Мертвую тишину диспетчерской нарушало лишь размеренное слабое тиканье механизмов. Я огляделась. Позади стояла удобная кушетка с кожаной подушкой. Рядом столик. На нем поднос, графин с водой и два чистых стакана.

Мне очень понравилось, что здесь предусмотрены все удобства для дежурного. Стало хорошо и приятно. Старательно рассмотрела показания приборов. Почти все стрелки дрожали рядом с нулем, отклоняясь иногда чуть вправо. Некоторые совершенно застыли на нуле и не двигались. Тогда я принялась записывать в тетрадь мою первую диспетчерскую вахту.

Стряхивая перо, я измазала палец в чернилах и решила, что надо вымыть руки. Да, пожалуй, и вообще хорошо бы умыться. Холодная вода освежает и прогоняет сон.

Быстро вошла я в комнату с умывальником и была обрадована, найдя душистое мыло и чистое полотенце… Чудесно!

Только что успела снова усесться за стол, как гудок заставил снять телефонную трубку.

– Слушаю.

Голос Леонида отчетливо проговорил:

– Дежурный диспетчер? Как дела?

– Прекрасно, Леонид Михайлович…

– Ничего прекрасного пока не вижу, товарищ дежурный… Вы что там за иллюминацию устроили? Сейчас же извольте выключить свет во всем помещении. Оставьте лишь лампу на столе. Выключатели у вас слева… Ну?

– Выключила, Леонид Михайлович, – сконфуженно ответила я, выполнив приказание.

– Так вам будет удобнее. Кстати, если к утру не пришлю Симона, то с шести можете вздремнуть… – Помолчав, Леонид добавил: – Но до шести часов извольте, как часовой на часах…

В голосе Леонида послышалась легкая усмешка. Я сама улыбнулась его не очень тонкому каламбуру.

Дежурство оказалось скучным и однообразным. Уже через час я привыкла к голубоватому мерцанию шаровых молний. Волшебное зрелище этих таинственных излучений в зале стало казаться мне ничем не примечательным.

Почти равнодушно посматривала я изредка в зал через толстое огромное стекло перед собою. Главное, надо было следить за циферблатами счетчиков. Так же скоро привыкла я и к дрожанию двадцати четырех стрелок. Они, по-видимому, не имели никакого намерения двигаться влево.

Пошарив в ящиках стола, я нашла несколько бисквитов и принялась грызть их.

Стрелка на одном из циферблатов так стремительно скакнула влево от нуля, что сначала я и не осознала этого. Стрелка застыла на девятом делении. Потом закачалась, как бы раздумывая, куда ей деваться, и вдруг мгновенно описала полный круг, подскочила справа к нулю и застыла.

Я поспешила сделать записи в тетради. Но мне показалось этого мало. Мелькнула тревожная мысль:

«Неужели полная утечка?.. Не лучше ли сообщить Леониду?»

Оказалось, что мы с ним взялись за телефонные трубки сразу оба и заговорили тоже сразу:

– Как дела, дежурный?

– Полная утечка из тринадцатого гольдера.

– Не тревожьтесь. Записывайте, выполняя указания.

Я бросила трубку, потому что стрелки еще на двух циферблатах стали вести себя безобразно. Они двигались влево, а потом перебегали через весь циферблат к нулю.

Я еле-еле успевала записывать. Шел третий час. Пальцы и голова моя устали от напряжения.

А потом вообще записывать в тетрадь стало невозможно. Стрелки словно взбесились. Они метались из стороны в сторону.

Мне захотелось доложить об этом наверх. Взяла трубку и стала трясти рычаг. Никто не отзывался. Решила, что никого в кабинете нет и, следовательно, до утра звонить бесполезно. Стрелки, как мертвые, торчали на нулях. Поинтересовалась, что в зале. Выключила свет в диспетчерской. Взглянула в окно гольдера. Ожидала увидеть голубое сияние молний. Но там была полная темнота.

Нащупала случайно какой-то рычажок и повернула. Вздрогнула: передо мной на оконном стекле, как на экране кино, показались лица Грохотова и какой-то женщины, не похожей на Олю.

Я остолбенела. И сейчас же где-то под потолком послышался резкий голос Леонида:

– Не включайте телевизор! Мешаете нам!

Лица на экране исчезли.

Шел пятый час.

Вскоре, к моему удивлению, стрелки некоторых циферблатов начали медленно двигаться направо.

Мне захотелось доложить об этом. Взяла трубку и тщетно звала Леонида. Никто не отзывался. Выждала пять минут. Опять попыталась связаться. Но опять никто не ответил. Значит, наверху, в кабинете, нет никого.

Нетерпеливо поглядывала я на часы. Вот придет Симон, и можно будет подышать свежим воздухом.

Без пяти шесть. Показалось, что кто-то идет от лестницы по залу. Торопливо передвинула я рычаг освещения на столе слева. Но за стеклянным окном в зале было по-прежнему темно, и лишь из некоторых гольдеров начинало лучиться нежное голубоватое сияние.

Вскочив со стула, я прильнула к стеклу, но никого не увидела. Подбежала к двери в зал, но она оказалась запертой. Повернулась к запасному выходу и вспомнила, что ключ Леонид взял с собою.

Схватила трубку.

– Леонид Михайлович! – кричала я.

И вдруг меня поразила мысль, простая и ужасная: «Заперта нарочно…»