Глава 43. ПОБЕГ
Петров потерял счет дням. Утром его накормили все теми же острыми кушаньями с обжигающими горло приправами. Завтрак завершился кувшином холодной воды. Весь день он получал питье вволю. Стоило только постучать в дверь и жестами показать старику, приносившему ему пищу, что хочется пить, как появлялась вода — чистая, холодная вода, прекрасно утоляющая жажду. Но на другой день он воды не получил. Было томительно жарко. Пить хотелось нестерпимо. Он не получал воды и на следующий день. А на рассвете опять появился Смит и человек с бульдожьим лицом.
И снова начался бесконечный допрос.
А затем Петров потерял счет времени. Дни, когда Петрова кормили и поили, чередовались с днями голода и жажды.
Узкая щель под потолком светлела и темнела. И каждое утро Аркадий встречал тоскливым ожиданием предстоящего, допроса.
Вопросы были кратки и неожиданны. Однажды его спросили:
— Вы знакомы с Павлом Федоровичем Радецким?
Петров пожал плечами и ответил:
— Нет.
— Но вы его знаете?
— Да.
— Вы встречались с ним в Феодосии?
— Да. В прошлом году.
Смит пристально смотрел на Аркадия, опустив углы тонких губ и расширяя ноздри ястребиного носа.
— Вам известно, чем он занимался? — спросил он, наконец.
— Кто?
— Радецкий.
Петров поднял на Смита недоумевающий взгляд.
— Нет. Он, кажется… оставил научную работу, — ответил он неуверенно.
Опять наступило молчание.
— Скажите…
Пауза. Петров с напряжением ждал нового вопроса.
— Не приходилось ли вам бывать в Александриаде?
Петров пожал плечами.
— А где это находится?.. Кажется, под Севастополем? Нет, не приходилось.
На этом разговор кончился. Но он возобновился на следующий день такими же быстрыми краткими вопросами. Этих людей почему-то интересовал старик Радецкий. Они всячески допытывались, не имел ли он отношения к работе группы Смолина. Петров попытался было задать наводящие вопросы, чтобы исподволь узнать, что им известно. Но вопросы его остались без ответа.
Мысль о побеге возникла у него совершенно неожиданно.
Как всегда, на рассвете его разбудили. Открыв глаза, он увидел в полумраке ненавистное лицо с ястребиным носом.
— Доброе утро, мой молодой друг, — сказал Смит, любезно улыбаясь.
Это было что-то новое. Петров приподнялся на локте, скинул с плеча руку Смита и с удивлением посмотрел на него.
— Прошу извинить за беспокойство, вкрадчивым тоном продолжал Смит.
— Говорите, что вам нужно, — возмущенно перебил его Петров, — Какие тут к черту извинения!
Смит покачал головой и снова положил руку ему на плечо:
— Ах, какой вы! Впрочем, я вас понимаю. В ваших глазах мы только враги и вы не считаете себя вправе проявить к нам даже оттенок человеческого отношения. А между тем, это единственная почва, на которой мы могли бы договориться.
Он сел на глинобитный пол и обхватил колени руками. Петров слушал его вкрадчивую речь и не понимал, что кроется за этим непривычным обращением.
— Да, да, — продолжал Смит. — Уверяю вас, это единственная почва, благоприятствующая нашим с вами отношениям…
Петров молчал.
— …У нас нет к вам ни малейшего зла. Из нашего знакомства с вами мы хотели бы извлечь только взаимную пользу. Больше того, мы заинтересованы в том, чтобы ваша судьба не мучила нашу совесть.
Петров усмехнулся.
— К чему вся эта комедия? Чего вы, наконец, от меня хотите? — спросил он, поднимаясь и усаживаясь на своей цыновке против Смита.
— Мы хотим отпустить вас и отправить на родину. И не позднее чем завтра в ночь.
— Это я уже слышал. Заводите другую пластинку, мистер Смит.
— Вы неправильно меня поняли, мой молодой друг. Ваше мужественное поведение убедило нас, что вы неспособны купить свободу ценой измены родине. А с другой стороны, никаких сведений от вас о ваших "ошеломляющих" открытиях нам уже не нужно, — золотые зубы Смита обнажились до самых корней. — Нам известно все. И даже больше.
— Вот как?! — насмешливо сказал Петров.
— То есть, известно больше, чем вам, вежливо пояснил Смит. — Нам предстоит только реализовать наши сведения. И для этого предпринять небольшую экскурсию… — он помолчал, глядя в упор на Петрова, — … в которой мы просим вас принять участие в качестве эксперта.
— Что же мне предстоит делать… в качестве эксперта? — спросил Петров, отводя глаза.
— Удостоверить, что мы имеем дело с тем растением, которое ваш шеф так долго и тщетно искал в Черном море.
— Вы нашли колонию этих растений? — быстро, не сдерживая возбуждения, спросил Петров.
Смит снисходительно усмехнулся.
— Увы, мой друг, нет. Обманывать вас нет смысла: ведь мы хотим по-дружески договориться с вами. Мы ее не нашли. Вернее, не нашли ее вы, и это нам хорошо известно. Вы и не могли ее найти, так как она существовала в прошлом веке…
— О какой же экспертизе может идти речь? — в недоумении спросил Петров.
— …Если не найдена колония? — подхватил Смит. — Да, место ее пребывания не установлено. Но это не имеет никакого значения, поскольку это растение существует уже не в виде колонии, а в мертвых остатках, какие были найдены в Черном море.
Он пошарил в кармане, вытащил картонную коробку, постучал по крышке и раскрыл. Петров, нахмурясь, смотрел на знакомые остатки золотой ветви.
— Мы могли бы обойтись и без вашего содействия, мой молодой друг. Смит повертел в руках коробку и закрыл ее. — Но, к сожалению, обе части золотой ветки, — и та, с которой вы работали, и та, которая была у незабвенного Николая Карловича, — попали к нам в таком истерзанном виде, что использовать их для определения подобных им растений невозможно. Вот почему мы надеемся на вашу помощь. Полагаю, что в такой безделице вы нам не откажете.
— Я не понимаю вас, — сказал Петров, напряженно стремясь догадаться, к чему клонит Смит.
Смит поднялся на ноги и перестал улыбаться.
— Словом, нам стало известно местопребывание бывшей колонии золотой водоросли. Ваша совесть может вас не беспокоить: вы нам ничего не сказали. Мы доставим вас на родину. На завтра обещают низкую облачность, и высадка будет безопасной. Вы увидите то, что вам будет показано, и скажете ваше мнение. И больше ничего. Эта маленькая консультация — цена вашей свободы. Он нагнулся к Петрову, похлопал его по плечу и вышел.
День прошел в томительных размышлениях. Надо было решать — что делать. И чем ближе к вечеру, тем лихорадочнее работала мысль. Он лежал на цыновке, закрыв глаза. Сердце билось тяжелыми, беспокойными ударами. И когда уже совсем стемнело, он решил: бежать!
Да, да, бежать во что бы то ни стало. Другого выхода нет. Конечно, ни о какой "консультации", ни о какой "экспертизе" и речи быть не может. Но если он откажется — смерть. Единственный выход — побег.
…Он забылся беспокойным, расслабляющим сном, то и дело вздрагивая и просыпаясь. Очнулся от ощущения холода. Повел плечами и встал, зябко поеживаясь.
В помещении было почти совсем темно, но в щель под потолком пробивался слабый свет. Петров прошелся несколько раз взад и вперед, расправляя затекшие и озябшие руки и плечи. Похлопал себя по ногам, помогая кровообращению.
По тишине, царившей вокруг весь день, по отсутствию звуков с улицы, он давно догадался, что дом, где его поместили, расположен в пустынном, глухом месте. Слабые воспоминания о том, как его несли с судна, подтверждали это предположение. Ему казалось, что стоит только выбраться из тюрьмы, и он будет спасен.
Петров приложил ухо к стене, прислушался, затаив дыхание. Со двора не доносилось ни звука. Аркадия томила жажда. Он постучал в дверь. Ответа не было. Он постучал сильнее. Опять тишина. И невыносимая тоска по воле охватила Петрова с такой силой, что он застонал от злобы.
Стало еще светлее. Петров обвел глазами комнату. Ни палки, ни камня, ни обломка кирпича — ничего, что могло бы служить оружием. Ничего, кроме голых стен.
А если схватиться со Смитом голыми руками? Аркадий был довольно крепким человеком, но, подумав о рукопашной схватке, он скептически покачал головой. Голыми руками? Нет. Он слишком изнурен пыткой и побоями. Риск слишком велик. Нужно придумать что-то другое.
Петров сунул руки в уже давно обшаренные карманы — ни ножа, ни лезвия безопасной бритвы, ни гвоздя… Прежде чем бросить сюда его, конечно, обыскали, и все, что могло бы послужить оружием, отобрали. Но Аркадий продолжал настойчиво искать. И вдруг он нащупал что-то за подкладкой пиджака. Сунул руку через порванный карман и вытащил… обрывок бечевки.
Он с досадой бросил его на пол… Но вдруг ему пришла в голову замечательная мысль! Он даже рассмеялся от радости. Мгновенно он сорвал с себя пиджак, стянул через голову рубашку, разорвал ее на полосы и начал крутить из полос жгут. Пальцы заплетались и не слушались. Материя топорщилась и путалась в руках. Аркадий то и дело останавливался, прислушивался и вздрагивал от каждого звука. Ему уже не было холодно и от нервного напряжения на лбу выступил пот.
Наконец, крепкий двухметровый жгут был готов. Петров сделал широкую петлю, прикинул на своей шее, попробовал как она затягивается… Вздохнул облегченно, и вытер рукавом пот со лба. Оставалось ждать.
Он был уверен, что его тюремщик явится на рассвете. Так бывало почти каждое утро.
Удивительно, что он до сих пор еще не пришел.
Петров застыл у дверей, держа наготове свое оружие. Мысль о форме предстоящей борьбы не вызывала никаких сомнений. Что же, если потребуется, это будет убийство. Разве он не имеет на это права?
Волнение усиливало жажду, иссушающую рот и горло. Петров застыл у дверей, слушая стук своего сердца и не разбирая больше никаких звуков.
Послышались шаги. Кто-то глухо ступал по глинобитному полу соседней комнаты. Аркадий поднял жгут, чувствуя, как напружинились мышцы рук и ног… Загрохотал засов… Дверь медленно открылась. Показались плечи и голова. Петров увидел ненавистный профиль с ястребиным носом… взмахнул руками, забрасывая петлю на голову вошедшего, и что было сил натянул жгут, упираясь ногой в спину противника.
Петров навалился на него и скрутил руки за спину. Но это было уже не нужно, Смит потерял сознание. Петров торопливо, путаясь пальцами, расстегнул пуговицы его костюма, стащил пиджак и брюки, переваливая с боку на бок неподвижное, обмякшее тело. Не снимая своей одежды, он натянул их на себя.
Итак, первый шаг сделан. Он переступил через лежащее ничком тело, на ходу наклонился над ним и ощупал, гадливо морщась, его набухшую шею… Петля ослабела… Но заставить себя затянуть петлю туже он не смог. Тронул грудь — сердце еще билось.
— Черт с тобой, — пробормотал Петров и вышел из комнаты.
В коридоре было темно и тихо. Справа сквозь щель в закрытых дверях чуть брезжил свет. Петров стремительно бросился к двери и приоткрыл ее. На дворе еще было сумрачно.
Над белой саманной стеной забора чуть светлело рассветное небо. У стены темнела человеческая фигура, очевидно, это был сторож. Он сидел на корточках, уткнув голову в колени.
Раздумывать было нечего. Петров быстро раскрыл дверь и вышел. Он сейчас же повернул влево, спиной к сторожу, не видя, но чувствуя, что тот смотрит ему вслед. До угла было не больше пяти шагов, но они показались Петрову за пятьдесят. Заметит или не заметит? Петров шел с непокрытой головой. Но Смит был так же светловолос, как и он. Рост у них был примерно одинаков. Заметит или не заметит? Еще шаг и — конец этой пытке… Все!.. Петров пустился бегом между низкими строениями в узкий переулок.
Вдали маячил белый саманный забор. Не замедляя скорости, Петров добежал до забора, подпрыгнул, подтянулся и, упираясь на вытянутые руки, посмотрел направо, налево. За забором тянулась пыльная улица, с арыками по краям. Уходили вдаль бесконечные саманные выбеленные заборы, за которыми виднелись низкие строения с плоскими крышами. Налево синела полоса моря. Петров легко перенес ноги через забор, спрыгнул и побежал к морю.
