Глава 5
Едва получив сообщение Лолы об отказе участвовать в проекте, Алекс уже понял, что на этой неделе все пойдет наперекосяк. Камилла Луссо любит иметь дело с людьми, которыми может похвастать перед остальными. Деятельная, энергичная, дружелюбная, Лола идеально подходила для этой роли. Но Флора? Увы, не совсем. Но ведь у нее имеется необходимый опыт общения с операторами и журналистами. Когда-то они расхаживали по ее дому. От Флоры, едва ей стукнуло десять, все ожидали умных разговоров на торжественных ужинах и приемах.
Разумеется, это ей не особо нравилось. И если бы Алекс сразу честно рассказал, в чем заключается его предложение, Флора бы наверняка отказалась с ним сюда приехать.
Впрочем, это было бы только к лучшему. Не будь ее тут, не случился бы тот поцелуй, и за ним не последовала бы бессонная ночь.
Но, как ни старался, Алекс не мог перестать вспоминать теплые, сладкие губы Флоры. Эта женщина как будто создана именно для него — настолько идеальным казалось слияние их тел, когда его руки обнимали ее.
Алекс перецеловал немало женщин, большинство из которых уже и не помнил. А вкус поцелуя Флоры до сих пор ощущался на его губах. Казалось, он отпечатался так крепко, что будет чувствоваться и через полвека.
Так хотелось положить руки на ее плечи, повернуть к себе, снова поцеловать и на этот раз уже не разрывать этот поцелуй, чтобы он длился вечно.
Но нельзя. Флора заслуживает кого-то лучше, того, кто больше соответствует ее доброй, щедрой натуре. Алекс же ощущал себя так, словно душа его уже мертва. Иногда ему казалось, что Флора могла бы его спасти, вот только в таком случае он бы стал ее проклятием. В голове снова зазвучало эхо последних слов, сказанных ему отцом: «Ты пачкаешь в грязи все, к чему прикасаешься. Ты с рождения причинял неприятности, а с возрастом стал только хуже».
Отец был прав.
«Только не Флора! Я не прикоснусь к ней, чтобы не осквернить ее», — мысленно пообещал себе Алекс.
— Сто лет не стояла на коньках, — призналась Флора, пока они шли по извилистым улочкам. — С тех пор, как мы бегали на ледовые дискотеки по пятницам. Впрочем, ты почти не катался, а целовался по углам с какой-нибудь случайной знакомой.
Так и было. Алекс тогда менял подружек каждую неделю. Чем хуже он себя вел, тем неотразимее им казался. Каждую пятницу он улыбался очередной дурочке и подходил к ней прямо на глазах предыдущей подружки. Алекс ненавидел себя за это.
С тех пор ничего не изменилось. Да, он больше не целуется с девчонками в телефонной будке рядом с катком, но по-прежнему меняет женщин, словно зубные щетки. И Флора была права, когда сказала, что все его любовницы на одно лицо. Они для него — лишь теплое тело, в котором можно затеряться, чтобы спастись от переполняющей душу тьмы.
Может ли он это изменить? Хочет ли? Да и есть ли разница, сколько у него женщин? Не будет ли он одинок с одной-единственной спутницей жизни так же, как и сейчас, когда довольствуется быстротечными связями?
Алекс отогнал от себя эти мысли и ответил Флоре:
— Это как езда на велосипеде — не разучишься, если научился. Я имею в виду катание на коньках, а не поцелуи. — Зачем он это ляпнул?
Щеки Флоры вспыхнули, и она опустила голову так, что невозможно было рассмотреть выражение лица.
Постепенно неловкость между ними исчезнет, и все будет как раньше. Скорее бы. Ведь через неделю им придется вместе предстать перед родителями Флоры. Она считает, что ее отец и мать любят Алекса, но, без сомнения, если он обидит их дочь, они встанут на ее защиту, как и должны.
Это напомнило ему, насколько он одинок. Есть ли в этом мире кто-то, кто всегда принимал бы его сторону, что бы ни случилось?
В Инсбруке и его окрестностях было много катков, в том числе на замерзших озерах, но тот, который выбрал Алекс, был самым очаровательным — залитый прямо посреди города. Улицы и деревья были украшены гирляндами лампочек, которые загорятся, едва придет вечер, превратив Инсбрук в сверкающую золотом и хрусталем зимнюю Страну чудес.
На катке было людно, и пришлось немного постоять в очереди, чтобы оплатить вход и взять напрокат коньки. Они были жесткими и тесными, ногам в них было непривычно. Алекс неуклюже пошагал на негнущихся ногах к выходу на лед. Судя по неловкой походке Флоры, она ощущала то же, что и он. Они смешались с катающейся по кругу толпой. Здесь даже малыши, казалось, скользили по льду уверенно, словно профессиональные фигуристы, заложив за спину руки в варежках.
Алекс скривился:
— Хотел предложить тебе покататься наперегонки спиной вперед, но пока мне и вперед лицом-то нелегко ехать.
Флора оттолкнулась и покатилась, балансируя руками и качаясь, словно новорожденный олененок, впервые вставший на ноги.
— Спокойно! Нам нужно только приноровиться — и все будет в порядке. Я когда-то танцевала на льду.
— Просто дергалась под популярные песенки. Это нельзя назвать настоящим фигурным катанием, — уточнил Алекс, неуверенно ставя на лед одну ногу и провожая глазами стройную девушку, похоже, настоящую фигуристку, которая выписывала элегантные круги. — Не думаю, что мы сможем соответствовать австрийским стандартам.
Флора оттолкнулась ногой еще раз, и еще, а затем с улыбкой на губах, заскользила быстрее.
— Не говори за других! Надо было больше кататься на коньках, а не корчить из себя местного Казанову! — прокричала она через плечо и направилась к центру катка.
Алекс быстро огляделся и заметил на противоположной стороне катка открытое кафе, где посетители потягивали горячие напитки и махали руками своим катающимся родственникам, когда те проезжали мимо. С других сторон каток был окружен зеваками. Из динамиков раздавались рождественские песни, а в центре ледового поля стояла огромная наряженная елка.
Можно, конечно, так и стоять тут, с краю, цепляясь за бортик, а можно было отважиться прокатиться по льду.
«Ну давай! — мысленно подстегнул себя Алекс. — Ты же когда-то делал это каждые выходные. Тело должно помнить необходимые движения».
Он решительно разжал руки и заскользил по льду. Да, вот так, все верно: колени чуть согнуть, вес тела перенести вперед. Алекс прибавил скорости, и лицо обдало холодным ветром, зато тело согрелось от прилагаемых усилий. Где Флора? Он увидел ее, мелькающую среди других катающихся людей. Ему всегда нравилось смотреть, как она двигается на коньках — в такие минуты она теряла свою обычную застенчивость и выписывала изящные пируэты.
Почувствовав на себе его взгляд, Флора плавно вырисовывала на льду восьмерку, потом подъехала к Алексу и затормозила так, что из-под ее коньков взлетела ледяная крошка.
— Эй! — В широкой улыбке Флоры растаяли остатки неловкости, еще недавно ощущавшейся между ними. — Это так здорово! Почему мы больше не ходим на каток?
— Может, потому, что нам уже не шестнадцать?
— Это нелепая отговорка. Смотри, как много тут людей гораздо старше нас.
— И гораздо моложе. — Алекс кивнул в сторону одного из прекрасно катающихся малышей.
Флора рассмеялась:
— Он, наверное, родился сразу в коньках. Давай прокатимся побыстрее.
Она схватила Алекса за руку и потащила за собой. Издав вопль, в котором смешались тревога и ликование, он последовал за Флорой. Они нарезали круги по катку все быстрее и быстрее, и их тела двигались синхронно. Алекс слышал лишь, как гремит музыка, а в ушах стучит кровь и шумит ветер. А потом кто-то поскользнулся: то ли он, то ли Флора, и они чуть не рухнули на лед, но Алекс успел в последний момент подхватить свою партнершу и помочь ей устоять на льду. Держась друг за друга и смеясь, они отъехали в сторону.
— Это было восхитительно! — воскликнула Флора, тяжело дыша. Ее глаза сияли, щеки раскраснелись. Никогда раньше она не выглядела настолько прекрасной — словно зимняя наяда.
— Да, — только и смог вымолвить в ответ Алекс. Все слова словно разом вылетели у него из головы. Все, что он сейчас видел — это ресницы Флоры, припорошенные снегом, ее улыбающиеся губы, созданные для поцелуев. Он остро ощущал ее мягкое тело, прижатое к нему.
Алекс и раньше обнимал ее так. Если честно, он и прежде испытывал к этой девушке желание, но каждый раз скрывал его даже от самого себя. А вчерашний поцелуй словно открыл невидимые ворота, показал прежде скрытый запретный плод. Вкусив этого плода, Алекс теперь не перестанет его хотеть.
Нельзя так поступать! Но Алекс забыл почему. Он совершенно не владел собой, когда Флора смотрела на него вот так: нерешительно, с надеждой, и ее темные глаза блестели от желания.
Не стоит этого делать! Но Алекс отбросил эту мысль, чувствуя, что воздух между ним и Флорой словно замер, музыка зазвучала будто издалека, постепенно замещаясь звуками его пульса, в котором желание отбивало собственный ритм.
Алекс стоял, пожирая Флору глазами. Ему стоит лишь нагнуть голову…
Он помедлил, позволив этой отравляющей мысли овладеть его сознанием, а затем отступил, хрипло произнес: «Нам пора возвращаться» — и не оглядываясь покатился прочь.
Алекс чуть ее не поцеловал — это Флора знала точно. Она прочла это в его потемневших глазах, поняла по его неровному дыханию и перекатывающимся на скулах желвакам. Его рука крепче сжала ее плечи, и Флора подалась к нему. На этот раз нельзя было во всем обвинять спиртное.
Нет, Алекс Фицджеральд только что смотрел на нее так, словно Флора была его последней надеждой.
Разумеется, он тут же отвернулся и помчался прочь, словно за ним гнались все фурии ада. И все же он едва не поцеловал ее!
Но разве Флора не поклялась себе перестать по нему вздыхать? А он вдруг посмотрел на нее вот так — и все ее добрые намерения тут же растаяли, словно снег на солнце. Потому что во взгляде Алекса читалось не только желание — он словно заглянул ей прямо в душу.
Флора вздохнула и повернула кран. В ванну начала набираться вода. В этом было что-то порочное и одновременно расслабляющее: лежать обнаженной, окутанной лишь паром и ароматом душистых масел, посреди такой огромной комнаты. Оставалось надеяться, что Алекс не вернется раньше оговоренного времени.
«А что, если он все-таки войдет, пока я моюсь? — подумала Флора. — Посмотрит ли он на меня снова так же, как на катке? Или опять в ужасе отшатнется? Что-то с ним не то. Мне нужны ответы. Так больше продолжаться не может. — Она погрузилась в почти горячую воду, продолжая размышлять. — Одно дело — считать, что Алекс ко мне безразличен, но очень неприятно считать, что я ему противна. Интересно, что он думает обо мне сейчас? Кто его знает. Такое ощущение, что нам снова по шестнадцать лет, потому что у него на лице то же отсутствующее, замкнутое выражение, которое вечно было у Алекса тем далеким летом».
Нельзя позволять ему снова отгораживаться от нее. В те дни Флора была слишком застенчивой и неуверенной в себе, чтобы задать Алексу вопросы и добиться ответов.
А вдруг ему необходимо, чтобы его расспросили? Что, если Флора оказала ему плохую услугу, позволив Алексу все эти годы скрывать в душе то, что его терзало? Вряд ли он скажет, что мучился от неразделенной любви к ней — это ясно. И его признание может навсегда изменить их отношения.
«Но если я люблю его, — решила Флора, — то должна хотя бы раз в жизни найти в себе силы и поговорить с Алексом по душам — чего бы мне это ни стоило. И я в этом не преуспею, нежась в ванне, как бы мне ни хотелось пролежать тут всю ночь».
Вымывшись, Флора, вспомнив о предстоящем катании на санях, надела свои лучшие черные джинсы в обтяжку и длинный серый свитер с рисунком из снежинок. Она машинально начала собирать волосы в привычный хвост, но затем передумала и распустила их по плечам, радуясь, что завивка не слишком примялась под шапкой.
Стоя перед зеркалом, Флора бросила взгляд на купленное сегодня темно-красное платье. Продавцы в магазине сказали, что к нему будет нужен более яркий цвет помады, чем тот, что был в тот момент на ее губах. Но такой оттенок привлечет внимание к ее рту. А Флору в школе за большой рот дразнили «лягушкой», а то и более обидными прозвищами.
Она вздохнула и подумала: «Ведь это всего лишь помада. К тому же здесь сплошь незнакомые люди — им и дела нет до того, какой у меня макияж. Прочь сомнения! Хватит быть незаметной!» Флора выбрала насыщенный темно-красный оттенок, провела помадой по губам, повернулась на каблуках и отошла от зеркала.
— Кажется, это наши. — Алекс протянул руку, помогая Флоре сесть в деревянные сани.
Она осторожно вскарабкалась в них, опустилась на сиденье и завернулась в шерстяные одеяла, а он пошутил:
— Нас повезут аж четыре лошади? Должно быть, все уже наслышаны о том, что ты только что съела целых шесть пирожных.
— В отличие от тебя, который уничтожил их больше десятка, — парировала Флора.
Алекс сел рядом с ней. Совсем близко.
Она сощурилась, пытаясь разглядеть впереди другие сани, уже мчащиеся в темноту под топот лошадиных копыт и звон колокольчиков. Неужели все сани тут такие тесные?
Возница тронул поводья, отчего сразу весело зазвенели колокольчики на упряжи, и сани пришли в движение. Флора остро ощущала, что Алекс прижат к ней: она чувствовала его колено, плечо, руку. Исходивший от него аромат волновал: в нем смешались нотки цветущих весной деревьев и свежескошенной травы.
— Ты хорошо провела время на приеме? — спросил Алекс, обратившись к Флоре впервые за этот вечер.
— Ты же знаешь, что это так, — улыбнулась она, повернувшись к нему. К ее огромному облегчению, присутствовать на приеме оказалось вовсе не страшно. Там царила непринужденная атмосфера, сновали официантки, разнося глинтвейн, ром со специями и различные канапе. Многие гости с удовольствием друг с другом знакомились. — Я отлично поболтала с Холли. Она ведет свой блог о путешествиях и пишет статьи в журналы. Кстати, ее родители тоже журналисты: мать ведет колонку в воскресной газете о воспитании детей, и Холли, когда была маленькой, постоянно упоминалась в этих статьях.
— Отлично. Теперь я понимаю, почему она тебе так понравилась.
— Да уж. Я рада, что встретила кого-то, кто понимает, как унизительно для ребенка, когда собственные родители выставляют его напоказ ради своих амбиций. Ее мать до сих пор пишет о ней в своей колонке — правда, теперь она жалуется, что дочь все время путешествует, а так хочется, чтобы она обзавелась семьей и детьми. Мои родители хотя бы до такого не дошли — пока что.
— Погоди, — ухмыльнулся Алекс. — Лет через пять твоя мать снимет передачу о женщине, которая долго не хотела заводить детей, пока не стало слишком поздно.
— Если она так поступит, то я уговорю ее снять следующую передачу о том, как с возрастом ухудшается качество спермы, и заставлю пригласить в качестве пациента тебя, — с очаровательной улыбкой ответила Флора.
Алекс, смутившись, закашлялся.
Воцарилась тишина — такая же непроницаемая, как ночное небо. Алекс и Флора отодвинулись друг от друга как можно дальше, но это было бесполезно: с каждым покачиванием саней, они съезжали по скамье обратно, и вскоре их тела снова соприкоснулись.
Эта ситуация была очень романтичной: начиная с позвякивания колокольчиков на шее белых лошадей, везущих сани по заснеженной дороге, и заканчивая расставленными вдоль пути фонарями. Вся обстановка располагала к тому, чтобы Алекс и Флора, прижавшись друг к другу под теплыми одеялами, целовались под захватывающим дух звездным небом.
А они, наоборот, отодвинулись друг от друга и вели разговор ни о чем, обмениваясь репликами типа «Смотри, какие яркие звезды!» и «Горы очень красивые». Произнеся фразу: «Какие высокие ели!» — Флора подумала, что беседа становится все более бессодержательной.
Если бы их с Алексом отношения были прежними, она бы, прижавшись к нему и завернувшись в одеяла, сейчас поддразнивала старого друга, шутила насчет тех женщин, что толпились вокруг него на приеме. А он бы уговаривал ее попробовать взять первый урок катания на лыжах. Может быть, они даже прихлебывали бы при этом спиртное из плоской фляжки, не ощущая никакой неловкости. Но сейчас между ними словно повис недавний поцелуй.
— Думаю, я должна перед тобой извиниться, — помявшись, произнесла Флора. — Я прошу прощения за то, что напилась и вела себя глупо. Я поставила тебя в неудобное положение перед Камиллой. И мне жаль, что теперь ты вынужден спать на узком и самом неудобном на свете диване. А еще извини меня за то, что я поцеловала тебя. — Она сглотнула. — Мне следовало понять намек еще тогда, много лет назад, когда ты меня остановил. Но всю жизнь я хотела узнать, каково это было бы: если бы мы были вместе. И когда ты сказал, что я не должна жить в страхе быть отвергнутой, я решила еще раз попытать счастья…
— И?.. — хрипло спросил Алекс. — Это того стоило?
— А ты как считаешь? — Флора поменяла позу, и теперь ей на фоне разгоняющих тьму фонарей был виден профиль Алекса. Лицо его хранило непроницаемое выражение. — Мне кажется, ты и сам хотел этого поцелуя. Может быть, даже мечтал о нем все эти годы.
Он не спешил с ответом. С каждой секундой его молчания сердце Флоры билось все быстрее. Еще чуть-чуть — и оно, кажется, взорвется.
— Ты права, — наконец произнес Алекс. — Так и есть. И наш поцелуй был… потрясающим. — Сердце Флоры возликовало, но снова разбилось, когда он закончил свою мысль: — Однако между нами ничего не может быть. Ты ведь это понимаешь, верно?
«Значит, я недостаточно хороша для него, — мелькнуло в голове у Флоры. — Так я и знала».
— Это из-за того, что у меня нет цели в жизни? Оттого, что я такая неловкая?
— Нет! Ты вовсе не такая!
Это отрицание только вызвало у нее раздражение: неужели Алекс держит ее за дуру?
— Да ладно тебе. Все нормально. Ты вовсе не обязан меня хотеть. Но, прошу, имей ко мне достаточно уважения — не нужно мне вежливо врать: «Это не ты виновата, это все моя вина». Знаешь, сколько раз я это слышала? Да и ты, конечно, все время твердишь это своим подружкам при расставании.
— С тобой я честен. Проклятье! Неужели ты считаешь, что я тебе подхожу? Что я, бездушный трудоголик, ведущий пустую жизнь, могу сделать тебя счастливой?
— Я… — Неужели он и в самом деле так думает? — Ты уже делаешь меня счастливой. Ты — мой лучший друг.
— А ты — мой. И ты даже не представляешь, как я тебе за это благодарен. Но ты все время спасала меня — с тех пор, как тебе стукнуло восемь. Теперь мой черед спасти тебя. От меня. Полагаешь, я не думал о том, как здорово нам было бы вместе, как легко? Ты — веселая и красивая. Мы замечательно друг другу подходим. Но ты заслуживаешь кого-то лучше. А я уже давно потерял себя.
Что можно было на это ответить? Как можно было продолжать давить на Алекса, когда голос его звучит так слабо, а взгляд — такой безрадостный. Флора глубоко вдохнула, чувствуя, как от встречного ветра застывают выступившие на глазах слезы.
Помолчав, Алекс добавил:
— Я разрушаю все, к чему прикасаюсь. Но тебе я не желаю причинять вред. Я не хочу разрушить наши отношения, ведь, лишившись тебя, я потеряю все, а я слишком большой эгоист, чтобы пойти на такой риск.
«А как же я? — вертелось на языке у Флоры. — Мое мнение ничего не значит?» Но, промолчав, она сняла перчатку, взяла Алекса за руку, сплетя свои холодные пальцы с его, крепко их сжала и прошептала:
— Я никуда не денусь. — Она положила голову ему на плечо. — Обещаю, ты от меня так легко не избавишься.
Алекс не ответил, но его напряженное плечо чуть расслабилось. Он вцепился в ее пальцы так, словно не хотел ее отпускать.
«Может, этого мне будет достаточно? — подумала Флора. — Ведь это все, что он может мне предложить».
