Эпилог

Длинное нудное занятие по теории на сегодня закончилось.

Переместившись от парковки у Реактора в спальню особняка на Брайтлэйн-драйв, я первым делом бросила сумочку с тетрадью для записей на кровать, скинула с ног чистенькие, почти не ступавшие на уличный асфальт ботинки и довольно потянулась.

Дома! Ух…

Жизнь в последнюю неделю била ключом, и одно дело сменяло другое с невероятной скоростью. Каждый день имел четкое расписание: уроки по теории, практика по материализации, физические нагрузки в зале, основы рукопашного боя, тир, медитации, достижение баланса… Все вперемешку. На дополнительных предметах настояла я сама, на продолжении изучения прежних — Дрейк. Тот самый старый добрый Дрейк, который сегодня почти два часа мучил вопросами, устроив устный экзамен по всему пройденному ранее материалу. Гонял, как самый вредный лектор, заставлял вспомнить все до мелочей, задавал вопросы, настаивал на точных ответах, немилосердно придирался к ошибкам и никак не давал сосредоточиться и помечтать о том, как выглядит его красивый накачанный пресс под серебристой формой. Оттого и пришла в голову идея после занятий немного повредничать… Скорее даже, безобидно подшутить.

Я улыбнулась и вышла в коридор, чтобы посмотреть, чем можно поживиться в холодильнике.

Стоило мне оказаться за пределами спальни, как из гостиной послышались приглушенные голоса. Я застыла на месте, затаила дыхание и прислушалась — один голос принадлежал женщине (моей подруге, не иначе), а второй — густой приятный баритон — какому-то мужчине.

У двери, ведущей в зал, сгрудились тесной кучкой Смешарики. Заслышав мои шаги, они тут же повернулись, и над их головой высветился знак — рот с приложенным к нему указательным пальцем, что означало «Веди себя тихо».

Стараясь ступать как можно тише, я подкралась ближе. Клэр и посетитель, судя по звукам, листали какую-то книгу и комментировали не то статьи, не то иллюстрации.

— Кто там? — едва слышно спросила у Смешарикам.

— То-то! — шепотом ответили они.

— Кто-то?

— Анто!

— А-а-а! Антонио? Понятно…

— А вы чего здесь сидите?

— Лэр ска но-о-о-ога ягод. Сли ти.

(«Клэр сказала, много ягод, если тихо»)

Они захихикали.

— Да, но-о-ога!

В воздухе высветилась огромная корзина, доверху наполненная сочными пузатыми ягодами.

Я прыснула в кулак и тут же зажала рот рукой.

Сердце радовалось за подругу, которая, как оказалось, не теряла времени даром. Антонио — хороший мужчина. С тех пор как Клэр познакомилась с ним, я только и делала (когда бывала дома), что слушала о бесконечных достоинствах этого «великолепного человека, истинного ценителя вкуса и гурмана». Как говориться — на вкус и цвет… в общем, лишь бы нравился. А, судя по тому, как Клэр расцвела за последние дни, нравился очень.

Из спальни послышалась короткая приглушенная мелодия, оповестившая о приходе на мобильник новой смс. Я быстро прокралась назад и плотно прикрыла за собой дверь. Недовольно мяукнул с той стороны Михайло, пришлось впустить кота в комнату; он тут же застыл на пороге и принялся радостно тереться головой об косяк.

— Заходи, давай!

Миша, довольно урча, вплыл в спальню. Я снова плотно прикрыла дверь.

Телефон покоился на дне сумочки. На экране светился знак принятого сообщения. Открыть…

«Как насчет похода в клуб сегодня вечером? В твоем мире» И подпись: «Аарон, Дэйн, Мак, Баал и другие».

Я со смехом застонала. И сколько их, этих «других»? Вот ведь неугомонные, наделают делов, только перенеси — расплавят сердца всех дам вокруг без лишних слов и обязательно ввяжутся в какую-нибудь историю, которая на утро сенсацией облетит весь город. Не успела я решить, что ответить на послание, как заиграла другая мелодия.

Вот день! Ни минуты покоя…

Чтобы обнаружить секретную пудреницу, выданную мне Начальником в количестве двух штук, пришлось вывернуть содержимое сумочки на кровать. Вот он — золотистая круглая коробочка — удобный неприметный предмет, заменивший мне и маме и телефон, и видеоконференцию. Пудреница имела лишь одну кнопку — кнопку вызова, после чего сигнал принимался в другом мире и работал везде, независимо от местонахождения абонента. Великолепная, незаменимая вещь, позволяющая общаться через межмирье. Одна теперь всегда находилось у меня, вторая была сразу после получения, передана маме.

Я раскрыла зеркальце, в котором на маленьком экранчике довольно улыбалось знакомое лицо, и упала спиной на кровать.

— Привет!

— Привет, дочь! Ты как там?

— Пытаюсь тяжелого кота с груди спихнуть, — рассмеялась. Но вспомнив про Клэр и Антонио в гостиной, сбавила тон. — Миша, не точись об меня! Я нормально. Только что вернулась с занятий, сегодня занимались теорией. Поесть собиралась. А ты?

— Слушай, а я вообще хорошо! Ты помнишь те пальто, что мы принесли из магазина? Не поверишь, их почти расхватали на второй же день! Сегодня продали последнее — самый большой размер. Дин, я тут подумала, а в том магазине случайно нет каталога?

— Может быть, и есть, надо посмотреть.

— Давай заглянем, ага. Было бы здорово показать, что именно я могу предложить к реализации. Несколько человек уже с утра звонили, только что пороги не обивают, все спрашивают, где я такой товар достала. — Мама засмеялась, довольная, как маленькая девочка, научившаяся возить желтый дырчатый сыр с самой Луны. — Я, конечно, им не говорю. Да и никто секреты лучших мест никогда не выдает. Ты на следующих выходных сможешь?

— Конечно! И я раньше смогу, если надо.

— Нет, раньше не надо. Я не могу… Ой, дочь, это ведь вторая причина по которой я тебе звоню. Слу-у-ушай!

— Чего?

— Ты бабушке покупала лотерейные билеты?

Я на мгновенье застыла, затем хлопнула себя по лбу. Я ведь совершенно забыла! Ведь хотела вернуться, взять их якобы с собой, чтобы потом порадовать бабулю, сказав, что она выиграла. Боже мой! Ведь время пошло, а привычки следить за всем одновременно еще не выработалось… А тираж уже…

— Покупала, — сдавленно ответила я, разочарованная собственной забывчивостью.

— Вчера ведь розыгрыш был. Так она сидела, как приклеенная у телевизора…

На душе стало муторно.

— Даже новый слуховой аппарат в ухо вставила, чтобы номера…

— И ты не представляешь — один из ее билетов выиграл!

Я не сразу поверила услышанному. Какое-то время ошалело лежала с широко распахнутыми глазами и не смела выдохнуть.

— Выиграла?!

— Да!!!

— И много? — поинтересовалась осторожно.

— Да сорок три тысячи! Ты знаешь, как она плясала? Старая, едва ходит, а тут вприпрыжку по квартире! Говорит, получу — куплю новую стиральную машину, а остальное Дине на приданое.

Казалось, в этот момент я разучилась дышать.

И не нужно обманывать, хитрить, менять выданные Комиссией евро где-нибудь в Европе на рубли, чтобы последние не оказались фальшивыми, и Таисия Захаровна по моей вине не подставилась под удар.

Меня вдруг затопила волна благодарности. Почти до слез.

Как вовремя, как здорово! Танцующая бабушка, празднующая свалившуюся удачу. Могла ли хоть одна другая картина радовать воображение так же сильно, как эта?

Растрогавшаяся от чувства признательности небу, Вселенной и кому бы то ни было, я не сразу расслышала мамин вопрос.

— Так ты появишься на выходных? Я ей сказала, что ты пока уехала, она ждет воскресенья, чтобы для тебя накашеварить, и соленья из погреба достать.

— Конечно, приду.

— Пончики?

— А куда же без них!

Тот объем физических нагрузок, который свалился на обрадовавшееся возвращению тренировок тело, позволял думать, что количество этих самых пончиков, на радость бабуле, теперь можно не ограничивать.

Мама рассмеялась.

— А в субботу тогда мы с тобой по магазинам.

— Договорились.

Она помолчала, ласково глядя на меня с той стороны зеркальной поверхности.

— А ты у меня красивая, Дин. На удивление хорошенькая получилась.

— Вся в тебя. Ты такая же красивая, особенно, когда так светишься, как сейчас.

— А чего ж не светиться?

Я ее понимала. Поводов для радости было много, но самым главным оставалась наша возможность оставаться на связи даже находясь в разных мирах.

— А ты не хочешь заодно посмотреть на каталоги с фотографиями домов?

— Ой, дочь! В субботу поговорим, ладно? У меня курица закипела, сейчас вода побежит!..

— Ладно-ладно. Беги!

— Все, убежала, ага! Давай, я тебя люблю!

— Я тебя тоже.

Я закрыла пудреницу и улыбнулась. Волна тепла накрыла сердце. Мама со мной, Дрейк любит, я в городе своей мечты, а впереди еще столько всего…

Обо всем этом я думала сегодня утром, стоя на заснеженном холме с чашкой горячего кофе в руках. Проснувшись рано и не обнаружив Дрейка рядом (тот уже ушел в Реактор), я долго пропитывалась чувством покоя и тихого счастья. Казалось, оно лилось отовсюду — розоватым светом восходящего солнца через шторы, шелестом простыней, примятых ночью жаркими телами, гулом проезжающих по дороге далеких автомобилей, тишиной спальни, наполненной теплыми и ласковыми ощущениями. И тогда пришла идея сходить на холм… Тот самый, на котором я так любила сидеть теплыми сентябрьскими ночами, глядя на перемигивающиеся огни Нордейла.

Тогда под ногами шелестела трава, а теперь мягкими белыми дюнами лежал снег. Но пейзаж остался тем же самым — манящим, загадочным, триумфальным в своей красоте, и точно так же, как и тогда, навевал глубокие и спокойные, чуть философские размышления, перемешанные с чувством благодарности. Благодарности ни к чему-то конкретному, а к жизни, к этому дню, к себе, к людям, розовому диску солнца, золотившему крыши далеких небоскребов… Благодарность к Миру, в котором мне представилась возможность пробыть подольше. Задержаться, прежде чем шагнуть куда-то дальше, окунувшись в свет звезд.

Прихлебывая горячий кофе, я наблюдала неторопливый рассвет нового дня — дня замечательного и чудесного, дня, который наполнится новыми событиями — плохими или хорошими, радостными или грустными. Не важно. Он наполнится опытом и каждой минутой моего бытия в нем. Новые люди, новые мысли, новые заботы, новые идеи, завоевания, свершения, победы или поражения — все это позволит сделать одно — прочувствовать жизнь, вкусить ее, пропустить через себя, окунуться и вынырнуть, радостно стряхнув с волос искорки счастья.

Пусть будет то, что будет. Невозможно терять. Возможно лишь верить, что потерял. И ничто никогда не заканчивается, лишь меняется, но ведь это совсем не плохо. А пока перемены еще не пришли, я буду иногда приходить сюда, стоять и смотреть на абрис города вдалеке, зная, что все возможно. Буду встречать новый рассвет без страха и боязни, буду верить в хорошее, буду знать, что нет преград для исполнения желаний, потому что нет границ для того, кто верит… По-настоящему верит.

Ветер играл капюшоном, прохладной лапой здоровался с пальцами, остужая кофе и кожу, а я улыбалась ему. Ему и миру.

Ранний февраль, и на мгновенье неуловимо запахло весной.

В душе? В воздухе?

Новый день, чудесный день… такой обычный, но волшебный и полный любви, как и все вокруг. Стоит лишь позволить себе увидеть.

Кем и где я буду потом? Кто знает. Но сейчас я здесь, каждой клеточкой своего существа, каждой мыслью, каждым нервным окончанием, проживаю то, что мне дано, подарено каждому из нас. Свою жизнь.

В коридоре кто-то смеялся.

Я пошевелилась. Сверху теплой шерстяной кучей спал Миша. Оказывается, вспоминая сегодняшнее утро, я задремала. Ой, как тепло, как хорошо… Зажмурившись, я с наслаждением потянулась. Кот открыл сонные зеленые глаза.

«Красавица, нам пора поговорить. Жду дома» — Раздался вдруг в голове суровый голос Дрейка. Я тут же переложила кота на кровать и резко села. Посмотрела в зеркало, улыбнулась своему отражению, взирающему на меня испуганными, но хитрыми глазами.

Что ж, перед встречей не мешало бы выбрать правильную одежду.

Что-нибудь посексуальнее… Ага, чтобы меньше попало.

«Иду. — Отозвалась я мысленно. — Буду через пару минут».

«Жду».

Чувствуя, как горят щеки и подрагивают руки, я принялась лихорадочно перебирать в шкафу одежду. О, нет! Я не приду на поклон. Я приду поиграть, мой Творец.

Сердце трепетно сжалось в предвкушении, а низ живота в возбуждении.

Ступая по ковру, в котором тонули шпильки высоких сапог, я чувствовала, как по телу разливается нервное покалывание, а внутренности плавятся от страха и предвкушения. Он не будет слишком зол, нет… Может, совсем чуть-чуть, самую малость. Пальцы подрагивали, колени неуловимо подгибались, но я, задержав дыхание, заставила себя преодолеть лестничный пролет без остановки. Замерла лишь тогда, когда достигла дверного проема, взглянула в его лицо, медленно выдохнула и псевдо-расслабленно оперлась плечом на косяк.

Дрейк сидел в излюбленном кресле — локти на кожаных подлокотниках, пальцы треугольным домиком, подушечки касаются друг друга. Темно-синяя рубашка, черные джинсы; ровный, без тени эмоций взгляд.

— Привет, любовь моя.

Он поприветствовал меня, не отрывая глаз от лица. Как питон, следящий за добычей.

— Привет, — я улыбнулась. Попытки предугадать дальнейшую реакцию проваливались одна за другой. — Как здорово, что ты выделил мне время среди напряженного рабочего дня.

Краешки его губ дрогнули, но если то, что вышло, можно было назвать улыбкой, то она получилась спокойной и холодной.

— Да. Я, видишь ли, сам не ожидал. Смотрю, тебе понравилось практиковаться с материей? Это похвально.

По позвоночнику прополз холодок, но от этого стало лишь жарче.

— Ты ведь хотел, чтобы я занималась этим, как можно больше.

Прикусила нижнюю губу, надеясь, что полумрак скрывает горящие щеки.

Дрейк помолчал, чувствуя мое замешательство, наслаждаясь им.

— Почему розовый?

— Красивый цвет, нежный… Я подумала, что так люди меньше будут пугаться на улице.

— А пушистые рули? Чтобы пальцы не скользили?

Я едва сдержала рвущийся наружу смех. Притворилась беззаботной, чуть вальяжной, прищурилась, как сытая кошка.

— Разве не красиво?

В его глазах тлели опасные угольки. От странной полуулыбки и жгло и морозило одновременно. Дрейк не торопился, играл.

— Знаешь, когда понадобились машины, и мы вышли на парковку, мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы исправить обнаруженное недоразумение. Но я не учел, что ты окажешься хитрее. Розовые машины Представителей Комиссии с пушистыми рулями, проигрывающие мелодию от фургона с мороженым, при заведении мотора. А ты, однако, изобретательна.

Теперь я едва удерживалась на ногах. Весело, немного жутко — смесь, приправленная адреналином и возбуждением.

— Знаешь, Ди, — Дрейк медленно расцепил пальцы и положил руки на подлокотники, задумчиво рассматривая мою одежду, — …мне нравится в тебе это качество.

— Какое?

— Провоцировать. Ты делаешь это красиво, тонко, со вкусом. Скажи мне, ты, правда, думаешь, что провоцировать того, кто лучше всего умеет изобретательно наказывать, это хорошая идея?

Его взгляд, словно жгут тропической лианы, принялся медленно опутывать обвивать, подчинять…

— Ты… — прошептала я хрипло, чувствуя знакомую пульсацию между ног и предвкушая, что именно он сделает, стоит мне приблизиться, — …ты ведь не будешь наказывать слишком сильно?

Дрейк медленно втянул воздух, прищурил глаза и так же медленно выдохнул. Улыбка стала чуть шире, сохранив прежнюю прохладность. Сочетание льда и тлеющего жара моментально вскипятило кровь. Дыхание затруднилось; колени превратились в бумажные гармошки.

— Подойди ко мне, Ди…

— Я…

— …и мы все проверим.

Обожаю его… пьянею с одного только звука голоса, умираю, когда так смотрит.

— Ты ведь…?

— Я буду нежным.

Осторожный шаг вперед. Шпилька ушла в ковер.

— Обещаешь?

— Если ты будешь хорошей девочкой.

— Я не знаю…

— Я научу.

— Научишь ласково?

— Со всей любовью, что есть во мне к тебе.

— Тогда я иду…

И новый шаг навстречу.

Навстречу неизбежности, огню, сладкой расплате. Навстречу собственной любви.