Книга: Уровень Война
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

Впервые за последнюю неделю Ани чувствовала себя превосходно.
Она выспалась, плотно позавтракала, проветрила комнату, вычистила полы и выстирала всю скопившуюся в корзине одежду. Затем перебрала хранившиеся в стенном шкафу боезапасы, вычистила оружие, аккуратно сложила его назад и только после этого закурила первую сигарету.
Сегодня особенный день — значимый день. Сегодня обязательно что-то изменится — изменится в хорошую сторону — она всеми фибрами души надеялась на это. Новая жизнь — спокойная и мирная — уже на пороге, до нее остались лишь считанные часы — осталось совсем немного — дождаться вечера, сделать точный выстрел и скрыться. Чтобы новое утро, пришедшее на смену этому, стало рубежом, который навсегда отсечет от состава вагон с ненужным грузом, выпотрошит легшие на плечи мешки, удалит затянувшуюся вокруг сердца цепь и наконец-то позволит легким дышать свободно. Без отравляющего воздух привкуса мести, без ядовитой смеси из злости, ярости и застарелой тоски.
Ани все начнет сначала — она сможет. Ведь уже сегодня деревья кажутся зеленее, небо чище, а город с его мирной жизнью не таким отвратным. Даже немного привлекательным. Почти как в былые времена…
Один вечер. Одно движение спускового крючка — один шаг до свободы.
Так же радостно, как и все остальное, в пепельнице зигзагом скрючился одинокий окурок; Ани спрыгнула с подоконника, хлебнула из стакана воды, сгребла со стола ключи и принялась обуваться.
Ей нужен новый парик и новая одежда. Еще придется навестить оставленный на парковке автомобиль — убедиться, что с ним все в порядке, внести деньги за новые сутки или двое и докупить еды.
Сплошь приятные дела и заботы.
* * *
Прежде чем раздался первый комментарий от присутствующих в комнате людей, Кривозуб был вынужден повторить историю трижды — слово в слово. Он не забыл описать и детали: да, девушка, худощавая, темноволосая, одетая в хлопковый спортивный костюм и обутая в кроссовки. Показал и выданные ею на руки бумаги, которые тут же пустили по кругу.
— Она сказала, что цель — ее бывший дружок, наставивший рога. Настояла на том, чтобы я обязательно врезался в багажник его джипа, мол, чтобы побольше насолить, и только потом стрелял.
Первым не удержался и нарушил тишину Баал:
— Неужели решила переложить «дельце» на другого? Устала?
— Не думаю. — Тут же возразил Аарон. — Она придет, зуб даю — придет сама. А Кривозуба наняла лишь для того, чтобы тот задержал Дэйна на улице. Она будет стрелять, я уверен, но сделает это со спины.
— Точно. — Кивнул Рен. — Просто отвлекает наше внимание — умный ход.
— Я тоже так подумал. Она вообще начинает меня восхищать. — Канн хлопнул себя ладонью по колену и хохотнул. — А тебя, Дэйн?
Снайпер, к этому времени уже привыкший видеть всю команду по утрам на собственной кухне, откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и проворчал:
— Меня бы тоже восхищала, если бы целилась в кого-то другого. Но чудесно, что мы узнали о новом покушении «до», а не «во время». Я твой должник.
Он кивнул Кривозубу — тот потупился в ответ. Сидящий на угловом, приставленном к столу стуле, Патрик не стал во всеуслышание говорить о том, что сделал утренний звонок из личных и несколько иных, нежели думали остальные, соображений — просто понял, что если «зацепит» кого-то из спецотряда Комиссии, то к вечеру будет мертв сам. А уж на чьей стороне играть, он научился выбирать задолго до сегодняшнего дня, иначе попросту не дожил бы до него. Плюс должник из отряда специального назначения — это полезно, очень полезно.
— Сколько она тебе обещала?
Измир назвал сумму. Декстер тут же пообещал, что ему выплатят в два раза больше; и здесь Кривозуб нажился.
Как только высказались первые участники, за кухонным столом разгорелась оживленная дискуссия. Голоса зазвучали со всех сторон, вновь были развернуты, сложенные до того стопкой на полу, бумаги.
— Сделаем все так, как она хотела. Лагерфельд подготовит баллончик с краской — сымитируем выстрел. Кривозубу дадим заряженный холостыми патронами пистолет — из него он и пальнет. Девушка подумает, что убийство состоялось и, возможно, свой выстрел не сделает. Или хотя бы задержится с ним, что даст нам время ее взять…
— Но в мою машину-то ему въехать придется…
— Да, придется.
— Починишь. Недорого.
— Возможно, придется сымитировать и смерть Кривозуба — она ведь хотела знать, что на него «клюнули»?
— Это лишнее…
— Не лишнее.
Тактик командовал быстро и жестко — его слушали, даже если имели собственное мнение. Когда-то давно Дрейк не зря поставил на роль стратега именно Аарона — тот умел увидеть ситуацию под правильным углом и просчитать возможные последствия.
— Все разделятся на группы: Баал и Халк останутся в доме на втором этаже, Лагерфельд будет наблюдать за двором, я с Логаном возьму восточный конец улицы — на случай, если она появится оттуда, Рен и Мак западный. Кстати, Декстер, откуда бы ты решил стрелять в ее случае?
Ассасин приблизился вплотную к столу, некоторое время смотрел на карту, затем уверенно ткнул пальцем в определенную точку — в расположенный справа от особняка перекресток.
— Она ведь планирует отступление, так? А сбежать можно только отсюда. Учитывая, что Дэйн проедет мимо нее, остановится у ворот, после чего будет отвлечен Кривозубом, он как раз будет стоять спиной к ней — так что это самая удобная точка для стрельбы. Отсюда и выстрелит.
— Не выстрелит… — Прорычал Эльконто.
— Не выстрелит. — Подтвердил Мак. — Потому что возле той точки ее уже будем ждать мы.
— Так-так… — Оживился от возбуждения Канн. — Все поняли, кому что делать? Док, готовь «фальшивку», Рен, Мак — осмотрите тот угол, выясните, где будете укрываться сами. Логан — проверить подходы по обратной стороне улицы. Мы с Баалом еще посидим над картами, может, сообразим что-то нужное…
— А я? — Обиженно спросил безмолвно сидевший до этого в углу подрывник.
— Ты свое уже отработал с бомбой. В прошлый раз.
— И что? Теперь буду Барта выгуливать?
Услышавший свое имя пес тут же подбежал к Дэллу и ткнулся мокрым носом в джинсы.
— Нет. — Радостно улыбнулся Аарон. — Можешь пиццу заказать — жрать очень хочется, а нам еще работать весь день.
Не успел Одриард подобрать отвисшую челюсть и достойно ответить, как на помощь подоспел Лагерфельд.
— Ты мне понадобишься для сборки взрывного капсюля у ампулы. Я сам давно с ними не работал.
— О’кей. — Не успел Дэлл просветлеть лицом, как ехидно ввинтил последнее слово Аарон:
— Но пиццу, все-таки, закажи.
— Закажу. — Процедили в ответ. — Для тебя — с гранатами.
Препирания, вероятно, так и продолжались бы, если бы не заданный Декстером вопрос, мгновенно погрузивший просторную кухню в тишину:
— А никто не думает, что во все происходящее пора вовлечь Дрейка?
Канн оторвал взгляд от разложенных на столе бумаг и резонно заметил:
— Если бы Дрейк хотел быть в это вовлечен, он бы уже тут присутствовал, поверь мне.
И его светловолосая голова вновь безмятежно склонилась над картами; все облегченно выдохнули и замершее, было, на секунду движение из мешанины звуков, слов, мелькающих рук и мужских стоп, возобновилось.
* * *
Однажды она уже испытывала те же самые чувства: напряженное ожидание, облегчение от того, что скоро все закончится, надежду, что там, за чертой, все будет лучше, что страшно уже не будет, ведь худшее позади… почти позади. Все эти эмоции были с Ани на протяжении двух последних суток пути до Портала, когда выстрелы и взрывы остались за спиной, когда каменистая равнина постепенно сменилась травянистыми и даже кое-где поросшими деревьями, логами и холмами, когда, наверное, можно было уже не прятаться — вокруг ни души, — но она по закостенелой привычке пряталась — где-то ползла на брюхе, где-то перебиралась короткими перебежками, где-то давала стрекача, чтобы укрыться за надежным укрытием. А вдруг следят и здесь? Вдруг ловушка?
За сутки до собственной смерти, немой солдат нарисовал на земле максимально детальную карту и все смотрел на Ани пронзительным взглядом карих глаз — мол, ты поняла? Точно поняла, куда идти?
Она поняла. Запомнила все до последней мелочи, жалом раскаленного клейма выжгла ту карту в собственной памяти, запрятала ее так глубоко, что та даже теперь, по ночам, нет-нет, да всплывала во снах землистым рисунком из линий, надписей и полукругов, означавших холмы и вьющуюся между ними тропу.
Тогда, ночуя на голой земле — строения давно перестали встречаться на пути — без еды и уже без воды, Ани из последних сил заставляла организм работать на одной лишь надежде. На топливе из мотивации, что скоро это все закончится. Ей хотелось брести, пошатываясь, словно пьяному путнику к вратам Рая, но она не позволяла себе забыться — напрягала усталые мышцы ног в беге, сгибала за очередным валуном болевшую от неудобных ночевок спину, сжимала в израненных пальцах винтовку — не позволяла ей выскользнуть из рук даже ночью, потому что знала — одна ошибка, одна дурацкая досадная ошибка, и Ани растянется здесь, простреленная в спину, на траве, не добравшись до выхода какие-то жалкие триста-четыреста метров.
Глупо. Глупо было идти два месяца кряду, чтобы потерять бдительность в последние сутки.
Она не потеряла ее и теперь.
Одевшись в широкие, купленные в обед, брюки и новую бежевую блузку, Ани-Ра размеренно шагала по широкому проспекту. Восемь вечера, на голове парик из черных волнистых волос, в руках сумочка, в сумочке пистолет. Через два квартала она свернет на Пайнтон авеню, остановится, не доходя до особняка Эльконто на перекрестке, и сделает вид, что разговаривает с подружкой по мобильнику. Если убедится, что «жертвы» еще нет, сделает круг по улицам, вернется к нужной точке позже — главное, не прогадать, не пропустить момент, когда нанятый мужик и снайпер столкнутся у ворот. Только бы не пропустить эту самую минуту, только бы не промахнуться.
Тревожное ожидание, волнение, потные руки, вялые колени, навязчивое желание закурить — иди, Ани, иди. Совсем, как тогда, перед порталом, хотелось помолиться — попросить кого-то сверху о помощи, и если в тот раз она поддалась порыву и позволила мыслям унести ввысь заветную просьбу, то в этот раз промолчала — о смерти не просят. Просят о жизни, о здоровье, о счастье — о смерти нет.
Иди, Ани, иди. Он приедет, этот мужик, не подведет, и Эльконто тоже приедет. Все случится вовремя, ты, главное, не бойся. Рука не дрогнет, звезды сойдутся воедино, нужные траектории соприкоснутся, и все это, наконец, закончится.
Иди, Ани. Не бойся.
Иди.

 

Она многого боялась: что предаст и не появится, как обещал, Рид. Что в этот вечер по какой-то неведомой причине задержится или вообще решит не ночевать дома Эльконто. Что ее заметят раньше, чем «фальшивого» убийцу или что придется долго и томительно ждать…
Но ждать не пришлось.
Удивительно, но как только Ани приблизилась к заветной точке — к углу перекрестка с растущим у края забора деревом Ливицкой акации — откуда собиралась звонить несуществующей «подружке», мимо прокатился черный джип с невозмутимым, сидящим на водительском месте, Эльконто. Она едва успела повернуться, чтобы краем глаза ухватит его горделивый профиль и тут же отвернулась, притворившись, что роется в сумочке.
Быстро. Все происходит слишком быстро; пальцы судорожно сжались на ребристой рукояти «Дальтона».
Теперь Рид — где ты Рид? Если не появишься сейчас, то не успеешь, пропустишь цель…
Едва Ани подумала о наемном убийце, как за спиной послышался натужный шум двигателя второй машины; серо-голубой, скрипучий и давно не новый седан вывернул с перекрестка на Пайнтон авеню, неожиданно увеличил скорость, странно вильнул — взвизгнули по асфальту шины, — и почти на полном ходу, по неведомой причине, перед самым столкновением, разогнавшись еще сильнее, въехал в только что припарковавшийся у ворот черный внедорожник.
Раздался звук совершившейся на глазах аварии — стук, грохот, скрежет металла; Ани метнулась к стволу дерева и спряталась за ним, прижав руку с зажатым в пальцах пистолетом к животу, прикрыла его сумочкой; глухо и затравленно колотилось сердце.
Зачем так быстро?… Зачем он ехал так быстро?… Теперь ведь будет ссора, драка, наверное, крики — в этот момент она почти забыла, что у Рида тоже есть оружие, что он собирается из него стрелять…
Из проелозившего по асфальту от удара джипа, показалась высокая фигура — черная майка, белый «ежик», косичка, разъяренный взгляд, красное, почти бордовое от злости лицо… Одновременно с Эльконто из проехавшего вперед, как и было оговорено, (молодец Рид! Запомнил!) седана показалась вторая мужская фигура… А дальше все понеслось-покатилось еще быстрее — настолько быстро, что сознание Ани перестало реагировать аналитически — лишь моргали, будто щелкая затвором фотокамеры, широко распахнутые глаза и бешено, заглушая все прочие существующие вокруг звуки, колотилось разогнавшееся до стука локомотивных колес, сердце.
— Ты, вообще, еб№ан, что ли? — От прокатившегося по улице рева, остановилась на той стороне дороги, выгуливающая собачку бабка; отодвинулась, ведомая чьей-то рукой, в окне дома напротив, занавеска. — Не смотрел, куда ехал?
Рид не ответил. С бледным спокойный лицом и тенью от кепки, прикрывшей лихорадочный блеск глубоко посаженных глаз, он достал из-за пояса пистолет — медленно, теперь Ани казалось, что все происходит слишком медленно — ведь Эльконто успеет среагировать! — поднял его перед собой, прицелился (быстрее! Он уже начал уклоняться в сторону!..) выстрелил.
Она не слышала сам звук — не запомнила его — по какой-то причине отказал в перенапряженном теле слух, но видела, как на спине Эльконто — на черной майке как раз между лопатками — появилась дырочка, уловила секунду, когда брызнула темно-красная густая кровь, включила режим внутренней «видеозаписи», чтобы навсегда запечатлеть в памяти момент падения на асфальт тела — тела врага, тела ненавистного ей человека — тела главнокомандующего Уровнем: Война.
Месть свершилась? Неужели…
Голова отказывалась соображать, руки дрожали, по позвоночнику, сотрясая тело целиком, пробегали нервные спазмы — неожиданно Ани-Ра почувствовала, как в мозгу, в недоступной для эмоций и переживаний части, как это уже бывало на Войне, вдруг включился автоматический режим ведения боя.
«Убедиться, что враг мертв. Выжить»
Наплевав на то, заметит ли ее теперь хоть кто-нибудь, она качнулась вперед, навалилась плечом на ствол, вытянула обе руки с зажатым в ладонях «Дальтоном» и уже приготовилась выстрелить в макушку лежащего на земле человека (никогда не поворачивайся спиной, не сделав «контрольный» — так учила Ивон), когда раздался второй выстрел — достаточно тихий, но его она услышала — выстрел снайперской винтовки, и Рид, до того стоявший у дверцы своей машины, неожиданно дернулся на месте и начал медленно оседать на землю.
Снайпер… Конечно… Снайпер! Она знала!
По лбу потек пот — Ани резко смахнула его с бровей — нельзя, чтобы он попал в глаза. Второй… Сейчас раздастся второй приглушенный хлопок — «проверка на мертвость», у нее всего лишь секунда, прежде чем заметят еще одного, целящегося из-за дерева человека — нужно как можно скорее произвести контрольный выстрел.
Она почти успела. Почти успела вдавить спусковой крючок до того места, когда срабатывает внутренняя механика оружия — почти услышала звук и почти почувствовала, как дернулись, сотрясаемые отдачей ладони, когда неожиданно и совершенно не ко времени ощутила сзади резкий, немилосердный рывок.
Ей на плечи легли чьи-то руки — и, наверное, не одна пара, следом лицо накрыло что-то темное и едко пахнущее — Ани дернулась, но поздно — она не успела даже закричать, даже захрипеть не успела, потому как единственный вдох, наполнивший легкие парами неведомой отравы, почти мгновенно погрузил ее сознание в темноту.
* * *
(Dr. Dre (feat. Eminem & Skylar Grey) — I Need A Doctor)

 

— Я сам. Я поговорю с ней сам.
— А что, если тебе понадобится помощь?
— Какого рода?
— В допросе.
— Я умею допрашивать.
Кто-то хмыкнул. Мужские голоса плавали и сливались; отдельные слова то проявлялись на поверхности, на мгновение складывались в смысл, то вновь тонули в гуле, что наполнил медленно пульсирующую болью голову; в ушах звенело. Говорили из-за двери? Из-за запертой двери?
Ани ничего не видела и почти ничего не чувствовала — ни запахов, ни собственных связанных за спиной рук, ни онемевших от продолжительного сидения в полусгорбленной позе — тело к спинке жесткого стула примотали неплотно — ног. В комнате было темно? Светло? Или, может, лишь полоска света пробивалась из-под двери?
Она не видела. Широкая тканевая повязка облегала голову так плотно, что веки, подобно ослабшим крыльям бабочки, неспособные открыться, лишь трепыхались и вздрагивали под ней. Ткань давила на виски и на нос — хотелось наклонить голову, почесать щеку, поднять руку и сорвать гадкую повязку — сбросить, избавиться. Боль в затылке донимала плывший в никуда разум, посылая по невидимой воде расходящиеся в стороны круги.
Где она? Что случилось?…
Голоса вдалеке вновь сложились в осмысленную речь.
— Халк бы вытянул из нее все необходимое за секунду…
— С риском повредить память.
— А тебе есть дело до ее памяти? Она же психопатка.
— Пока не пойму, что происходит, есть. Я сказал — понадобится помощь, я свяжусь. А пока со мной останется док — этого достаточно.
— Как знаешь.
— Ты лучше скажи, через сколько она придет в сознание?
— Думаю, уже пришла.
Ани вдруг почувствовала себя воровкой — она не должна была слышать этих слов, но слышала — воровала их из пространства и складывала в укромные уголки не вовремя проснувшегося разума. Она должна спать? Спать? Но как спать, когда так сильно болит голова и мутится в желудке. Она что-то вдохнула, кажется что-то очень едкое; в стянутых запястьях начала проступать резь; нервные окончания тоже пробуждались к жизни.
— … но я бы дал ей еще полчасика очухаться. И говорил бы только потом.
— Понял.
Полчасика. У нее остались бесполезные в полной темноте полчасика жизни — жизни под едва позволяющей дышать маской, со звенящим вместо головы колоколом, с ноющими запястьями и развалившимся на части сознанием.
Очередная попытка вспомнить, что произошло до попадания в темную комнату, провалилась; накативший приступ мигрени заставил Ани сжать зубы и завыть. Через минуту, соскользнувшая разумом в черноту, она вновь неудобно свесилась на стуле.
* * *
— Жив. Сволочь.
В этих двух словах прозвучала такая обреченность, как будто умри Эльконто сегодня, и этим бы он спас полмира, если не весь. А то и не один.
Она, эта привязанная к стулу девчонка, смотрела на него так, как не смотрел до этого никто — с притихшей, уже переставшей колыхаться, как вода в безветренную погоду пруда, ненавистью, застывшей в зеленоватых глазах горечью и бесконечным осуждением. С тоской, грустью, покрывшейся пеплом перегоревшей злостью.
За что?
Дэйн сидел напротив на принесенном в комнату втором стуле, сложив мощные руки на спинку, и не знал, как реагировать. Он встречался со всяким: со злостью, агрессией и гневом мужчин, с недовольством и разочарованием женщин, с обидой, растерянностью, недопониманием, неприкрытой яростью, но еще никогда с подобной холодной ненавистью. Переваренной, пережеванной, вживленной в каждую клетку.
— И тебе добрый вечер. Леди.
Заложница сверкнула гневным взглядом, поджала губы и отвернулась; в крохотной комнате, где не хранилось ничего по той простой причине, что Эльконто никак не мог придумать, что в ней хранить, повисла гробовая тягостная тишина. Скрученная и опавшая фигура ее; чуть сгорбленная и усталая фигура его. Два неприветливых взгляда. Два молчащих рта и потрескивающая в воздухе напряженность.
— Поговорим?
— Ты поговорить меня сюда притащил?
— А зачем еще? Сразу тебе вилку в глаз воткнуть?
— С тебя бы сталось…
— Слушай, ты… — Он не знал, как ее называть и не знал, как себя с ней вести, поэтому покрутил в руках принесенный с собой темноволосый парик — покрутил, и бросил его на пол. — Захватил с собой. Твой, вроде. Слушай, может, расскажешь, что происходит? Что я тебе сделал? А то я заколебался думать, какого ляда надо было в меня сначала стрелять, а потом закладывать под машину бомбу. Молчу уже про третье покушение. Я что, тебе под дверью пьяный насрал? Или окно камнем выбил? Или, может, трахнул и забыл наутро?
Теперь ненависть в ее глазах разгорелась так ярко, что Дэйн почти физически ощутил потрескивание костра на углях из праведного гнева.
— А ты и на такое способен?
— Ну, не знаю… — Он и правда не знал, могло ли подобное произойти. Вроде бы он давно ни с кем не встречался, длительных отношений старался не вести, предупреждал о краткосрочности связи сразу, наутро уходил тихо — старался не врать и не обижать. Зачем?
— И ты правда не знаешь «почему»? Даже не догадываешься? Сидишь тут и прикидываешься ангелом…
— Слушай, не дерзи. Я не пушистый заяц, но и не такой уж откровенный мудак, каким ты меня по какой-то причине видишь.
— Сволочь. — Повторила она обреченно. — Враль поганый.
Дэйн медленно втянул воздух и так же медленно выпустил его обратно — диалог, как сделанная калекой телега, не просто не ехал в правильном направлении, а скользил всеми колесами вбок или назад. Разговора не выходило — он начинал злиться. Терпения, и еще раз терпения.
— Послушай. Где-то было недопонимание — это я понял. Ты чем-то расстроена. Предлагаю поговорить и все выяснить, вместо того, чтобы сыпать пустыми оскорблениями, которые я не приемлю. Я мог бы сразу применить силу — вытряхнуть из тебя нужную информацию за минуту, но вместо этого я даю нам обоим шанс вести себя по-человечески…
— Добрый ты. — Пленница с застывшим лицом смотрела куда-то на стену; ее голос звучал глухо и ядовито одновременно. — Добренький. Легко быть добреньким, когда ты по ту стену забора, да? Когда лишь наблюдаешь за всем — дергаешь за ниточки, смотришь и наслаждаешься. Развлекаешься…
— Ты о чем?
Девушка вдруг повернула голову и прожгла его новым полным ненависти и любопытства взглядом.
— А ты сам-то проходил через это? Через все то, через что заставил пройти меня?!
Ее рот искривился в подступающей истерике, и Эльконто поймал себя на мысли, что судорожно пытается отыскать ответ, чем, все-таки, обидел, сидящую напротив женщину. Разбил ей сердце? Где-то, когда-то не ответил взаимностью? Да он, черт возьми, вообще ее не помнил и был почти уверен, что до этого момента не видел никогда в жизни.
— Я тебя не помню.
— Конечно! С чего бы тебе меня помнить? Таких, как я? Нас ведь было много, но еще ни одна не подбиралась после всего к тебе так близко, да?
— Да как тебя зовут вообще?
— А тебе есть до этого дело? Есть теперь?!
Градус накалялся.
Дэйн покачал головой, устало припечатал себя по лбу ладонью и в нее же, бормоча самому себе, пробубнил:
— Я что, точно, трахнул тебя и забыл?
— А Ивон? И Милена? А Ида?… — Не обращая внимания на его бормотание, продолжала с негодованием вопрошать связанная девушка.
— Их я тоже трахнул и забыл?
— А Том? А Боб?
— Тома и Боба я точно не трахал.
Снайпер отнял ладонь от лица, сцепил свешивающиеся со спинки руки в замок и нахмурился — он начал раздражаться и уставать. Эта баба, видимо, и вправду оказалась со съехавшей крышей — в ответах ни логики, ни связанности, ни адекватности. Вопросов не слышит и оттаивать не желает — все держится на свою непонятную линию — мол, ты во всем на свете виноват.
— Слушай, дамочка, давай уже ближе к делу…
— А ты любишь свою работу? — Вдруг переключившись мыслями на другую тему, спросила она. Теперь в распахнутых глазах возникло удивление и даже любопытство — точно такое же, какое возникает при взгляде на букашек, которые едят собственные экскременты — и что, вкусно, мол?
Раздражение Дэйна начало принимать агрессивную форму.
— Нормальная у меня работа. — Выдохнул он устало. — Бывает лучше, бывает хуже.
— Бывает хуже?
— Да. Думаю, бывает.
— Тогда нам не о чем с тобой говорить. Не может быть диалога, понимаешь?
И на него уставились, уже порядком надоевшие, злые, серо-зеленые, остекленевшие в своей ненависти, глаза — красивые, в общем-то, если сменить проигрываемую в них телепередачу на что-нибудь подобрее, глаза.
В этот момент Дэйн впервые допустил в сознание мысль о том, что сидящая напротив него женщина сумасшедшая, и что стоило, все-таки, вместо того, чтобы вести допрос в одиночку, пригласить в эту комнату Халка.
Ладно, теперь он один — сенсор уехал — справится. Сейчас только возьмет паузу, выпьет кофе, соберется мыслями и вернется в комнату.
— Кофе хочешь? — Зачем-то спросил он сочащуюся неприязнью фигуру.
— Да пошел ты…
— Я так и думал.
Эльконто поднялся со стула и вышел из комнаты.
* * *
— Ну, как идет процесс?
Лагерфельд неторопливо прихлебывал из чашки горячий чай.
— Пока никак.
Снайпер шумно втянул воздух и разочарованно выдохнул.
— Такое ощущение, что я ей жизнь разбил, только вот не могу добиться внятного ответа чем.
— Не отвечает?
— Отвечает.
— Что говорит?
— Что я мудло.
Стивен поперхнулся; Дэйн подозрительно прищурился.
— Смеешься?
— Ну-у-у… Не у нее одной такое мнение. Наверное.
— Ты вообще меня любишь, я заметил.
— Люблю. Только не тогда, когда ты не подкидываешь ко мне в квартиру одноглазых котов.
— Типа ты с ним не сжился!
— Речь не об этом…
Лагерфельд, хотел, было, вступить в бесконечную по продолжительности дискуссию о нужности в жизни чужого навязанного мнения, но вовремя спохватился и захлопнул рот; Дэйн стоял у окна хмурый и заиндевевший, как небо в морозную ночь. Позади хозяина, встревожено склонив голову набок и навострив уши, сидел пес.
— Слушай, может, тебе помочь с ней? С этой дамой?
— Не надо. — Раздался короткий ответ. — Лучше выгуляй Барта.
— О’кей.
На этот раз Лагерфельд не стал спорить, хотя повод поговорить о том, как и почему он вдруг превратился в няньку для животных, представился великолепный — просто свистнул псу, и когда тот повернулся, качнул головой.
— Пошли, Барт. Проветримся.
Нехотя зацокали по паркету длинные когти; до выхода из кухни овчарка то и дело оборачивалась на хозяина, но Дэйн, к ее разочарованию, к прогулке так и не присоединился.
* * *
— И не только их. Все… Все умерли из-за тебя!
— Да я просто монстр какой-то! И когда я все успел?
Она не слышала. Она пребывала не то в прострации, не то в иллюзорном вымышленном мире, в который Эльконто все никак не мог погрузиться — обрывки ее слов рознились, не желали соединяться друг с другом, а шанс на понимание ввиду обоюдоострого, усиливающегося раздражения истончался с каждой секундой.
— Я хоронила их! Я боролась за каждого!
— Молодец. А сама-то как выжила?
— Как? — Пленница вздрогнула. — Тебе правда интересно «как»?
— Еще бы…
На самом деле ему было наплевать «как» — Дэйн все пытался вспомнить, проводилась ли некоторое время назад отрядом крупномасштабная операция, после которой осталось много жертв, и мог ли кто-то во время нее выжить. А после желать мщения. Нет, не было такого — он руку мог дать на отсечение — не было. Но, может, он не прав?…
— Я училась спать на земле, голодать, стрелять из всего, что может стрелять. Это нормально для девушки? Нормально?! А ведь я была обычной — работала в отеле, никому жить не мешала… ЗАЧЕМ было меня во все это вовлекать?!
Теперь она орала, брызгала слюной и сделалась совсем некрасивой.
— Я никуда тебя не вовлекал!
— Ну, конечно! И других тоже?
— Каких других?! О ком все время идет речь?
— Об Ивон! Мелиссе! Иде!..
— Да-да, Бобе, Томе и неком Роне. Я помню.
— Не помнишь! Ты сам сказал, что не помнишь!
— Хорошо. Не помню.
— Тварь!
Беседа замкнулась в кольцо. Эльконто не просто терял терпение — он багровел изнутри. Девчонка либо была безумна, либо таковым по какой-то причине стал он сам, забыв об оставленных за спиной десятках, если не сотнях, по ее словам, трупов. Да их уже месяц никуда не посылали — неделя за неделей сплошные учения и тренировки. В последний раз они выжгли местность вместе со всеми живущими разве что на Уровне «F», и это случилось еще до того, как Начальник принял решение дематериализовать его к едрене-фене. Никак, ну никак там не могла выжить эта белобрысая, сидящая теперь на стуле в его комнате, девчонка. А других заданий по «зачистке» не было. Разве что у Рена, который после себя не оставлял никого — в этом Эльконто убедился еще несколько лет назад.
— Хоть название того места ты помнишь? — Снайпер все еще не оставлял попыток разобраться. — Города, поселения, номера трасс? Где все это было?
— Да нет там трасс! И городов нет! Только один — разваленный, на горизонте. И ни у чего нет названий!
— Ни одного?
— НИ ОДНОГО!
— Дурдом.
— Я не выбирала там быть! Это все ты! ТЫ! — Связанная дама не говорила — уже орала на него дурным голосом.
— Да, я, все я, — закивал Эльконто, — и теперь должен умереть.
— ДА!
— Ну, а как же еще… Знаешь в чем настоящая сложность? — Сцепил он руки в замок и взглянул исподлобья.
«Психопатка» на мгновенье притихла — уставилась на него, не моргая. В комнате, где только что звучали крики, повисла благодатная, если бы не грозовая атмосфера, тишина.
— В том, что я не могу тебя так просто отпустить. Ты пыталась меня убить трижды, а причины я так и не понял, как и всех твоих путаных объяснений, хотя, заметь, шанс выговориться, я тебе предоставил. И даже был терпелив — слушал этот бред почти сорок минут. А теперь я просто отдам тебя Комиссии, и пусть она разбирается, кто прав, а кто виноват. Боюсь, тебя сочтут либо невменяемой и отправят на лечение в клинику, либо приговорят к казни сразу же, и уж прости — помочь я тебе не смогу. Но я пытался.
Видя, что пленница вновь собирается заговорить, Эльконто поднял ладонь и помахал ей в протестующем жесте.
— Даже не начинай. Я устал это слушать. Поверь, если они решат, что я в чем-то виноват, то найдут на меня управу, но уверен, что такого не случится, так как прегрешений, на которые ты указываешь, я за собой не помню. Так что все, хватит, время истекло.
Светловолосая девушка осунулась лицом. Притихла, оплавилась, как свеча, и почти погасла — по крайней мере, погас ее продолжающий бушевать еще минуту назад пыл и безумный яростный взгляд. Внутри куклы что-то сломалось — так ему в тот момент показалось.
И показалось напрасно.
Но осознать эту ошибку Эльконто представилась возможность лишь несколько минут спустя.

 

— Туалет прямо по коридору и налево, за кухней. — Ворчал он, развязывая тугие узлы на ее запястьях. — Я тебя туда не понесу — пойдешь сама, но не вздумай дурить, потому что я буду наблюдать. Дернешься — тут же свяжу снова, и в Комиссию ты поедешь…
«Нессамши» — хотел сказать он, но слово звучало некрасиво, поэтому Эльконто чинно добавил «с полным мочевым пузырем».
Дама сдержанно кивнула. Неуверенно поднялась со стула, пошатнулась — видимо, затекли мышцы, после чего зашаркала к выходу из комнаты — понурая, сгорбившаяся, поверженная. Дэйн даже пожалел ее и «прожалеть» беднягу он успел ровно до того момента, пока несколькими мгновения позже не услышал топот ног, резкий грохот выдвижных ящиков и не обнаружил ее стоящей на собственной кухне с зажатыми в обеих руках тесаками для разделки мяса.
Теперь это была не кукла, и уж точно не треснувшая.
Куда только делось царившая минуту назад в глазах горечь поражения?
— Опусти ножи. — Медленно произнес он и сжал губы.
Бывшая пленница не двинулась с места — тесаки зажаты крепко, колени мягкие, пружинистые, в глазах застывшая поверхность ледяного пруда. Ровная, без эмоций. Не кукла — солдат — вот кто теперь стоял перед ним, и, как ни странно, автоматически оценивая расстояние до «объекта», Эльконто только теперь осознал, насколько близок все три раза находился к линии собственной смерти. Тогда, с винтовкой, потом с бомбой… Он недооценил противника. Сумасшедшая или нет, эта девчонка точно знала, что делает, и, судя по всему, знала, «как» это делать.
— Опусти ножи. Не дури.
Он начинал злиться, но злиться холодно и расчетливо.
Она же, вместо того, чтобы слушаться приказов, как и он, измеряла глазами дистанцию нападения.
Вот, же неуемная сучка…
— Ножевой бой — сложная наука, и у тебя не выйдет. — Дэйн начал мягко приближаться; внутри растекалась холодная ярость. Три раза она пыталась убить его — три. И сейчас пытается сделать это в четвертый. Психопатка. Надо было послушать Аарона и сразу отдать ее Рену. Или Комиссии. — Если ты попытаешься меня пырнуть, я сломаю тебе руку. Если поднимешь вторую, я сломаю и ее.
Он не шутил. Не в этот момент. Но беглянка, подобно готовой к прыжку пантере, лишь сощурила зеленоватые глаза, и Эльконто второй раз поразился выражению на ее лице — выражению солдата. Воина. Убийцы.
Он хмыкнул. Что ж, бой будет серьезным.
— Я давал тебе шанс.
— Ты никому его не давал. И уж точно не мне…
Она кинулась навстречу с поразительной скоростью, на которой не сказались ни полный мочевой, ни затекшие колени — замахнулась ловко и правильно, Дэйн едва успел уйти в сторону, и сделала выпад. Лезвие прошло в миллиметре от шеи; волосы на его затылке встали дыбом. Отточенным привычным движением, оттренированным сотни раз в зале и реальном бою, он поднырнул ладонью под ее локоть — одной рукой вывернул и надавил на запястье, чтобы оружие выпало из пальцев, а второй ударил снизу — раздался хруст костей, а следом пронзительный визг.
— Я говорил. — Прохрипел он, сдерживая ее сзади за шею. — Предупреждал. Если дернешься еще раз, я сломаю вторую.
Жертва тяжело дышала, хрипела, поскуливала и бормотала что-то невнятное, а затем, извернувшись всего за долю секунды, попыталась всадить второе лезвие ему в бок — Дэйн озверел от ярости. Вывернув второй тесак из ладони, он развернул девчонку с безумным взглядом и искаженным от гнева ртом к себе лицом и точным размашистым ударом припечатал ей в челюсть с такой силой, что та отлетела к стене. И не просто отлетела, а со всего размаху ударилась об нее затылком, обмякла и картофельным мешком свалилась на пол.
На кухне воцарилась тишина.
Дэйн повернулся к столу, медленно поставил на него оба кулака и опустил голову.

 

Он так и стоял, опершись на стол и глядя в никуда, когда позади, в коридоре, раздалось сначала цоканье когтей Барта, а затем послышались и шаги доктора.
— Эй, приятель! Ты уже все? Быстро. Ну, и чем закончился…
Фраза оборвалась на середине — видимо, Лагерфельд повернул голову и увидел лежащее на полу тело.
— …диалог?
Последнее слово выпало из его рта, впитав в себя крайнюю степень удивления.
Пес подбежал к лежащей у стены девушке и тихонько заскулил.
— Он окончился сломанной рукой, челюстью и, скорее всего, затылком. Ее затылком.
— Да, я понял,… что не твоим.
Доктор вновь умолк. Эльконто стоял, не оборачиваясь — злой, фонтанирующий скрученной в жгут агрессивной энергией, и крайне напряженный.
— Не люблю. Бить. Женщин.
Процедил он сквозь зубы.
— Я заметил. Но… получается у тебя крайне эффективно.
— Молчи. — Ответил Эльконто глухо. К Лагерфельду он так и не повернулся. — Просто помолчи пока.
* * *
Терпение, ум, выдержка и профессионализм являлись качествами, о которых Дэйн знал не понаслышке. Он обладал всеми, — иначе как быть специалистом? — но всякий раз удивлялся тому, насколько терпение Стивена превосходило его собственное. Раненый солдат? Лечить. Одноглазый кот? Срочно поправить дело. Разбившаяся на мотоцикле девушка? Ну и что, что не твоя — собрать по частям и восстановить в живое и подвижное тело. Лишь бы осталась душа, лишь бы не испарилась из клеток искра Создателя — все остальное исправимо.
Вот и теперь, пока Дэйн занимался самобичеванием по поводу неудачно окончившегося диалога (очередной момент жизни — не самый лучший, и оттого противно), пил очередную чашку кофе и пытался привести эмоциональный фон в порядок, доктор колдовал над лежащей в соседней комнате девушкой.
Девушкой со сломанной рукой, челюстью и, скорее всего, затылком.
Неправильно.
Не следовало драться с ней так же, как и с мужиком, хотя, когда у кого-то в руках ножи, становится плевать — мужчина это или женщина, тогда остается враг, и все сводится к примитивному выбору — или он, или ты. Да, Дэйн понимал, что он выше, сильнее и умнее, но дыра в его теле от лезвия ножа — то же самое, что и дыра в любом другом теле. И вероятный исход появления подобной раны — летальный исход.
И плевать, что рядом доктор.
Да, плевать…
Горький вкус кофе вставал поперек горла.
Пустая кухня, пошедший наперекосяк выходной — второй кряду, один разыгранный спектакль, два закончившихся удачно (не его смертью) покушения — можно радоваться жизни. Вот только вместо фонтана радости внутри воняло пересохшей ржавой трубой и полусгнившей тиной.
Не стоило, все-таки, ее калечить, не стоило.
А как иначе? Сначала вываленная на голову навозная куча из бессвязных обвинений, объединенная лозунгом «умри!», терпеливые попытки разобраться в ситуации, проигрыш, а после сумасшедшие глаза и просвистевший возле горла тесак. Чтобы он еще раз привел в дом женщину и позволил сходить ей в туалет? Ну, уж нет! Пусть дует за кустом на улице, пусть хоть в штаны уделается— с него хватит. На сегодня точно.
Плавающую в голове безакцентную мысле-массу, всколыхнул звук послышавшихся со стороны лестницы шагов. Спустя мгновенье, в кухню вошел выглядящий встревоженным доктор.
Эльконто откинулся на спинку стула и напрягся (не убил ли случайно?); Барт приветливо застучал по полу лохматым хвостом.
— Жива. — Процедил снайпер сквозь зубы. — Скажи, что она жива…
— Да, жива-жива… — Взлохмаченный Стивен остановился у стола, несколько секунд помолчал, затем озабоченно потер пальцами шею. Рукава синей рубашки закатаны до локтей, волоски на руках в свете лампы отливают рыжиной. Дэйн знал — они везде рыжие. В штабе душ общий — ничего не скрыть.
— Я хочу, чтобы ты кое-что увидел.
— Ее побитую с фингалами морду?
— Не только.
— Ты ее еще не вылечил?
— Не всю. Закончу после того, как поднимешься со мной и кое на что посмотришь. Тогда и решим, что и как лечить.
— Хм. — Эльконто удивленно почесал обросшую светлой щетиной щеку и поднялся со стула. — Как скажешь. Ты ее хоть привязал?
— Кого? Девушку? Да она без сознания.
— Когда-нибудь она в него придет.
— Еще не скоро. Пойдем, ты должен это увидеть.
— Да что увидеть?
Вместо ответа Лагерфельд развернулся и быстро зашагал из кухни в коридор; Дэйн жестом приказал псу сидеть на месте — тот обиженно потупился, — и последовал за коллегой.
* * *
— Ничего не понимаю… — Длинные пальцы ворошили ежик из коротких белых волос на макушке; светлые брови хмурились. — Это наш код, да… Она — повстанец. С Войны. Точнее, прошла Войну. Хорошо, это я понял. Но почему штрих-код не исчез? Почему он до сих пор на лодыжке?
И Дэйн, и Стивен смотрели в одном направлении — туда, где в свете ламп на обнаженной ноге, с обратной стороны почти у самой ступни виднелись вытатуированные на коже, чередующиеся тонкие и толстые полоски. Код «новобранца» — порядковый номер проходящего Войну человека.
Лагерфельд, не отрываясь, смотрел на ногу — остальное тело он теперь воспринимал безо всякого интереса, и тоже хмурился.
— Я, вот, тоже удивился. Там, у нас — это нормальное явление. Но здесь? Если она прошла уровень и проснулась, то код должен был исчезнуть, но этого не произошло. Почему?
— Может, она не была убита?
— Тогда что она делает в Нордейле?
— Хороший вопрос.
— Она вышла… Как-то вышла с Войны. Но, видимо, необычным способом.
— Нет такого способа.
— Значит, есть…Может, произошел какой-то сбой? Она была убита, проснулась, но код не исчез, и она ничего не забыла?
— Это бы многое объяснило, но система не дает сбоев.
— Да, не дает… — Пробубнил Стивен, погруженный в собственные мысли. Через какое-то время блеск его глаз сделался ярче, как будто на дне пруда засветился прожектор. — Слушай, мы как-то говорили с тобой о том, что будет, если кто-то пройдет весь уровень…
— Мы много раз об этом говорили, и что?
— А то, что портал существует, но до этого момента до него никто не добирался.
Дэйн не стал отвечать — просто смотрел в одну точку. Лежащая на узкой кровати девушка выглядела хрупкой и бледной, переломанной; вновь засвербила совесть.
— Портал — это миф. Он не работает. Ни на солдат, ни на повстанцев. Дрейк когда-то сказал, что он придуман лишь для того, чтобы мотивировать новичков двигаться. Есть цель — есть движение, а иначе сидели бы все кучей, дожидаясь, пока их перестреляют.
— А если работает? — Стив повернулся и в упор посмотрел на Дэйна. — Если Дрейк наврал? Хорошо, недоговорил… Может ли быть так, что кто-то смог через него выйти?
— Добраться и выйти наружу? Ты это серьезно?
Эльконто еще раз нехотя взглянул на девушку. Худая, жилистая, с залегшими под глазами темными кругами — могла ли она пройти всю «Войну»? Нет, он не верил — никто не проходил. Портал — миф. Выдумка. Крючок и наживка, не более.
Но, что, если…
Перед глазами всплыло искаженное ненавистью лицо и полыхающий злобой взгляд.
«Они все умерли… Из-за тебя…Я хоронила их… Училась спать на земле… стрелять из всего, что стреляет… Я была обычной, работала в отеле, зачем…?»
— На Войне она была точно. — Нехотя кивнул Дэйн. Почему-то он чувствовал себя неуютно, стоя в этой спальне; в голове складывался некий пазл, который сознание не торопилось и не радовалось принимать. — И она точно все помнит. Не проснулась.
— Да. Она вышла иначе, я же говорю. Она вышла с уровня, и до сих пор думает, что все это происходило на самом деле.
— Оно и происходило…
— Вот поэтому тебя и пытались четыре раза убить.
— А как она узнала про меня?
— Это уже придется спросить у нее. Но для начала я бы посоветовал тебе поговорить с Дрейком. Сообщить ему о случившемся и задать пару вопросов.
Чем дольше Эльконто раздумывал над текущей ситуацией, тем тревожней становилось на душе. Сознание не желало принимать очевидное — невероятный факт того, что на кровати лежит человек, чья татуировка не пропала — сохранившаяся память, желание мстить… Система, все-таки, дает сбой? И портал работает? Это все меняет, и меняет не в приятную сторону…
— Я ему позвоню. А ты пока сфотографируй код и отправь его в штаб — пусть пришлют на нее досье.
— Хорошо.
— И сделай так, чтобы она пока не просыпалась.
Доктор рассеянно кивнул.
Крайне озадаченный Эльконто покинул спальню, дошел до кабинета, прикрыл за собой дверь, опустился в кресло и, параллельно раздумывая о том, как правильно выстроить диалог, принялся нажимать на кнопки телефона.

 

Сорок минут спустя.

 

— Поверить не могу! Нет, просто поверить не могу! Шутник, ядрит его за ногу! Он, видите ли, хотел посмотреть, пройдет ли кто-нибудь через портал, поэтому настроил его лишь на одного человека. Извини, мол, друган, — кто-то прошел, я рад. Больше не боись, гостей не будет. Это что, умно?!
Они обсуждали это все уже по пятому кругу, но Эльконто все никак не мог успокоиться — грохотал обиженным басовитым голосом на все три этажа.
— Сказал, я могу рассказать ей правду, но только с коррекцией Халка, чтобы она потом не болтала. Пусть, мол, знает, что произошло — что все живы-здоровы, никто не умер, но не докладывалась об этом налево и направо. Нельзя. Нет, он точно шутник! А ей-то каково будет после такого объяснения? Может, ей вообще всю память стереть? А-а-а? Как думаешь?
Дэйн пил, и пил много. Устал. Он то саркастично хмыкал в ответ на собственные мысли, то вдруг взрывался речью, то внезапно вновь умолкал, чтобы пригубить виски.
— Нашел, блин, клоуна… А она три раза в меня стреляла!..
Стивен промолчал — не стал поправлять, что Ани-Ра Эменхайм, распечатанное досье которой он до сих пор держал в руках, стреляла лишь единожды. Второй раз только целилась, ну, а третий выстрел, возможно, мечтала сделать, но не более того…
Зеленоглазая, приятная внешне, вероятно, образованная. Работала администратором в отеле, и работала бы в нем и дальше, если бы все пошло по накатанной — смерть на Уровне, пробуждение в собственной постели, воспоминания о кошмаре, принятые наутро важные решения…
Но все пошло не так — Дрейк шутки ради (или, может, в качестве очередного эксперимента?) настроил портал на одного, а Ани-Ра добралась до него и вышла наружу. Глупость. Нонсенс. Но итог один: девушка запомнила все события, «двинулась» психически и, как и любой «нормальный», но неподготовленный человек, против воли вовлеченный в военные действия, захотела отомстить тому, кто, по ее мнению и добытой информации, оказался во всем повинен. И этим кем-то оказался Дэйн Эльконто — руководитель злосчастного уровня.
Все логично — не подкопаться. Чудовищно редкое совпадение и невероятное стечение обстоятельств. И при этом нет ни правых, ни виноватых — у каждого своя точка зрения, свои законы и свои причины обижаться. Великолепная по своей эпичности и красоте, конечно же, в кавычках, ситуация.
Вот только жаль эту Ани…
Стивен, который не поддерживал друга в выпивке — знал, что нужно будет вернуться сегодня к пациентке — в который раз за вечер ощутил сочувствие к лежащей наверху девушке. Мало того, что она прошла весь этот адский уровень, где ни один из них не рисковал находиться на открытом пространстве дольше минуты — шестьдесят четыре дня там провела, — так еще завтра услышит «объяснение». Шутка, это все, мол. «Война» — она для мотивации, так что все хорошо…
Хорошо.
— Слушай, я пошел, подлечу ее. Сращу перелом, подлатаю лицо, посмотрю, что с затылком, а ты утром поговоришь с ней. Расскажешь, что к чему.
Он посмотрел на Дэйна — тот, глядя в стакан, удрученно кивнул.
— Все будет нормально. Она… поймет. — В глупую, все-таки, они попали ситуацию из-за Дрейка. Неприятную. — Свозишь ее к кому-нибудь, кого она помнит — покажешь издалека, убедишь, что все в порядке. И все. Все на этом закончится.
Эльконто посмотрел на доктора мутными усталыми глазами. Еще раз кивнул, допил остатки виски, положил голову на мягкую спинку и закрыл глаза; Лагерфельд понял — уснет здесь.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6