Смолин долго не мог уснуть. Только на рассвете он забылся, но вскоре его разбудили яркие лучи солнца, брызнувшие ему в лицо. Он освежился душем, и за стаканом крепкого чая до деталей припомнил весь разговор с Колосовым. Утренний свет вносил в размышления Смолина реалистический оттенок, заставляя его иронизировать над работой воображения. Задача оставалась прежней: предстояло продолжать поиски колонии золотоносных растений под Карадагом. Предпосылкой к решению этой задачи были два реальных факта: находка единичных экземпляров золотой водоросли в Карадагской котловине, и обеднение золотом морской воды в этом районе. Мысль о подземном бассейне в недрах Карадага была гипотезой.

Но эта гипотеза казалась очень правдоподобной после изучения дневника Федора Радецкого.

"Все это весьма вероятно, — думал Смолин, постукивая ложечкой по стакану. — Больше того: это единственное возможное решение. В поисках колонии водорослей мы обшарили все побережье и ничего не нашли. Значит, она где-то в скрытом месте. А где может быть это место? Только в каком-то подземном бассейне… А где искать этот подземный бассейн? Очевидно, поблизости от того места, где трижды удалось найти золотую водоросль. Могут быть эти находки случайностью? Невероятно. Значит надо искать колонию золотых водорослей в скрытом месте…"

Наконец, Смолин заметил, что его размышления стали повторяться, описывая замкнутый круг. Он решительно встал. Ясно было одно причастность Павла Радецкого к тайне золотой водоросли лишь укрепляет гипотезу о существовании подземного бассейна, который необходимо искать. Это была реальная задача. И к ее решению надо было приступать немедленно.

Калашник тоже давно встал и дожидался Смолина, чтобы опять выйти в море. Они испытующе посмотрели друг на друга.

— У меня есть мысль, — сказал Калашник, надевая пальто.

— Что-нибудь новое?

— Как вам сказать… Размышления исследователя, в какой-то мере знакомого с геологией, над тем, что вы вчера сказали…

— О подземном бассейне?

— Да. Ночью я перелистал все, что у меня было под рукой по геологии Карадага. И я пришел к заключению, что мысль ваша имеет некоторое основание… "

Они вышли из гостиницы на набережную. Ослепительное утро светило над нежной голубизной спокойной воды. Несколько минут они шли молча, вдыхая свежий, чистый воздух, напоенный запахом моря.

— Что же вам пришло в голову? — спросил Смолин, когда они стали спускаться по каменным ступенькам к лодочной пристани.

— Карадаг, как вы знаете, представляет собой руину огромного вулкана, действовавшего еще в Юрскую эпоху. Вулкан повален набок, смят и опущен в море, где и находится большая его часть. Это произошло вследствие колоссальных сбросов и сдвигов, имевших место при дальнейших горообразовательных процессах. Осадочные породы смешались с массивно-кристаллическими, поднявшимися из глубин на поверхность. Разрушительная деятельность воды оказывает влияние, конечно, прежде всего на осадочные породы как на более слабые. И, следовательно, в недрах массивных пород, составляющих берег Карадага, образование подземных бассейнов вполне вероятно.

— Так-то так, — с некоторым разочарованием сказал Смолин, гремя цепью и отпирая замок, — но гипотезы не помогают найти вход в этот бассейн.

— Я не кончил, — возразил Калашник, прыгая в лодку.

Смолин пустил мотор. Вода за кормой забурлила. Набережная медленно развернулась. Смолин прибавил газ, и лодка понеслась в море, огибая волнорез.

— Так что же? — спросил Смолин.

— Я вспомнил строение скал к востоку от грота. Там есть место, где отчетливо видна линия сброса, расщепляющая породу у самой воды. Трещина идет в глубину моря. И если вы сравните ее с линией сброса, которая такой же трещиной переходит в своды грота, где мы были вчера, у вас создастся впечатление, что под водой она тоже расходится, образуя пещеру… Я предлагаю начать поиски именно в этом месте.

— Отлично, — согласился Смолин. — Если ваша догадка подтвердится, мы сделаем шаг вперед.

Восемнадцать километров, отделяющие феодосийскую гавань от берегов Карадага, они прошли за час. Солнце уже поднялось высоко над морем, когда за коктебельским пляжем, пестревшим сотнями разноцветных купальных костюмов, показались обрывистые скалы Карадага. Мелькнула Сердоликовая бухта. Проходя мимо огромной арки "Ворот Карадага", Смолин убавил скорость.

Налегая друг на друга, повисая над морем, лепились причудливые нагромождения скал, окрашенных в сотни цветов и оттенков. Под нависшими над водой первозданными глыбами мрачно чернела бездонная глубина.

Лодка шла совсем медленно. Калашник пристально смотрел на берег, внимательно следя взглядом за направлением расщелин и трещин, пересекающих массивы горных пород.

— Здесь! — сказал он негромко, показывая рукой направление.

Смолин остановил мотор. Лодка тихо заскользила по воде и остановилась метрах в двух от скалы, круто уходящей в море.

— Видите? — показал Калашник на щель, узким треугольником чернеющую над водой.

Смолин кивнул головой и начал раздеваться.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Калашник.

— Обследовать.

— Опять тем же способом?

— Пока других нет.

Смолин всмотрелся внимательно в ход щели, соображая, куда она направляется под водой, сделал несколько глубоких вдохов и прыгнул в воду головой вниз.

Под водой он широко раскрыл глаза, стараясь увидеть расширение щели. Но щель опускалась в глубину черной, узкой полосой — в нее едва проходила ладонь. Смолин, работая ногами, медленно погружался вглубь и продолжал измерять расстояние между стенками щели. Наконец она стала постепенно расширяться, но так незначительно, что, когда Смолин уже почувствовал удушье, щель едва достигла ширины его головы. Смолин резкими бросками ног и рук вынырнул на поверхность.

Когда он отфыркался и отдышался, с лодки послышался негромкий голос Калашника:

— Ну, как?

— Пока входа еще нет. Сейчас повторю…

Он снова ушел под воду, быстро опускаясь вдоль щели. Зеленоватая мгла меркла, сменяясь мрачной синевой… Смолин погружался все глубже, изредка протягивая вперед руку, чтобы коснуться скалы.

И внезапно рука его свободно прошла вперед. Он двинулся туда, шаря над собой обеими руками, нащупал круто идущие вниз своды и уверено нырнул под них. Он поставил тело вертикально — дна не было; взмахом ног он снова поднялся, коснувшись головой сводов, и поплыл вперед, беспрерывно поднимая вверх руку, чтобы не потерять связи с потолком открытого им прохода.

Вода становилась все теплее, и это порождало в нем — уверенность, что он на верном пути. Своды постепенно повышались и становились уже. Загребая руками, он касался стен-то справа, то слева. Подступало ощущение удушья. Он понял, что запасов воздуха в легких едва хватит на обратный путь, и стал поворачивать назад, но вдруг увидел — казалось совсем близко — слабый мерцающий свет. Перед ним выступило расплывающееся зеленоватое пятно.

"Выход!" — мелькнуло в его голове. Какую-то долю секунды он колебался. Но благоразумие одержало верх. Он быстро повернулся и двинулся в обратном направлении.

Уже все запасы воздуха были исчерпаны.

В глазах начали вспыхивать малиновые искры. Потребность воздуха сжимала грудь, как клещами. Но он знал, что все это при затяжном нырянии неизбежно и пройдет после первых же глотков воздуха.

Свод над головой оборвался. Сверху мерцало расплывающимся зеленым пятном солнце. Смолин изо всех сил оттолкнулся от скалы. Мимо глаз мелькнули пузырьки, вода посветлела, расступилась, и он, жмурясь от солнца и фыркая, жадно глотнул воздух широко открытым ртом.

— Есть шансы! — крикнул он Калашину, отдышавшись.

Калашник покачал головой.

— Напрасно рискуете, Евгений Николаевич! Вы были под водой шестьдесят пять секунд. Это немыслимо.

— Дело тренировки, — спокойно ответил Смолин.

Он лег на спину, подставляя солнцу широкое худощавое загорелое тело. Отдыхал он, мерно и ровно дыша, не больше трех минут. Потом подплыл к лодке.

— Сейчас попробую нырнуть через весь проход. В конце его я видел свет. Если там открытый бассейн, то есть и воздух. Это значит, что я могу там задержаться долго. Не беспокойтесь обо мне.

И прежде чем Калашник успел возразить, Смолин ушел под воду.

Теперь он двигался быстро. Погружение длилось не более трех секунд. Он протянул руку и уверенно поплыл в проход. Вот опять впереди проступило светлое расплывающееся пятно. Смолин выпрямился почти вертикально, оттолкнулся и сомкнул ноги. Его вынесло на поверхность.

Он огляделся, жадно вдыхая теплый, влажный воздух. В густом, голубоватом полумраке трудно было что-либо различить. Впереди чуть поблескивала маслянисто-черная поверхность воды. Сзади круто уходили вверх стены прохода, по которому он достиг этого бассейна. Темные стены огромного подземного грота поглощали рассеянный свет, проникавший откуда-то сверху. Кое-где вспыхивали голубоватые жилки каких-то минералов.

Смолин посмотрел назад, запоминая расположение сводов, чтобы не запутаться на обратном пути. Глаза его стали привыкать к темноте, и он ясно видел расщелину, выходящую из воды в виде островерхой арки.

"Дорога для отступления есть", — усмехнулся он про себя и поплыл. Далеко впереди маячили неясные очертания бесформенных глыб, в беспорядке навороченных у стен грота. Расстояние до них показалось Смолину значительным — не менее ста метров. "Когда эти камни были уже совсем близки, его грудь что-то царапнуло. Он опустил руку и нащупал переплет жестких, покрытых слизью стеблей.

"Золотая водоросль!" — догадался он. Смолин проплыл немного дальше, и растения стали путаться под ногами. Он выпрямился и встал на грунт, густо покрытый той же жесткой, слизистой растительностью.

Направо, налево, со всех сторон, куда достигала рука, из глубины тянулись густо переплетающиеся ветви. Смолин нагнулся, захватил ствол ближайшего растения и потянул. Водоросль легко обломилась. Он вытащил ее из воды и взвесил на руках.

— Добрый килограмм, — пробормотал он.

Руки его дрожали. Так вот она, тайна Черного моря! Смолин сделал несколько шагов вперед, раздвигая ногами водоросли. Слизистой поверхностью они скользили по коже.

Если бы не слизь, то жесткие, почти окаменевшие ветви водорослей исцарапали бы его ноги в кровь. Почва под ногами поднималась. Еще несколько шагов, и вода была ему уже по щиколотку. Из полумрака смутно вырисовывались очертания края водной поверхности.

Он постоял немного, слушая, как звонко раздаются под сводами грота звуки падающих с его тела капель. Шагнул вперед — и очутился на суше. Это была полого уходящая в воду твердая, ровная почва. Смолин медленно пошел по ней вдоль кромки воды, считая шаги. Он насчитал до сорока, когда низко над головой повис свод грота. Смолин пошел пригнувшись. Когда идти стало невозможно, он присел на корточки и сунул руку в воду. И здесь до самой поверхности тянулись жесткие, слизистые ветви. Смолин спустился в воду, выломал несколько растений, привязал их к тесемкам плавок так, чтобы они не мешали движениям, и поплыл. Отсюда совсем близко виднелась арка расщелины, по которой Смолин проник в подземный бассейн. Обратный путь показался ему совсем коротким.

— Ну, Евгений Николаевич, — сказал Калашник, когда Смолин вынырнул у лодки, — я уже был уверен, что вы утонули…

Смолин шумно дышал, широко открывая рот и жмурясь от солнца.

— Все в порядке! — крикнул он.

Калашник подал ему руку, и Смолин, тяжело перевалившись через борт, очутился в лодке.

— Вот, — сказал Смолин, развязывая тесемки плавок. — Прошу убедиться…

Он протянул Калашнику драгоценную находку. Тот схватил водоросли, смерил глазами, взвесил на ладони, метнул вопросительный взгляд на Смолина. Евгений Николаевич утвердительно кивнул головой, роясь в кармане пиджака в поисках папирос.

— Неужели… нашли? — негромко спросил Калашник.

— Как видите, — спокойно ответил Смолин, вытирая пальцы о пиджак и крутя между ними папиросу. — Подземная колония золотой водоросли.

— Большая?

— Огромная. Думаю, что там тысячи тонн золота.

Калашник сдвинул брови, коротко вздохнул и положил водоросль на скамью, рядом с собой.

— Итак, все-таки, — сказал он, — в составе флоры Черного моря эта водоросль существует… Хотя до сих пор ее в живом состоянии еще ни разу не находили…

Смолин окинул взглядом фантастические нагромождения скал Карадага.

— Кто знает, — ответил он задумчиво, карстовое строение Яйлы, как вы говорили сами, способствует образованию подземных пещер. Может быть, со временем будет открыт еще не один подземный бассейн с неизвестными до сих пор животными и растениями… Но этот бассейн, мне кажется, заселен по воле человека…

— Что вы имеете в виду?

— Эта водоросль по всем признакам — обитатель теплых морей. Близкие к ней виды не поднимаются в широты, где возможны температуры ниже пятнадцати градусов. И если она выжила в Черном море, то только потому, что нашелся изолированный бассейн, где вода нагрета, по крайней мере, до двадцати пяти градусов. Там какие-то внутренние источники тепла, может быть вулканические. Я уверен, что в этом бассейне и зимой температура не опускается.

— Что же из этого следует?

— Я полагаю, что водоросль была привезена и высажена в этот бассейн человеком, который открыл и хранил его тайну.

Калашник в недоумении посмотрел на Смолина. Тот докурил папиросу и стал одеваться.

— Вчера я получил в руки документ, — продолжал он, застегивая пуговицы на рубашке, — свидетельствующий о том, что Федор Радецкий был первым исследователем, который много лет назад заинтересовался извлечением золота из морской воды. Он нашел золотоносное растение и акклиматизировал в этом подземном бассейне…

— Позвольте, — Калашник был по-видимому ошеломлен. — Значит мы нашли…

— Если хотите, — плантацию, искусственную культуру, поставленную Федором Радецким в середине прошлого столетия.

— Через этот проход? — недоверчиво спросил Калашник, кивая на щель, по которой Смолин добрался до подземного бассейна.

— Едва ли. Хотя думаю, что Федору Радецкому он был известен. Но в бассейн проникает свет. Бассейн, несомненно, имеет сообщение с сушей. Эксплуатация колонии, очевидно, осуществлялась через наземный вход в эту пещеру. Думаю, что в те времена — это было перед первой мировой войной здесь были пустынные места и увозить отсюда груз золотых водорослей можно было не привлекая внимания любопытствующих. А обработка материала производилась, очевидно, в другом месте.

— И вы думаете, что Павел Федорович продолжал это дело? — с интересом спросил Калашник.

— Сомневаюсь. У меня создалась впечатление, что пещера уже не посещается человеком. Думаю, что вход в нее сужен, закрыт или завалился сам. Может быть его засыпало землетрясением двадцать седьмого года. Во всяком случае, его давно бы обнаружили экскурсанты, которые обследуют все здешние места.

Он кончил одеваться и включил мотор.

Лодка скользнула по воде, удаляясь от скал Карадага.

— Каковы же будут наши дальнейшие шаги? — спросил Калашник.

— Полагаю, — ответил, не задумываясь, Смолин, — что следует сейчас же, немедленно связаться с Колосовым и отправиться в Севастополь на поиски старика Радецкого.