Глава 6
Утро выдалось тусклым.
Серая пелена из облаков надежно скрыла солнце, знакомый двор и сад выглядели неприветливо и блекло, улица из-за унылой погоды казалась застывшей во времени, погруженной в раздумья. Как и Эльконто, который стоял у окна спальни, куда почти никогда не заходил — крохотной спальни на третьем этаже, где до сих пор, после ночных, продлившихся почти до самого утра бдений, доктора, спала «пациентка».
Уставший, проработавший почти до рассвета Лагерфельд, дремал в гостевой спальне этажом ниже.
Как легко накануне было бы соединить ее слова воедино, в целостную картину, если бы он хотя бы на секунду предположил, что кто-то способен выйти с «Войны». Насколько другим вышел бы диалог. И ни разбитой челюсти, ни сломанной руки.
Если.
Эльконто раз за разом прокручивал в голове детали предстоящей беседы — да, объяснение будет тяжелым и, скорее всего, излишне эмоциональным. Главное, успеть успокоить девушку до проявления новых всплесков агрессии, чтобы на этот раз уладить дело миром — если не полным, то, хотя бы, относительным.
Ани. Ани-Ра… Какое странное двойное имя.
Дэйн повернулся и посмотрел на спящую гостью, оставшуюся по воле доктора в трусиках и мятой блузке, но теперь хотя бы накрытую одеялом. Локоть перемотан бинтами, на щеке синеватой тенью лежал след от удара — наверное, Лагерфельду не хватило времени убрать его окончательно — занимался сращиванием костей. Эльконто в который раз задался вопросом, стоит ли спрашивать ее о том, кто дал на него наводку? Стоит? Или же уже оставить лишние детали за бортом, если через портал больше никому не пройти? Зачем лишние распри?
Устав бесцельно стоять у окна, снайпер тяжело опустился на стул, положил локоть на стоящий рядом стол, и устроил щеку на собственном кулаке. Прикрыл глаза.
Давай уже… просыпайся. Поговорить бы, да забыть обо всем.
Не обращая внимания на мысленные посылы, на кровати мирно посапывала накаченная успокоительным Ани.
Простыни зашуршали тогда, когда он уже успел задремать. Сначала раздался длинный тревожный выдох, затем полустон-полувздох, выдернувший Эльконто из забытья. Когда он открыл глаза, Ани сидела на кровати, опершись спиной на подушку, и смотрела на перебинтованную руку — в глазах читалось непонимание, удивление и страх.
— Что случилось?
Ее голос прозвучал хрипло и слабо. Как-то беспомощно.
— Не помнишь?
Она взглянула на него и застыла — так застывает птица, глядя на инопланетную крылатую машину — полная несовместимость видов. Выражение на лице стало растерянным.
— Где я?
Эльконто убрал локоть со стола, потер лоб и тяжело выдохнул.
— Нам надо поговорить — чем быстрее, тем лучше.
— О чем?
— О вчерашнем.
Девушка на кровати задумалась. Опустила лицо, долго молчала, хмурилась, пытаясь что-то вспомнить. Потом поморщилась и приложила пальцы к виску, ее губы задрожали, а между бровями залегла морщинка. Затем просительно и жалобно взглянула на него — на дне серо-зеленых глаз плескался ужас.
Эльконто напрягся. Меньше всего ему сейчас нужны слезы или истерики. Просто поговорить, просто объяснить, отправить домой и зажить спокойно.
— Все нормально? Готова к диалогу? Голова не болит?
— Болит. Сильно…
Кольнула вновь проснувшаяся совесть. А ножи — это игрушка? О них он должен забыть?
— Потерпи. Пройдет.
Он уже приготовился выдать первую заготовленную утром фразу: «Вчера мы недопоняли друг друга, но ночью, когда мы обнаружили на твоей ноге штрих-код, почти сразу же во всем разобрались…», когда услышал два следующих друг за другом вопроса, от которых замер, практически заиндевел изнутри и целую минуту, пока шло осознание случившегося, не мог ни выдохнуть, ни пошевелиться.
И первый звучал: «Где я?».
А второй и того хуже — от него Эльконто покрылся мурашками (Создатель, только не это…) — второй вопрос звучал: «Кто я?»
* * *
— Я что с ней должен теперь делать?
— Сам стукнул!
Эльконто кружил по комнате, словно цепной пес, а хмурый невыспавшийся доктор сидел на кровати; на его правой щеке виднелась красная полоса — след от подушки.
— Да, сам! И что? Вывалить теперь на нее всю правду? Давай, мол, вспомним? Ты — дура, которая четыре раза пыталась менять убить, а до этого ты прошла Войну, а до этого…
— Не надо так делать. У нее будет шок.
— Шок? А теперь, блин, шок у меня. Ты не мог вчера выяснить, что у нее потеря памяти?
— Не мог. Я восстанавливал физические ткани, а нейроны мозга слишком тонкая система, чтобы все углядеть. Где-то повредилось — так просто не увидишь.
Эльконто вдохнул и выдохнул четыре раза подряд. Затем пятый. Его выпученные глаза смотрели в одну точку.
— Она ничего не помнит… Ни меня, ни себя, ни того, где живет, наверное… Не могу же я так просто отвезти ее по адресу, указанному в досье и оставить.
— Не можешь. Так только последняя сволочь поступила бы…
— Заткнись!
Стивен отвел руки назад и оперся на ладони. Взглянул на кружащего по спальне коллегу исподлобья.
— Слушай, чего ты паришься? Наври ей пока чего-нибудь. Что угодно. Подержи у себя — она вспомнит через какое-то время, тогда и поговорите.
— Да сколько я ее здесь держать буду? И какую лапшу на уши вешать?
— Ну, придумай…
— Мне это надо? Халк… Мне срочно нужен Халк! Пусть он вернет ей все на место, пусть восстановит память… — Эльконто застыл на месте, как вкопанный. — А ты не можешь? Вернуть ей все?
— Не могу. Могу попробовать восстановить нейроны, но не гарантирую, что сращу их правильно. После моих манипуляций она может вообще никогда ничего не вспомнить.
— Тьфу, на тебя бл:%ь! Доктор, то же мне…
— Но-но! Сам был горазд кулаками махать!
Дэйн принялся вновь кружить по комнате с несчастным выражением лица — он даже не думал препираться.
— Ну, что бы думал, а-а-а? Халку, я позвоню Халку, он все исправит. А потом расскажу ей все, отвезу домой и тогда оставлю. Да? А сейчас ей что? Воды? Еды? Что ей говорить?
Вместо ответа, Стивен смотрел в окно и думал о чем-то своем. Долго думал; глядя на сосредоточенное выражение лица и ушедший вдаль взгляд, Эльконто начал беспокоиться.
— Скажи уже чего-нибудь?
— Слушай, — неожиданно очнулся тот и пронзительно посмотрел на друга. Не посмотрел — пришпилил. — Не говори ей пока ничего. Не надо Халка….
— Что?! О чем ты говоришь?
— Да ты сам подумай! Это же Божья благодать! Сейчас она все забыла, и у нее есть шанс начать все сначала, увидеть мир по-другому, научиться жить заново. Если ты сейчас вернешь ей память, она снова станет психологической калекой. А так, дней десять-двадцать, и будет по-другому. Даже если она вспомнит Войну, у нее будет у другие воспоминания — хорошие. Ей будет легче адаптироваться.
— Да ты охренел что ли? А эти двадцать дней с ней кто возиться будет? Я?! А если не двадцать дней, а тридцать, сорок или шестьдесят? Я с ней всю жизнь промаяться должен, чтобы она «адаптировалась»?
Глаза свежезаваренного чая под широкими рыжеватыми бровями смотрели серьезно и просительно.
— Не зови Халка. Не сейчас. Это самое малое, что ты можешь для нее сделать.
— Да пошел ты, друг! — Эльконто выглядел злым и непреклонным, но по взгляду становилось ясно, что на его шее затягивается ошейник. — Восемь раз мне все это не надо. Пусть все вспомнит и выметается отсюда. Твой совет, может, и умный, но я звоню Халку.
Стивен поджал губы и отвернулся в сторону.
— Тебе надо — сам с ней возись.
Дэйн зло хлопнул дверью, придавил собственную штанину, выругался и тяжело затопал по лестнице.
* * *
Она плакала и цеплялась за дрожащий стакан так крепко, будто это была единственная оставшаяся в мире стабильная вещь — знакомая и понятная — все остальное плыло: мир, дно под ее ногами, сдвинутое ударом сознание; Эльконто не мог на это смотреть.
— Вы помните свое имя?
— Нет.
— А где живете?
— Нет.
— Как попали сюда, тоже не помните?
— Ничего… Ничего не помню… Что-то очень давнее. Не могу, доктор, голова. У меня так болит голова…
— Это нормально после удара. Потихоньку пройдет. Я оставлю вам настойку из корня дерева Эбо и таблетки — они помогут успокоиться. Принимайте по одной каждые четыре часа.
Лагерфельд сидел у постели, а Ани плакала — вытирала бегущие по щекам слезы и не сползала с кровати. Она боялась всего: их, нового места, «ничегонепомнящую» себя. Ее глаза из серо-зеленых сделались яркими, почти бирюзовыми. Дэйна не просто кольнула совесть — она ткнула его в позвоночник остроконечным ржавым шипом — черт бы подрал вчерашнюю несдержанность.
— А почему у меня забинтована рука? Как я ударилась головой? Что случилось, доктор? Пожалуйста, скажите… Что это за место? Больница?
— Вы попали в аварию, когда ехали на машине. — Стивен грозно покосился на Дэйна и поджал губы — молчи, мол. Запоминай все, что я скажу, а потом додумывай историю. Эльконто незаметно для Ани — хвала Создателю, та смотрела в сторону — не менее грозно выпучил в ответ и провел указательным пальцем вдоль своего горла — зарежу, мол. Доктор даже глазом не моргнул. — Но уже все в порядке, я подлечил ваше сотрясение, перебинтовал руку — теперь поболит совсем немного.
— Я… ехала на машине? Я не люблю машины… Кажется. Не помню…
Она скуксилась, и Эльконто ярко вспомнил это выражение — он видел его в другом мире — мире Бернарды — на лицах у детей, когда те готовились разреветься. Ани-Ра не разревелась — удержала себя, но, из-за дрожащего подбородка и стоящей в глазах очередной порции непролитых слез, сделалась жалкой, совершенно несчастной; он шумно и тяжело вздохнул.
— Вы ехали на такси. — Тактично поправился Стивен, но продолжать скользкую тему не стал. Замолчал.
— Это больница? Вы будете приходить часто?
— Это не больница — это дом моего друга, но я буду приходить часто, не беспокойтесь.
Странно, как люди реагируют на докторов — даже люди в беспамятстве — как будто что-то говорит им: «Доктор — это хорошо. Можно верить, не навредит». Стивен моментально стал для нее точкой опоры, единственным другом в новом, незнакомом мире. А вот Эльконто им пока не стал и под вопросительным взглядом Ани откровенно тушевался.
— А что я делаю в вашем доме? Мы знакомы? Давно? Мы… — Она замолчала, будто решая, возможно ли такое — могла ли она в твердом уме и трезвой памяти решиться на какие-либо отношения с таким вот бугаем — белобрысым и с косичкой. Потом, наверное, ответила утвердительно, потому что спросила, — мы… вы мне…
И снова не смогла завершить фразу.
— Я ваш недавний знакомый. — Продолжил за нее снайпер и сжал зубы. Отвернулся к окну. Заиграл желваками. На выручку другу моментально пришел дальновидный Лагерфельд.
— Он вам все расскажет, но не раньше, чем вы поспите. Я проверил ваше давление и пульс — все стабильно, но вам нужно отдохнуть. Вот эти капли помогут вам провалиться в длительный и спокойный сон. Примите десять.
Он сам же накапал нужное количество в ложку и тут же сунул ее в покорно приоткрывшийся рот.
— Вот так, молодец. А я приду сегодня вечером. Проверю ваше состояние.
— Спасибо…
— Стивен.
— Спасибо, Стивен.
Ани притянула к себе одеяло, закуталась в него, как в спасительный плащ и сползла на подушке. Устало прикрыла глаза.
— Вы только приходите…
— Обязательно.
Эльконто фыркнул от окна; Лагерфельд жестом указал ему на выход из комнаты.
* * *
— Ну, ты и засранец!
— Я не засранец. Я ей почти ничего не сказал.
— А такси? Куда я его теперь приплету?
— Куда захочешь. Не такая уж важная деталь.
— Угу. Особенно вкупе с нахождением в моем доме.
— Придется тебе поскрипеть мозгами, что поделать…
Они стояли у порога и смотрели друг на друга — насупленный, недовольный Эльконто и деловитый, в третий раз поглядывающий на часы Стивен.
— Все, я в штаб. Там, поди, все кувырком без меня.
— Как обычно.
Дэйн злился. Сколько она проспит? Час, два, три? Сколько у него времени на нахождение и сборку удобоваримой истории для Ани? Для высасывания из пальца — выталкивания из заднего прохода — что ей наврать? Крутиться ему теперь, как ужу на сковороде. И не виноват, вроде. И виноват. Дурь, да и только.
— Скажи Грину, что он пока за главного. Не знаю, на сколько.
— Скажу.
— Пусть раздает юниты, смотрит за пересортировкой солдат, распределит выходные. Проследит, чтобы раздали новое оружие — сегодня должно было прийти…
— Скажу. Ни о чем не переживай.
— Ну, конечно!
Лагерфельд не стал отвечать; любой ответ — новая перепалка. Еще раз посмотрел на часы, потрепал по голове тихо сидящего у ног Эльконто пса и отбыл.
* * *
Будучи на нервах, он купил три пачки жареной картошки, пол-литра содовой и две упаковки крекеров с шоколадной крошкой — двойную порцию того завтрака, что обычно заказывал, высовываясь из машины и протягивая деньги в маленькое окошко, в забегаловке «У Ленни» по пути в штаб.
В этот раз путь колес черного внедорожника пролег не в штаб, а долго кружил и петлял по улицам, улочкам, проспектам, аллеям и в итоге окончился на пустой, расчерченной белыми линиями, парковке перед одной из спортивных городских площадок общего пользования.
В этот час — довольно ранний, когда стрелки часов едва приблизились к отметке в девять утра, ровно подстриженный газон был пуст. Ни гоняющих мяч обнаженных по пояс игроков — они появятся к обеду, — ни фитнес групп под руководством тренера из ближайшего клуба, ни праздно прогуливающихся, по окружающему газон длинному беговому треку, прохожих. Только один немолодой мужичок в голубом спортивном костюме и белых кроссовках бежал трусцой вдоль белых, кое-где стершихся линий. Медленно бежал, больше наслаждался погодой, нежели желал вспотеть — сам себе спортсмен. Поблескивали под вынырнувшим из-за облаков солнцем штанги застывших тренажеров; мокли от росы кожаные сиденья и спинки.
Эльконто вышел из машины, подошел к капоту, расположил на нем мешок со снедью и оперся задом на бампер. Долго рассматривал игру тени и света под деревьями, любовался синеватыми проблесками на небе и слушал раздававшуюся с соседнего стадиона далекую трель свистка. Жевал. Думал. Пытался сложить существующие «а» и «б» в правильную, подходящую всем участникам «спектакля» формулу.
Итак, что в наличии? Одна девушка, незнакомый ей дом и незнакомый мужчина, который представился другом. Доктор. Замотанная рука, ушиб головы. Она не знает его, он ее. Не знает, где она живет, но она у него дома. Такси.
Ядрит-твою-копалку, с этим такси… Как все это сложить воедино?
Она ехала на такси… Куда? К нему? Сразу домой? Но тогда как быть с его полным незнанием ее? Нет, она ехала не к нему… ехала куда-то. Но тогда как попала к нему домой? Почему к Эльконто? Вывод один. Она ехала, чтобы встретиться с ним где-то и для чего-то. Деловой беседы? В ресторан?
Белиберда получается.
Чем больше он думал над возможным объяснением, тем сильнее понимал, как сильно влип. Из любого варианта следовало, что они связаны какими-то отношениями — если не деловыми, то любовными, а снайпер меньше всего хотел, пусть даже ложно, сплетаться в любовных отношениях с незнакомой женщиной. Особенно той, которая в любую минуту может вспомнить, кто он есть на самом деле, и тут же попытаться вновь его убить. Это же все равно, что установить медвежий капкан на собственной кухне или в гостиной. В какой-то момент забудешь, выключишь свет и наступишь… Он себе враг?
Нет, надо звонить Халку — пусть прочищает ей мозги. Пусть заставит вспомнить, что она противная и вредная Ани-Ра «как-ее-там», которая сама напросилась на кулак, потому как часом ранее целила в него, Дэйна, на улице перед особняком, за что и поплатилась. Пусть вспомнит, как закладывала бомбу под джип, как до этого стреляла из снайперской винтовки. Пусть вспомнит Войну — все шестьдесят четыре дня, — своих друзей, свой поход и свой выход с нее. Дэйн объяснит, все ей объяснит — что не было смертей, не было того ужаса, который она видела, не было потерь…
Он поморщился от собственных мыслей: хорошо, были. Но кто ж виноват, что она вылезла через портал? Что столько держалась, не хотела умирать. Одна бы пуля… и все.
Но хотел бы он сам получить пулю, не зная того, что она не отправит его к смерти?
Нет.
Однозначность ответа резко сокращала желание дальнейших мысленных маневров.
— Вот чего не надо делать, так это ее «понимать». Еще хуже жалеть… — Вслух проворчал Эльконто и раздраженно закинул в рот сразу три крекера. Картошку он уже съел. Содовой тоже осталось на дне. Все ощутимее припекало, окончательно разогнавшее облака, солнце.
Халк заставит вспомнить, а он покажет ей, что ее Ивон… или как ее там — кого она упоминала так часто — жива и здорово. Покажет, понятное дело, издалека, поговорить не даст, но этого хватит, чтобы убедиться, что Война была иллюзией. Должна была стать иллюзией…
Тьфу! Такие поправки раздражали, потому что они напоминали о том, что он, все-таки, понимает ее — эту Ани-Ра. Хоть и не хочет. Да ему не надо ее понимать, черт возьми! Только отвезти после этого разговора домой и оставить там. Все! Баста. Дело закрыто.
В порыве нахлынувшей злости Дэйн достал из кармана телефон и набрал номер сенсора отряда — послышались длинные гудки; на стадион пришли двое ребят, принесли мяч, принялись его пинать. Тот, что был коротко стрижен, что-то прокричал длинноволосому с хвостом — товарищ ответил.
Наблюдая за неуклюжей, но азартной игрой, Эльконто против воли продолжал думать об оставшейся в спальне девушке. Остались ли у нее после этого «похода» друзья? А если был парень, не ушел ли? Все-таки шестьдесят четыре дня — не шутка. Время должно было вернуться назад, но для нее не вернулось — она отсутствовала дома и на работе больше двух месяцев. Чем ей это объяснять?
Он увидел ее, сидящую в пустой квартире, с грустным заплаканным лицом, на себе почувствовал, как натирают сознание насильно возвращенные воспоминания — о боли, ранениях, стрельбе… Потому что верхний слой забвения пришли и содрали — соскребли с помощью проникших в мозг серебристых глаз сенсора, потому что не дали поплавать в счастливой неге — заставили вспомнить.
— Алло… Дэйн? Дэйн?! Ты меня слышишь?
Сколько Халк уже кричал в трубку? Минуту-две?
Дэйн дернулся на капоте и едва успел поймать соскальзывающий вниз пакет. Прокашлялся и смущенно, с деланной веселостью, как привык уже давно, заговорил:
— О-о-о? Халки? Это ты там? Я, должно быть, спутал номер. Хотел набрать Стива и задумался. Да, да, все хорошо, друг. Ты прости, что я тут отвлекся. Да, не о чем волноваться, просто задумался. Спасибо.
Эльконто отнял трубку от лица и нажал «отбой». Долго, сжав зубы, мысленно ругался на себя и смотрел на погасший экран.
Он дурак, если позволит «спектаклю» начаться. Дурак, если даст вовлечь себя в это. Но он будет не меньшим дураком, если привезет ее в пустую квартиру — подавленную и едва способную жить дальше — и просто оставит там. Калеку, как сказал Стивен, инвалида…
Чертов доктор, он всегда прав или ему просто повезло оказаться таковым и на этот раз?
Дэйн резким жестом сгреб пакет с картофельными крошками и остатками крекеров с капота и швырнул его в ближайшую урну. Громко хлопнул дверью. Завел мотор.
Эта баба — бомба с замедленным механизмом в его собственной квартире, а он только что нажал «отбой» жизненно важному разговору и тем самым лишил себя права на легкий и безболезненный выход из положения.
Эта баба — ловушка, головная боль, напасть и проклятье.
И она, возможно, уже проснулась.
По асфальту парковки, заставив две головы (коротко стриженную и длинноволосую) удивленно повернуться в сторону внедорожника, протяжно и остро взвизгнули шины.
* * *
— На свидание?
— Да. Вы ехали со мной на свидание. На первое.
Больше всего его злило в ее глазах не удивление, а возникшее параллельно с ним выражение — а-ля «могла ли я быть такой дурой?», которое Ани тщательно и почти бесполезно пыталась теперь замаскировать.
Эльконто чувствовал себя не просто клоуном — клоуном-неудачником, стоящим перед улюлюкающей аудиторией в зале. «У-у-у, давай, уходи со сцены! Не смешно, плоско, глупо!» Он бы ушел, если бы ни сидящая на постели женщина, лапшу на уши которой он сам так тщательно пытался вешать.
— Мы познакомились позавчера на улице. Я к вам подошел, сказал, что вы мне понравились (улюлюканье в невидимом зале усилилось, превратилось в недовольный гомон), пригласил на свидание. Вы поначалу отказывались…
В ее глазах слегка распогодилось — значит, не такая дура, раз отказывалась; Эльконто теперь злился на обоих — на себя и на нее.
— …потом согласились. Я был настойчив.
— И на следующий день поехала в ресторан на такси?
— Да.
— И попала в аварию?
— Да.
— А как вы узнали о ней? Вам кто-то позвонил? Таксист? Врачи? У меня в телефоне был ваш номер?
Острый, несмотря на потерю памяти, ум; Дэйн нехотя восхитился.
— Я ее случайно увидел, потому что проезжал по тому же мосту. Увидел, остановился и забрал вас к себе.
— А почему просто не дождались врачей?
— Потому что у меня есть знакомый врач — Стивен. Он лучше всех других, и он, я знал это, приехал бы быстрее бригады медиков. К тому же, у вас могло не быть страховки или денег…
Она долго молчала. Жевала бледные безо всякой помады губы, смотрела в сторону. Пыталась вытряхнуть из давшей сбой памяти хоть одно изображение, соответствующее рассказу — собственные мысли, эмоции, обрывки картин, как собиралась на встречу, — но, как он видел, тщетно. Морщилась от вновь подступающей головной боли. Наконец, тихо произнесла:
— Это было очень… благородно… — Это слово она налепила ему на лоб, как бумажку, которая не желала клеиться — пришлось послюнить и прилепить вновь, подержать, прижав ладонью, — с вашей стороны забрать меня к себе. Только это очень… неудобно. Получается, вы не знаете, где я живу?
— Нет.
(Мог бы узнать по базам, но зачем говорить об этом — напоминать об издержках профессии?)
— Но… как же мне теперь найти собственный дом? Мне… Получается, я не знаю, куда идти…
— Вам не нужно никуда идти.
— Но как же? Я не могу вот так взять и остаться у вас.
— Можете.
— Нет! Поверьте, это действительно благородно с вашей стороны привезти меня сюда и оказать помощь, но меньше всего я хочу стать обузой… Мы друг друга совсем не знаем, и, возможно…
Она замялась, но он и без того знал продолжение фразы: «совсем не подходим друг другу» и даже был с ней согласен, но попросту не мог, не имел права озвучить это вслух.
— Может быть, вы знаете кого-то из моих знакомых? Друзей? Хотя бы что-то обо мне?
— К сожалению, нет.
— А мой телефон — где он?
— Потерялся. Видимо, остался на сиденье в такси. Простите, я не успел его найти.
Ани-Ра поджала губы; в ее глазах мелькнула та самая горечь, которая неизменно прожигала в его совести новые дыры. Растерянность, отчаяние, страх. Она одна с незнакомым мужчиной и в незнакомом доме. Она ничего не помнит; мир в ее зрачках снова поплыл.
— Послушайте, — для того, чтобы произнести следующую фразу правильно, Эльконто пришлось изрядно напрячься — натянуть на лицо доброжелательную и крайне терпеливую маску, а в голос добавить несуществующей теплоты и заботливости, — вы спокойно можете остаться здесь, пока что-то не вспомните. У меня много комнат. Если не хотите, я даже не буду вас лишний раз беспокоить — просто живите, отдыхайте и вспоминайте. Все в порядке. Это меня не напряжет, правда. Я обеспечу вас всем необходимым, а как только ваша память восстановится, вы вольны, сразу же уехать домой.
Она смотрела и молчала — бледная, неуверенная, потухшая, а он не знал, что еще добавить.
— Обещаю не приставать.
Шутка, несмотря на легкий и веселый тон, не удалась, а ответная улыбка не вернулась.
— Вы очень добры. — Ответила Ани-Ра сдержанно и опустила голову, спряталась. Вид дрожащего подбородка вновь заставил Эльконто неслышно вздохнуть.
* * *
Вызов от Стивена прозвучал, как только он прикрыл дверь спальни.
— Что еще? — Прошипел Дэйн в трубку и направился к лестнице. Вниз, на кухню. Нужно срочно чего-нибудь выпить, хотя бы воды.
— Слушай, я тут подумал. Тебе бы надо сменить машину. — Довольно вещал на том конце голос доктора. — Потому что если она выйдет во двор и увидит джип, под который крепила бомбу, может все вспомнить в экстренном порядке, а нам этого не надо. Так что, смени машину.
— Ты обалдел? — Эльконто не успевал справиться с одним приливом раздражения, как его эмоциональный берег тут же накрывал другой. — Машину сменить?! Может, мне еще волосы остричь и перекрасить в какой-нибудь, как у тебя, цвет солнечного говна?
В трубке выругались, но не зло, скорее, весело.
— Раз она не вспомнила тебя с косичкой, значит, этот параметр не сработал. А вот машина может.
— Блин, а дом? А Барт? Все сменить? И представиться ей Брюсом Попкиным?
— Тебе бы пошло…
— Стив!
— А я что? Купи, говорю, пока другую машину.
— Вот ты мне и купи! — Зло процедил Дэйн, добравшись до кухни. — Ты же у нас свободен, пока я тут связан по рукам и ногам. Бабки отдам. Но если выберешь мне дерьмовый драндулет, я прикачу его к твоему дому и оставлю взамен твоего. Понял?
Нет, этот несносный «рыжик» еще хохотал? Как он мог так хохотать в трубку, когда Дэйн по уши, да нет, уже по самую макушку, увяз в дерьме?
— Куплю. — Раздалось на том конце. — Вечером будет. Пока загони свой в гараж и ходи пешком.
«Яйца тебе откручу» — хотел сказать Дэйн, но не сказал. Все-таки помощь. Все-таки, это надо расценивать, как помощь.
Вода в стакане преломляла солнечные лучи и шла мелкой рябью, потому что подрагивали лежащие на столе ладони. Рядом лежал притихший телефон; пить не хотелось.
