Неожиданный День Рождения

Все-таки здорово просыпаться в любимом месте: оранжевые занавески, радостный щебет птиц за окном, пробивающиеся сквозь шторки солнечные лучи. Мягкое, хранящее после сна одеяло, знакомые обои и невероятный плывущий из коридора запах чего-то необыкновенно вкусного.

И не нужно никуда идти.

Я потянулась и открыла глаза, пытаясь вспомнить ускользающий ласковый сон — что в нем было — лесная полянка? Кто-то пушистый?

Этот дом всегда хранил тепло — оно впиталось во все его стены: в каждую картину, лестничную ступеньку, кресла, столики, вазочки и засохшие веточки на камине внизу. А за окном знакомая улица — я так часто смотрела на нее еще в те времена, когда жила здесь одна. Дома, деревья, тишина, редкие припаркованные у обочины машины, всегда улыбчивые пешеходы. Этот дом хранил мои воспоминания и мою историю.

Подняться. Нужно подняться и спуститься на кухню, выпить кофе. Нужно раметать в небе руками облака, наполнить мир собственным счастливым смехом и вплыть в поток радостных событий. Ведь новый день — это новая жизнь. Это праздник.

Пока я пыталась решить, выбираться из постели сейчас или через минуту, дверь в комнату приоткрылась, но никто не вошел. Мягко зашуршал палас, возникло стойкое ощущение чьего-то присутствия. Тайного, заговорщицкого.

Любопытство заставило приподнять голову над подушкой, а вид расположившихся в полукруглые четыре ряда Смешариков замереть.

«Эй, — хотела спросить я, — вы что тут делаете?», но не успела — их крайне сосредоточенный вид не позволил перебить некое надвигающееся действо. Эти проказники опять что-то приготовили. Прежде, чем оно началось, я успела сесть на кровати, опереться на локти и распахнуть рот. А потом донеслось.

— Здем оденя ебя! — Слаженное. Хором! Тонко и точно. — Здем оденя ебя!

— Эй-эй-эй… вы что такое поете? Какое еще… «ебя»? — Мое лицо тут же сделалось пунцовым от смущения. — Не надо… такое… петь!

— Здем оденя… — Выводили в унисон пушистые комочки, — аша Дина… Здем…

— Ебеня меня. — Пробубнила я потрясенно. — Я поняла…

Наверное, такой красной я не была с той самой поры, когда выдала маме первый принесенный из садика матерок.

— Оденя-я-я-я…

Боже, только не это — слова тянулись звонко, красиво, с чувством.

— Е-е-е-е-е…б-я-я-я-я-я!!!

Они залились смехом одновременно, а за ними и вошедшая в комнату Клэр, держащая в руках огромный торт с зажженными свечами.

— Представляешь, они это репетируют с самого утра! Решили, что у тебя сегодня день рождения, заставили меня испечь торт и ВСЕ ВРЕМЯ ПОЮТ! Где они взяли эту песенку?

Я не знала, смеяться или плакать. Конечно, как еще в их исполнении должно было прозвучать: «С днем рождения тебя»? Правильно, е… нет, даже повторять не буду.

Моя подруга и по совместительству повар хохотала так, что едва не потухли свечи, а я зарыла голову в накрытые одеялом ладони и пыталась сдержать истеричное хихиканье.

— Дин, а у тебя день рождения?

— Не знаю, теперь, видимо, да. И песенку они взяли в моей голове — в моем мире именно так принято поздравлять именинника.

Судя по взволнованным золотистым глазам — и не одной их паре — Смешарики ожидали какой-то реакции. И даже, чувствовалось, волновались — ведь репетировали с утра! Представив выслушивающую этот концерт Клэр, я едва не расхохоталась в голос. Но-таки сумела натянуть на лицо серьезное и величественное выражение, и произнести:

— Спасибо вам огромное! Чудесное поздравление и чудесное утро!

Раздалось дружное «УРА-А-А-А-А!!!» — пушистики тут же хаотично разъехались по паласу. На вошедшего в дверь Мишу кто-то крикнул «Мишарик!» и звонко захохотал.

— Сам ты «Мишарик», — проворчала я и свесила ноги с кровати. — Ну и утро. Так что у нас к кофе?

Клэр привычно переступила тапками через катающихся по полу существ и радостно заявила.

— Торт!

— Отлично. Торт, значит, торт.