7. Тайник под корой

За два дня до события, взволновавшего все алмазные копи, в десяти километрах от Амака в вековом лесу шли два человека. Гигантские сосны красной смолистой корой уходили далеко вверх. Ниже стояли лиственницы, окутанные густым игольчатым нарядом. Всюду росло множество белых грибов. Изредка слышались раскаты далеких взрывов.

— Клянусь эндокарпием сливы, — на ходу говорил человек с ружьем через плечо, — это редкий вид лярикса. Изогнут под влиянием западных ветров. Павел Лукич, вы только посмотрите. Типичное направление ветвей лярикса изменено на волнообразную горизонталь.

Голубоглазый человек в соломенной шляпе, устало бредший позади, приложил руку к сердцу и, проверяя пульс, устало ответил:

— Передохнуть бы, Андрей Петрович!

— Уверен, вы ничуть не устали. — Человек в шляпе автоматически кивнул головой и, споткнувшись о пень, негромко чертыхнулся. Павел Лукич Баков был другом профессора Алоева, директора Лесного института. В свободные дни он сопровождал ученого в его научных посещениях леса, стараясь запомнить как можно больше растений и деревьев. И сейчас, несмотря на усталость, он на ходу срывал цветы и травы, заталкивая их в толстый блокнот.

Минут десять они шли в полном молчании, прерываемом лишь сердитыми восклицаниями Бакова, когда он спотыкался о валежины или ударялся головой о низкие ветви. Впереди показалась зубчатая скала густого серого цвета. У ее подножия стоял огромный темно–зеленый кедр.

— Пинус сибирика, — воскликнул профессор, — насчитывает не менее трехсот лет! — И он уже шел прямо на могучее дерево.

Тяжело вздохнув, поплелся за профессором и Баков.

Вблизи дерево оказалось еще более громадным. Вертикально в небо уходила колонна не менее трех–четырех обхватов. Алоев уже суетился у ее корней. Он поднял с земли несколько хвоинок, вынул лупу и, остановившись, прочитал лекцию о кедре:

— Типичный представитель своего вида. Хвоя длинная, трехгранная, почти тринадцать сантиметров. Ширина около восьми миллиметров, смоляных ходов три. Не слушая ученого, Баков кивал головой, радуясь тому, что может отдохнуть и снять тяжелый рюкзак.

— И кора очень типична — пластинчатая, легко отделяется. Клянусь протококком, надо срезать кусок. — И, став на цыпочки, Алоев стал резать кору.

Через несколько секунд он издал такой звук, что Баков вздрогнул и вскочил на ноги.

— Клянусь тройной дозой нефелина… — растерянно бормотал профессор. — Тайник!

Забыв усталость, Баков кинулся к своему учителю. Толстая кора на дереве была незаметно надрезана в форме квадрата, который наподобие маленькой дверки отходил от ствола. Открыв дверцу ножом, Алоев увидел, как из тайника выпало что-то белое.

— Письмо! — пробормотал Баков, подняв с земли сложенный вчетверо лист бумаги из обычной школьной тетради. На нем было четыре колонки цифр, написанных мягким черным карандашом:

195 261 395 721

179 697 541 798

952 869 941 654

869 985 421 141

801 970 591 424

Некоторое время Алоев и Баков молча смотрели на цифры.

— Не переписка ли геологов? — наконец проговорил Баков.

— Геолог не будет ставить тайники и писать шифром. У него есть пикетажная книжка. Это… — Алоев недоговорил и, вынув блокнот, быстро переписал цифры.

— А теперь спишите и вы, Павел Лукич, — и профессор протянул Бакову влажную от лесной сырости бумагу.

Когда вторая копия была снята, профессор заставил Бакова спрятать ее в часовой карман. Затем он положил бумагу на прежнее место и тщательно закрыл ее дверцей из коры.

— Надо стеречь кедр, — решил он. — Клянусь зерном хлорофилла, мы узнаем, кто адресат этой бумажки.

Однако Алоев тут же переменил свое решение.

— Надо иначе, — в раздумье заговорил он. — Вы, Павел Лукич, остаетесь здесь с ружьем и караулите, а я бегу на Амак.

Алоев уже хотел тронуться в путь, но опять остановился.

— Нет! Здесь опасней, и вы плохо стреляете. Лучше наоборот: я караулю, а вы спешите на копи. Идти километров десять. — Алоев взглянул на часы. — Теперь час дня. К четырем доберетесь. Идите прямо к начальнику рудоуправления или к главному инженеру. Если их нет, ищите уполномоченного по охране. Передайте им письмо и пусть шлют нам подмогу. Без шума, разумеется.

Баков понимал, что надо действовать быстро. С него разом сошла усталость. Скинув рюкзак, заправив брюки в носки и подтянув туже ремень, он кинулся в сторону Амака.

— Возьмите компас! — крикнул ему вдогонку Алоев. — Если собьетесь, копи от нас на юго–востоке!

Когда высокая фигура Бакова скрылась за поворотом узкой тропинки, Алоев перекинул ружье через плечо, взял в одну руку оба рюкзака и, осторожно осматриваясь вокруг, отошел от кедра шагов на пятьдесят. Здесь в густых зарослях бузины, за большим камнем, Алоев сложил в кучу снаряжение, снял ружье и опять осмотрелся. Стояла полная тишина. Недалеко во всем своем величии зеленел кедр. Кругом не было не единой души.

Однако человек в плотной рубахе защитного цвета, с острым носом и фляжкой на ремне видел каждый шаг незнакомых людей, слышал каждое их слово и видел, как Алоев переписал письмо. Когда Баков ушел, а Алоев спрятался за грудой камней, человек с фляжкой пополз в сторону профессора.

Алоев устал от дороги. Отгоняя назойливо жужжавших комаров, он плотно поел, запивая еду чаем из термоса. Затем он достал флакон с янтарной жидкостью и смазал ею лицо и руки. Комары сразу же перестали кусать.

Прошел час. «Баков уже одолел километра три, — думал Алоев. — В четыре будет на копях». Его мысли прерывали раскаты грома, приглушенные густой листвой. Где-то прокричал коршун. На соседнем дереве бурым пушистым хвостом мелькнула белка. Стараясь не шевелиться и прячась за камни, Алоев стерег кедр. Не шевелился и человек, лежавший в засаде. Он подкрался к профессору сзади и караулил каждый его шаг.

В пятом часу потянул ветер. Положив руки на мешок и опустив на них голову, Алоев не спускал глаз с кедра. Однако сытная пища и усталость смыкали ему веки. Он поднимал голову, прислушивался к шелесту деревьев. Незаметно Алоев уснул, побежденный тишиной и кристально чистым воздухом гор. Этого и ждал человек с острым носом. Сантиметр за сантиметром он пополз к Алоеву, как ползет змея к задремавшей птице, пока его фигура не выросла за спиной профессора. Никогда ученый не был так близок от смерти, как в эти секунды, когда человек за его спиной решал, что предпринять. Он прибыл за письмом в тайнике, пройдя нелегкий и опасный путь, скрываясь от встречных людей, обходя охотничьи привалы и костры. И сейчас он хладнокровно рассчитывал — умертвить ли спящего, переписать ли письмо, оставив подлинник на месте, отравить ли человека медленным ядом.

Придя к решению, незнакомец надел на руки перчатки, осторожно взял ружье человека и, осмотрев его и проверив заряд, повернул к кедру. Крадучись, словно кошка, и стараясь не разбудить спящего, он добрался до дерева, достал письмо, быстро списал цифры и положил бумагу обратно. Лишь после этого, он вернулся к Алоеву.

Профессор спал в той же позе. От него пахло глицерином, по лбу катились капли пота. Так же бесшумно положив ружье на прежнее место, человек в серой кепке скрылся в лесном полумраке.