Калашник навалился на стол и, положив всклокоченную голову на руку, другой рукой нетерпеливо перелистывал лежащие перед ним тетради. Это были материалы исследований группы Смолина: дневники экспедиций, журналы обследований Черного моря, протоколы химических анализов, записи экспериментов самого Евгения Николаевича и тоненькая тетрадочка Петрова с описаниями и выводом последнего его опыта. Все остальные бумаги Петрова исчезли вместе с остатком золотой ветви из несгораемого шкафа.

Калашник внимательно читал бесконечные описания опытов с изменениями дозировок золота и экспозиций облучения, кривыми прироста вещества, записями температуры и анализами воды на содержание золота. Потом он перешел к материалам по неудачным поискам золотой водоросли. Он долго изучал материалы прошлогодней экспедиции. Во всех протоколах справа была отчеркнута вертикальная полоса, в которой против каждой записи стояли цифры: 0,2; 0,6; 0,01; 0,03 и т. д. Калашник догадался, что сюда заносились результаты анализов на содержание золота. Он разобрался во всем очень быстро и теперь вкладывал все свое упорство, чтобы ввести в этот огромный материал, собранный биологами, свою мысль исследователя-химика.

Рубашка на спине Калашника взмокла.

День был томительно жаркий, застывший душный воздух казался плотным и тягучим. Шторы в раскрытом настежь окне повисли, не колеблясь ни единой складкой. Много часов просидел уже Калашник над проклятыми листками. И все еще не было видно никакого просвета.

Он поднял голову и посмотрел, не мигая, в щель под шторой, сквозь которую виднелась голубизна залива и зелень садов Северной стороны. Золотая бактерия ушла так же внезапно, как появилась. Два дня нестерпимым золотистым сиянием светились небо и море, а на третье утро солнце осветило привычную нежную голубизну.

— На дне моря! — вслух сказал — Калашник. — Золото опустилось на дно. " Интересно: отразилась эта потеря на содержании золота в морской воде или нет?

Он закрыл глаза, ощутив какую-то неясную мысль, шевельнувшуюся в глубине сознания. Мысль не уходила. Наоборот, она постепенно прояснялась, поднимаясь на поверхность, и вытесняла собой все остальное.

Калашник опустил глаза на лежащие перед ним листки. Рука его уже торопливо перебрасывала их слева направо, разыскивая что-то в уже просмотренном материале.

— Постой, постой, — бормотал он, перелистывая. — Сейчас, сейчас… Вот.

Он склонился над листком, испещренным цифрами и записями. У верхнего края была надпись: "Сводные материалы по всем станциям сентябрьской экспедиции". Его палец медленно двигался от цифры к цифре.

— 32, 15, 14, 26, 26, 30, 14, 12, 3, 2, 2, 4…

— Черт возьми! — выругался Калашник и шумно вздохнул.

Он встал, стремительно отодвинул кресло, подошел к огромной настенной карте Черного моря и впился в нее воспаленными глазами. Палец его продвинулся по южному берегу Крыма, описывая широкую кривую от Севастополя до Феодосии.

— Это здесь! — сказал он вслух. — Под Карадагом.

Он рванулся к столу, схватил листок с цифрами, толстый красный карандаш и снова подбежал к карте. Крепкий ноготь впился в плотную бумагу, отмечая расстояние, и на синеве моря у берега под Ялтой появилась крупная цифра 32. Калашник опять посмотрел на листок, прицелился взглядом на карту и прямо под Гурзуфом поставил жирную цифру 26. Он отступил на шаг, внимательно изучая записи на листке. Покрутил головой, освобождая потную шею от налипающей рубашки, и снова подскочил к карте.

Через несколько минут он неподвижно стоял карты, устремив взгляд на красные цифры, нанесенные по всему берегу Крыма от Ялты до Алушты. На лице его светилось глубокое удовлетворение.

— Интересно, — сказал он, вытирая широким рукавом пот со лба. Кажется, я напал на след чего-то такого… черт возьми!

Он подошел к телефону, поднял трубку и, не сводя глаз с карты Черного моря, набрал номер.

— Евгений Николаевич? Говорит Калашник… Да, мое здоровье в порядке, что мне делается… Не об этом речь… У меня появились некоторые соображения, с которыми я хотел бы вас познакомить… Вы не смогли бы сейчас ко мне забежать?… Ну, я вас жду…

Он бросил трубку я возбужденный зашагал по комнате.

— Конечно, так… — бормотал он. — Другого решения быть не может!.. Этот вывод сам напрашивается. Как, черт возьми, они не сделали его?..

Вскоре пришел Смолин.

— Что случилось? — спросил он, задерживая руку Калашника в своей, и внимательно вглядываясь в его лицо. — Чем вы так возбуждены?

— Очень любопытные соображения. Они пришли мне в голову при просмотре результатов ваших работ. И, простите, я не мог ждать. Это надо было немедленно обсудить с вами.

— Интересно. Я вас слушаю. — Смолин уселся у стола и вытащил из кармана портсигар.

Калашник начал развивать свою мысль, продолжая ходить по комнате.

— Кажется, золотая ветвь была найдена у берегов Карадага? — опросил он.

— Да, в Карадагской впадине, на глубине пятисот метров, — ответил Смолин, закуривая.

— И ваши дальнейшие поиски?..

— Не увенчались никаким успехом. Мы сделали двадцать станций на самых различных глубинах и не нашли никаких следов от колоний этого вида багрянок.

— Никаких?

— Абсолютно никаких… Там ничего нет…

— И вы думаете, что двадцати станций достаточно, чтобы получить уверенность для такого заключения?

— Двадцать станций — это довольно много. Нам казалось, что мы получили достаточно ясную картину.

Калашник усмехнулся, остановился у стола и посмотрел в упор на спокойное лицо Смолина.

— Ну, а что вы скажете, если я буду уверять вас, что двадцати станций было мало и дальнейшие поиски должны были обязательно привести к находке этой водоросли.

— Если ваши уверения будут подкреплены соответствующими аргументами, Смолин пожал плечами и улыбнулся, — я буду считать, что мы в этом заключении могли ошибиться…

— Очень хорошо… Разрешите вас просить сюда… к этой карте…

Смолин поднялся, явно заинтересованный.

— Смотрите, — ткнул пальцем Калашник в одну из цифр, нанесенных им на карте под Карадагом.

— Четыре, — прочитал Смолин и вопросительно посмотрел на Калашника.

— А здесь? — палец уперся в море у Симеиза.

— Двадцать шесть. Что это за цифры?

— Это ваши цифры. Материалы анализов Ольги Федоровны Дубровских… Содержание золота в воде… В миллиграммах на тонну…

Смолин подошел вплотную к карте и пробежал взглядом нанесенные Калашником цифры.

— Черт возьми, — пробормотал он. — Если это не случайное совпадение…

— Какая может быть здесь случайность? — возмутился Калашник. — Я нанес сюда наиболее часто встречающиеся цифры. Все ваши пробы под Карадагом дали такой результат. Вода здесь содержит не более четырех миллиграммов золота на тонну. Вот шестьдесят анализов, он потряс листком перед лицом Смолина, по три пробы с каждой станции под Карадагом… И покажите мне хоть одну цифру, которая превышала бы ту, что я записал на карте. От двух десятых до четырех миллиграммов. Ни одной сотой больше!.. Понимаете ли вы, что это значит? Ведь по всему южному берегу вода содержит не менее двадцати миллиграммов на тонну!

Смолин бросил недокуренную папиросу и достал из кармана платок.

— Боже мой, какой возмутительный недосмотр! — сказал он, вытирая пот на лбу. Ведь это же значит, что под Карадагом происходит обеднение воды золотом. Как я мог не заметить этого!

— Ясно, вода здесь теряет золото в пределах десятка миллиграммов и больше на тонну воды. Течение, как вам известно, идет вдоль берегов Черного моря против часовой стрелки, — продолжал доказывать, размахивая руками, Калашник. — Заметьте, цифры, характеризующие содержание золота, выше к востоку и ниже к западу от Карадага. Это может означать только одно — под Карадагом вода встречается с фактором, вызывающим задержку золота. Здесь, Евгений Николаевич, — если этот процесс продолжался достаточно, долго должны находиться огромные отложения золота. Ну, а если ваши представления о деятельности протоплазмы верны, то эти отложения производятся тем организмом, который вы ищете…

Смолин молча слушал. Когда Калашник, наконец, выговорился, Евгений Николаевич подошел к телефону.

— Вы поедете со мной? — спросил он, снимая трубку и набирая номер.

— Если вы меня возьмете, — усмехнулся Калашник.

— Отлично… Всеволод Александрович? С вами говорит Смолин. Извините за беспокойство. Есть срочное дело… Необходимо немедленно судно… Да, да… в Феодосию… Для драгирования у побережья… "Ковалевский"? Да, вполне устраивает… Когда можно рассчитывать?.. Благодарю вас. Мы сейчас же выезжаем с профессором Калашником и будем ждать судно в Феодосии.

Смолин повернулся к Калашнику и посмотрел на часы.

— Если не возражаете, — поезд уходит через час. "Ковалевский" будет в Феодосия завтра в восемь утра.