КНИГА 4

Прошло более недели с тех пор, как Энрико переступил порог дома гостеприимного Джованни Марино. Все это время он находился под впечатлением увиденного им в пригородном доме Переса. Дорис жива! Раньше щемящая боль потери не покидала его ни на миг. Он часто вспоминал прекрасное лицо, каждое сказанное ею слово, печальные глаза… Дорис! Словно колокол громыхнул в голове. Хотел броситься и обнять, но он не мог сдвинуться с места.

— Ты… ты жива? — только и вымолвил Энрико.

— Да, как видишь, — грустно улыбнулась она.

— Ты жива, жива… — бормотал он. Вдруг осознал, и великое чувство благодарности к Богу охватило его.

«Господи! Господи! Спасибо за то, что Дорис жива!» Счастье переполняло его, каждый нерв, каждую клетку.

— Я так рад! — вырвалось у него непроизвольно. Он обнял девушку. Его горячие губы робко коснулись ее щеки, и в следующий момент они слились в горячем поцелуе. Это было бурное проявление чувств. Теперь же, стоя на террасе, за много миль от Дорис, он не мог прокрутить обратно этот момент, как ни старался.

Он наслаждался вечерним небом. Огромный багряный диск наполовину скрылся за кронами деревьев. Само же небо, нежно-сине-голубое, темноватое на востоке, переходит в светлое лазоревое, полыхающее огнем на западе. Едва заметен полумесяц. Душно, но веет свежий ветерок. Резкие, терпкие запахи трав будоражат. Энрико вдыхал полной грудью. Птицы уже поспешали в гнезда, начинали стрекотать цикады. Сначала робкие звуки, но с наступлением темноты они будут звучать все громче. В этих краях ночь наступает рано и внезапно. Уже не различимы очертания дальних гор; туманные вершины, слабо сверкают в полумраке. Скоро, очень скоро засверкает, заискрится небосвод мириадами самоцветов.

Энрико любовался закатом. Подумал: как хорошо было бы, если рядом Дорис также наслаждалась бы закатом. Представил лицо девушки. Грусть в ее глазах заставила его страдать: «Почему, почему она так печальна? Что гложет ее?» Тревога вновь холодной змейкой вползла в грудь. Он подумал, что акция, которую он должен провести с Джино, опасна, смертельно опасна. Быть может, он никогда больше не увидит дорогое лицо.

Энрико не догадывался, что сенатор специально устроил его встречу с Дорис, чтобы связать его сильней. Но, даже не зная, что повстречает Дорис, Энрико согласился бы выполнить акцию, ибо дома, в Лиме, ему угрожала смертельная опасность.

Здесь, на вилле Мариино, он чувствовал себя в безопасности. За тысячу километров от Лимы все было спокойно. Только предстоящее «путешествие» в джунгли тревожило его. Да еще разлука с Дорис… «Я найду камень и примчусь как на крыльях к тебе, милая! Чего бы мне это не стоило».

В этот момент шорох позади заставил его обернуться.

— Я напугал тебя, Энрико? — спросил Джино. — Извини! Эта чертова привычка…

— Нет, — улыбнулся Энрико.

— Хороший вечер, не правда ли? — Джино закурил и бросил взгляд на покоящиеся в полумраке горы. — Не помню, когда я последний раз любовался закатом. Как спокойно и хорошо вокруг, если учитывать, что в последнее время я всегда на пределе. Нервы — как натянутая струна… Хочется бросить все и остаться здесь навсегда.

— Может быть, ты и прав, Джино. Но я уже не могу жить без цивилизации, без городского шума. Надолго здесь, думаю, задержаться бы не смог.

Джино задумчиво поглядел на него.

— Тебе виднее. То, что я здесь, мой долг перед памятью твоего отца. Он, видимо, предчувствовал или просчитал дальнейшие события. И просил, чтобы если вдруг что-то с ним произойдет, я позаботился о тебе. Что я и делаю. Убийцы твоего отца ответят за все. Его предали и убили бывшие наши «друзья». И я докажу это! Я для них опасный человек. Но хватит об этом. Я хочу спросить тебя: почему Перес поручил эту акцию нам? Ты не задумывался об этом? — он вопросительно глянул на Энрико.

— Нет, — пожал плечами тот.

— И я не знаю, почему, — Джино бросил окурок, и он, прочертив огненный след, исчез в темноте. — Не знаю, и это меня беспокоит… — зло произнес он.

— Возможно, из-за моего отца. Ведь эта акция… они действовали совместно.

— Возможно. Но, говорю тебе, хлебнем мы горя с этим проклятым «Желтым глазом».

— Ну и что? — усмехнулся Энрико: небольшое путешествие в джунглях, полное приключений… Это интересно. Если даже не найду этот алмаз, слезы не пролью. Кстати, говорят, этот камень приносит несчастье. За ним тянется кровавый след.

— И что, Перес не боится завладеть этим камнем? — усмехнулся Джино.

— Я его об этом не спрашивал. Но после того, что я узнал, побоюсь взять алмаз в руки.

— Хорошо, если мы добудем камень, он будет находиться в моих руках. Но хочу сказать тебе, что я не очень доверяю сенатору.

— Почему? Ему позарез нужен этот алмаз. Он нам за него отвалит кучу денег.

— То-то. Значит, камень стоит значительно дороже. Не так ли?

— Какое это имеет значение, сколько он стоит? Мы же пообещали, что приложим все усилия, чтобы достать алмаз. Будем честно выполнять обещанное. Вот и все.

— Конечно. Кроме того, сенатор укрывает от врагов мою жену. Или, не доверяя мне, держит ее в качестве заложницы? — задумчиво произнес Джино.

А Энрико подумал о Дорис. Любовь к ней тоже делает его «должником» сенатора?

— Мне кажется, ты ошибаешься, Джино, — Энрико сказал это в большей степени для себя.

— Лично я, будь на его месте, постарался бы получить гарантии, что мы не сбежим с камнем. А так — кто знает, что у него на уме.

— Но почему ты относишься к нему столь критически, Джино? Ты думаешь, он кинет нас?

— Я просто лучше тебя знаю людей. И наш сенатор не такой простак, каким хочет казаться. Я бы многое дал, чтобы узнать, что у него на уме. Люди такого ранга не всегда чисты на руку. И это меня серьезно беспокоит.

Они долго беседовали. Незаметно время приблизилось к десяти. Все вокруг погрузилось во тьму. В полной тишине на черном небосводе ярко горели звезды. «Неужели там, в бескрайних глубинах космоса, живут, любят, страдают такие же люди…» — подумал Энрико. Смятение и трепет охватили его. Он поспешил в дом. Джино последовал за ним.

Энрико быстро скинул одежду и нырнул под простыню. Долго не мог заснуть, но, в конце концов, забылся. Даже не выключил светильник, как делал всегда перед сном. Он не услышал, как к нему подошел Джино. Видимо, энергетика взгляда заставила Энрико почувствовать дискомфорт, он повернулся и открыл глаза. Это заставило Джино стремительно удалиться.

Утром Энрико встал в семь. Быстро принял душ, оделся в предоставленный Марино халат и спустился в столовую, расположенную на первом этаже. Остановился перед дверью с витражом. Обычно гостей приглашают или приносят завтрак в комнату. Здесь это не принято. И еще он подумал, что надо было зайти к Джино и спуститься с ним в столовую, а он почему-то забыл сделать это. Открыв двери столовой, он увидел Джино, Марино, Шустера и какого-то субъекта, которого он, Энрико, раньше не видел. Это был низкорослый седой человек с черными, как смоль, глазами, которые буквально впились в Энрико. Любопытство сквозило в них.

Очевидно, негритянская и индейская кровь смешалась в этом человеке. Надо сказать, что в этих краях это не было редкостью. Здесь не имеет значения, какая кожа у человека: в Латинской Америке расизма нет.

Итак, Энрико вошел в столовую и поздоровался с присутствующими.

— Познакомься, Энрико, — произнс Джино, — это Сильво Гонсалес, — он указал на мулата. — А это Леонардо Мендеса. Гонсалес будет сопровождать нас в джунглях. Сол говорит, что Сильво дока в своем деле. Не так ли, Сильво?

— Это правда, сеньор. Лет двадцать я только и делаю, что слоняюсь по джунглям. Охочусь. Это мое, так сказать, увлечение…

— На этот раз ваше увлечение вознаградится материально. И значительно. Ведь это очень опасное путешествие; риск должен быть компенсирован, — перебил его Марино.

— Да, это так. Редко кто отправляется в путь, полный опасностей, без надлежащих на то оснований, — робко произнес Гонсалес.

— Так вы охотник? — спросил Энрико.

— Да, сеньор.

— Мы хотим взять с собой скорострельные карабины.

Гонсалес задумался:

— Здесь не Африка и нет слонов, но скорострельные карабины небольшого калибра — это то, что нужно.