На следующее утро Ольга проснулась вялой, с головной болью. Выглянула в окно. Ветер гнал по серому небу косматые облака. Она быстро умылась в аквариальной, прошла в лабораторию и села к столу, чтобы привести в порядок протоколы опытов, накопившиеся за последние три недели. Среди груды бумаг и блокнотов она наткнулась на тетрадь с записями, сделанными ею в Севастополе. Она с интересом перелистала всю тетрадь, страницу за страницей. Работа, уже полузабытая, но так недавно волновавшая Ольгу, вдруг снова всколыхнула в ней прежние мысли.

Со времени отъезда из Севастополя она не трогала этих записей. Вскрытая ее опытами закономерность не вызывала у нее никаких сомнений. Ольга считала доказанным, что ферменты, выделяемые тканями золотоносных водорослей, во много раз ускоряют осаждение золота из морокой воды. Предложение Григория Харитоновича использовать живые растения для обогащения воды ферментами-ускорителями казалось ей исключительно заманчивым. Но произошла катастрофа — погибла культура филлофоры. Поднимать вопрос о ферментах стало бессмысленным, когда исчезли сами растения — источник этих ферментов. Потом наступил период новых исканий: получение проростков из размозженной ткани. Затем спешный отъезд отодвинул все севастопольские дела на второй план.

Ольга задумалась над тетрадью. Она вспомнила свои переживания, радость удач, горечь разочарований. И почувствовала, как знакомое волнение вновь приводит в дрожь ее пальцы, наливает жаром щеки, ускоряет биение сердца.

— Что ж, вот снова пришло время испытать, на что ты годишься, прошептала она самой себе.

Культура золотоносной водоросли создана вновь. Аппаратура для осаждения золота в полном порядке. Метод хорошо освоен. Отчего бы не испробовать такой элементарно простой вариант опыта? Достаточно взять воду из аквариумов с культурой золотоносных ламинарий — и первые же определения покажут: есть в ней ферменты или нет.

В дверь постучались. Не дожидаясь приглашения войти, Ланин просунул свою черную голову в комнату.

— Ольга Федоровна, пришел секретарь райкома и хочет поговорить с нами. Я оставил его в кабинете Евгения Николаевича.

Громов сидел у рабочего стола Смолина. Когда Ольга и Ланин вошли, он поднялся им навстречу.

— Привет. Хотел поговорить с вами по одному вопросу, — сказал он, пожимая Ольге руку. — Не помешаю вашей работе?

— Нет, — ответила Ольга, — наоборот, мы надеемся, что вы нам поможете. Сегодня ночью у нас возникла мысль обратиться к вам за содействием.

— Ну, вот и отлично, — Громов опустился на стул. — Начнем с вашего дела. Прошу вас. Он внимательно выслушал Ольгу.

— Понятно, — сказал он, когда Ольга кончила рассказ. — Вполне разделяю ваши опасения. Охрана территории станции будет усилена.

Ольга кивнула головой. Громов поднялся со своего места.

— Теперь обратимся к моему делу… — сказал он, останавливаясь у окна… — делу, требующему вашего содействия. — Лоб Громова перерезала вертикальная складка. — Речь будет идти о работе вашей станции и цеха золотодобычи. Для начала я хотел бы уяснить себе, в чем разногласия между вашим руководителем и профессором Калашником? Не скрою от вас, что в этих разногласиях я усматриваю причины многих неудач в работе обеих групп.

Ольга поймала веселую искорку во взгляде Ланина. Она нахмурилась. Ответил Ланин:

— Смысл наших разногласий — в различном отношении к методам работы. Мы — биогеохимики, мы работаем с живыми организмами, заставляя их осуществлять нужные нам химические изменения. Калашник и его школа — физико-химики. Любое химическое преобразование, по их мнению, проще и экономичнее получить физико-химическими методами, не прибегая к помощи живых организмов. Вот и все.

— Позвольте, — сказал Громов, потирая лоб, — но, вероятно, профессор Калашник не возражает против использования живых организмов в — тех случаях, где физико-химические методы бессильны?

Ланин иронически усмехнулся:

— Ну, конечно, Калашник не будет отрицать, что сахар добывается из свекольного сока, что углеводы, накопленные картофелем, преобразуются в синтетический каучук, а скажем, обработанная особым образом клетчатка дает вискозное волокно…

— Ну, так в чем же дело? Против чего он возражает?

— Он возражает против зависимости человека от живых организмов. Он считает, что развитие науки должно быть направлено к полному освобождению от этой зависимости. Вот его любимый пример — синтез азотистых удобрений. Растение нуждается в азоте. Это элемент, без которого невозможно образование основного органического вещества — белка. И если источники азота не будут введены в почву, рано или поздно наступит полное истощение этой почвы. Такими источниками испокон веков были органические удобрения навоз. Потом стали применять селитру, которая также представляет собой продукт органического сырья — помета птиц. Зависимость от живых организмов в обогащении почвы азотом, как видите, была полная.

— И что же, ее удалось преодолеть? — спросил с интересом Громов.

— Да. Нашли способ использовать азот из воздуха, связывать его с водородом и таким путем синтезировать вещество, пригодное для питания растений.

— Тогда позвольте. Почему же против этого возражает профессор Смолин? — удивился Громов. — Ведь это, в самом деле, крупнейшая победа науки…

— Смолин не возражает. Но он считает, что использование свойств живых организмов отнюдь не означает власть природы над Человеком. Человек преобразует природу в своих интересах — живую или неживую, это не имеет значения. Мы исследуем одно из свойств живых организмов — способность накапливать различные вещества из окружающей среды. Это свойство и лежит в основе наших методов. Но мы далеки от того, чтобы отказываться от физико-химических методов… там, где они действительно выгоднее наших.

Пока Ольга слушала Ланина, ей казалось, что он рассказывает недостаточно ясно и упускает из виду главное. Она несколько раз порывалась вставить реплику в его спокойную, даже слегка насмешливую речь, но сдерживала себя. Громов щурил глаза. Губы его были плотно сжаты. Прядь волос свесилась на лоб. "Совсем Маяковский" — подумала Ольга. Громов, наконец, остановил Ланина:

— А в применении к добыче золота из морской воды считаете ли вы, что методы профессора Калашника менее выгодны, чем ваши?

Ланин пожал плечами.

— Ну, наши методы еще в стадии разработки… А что касается метода профессора Калашника, то вы, вероятно, уже составили о нем представление.

Громов встал, сделал несколько шагов по комнате и остановился у рабочего места Смолина, машинально положив руку на высокий стеклянный колпак, покрывающий микроскоп.

— Что ж. В данной ситуации методом Калашника можно и нужно пользоваться. Но, насколько я понимаю, от экспериментального цеха до сети предприятий по всему побережью еще очень далеко. И мое глубокое убеждение, что путь к этому — в объединении усилий обеих ваших лабораторий, во взаимном обогащении опытом, а не в конкуренции, недостойно советских ученых.

— Правильно! — вырвалось у Ольги.

Громов пытливо посмотрел на нее.

— Вы подумайте, кому может быть выгодно это мелкое соперничество? продолжал он.

— Только нашим врагам, — подтвердила Ольга…

Ланин усмехнулся.

— Опять вы о врагах. Причем тут враги — я решительно не понимаю.

— Очень жаль! — Ольга сердито посмотрела на Ланина. — Вы припомните, как вели себя на нашем съезде Симпсон и некоторые другие иностранцы! Слепому ясно было, что они заигрывали с Калашником. Зачем? Да, конечно, чтобы укрепить его во враждебной Смолину позиции. А сами потихоньку разрабатывают методику выделения золота из воды с помощью организмов-концентраторов. Конечно, этим людям выгодны наши раздоры.

Ольга раскраснелась от возбуждения. И, почувствовав это, опустила голову. Громов удивленно посмотрел на нее.

— Об этом я не слышал. Расскажите, если можно.

Ольга оглянулась на Ланина. Тот развел руками:

— Ну, это уж не по моей части. Говорите, Ольга Федоровна. Я многого просто не знаю.

Ольга вспомнила все, что ее волновало и мучило за последний год. Громов сосредоточенно, даже с напряжением, слушал. Она рассказала о первом столкновении Калашника и Смолина на съезде биогеохимиков, о впечатлении, которое произвел на нее Симпсон, о его интересе к работам Смолина, о гибели Крушинского. Она мельком взглянула на Громова, он молча слушал и желваки играли на его скулах. Она закончила рассказом о том, как Калашник посетил ее лабораторию в Севастополе.

— Значит, профессор Калашник все-таки бывал в вашей лаборатории? сказал Громов. — А как же относился к этому профессору Смолин?

— Это было… последнее посещение, — ответила Ольга, сдвинув брови. Вышло очень неприятное столкновение между ними.

— Из-за чего?

— Евгений Николаевич был недоволен, что Калашник, выступая против наших методов, все же следит за ходом нашей работы.

— А что же интересовало Калашника в вашей лаборатории?

Ольга опять покраснела.

— Дело в том, что я пользовалась его методикой для определения золота в пробах воды… И наткнулась на один прием, значительно облегчающий его методику. Григорий Харитонович заинтересовался этим приемом.

— И что же?

— Но вот вышла эта ссора… Потом погибла культура золотоносной водоросли… А потом мы перенесли центр работы сюда… И я не смогла осуществить то, что задумала. Я даже не говорила о своих попытках Евгению Николаевичу.

Громов задумался. Посмотрел в окно на солнце, затем на свои ручные часы.

— Ну, мне пора… Я хотел обратиться к вам с просьбой. Работа в экспериментальном цехе, насколько я могу понять, идет не так, как было бы нужно. Заместитель, которого оставил Григорий Харитонович, заморозил его метод. Он его не совершенствует. А ведь это же опытный, экспериментальный цех! Тут — не идти вперед, значит идти назад… Работе этого цеха, как вы знаете, придают большое значение.

И областной комитет партии обязывает нас обеспечить все необходимые условия для дальнейшего развития этой работы. Я прошу вас помочь нам в этом деле. — Он посмотрел поочередно на Панина и на Ольгу. — На днях мы собираем бюро райкома специально по этому вопросу. Прошу вас быть на этом совещании. И предварительно подумать о конкретных предложениях. А вас, — обратился он к Ольге, — я хотел бы пригласить для особой беседы. Приходите в любое время в райком.

— Хорошо, — сказала Ольга.

— Ну, вот и все, — лицо Громова прояснилось. — Будем поддерживать связь. Если ваша работа потребует помощи, мы сделаем все, что будет нужно.

Он протянул руку Ольге, потом Ламину.

— А разногласия между вашей группой и профессором Калашником хорошо бы забыть. Я не специалист в этой области, основа экономики нашего края рыба, и я по профессии ихтиолог. Но политический смысл ваших разногласий понять нетрудно. В ослаблении наших позиций в любой области — в хозяйственной, культурной или научной — заинтересован капитализм. И ваши споры, поскольку они организационно затрудняют решение проблемы, отражают влияние буржуазной идеологии.

— А по существу этих споров, — спросила Ольга, — чья позиция по вашему более прогрессивна?

Громов улыбнулся.

— Я же сказал, что я не специалист… Но я думаю, что ошибается профессор Калашник. В любом деле хороших результатов можно достичь разными методами. А наиболее целесообразный путь обычно создается применением нескольких методов… Ну, я пошел.

Дверь захлопнулась.

— Какой умный человек! — воскликнула Ольга.

Ланин, не отвечая, закурил папиросу.