И вот мы вышли на террасу. Передо мною раскрылась незабываемая, освещенная солнцем картина. Слева величественно поднималась могучая вершина Чип-Тау. Прямо, как башни громадного города, возвышались острые, стройные пики Киндар-горы. А справа сиял ледниками угрюмый Ор-Баш. Внизу, на площадке, кипела работа. По дорогам непрестанно шли мощные тягачи с прицепами. Большие краны на автоплатформах поднимали готовые железобетонные блоки и складывали из них дома. Белые стены возвышались на склоне к югу.

– Главное здание, где мы сейчас с вами, вполне готово и оборудовано, – пояснил Леонид. – А там достраивают жилые дома для персонала станции…

Еще ниже, в долине, увидела я, как бесконечной лентой по шоссе движутся грузовики.

– А вон где, смотрите, наша старая станция, – мягко вымолвил Леонид. – Глядите в просвет между двух массивов. Возьмите бинокль… Не туда. Чуть левее. Там, где сосны…

Совсем ясно увидела я в бинокль: на скамейке под антенной сидит Лука, покуривает трубку. У ног его нежится на солнце лохматый Катод. Незнакомые люди стояли около домиков. Может быть, тоже искали в бинокль нашу новую станцию.

Кажется, Леонид хотел показать мне устройство станции, но я так непритворно зевнула от усталости, что он спохватился.

– Какой я неисправимый эгоист! – воскликнул он.– Ведь вам же нужен отдых. Великодушно простите…

И я отдыхала. После завтрака заперлась в предоставленной мне комнате. Растянувшись на походной узкой кровати, с непонятным для меня волнением думала, почему Леонид не интересуется моим дежурством. Пришла мысль, которую я постаралась отогнать:

«Дежурить тебе совсем было и не надо. Просто ты была удалена, как ненужный свидетель».

Чтоб отвязаться от этого назойливого впечатления, стала повторять в уме:

«Отдыхать… Спать… Отдыхать…»

И не заметила, как крепко заснула.

Разбудил меня Симон. Постучался. Когда вошел, показался уставшим и осунувшимся. Но говорил он бодро и ласково:

– Мы с Леонидом ждем вас. Решили разбудить.

– Что-нибудь случилось?

– Нет. Но мы хотели бы еще до темноты показать вам интересную вещь.

Я умела уже не надоедать расспросами и покорно пошла за Симоном.

Такой лаборатории я еще не видывала. Кроме знакомой уже мне аппаратуры, здесь были еще какие-то приборы, о назначении которых я могла только догадываться.

Я узнала телевизор. Рядом с ним было расположено еще какое-то сложное радиоустройство, очень мощное, судя по внешнему виду.

Леонид протянул мне руки навстречу. После обычных вопросов, как отдохнула, он сказал:

– Симон настаивает, чтобы мы показали вам то, над чем работали здесь сегодня ночью в то время, когда вы дежурили в диспетчерской.

Мне хотелось спросить, почему Симон, а не он, Леонид, додумался до такой простой вещи? Но в тот миг я снова почувствовала себя улиткой и только вопросительно посмотрела на обоих товарищей.

– Мы с Симоном пробовали, как происходит разрядка энергии из гольдеров, – пояснил Леонид. – Вы помните разговор о предложении Симона, как лучше ионизировать воздушную трассу для молний?

– Да, – коротко ответила я.

– Симон предложил направленный ультракоротковолновый радиолуч.

Это не вызвало во мне никаких особенно знакомых ассоциаций, но я постаралась сделать вид, что страшно заинтересована.

– Попробуем еще раз, – кивнул Леонид Симону. – Но направим энергию на объект… Да, на тот самый.

Симон сел за аппарат.

– Пока Симон готовится, посмотрите в стереотрубу, – предложил мне Леонид.

Приложив глаз к окулярам, я увидела величественный ледник Ор-Баш и посредине снежного ската темно-серую скалу.

– Луч, которым мы пользуемся, имеет некоторые особенности и преимущества, – говорил между тем Леонид. – Радисты называют его «Эпсилон-4». Сейчас Симон проверит, правильно ли работает «Эпсилон-4». Мы попробуем дать крошечную порцию энергии на скалу, которую вы видите.

Послышался голос Симона:

– У меня готово!

Мне показалось, что невидимая когтистая лапа начала царапать гранитную поверхность скалы.

– «Эпсилон-4» работает, – услышала я голос Симона. – Трасса готова. Даю чуточку…

Я ждала увидеть полет шаровой молнии. Но ничего подобного не увидала. Просто в скале стало просверливаться небольшое, но хорошо заметное отверстие. А снег вокруг начал исчезать.

– Ледник тает! – крикнула я.

– Зачем кричать? – отозвался Симон. – Ясно, если стало теплей, тает! Холодней – замерзает…

– А хорошенькое отверстие получилось, – заметил Леонид, глядя в стереотрубу. Он даже не попросил уступить ему окуляры, а просто наклонился и головой своей отодвинул мою.

На мгновенье я почувствовала мягкость его волос на моем виске.

Помню, вечером в тот день я вышла на террасу, прислонилась к мраморной колонне и любовалась ущербной луной, разливавшей вокруг свое чарующее сияние.

Из двери на террасу, мягко ступая, вышел Леонид. Он не заметил меня. Подошел к другому пролету террасы и так стоял, задумавшись.

При отсвете луны я отлично видела его лицо. На нем было выражение спокойствия и непоколебимой воли. И еще что-то светлое, одухотворенное… Так, по-моему, бывает у людей, которые работают и думают только радостно, думают не только о себе, но о всей стране, о всем народе, для которого они трудятся. И вот они уже накануне достижения своей цели, того дела, которому посвятили свою жизнь. Завтра наступит день окончательного торжества и заслуженной славы.

Ничем, никогда, ни одним неосторожным движением, ни лишним словом нельзя мешать человеку, когда он, вот так же, как Леонид, думает молча, думает о лучшем, о будущем…

Мне не хотелось уходить, хотя я и продрогла.

Я смотрела на Леонида и вдруг ощутила, что он дорог мне.