30. Верхний Камыш

Не успел ещё служебный катер увезти Волкова из Ясногорска, куда его вызывало пароходство, как из-за скалы чуть выше бухты, выглянул человек в одежде рыбака. В сильный бинокль он хорошо видел на корме катера старика в чёрной рубахе и в картузе.

Продолжая наблюдение, рыбак негромко свистнул. Тотчас же свист повторился рядом в траве. Уже не скрываясь, Язин встал во весь рост, за ним поднялись Жуков и ещё двое. Все четверо цепью двинулись к бревенчатому дому с серой шиферной крышей. Пятый из группы наблюдал с другой стороны заимки.

Когда Язин и Жуков подошли к закрытым изнутри воротам, раздался бешеный лай собаки. Приходилось лезть через двухметровый забор. От досок дышало теплом. Солнце вытопило из них липкую ароматную смолу. Со спины Жукова Язин сел верхом на забор. Огромный серо-чёрный пёс, скаля облитые слюной клыки, почти допрыгивал до Язина. Держась левой рукой, контрразведчик достал газовый пистолет и, опустив его вплотную до зубатой пасти, выстрелил. Собака шарахнулась назад и, взвизгнув, упала на спину. Судороги пробежали по её мышцам. Не прошло и минуты, как животное оцепенело, чтобы проснуться от наркоза не ранее, чем через два часа.

Когда Жуков перелез вслед за шефом в чисто подметённый, аккуратный двор, Язин уже возился около двери, запертой на тяжёлый треугольный замок. Фланец над скважиной был хитроумно застрахован едва заметным шариком из воска. Осторожно сняв коварную ловушку и пометив белым карандашом место её прикрепления, Язин положил замок на пол.

Жилище бакенщика представляло собой просторную светлую горницу с глухой стеной против двери. Посреди комнаты белела большая печь, в углу слева стояла деревянная кровать под шерстяным одеялом, рядом — массивное самодельное кресло и скамейка для ног. В углу справа — простой стол и ещё одно самодельное кресло. К стене была прибита полка с книгами. У входа лежали дрова, висел фонарь с красным и зелёным стеклом, ножовка, пара запасных вёсел, верёвки.

Пока Язин осматривал помещение, Жуков установил штатив с ватерпасом и миллиметровой рейкой и стал делать масштабные снимки избы при молниеподобных электронных вспышках.

Внимание Язина привлекла крышка подполья. Подняв её, он увидел глубокую яму, которую Жуков немедленно сфотографировал. В яме стояли полупустые ящики с овощами. Время от времени Язин посматривал на часы. Он обследовал кровать и тяжёлые кресла, осмотрел потолок, изучая его широкие закопчённые доски. Ничего не нашёл он и на книжной полке, где стоял справочник речника, История ВКП(б), томик Джека Лондона, поваренная книга, альбом с открытками, чистые тетради и чернильница с ученической ручкой. Всё говорило, что бакенщик живёт скромно и небогато. Самый придирчивый осмотр не дал ничего, что намекало бы на вторую жизнь Волкова. Когда Жуков кончил фотографипование, Язин сказал:

—    Впереди ещё час. Пустим УЗ.

И в его руках появился ультразвуковой аппарат, размером с телефонную трубку, похожий на сильно вытянутый колокол. В плоском ранце на спине Жукова хранились самые неожиданные вещи. Сейчас он извлёк оттуда походное динамо, поставил его на пол и при помощи хитроумного приспособления пустил в ход, двигая ногами складной рычаг. Пошёл ток, и ультразвуковой щуп ожил. Его стрелка, чувствительная, как усики бабочки, задрожала, зашевелилась, и чудесный прибор, отыскивающий пустые места в дереве, металле, глине, был готов нести верную службу. Под рокот динамо Язин прикладывал раструб УЗа к ножкам и спинке кровати, кресел, к половицам. Но стрелка прибора только дрожала, не давая скачков. Язин тщетно пытался найти хотя бы один тайник, хотя бы одну каверну в мебели Волкова.

Не было потайных мест и в печи, в самодельной, грубо сколоченной тумбочке, в полке для книг. Оставалось тридцать минут. Язин с неослабевающим упорством тщательно проверял стол бакенщика — массивный и громоздкий. Но и здесь всё было в порядке. Лишь когда УЗ приблизился к одной из ножек, короткая стрелка прибора вдруг рванулась влево, и на чёрном циферблате загорелся предупреждающий красный свет. Быстро набросав в блокноте рисунок стола, Язин тёмными штрихами отметил первый тайник. Видя, что Жуков выбился из сил, вращая динамо, полковник сказал:

— Перерыв на минуту. Проверю собаку.

Большая овчарка, с брюхом в тёмных подпалинах, уже дышала чаще, дико вращая мутными глазами. Хвост её изредка судорожно вздрагивал и бил по траве. На вывалившемся языке виднелись красные пятна. Собака приходила в себя, надо было спешить.

Вернувшись в избу, Язин продолжал осмотр стола. В нём оказалось ещё два тайника. Четвёртый тайник он обнаружил около подполья, пятый — в углу под ящиком с инструментами. Нанеся всё это на бумагу, Язин и Жуков вышли во двор. Закрыв дверь на замок, они поставили на прежнее место восковую ловушку. Пёс уже стоял на расползавшихся в стороны лапах и тупо смотрел на чужих людей. Взяв собаку за голову, Язин натёр её чёрный и горячий нос куском смолистого вещества, лишив её тем самым обоняния на несколько часов.

Вскоре Язин, Жуков, а за ними и вся группа, шагали к берегу Алмана, стараясь как можно скорее скрыться из района Верхнего Камыша.

Но когда катер уносил людей БОРа от берега, на вершине скалы близ залива поднялся человек со шрамом на лице. Он прятался среди выветренных и обитых непогодой камней и видел всё.

Это был часовой от Волкова-Лайта.

На его шее висел бинокль, тот самый, который занимал место на стене у изголовья бакенщика. Часовой засел в скалах по приказу Волкова за час до его отъезда в Ясногорск. Когда двое неизвестных перелезли через забор и, открыв дверь, вошли в дом, человек со шрамом растерялся. Волков вернётся только к шести часам! Надо ждать, ждать. А пока часовой, стиснув зубы, запоминал внешность людей, особенно того высокого, который первым перелез через забор и, видимо, был главным в группе.

Когда все пятеро двинулись на катере вниз по реке, часовой вылез из засады и сел на траву, раздумывая, как бы заранее предупредить хозяина.

В это время к дому бакенщика, прячась за малейшую неровность местности, полз человек в зелёной одежде. Он притаился у большого камня, между избой Волкова и скалой, на которой находился караульный.