бывает трудна только для примитивных полицейских. Мой ум давно нашел все возможные разгадки таким уловкам. Обычно загадочный труп не более загадочен, чем фокус уличного шарлатана.

После размышлений я счел, что в России столкнулся с новым аттракционом: полуживой человек в закрытой комнате. И хотя для разоблачения не надо применять много умственных усилий и оно само произойдет под утро, все же мне было необходимо проверить кое-какие факты, которые наверняка остались в комнате. Найти тот самый важный предмет я не надеялся. Это было бы слишком большим везением. А большое везение в работе полицейского оборачивается не менее громким провалом. К счастью, это правило я выучил на чужих ошибках.

Подождав, когда шум угомонится и гости окончательно разойдутся, я вышел из номера. Я был уверен, что легко справлюсь с дверью, смогу отодвинуть ее и вернуть на место. Что было бы достаточно для проникновения в номер. Однако меня ждал малоприятный сюрприз. У номера был оставлен сторож. Тот самый милый пожилой джентльмен, которого я принял за почтенного законника, оказался примитивным подручным русской полиции.

Кажется, я забыл упомянуть, что я успешно разоблачил этого господина с голландской фамилией. На самом деле он – агент русской криминальной полиции, чего-то вроде Скотленд-Ярда или Сюрте в русском исполнении. И должен сказать, что агент он из рук вон плохой, раз так просто дал себя разоблачить. Полагаю, что фамилия Ван Заров тоже поддельная. А зовут его одним из этих жутких русских имен, от которых кровь стынет в жилах, а язык отказывается повиноваться: Порфирий Петрович, или что-то подобное.

Но вернемся к старичку. В руках у него был заряженный револьвер. И хоть я мог легко скрутить его, и оружие ему не помогло бы, но производить глубокой ночью шум было неразумно. Жильцы, возбужденные происшествием, наверняка сразу бросятся на помощь. От этого плана мне пришлось отказаться. Но вторая его часть была исполнима.

Пожелав старикашке доброй ночи, я спустился в бельэтаж. В интересующем меня номере было тихо. Но я был уверен, что его жилец не спит. И потому осторожно постучал. Мне ответили по-русски. Я назвал себя. Дверь быстро открыли, на пороге стоял господин Веронин. Не особо дружелюбно он посмотрел на меня и спросил, что мне угодно. В такой ситуации трудно рассчитывать на любезность. Я ответил, что мне надо сообщить ему нечто важное. Но лучше это делать без посторонних ушей. Он прекрасно понял намек, но не счел нужным пригласить меня к себе. У нас даже враги такого себе не позволяют. Мне было сказано примерно так: говорите и уходите. Все-таки воспитание в этой стране оставляет желать лучшего.

Про себя я отметил важную деталь: до того часа, а было около трех ночи, Веронин так и не снял костюм, в котором играл «неудачный» для него турнир. При этом он был одним из тех, кто не интересовался происшествием на верхнем этаже. Отсутствие Марго, пожилой дамы и ее спутницы я в расчет не беру. Наличие одежды могло говорить о многом, о чем пока я предпочту тут умолчать, чтобы сохранить интригу.

Я понадеялся, что лучшей защитой в отсутствие тихой комнаты будет незнание французского языка. А потому стал говорить полушепотом, чтобы долетающие обрывки слов на чужом языке стали для подслушивающих полной бессмыслицей.

Оценив характер господина Веронина, я выбрал тактику прямоты. Моя мысль заключалась в том, что завтрашний турнир, вероятно, не состоится и тех целей, которые в нем преследовались, достичь не удастся. Однако среди узкого круга гостей находятся как минимум две персоны, которые имеют самое прямое отношение к секретной полиции империи и криминальной полиции. Что само по себе говорит об уровне интереса к этому захолустному местечку. Конкретную причину их интереса я обозначил достаточно недвусмысленно. Упомянув пропавшую вещь более чем ясным намеком, я дал понять, что к поискам ее могли быть привлечены любые силы. Что было чистой правдой. Моя заказчица хотела сохранить все в тайне. Но рядом с ней есть влиятельный муж, который мог быть осведомлен о пропаже и предпринять соответствующие меры. Не ставя в известность жену.

Я обещал Веронину, что, несмотря на имеющиеся у меня неопровержимые улики, я не дам им хода и дело может закончиться тихо и без последствий. Для чего и нужен частный сыщик. Вещь вернется так же загадочно, как и пропала. Не будет никакого скандала, а тем более судебного преследования. Ищейки, идущие по кровавому следу, останутся ни с чем. В такой ситуации это можно расценивать как очень щедрое предложение. Но его действие – только сейчас. На раздумья нет времени. Утром ситуация может решительно измениться, и тогда уже я ничего не смогу сделать. Принимать решение надо сейчас же, сию минуту. Иначе будет поздно.

Веронин смотрел на меня так, будто я сделан из венецианского стекла.

Проявив терпение и покладистость, какую не удавалось получить от меня ни одному преступнику, я рассчитывал на взаимность. А более всего, что мой психологический удар, позднее время суток, когда воля парализована, и общее настроение сломят волю к сопротивлению этого человека. Я приложил все усилия, я был красноречив и убедителен, как никогда раньше. Хотя и шел на сделку с совестью. Я считаю, что любой вор должен, несомненно, сидеть в тюрьме. Там ему самое место.

Итак, запас моего красноречия был израсходован целиком. Я ждал, что его сердце висит на тонкой ниточке страха. И она вот-вот оборвется. Дело было за малым.

«Что вы от меня хотите?» – последовал вопрос.

Я ответил, что он прекрасно понимает: надо вернуть пропавшую вещь. И в тот же миг мы расстанемся навсегда. Он больше никогда не узнает обо мне, а я забуду о его существовании. Все будет в рамках джентльменского договора.

«Какую вещь вы от меня хотите?» – спросил он.

Я откровенно назвал ту, что была украдена. Я ждал, что чаша весов качнется в мою сторону и я смогу наконец завершить этот труднейший розыск. Я так надеялся.

«Что же произошло?» – спросите вы меня, дорогая Агата. И я вам отвечу. У меня перед носом захлопнулась дверь. Без извинений и лишних слов. Меня выставили вон, как надоедливого коммивояжера. Такого оскорбления я не получал никогда. И он еще горько пожалеет, что связался с вашим Пью.

О, эта страна выпивает из меня все соки. Скорей бы домой.

Дорогая Агата, умоляю вас не заглядывать в конец моих записок, как бы ни подталкивало вас к тому любопытство. Пусть это будет маленькой платой за перенесенные вашим другом страдания.