Воскресный день выдался на славу. Ярко светило солнце, и намека не было на дождь, который порядком надоел Куперу за несколько последних дней. По традиции, воскресный день он проводил дома. Инспектор пропускал стаканчик виски и старался никого не видеть. И не звонить.

В субботу он первым делом поехал к Луизе. Захватил парочку фотографий с физиономиями Хуго Санчеса. Как и следовало ожидать, старушка опознала ухажера Шарлоты сразу, хотя видела его всего лишь раз. Что касается сеньоры Перес, то Луиза от души ненавидела ее и, конечно же, могла наговорить лишнего.

«Она могла солгать относительно связи Николаса и Шарлоты», — подумал инспектор, и решил этот вопрос не откладывать в долгий ящик.

Надо сказать, что сплетни, копание в грязном белье он терпеть не мог. Но это часто приходилось выслушивать. Такова была специфика работы, что тут поделаешь? Скрепя сердце, Купер их тщательно проверял. За долгие годы службы он привык: как бы нелепы не были слухи, их надо проверять. И, действительно, многие из них зачастую оказывались правдивыми. В данном случае информацию о связи Лопеса и Шарлоты нельзя было сбрасывать со счетов.

«Молодой человек и ищущая острых ощущений женщина. Между ними вполне могла возникнуть любовная связь, — думал Купер — Ну и что? Какое это имеет отношение к моему делу?» — Он не находил ответа. Но интуиция ему подсказывала, что это может быть полезным. Во всяком случае, это был лишь штрих. А из штрихов получается картина. Надо признать, что время, густо напичканное событиями, ошеломило Купера. Все было так странно и запутано: загадочные смерти мальчика и Дорис, Санчеса и других имели какую-то связь? Может быть. Купер чувствовал это почти физически. Кто-то методически убирал этих людей, вовсе не придерживаясь логики. Он подумал, что, возможно, в цепи этих событий и присутствует логика, но ее не видно, ибо нет полной информации: видна лишь надводная часть айсберга.

Он лег на тахту и включил 45-ый канал. Там показывали какой-то мистический фильм. Купер любил мистику, особенно по Кингу. Зачастую жизнь преподносила ему сюрпризы пострашнее, чем в мистических фильмах. Но это была проза жизни, без всякого вмешательства сверхъестественных сил. Купер верил в дьявола. Он считал, что все зло от сатаны и старался с ним бороться. Иногда он проигрывал, чаще — нет. И тяжело переживал поражение. Но внешне он всегда держался бодро. Никто не мог угадать, что у него на душе.

Вот и в этом загадочном деле он проигрывал, и это уязвляло его самолюбие. Купер чувствовал себя охотником, притаившимся в засаде.

«Завтра первым делом навещу Лабласа, — он встал с тахты, подошел к холодильнику. Взял из него покрытую инеем бутылку виски. Холод приятно покалывал кончики пальцев. Купер налил полстакана и выпил. Затем переключил телевизор. Передавали какую-то дрянь. Он пробежался по каналам — ничего хорошего. Теперь перед ним встал закономерный вопрос: чем заняться. В таких случаях виски помогал. Купер налил еще и залпом выпил. Потянуло на сон. На следующее утро он был в прекрасном настроении. Принял ванну. Купер мечтал возобновить утренние пробежки, но ничего не получалось. Он выпил чашку кафе и помчался на работу.

Итак, Купер ровно в девять переступил порог своего кабинета. И первое, что он сделал, позвонил Суаресу: выяснил ли тот что-либо о «друзьях» Лопеса, о его связях? Оказалось, что Лопес и раньше баловался наркотиками. Доставлял их некто Хуанито по прозвищу «Сундук». Это было несколько лет назад. Теперь же за ним ничего такого не замечалось. Но Купер знал: если человек влезал в это дерьмо, то выкарабкаться очень трудно. Трясина все глубже и глубже засасывает; в конце концов тот опускается на дно. Это уже конченый человек. Таков, по идее, и Лопес. Возможно, у него стальная сила воли и он покончил с прошлым? Может быть, парень не имел отношения к наркотикам? Здесь нужно было разобраться до конца. Лопес мог не иметь никакого отношения к событиям, произошедшим в доме Пересов. Тогда у Купера ложный след, но и его надо проверить. А если Николас виновен? Имеются у него мотивы убийства? Но он не убивал Дорис. Был в это время за решеткой. Купер подумал, что никто, кроме Луизы, не видел Хуго Санчеса с Шарлотой. И если отбросить показания Луизы, то следствие опять на нулевой отметке.

Купер набрал номер Фернандо Сори.

— Ты справлялся о составе присутствующих на семинаре в Сан-Пауло?

— Еще нет, шеф.

— Не понял. Почему?

— Не успел. Но в течение дня выясню.

— Обязательно выясни, для нас это очень важно.

— Я понял, шеф. Это все?

— Да.

Купер положил трубку. Он усмехнулся, подумав, что Костанеда будет доволен: он, наконец, хоть одного задействовал в деле.

Следующий звонок был в лабораторию.

— Здравствуй, Джо, — произнес Купер, когда на другом конце провода сняли трубку.

— Здравствуйте. Но это не Джо, — хриплый голос, звучавший несколько странно, явно не принадлежал Лабласу.

— Позовите Джо, — Купер слегка встревожился. В кабинете всегда присутствовал лишь Лаблас.

— К сожалению, я не могу его позвать, — чуть слышно произнесли на другом конце провода.

— Почему? — воскликнул Купер.

— Он… он… он умер.

— Что?! — Купер почувствовал легкое головокружение. — Когда? — только и мог он произнести.

— В ночь на воскресенье. У него отказало сердце, — тихий печальный голос оглушил Купера.

«Боже мой! Невероятно! Позавчера я говорил с ним. Джо выглядел совершенно здоровым». Инспектор вспомнил сон, который снился ему в воскресенье под утро. Полумрак. Снуют в накуренном помещении официанты. Посетителей не много. Почему-то внимание Купера привлек один столик, накрытый белоснежной скатертью; за ним — двое бородатых мужчин и полная блондинка. Бутылка шампанского и закуска. Мужчина медленно поворачивается к Куперу. Это Лаблас. Купер почему-то переводит взгляд на эстраду. На подмостках играет оркестр. На барабане яркая надпись «Ямаха». Все. Сон кончился. Купер вспомнил, что у него тогда мелькнула мысль: почему вдруг приснился ему Лаблас. Ведь не снился никогда. Тогда Купер подумал и забыл, и вот — Лаблас мертв. И нет в том ничего странного, хотя… Мысль, что пришла ему в голову, была столь необычна, что он вскочил с кресла и нервно зашагал по комнате.

— Если бы Джо не умер, я бы сказал, что его убили, — прошептал он, сам не зная почему. Стремительно выбежал из кабинета, прошел немного и вспомнил, что не захлопнул дверь. Быстро вернулся назад. Затем вошел в лифт. Нажал кнопку с цифрой «шесть».

В приемной комиссара секретарша Сара стрельнула глазами в вошедшего.

— У себя? — спросил Купер.

— Ты позабыл слово здравствуй, Гарри, — ласково проворковала Сара.

— Извини, крошка, извини. Склероз, — он прикоснулся к виску.

— На первый раз прощаю, инспектор Купер, — она погрозила пальчиком. — Подожди немного, шеф занят.

Купер сел в кресло и стал ждать. Через несколько минут дверь кабинета комиссара открылась и вышел посетитель — высокий тучный брюнет средних лет. Он был не знаком Куперу. Когда за ним закрылась дверь приемной, Купер зашел к комиссару.

— Здравствуйте, сеньор комиссар, можно войти?

— Да, Гарри, садись! Комиссар показал на кресло, при этом он бросил взгляд на часы.

«Торопится, — подумал Купер, — но ничего, придется задержаться на несколько минут».

— Сеньор комиссар, я только, что узнал о смерти Джо Лабласа.

— Ну и что? Все мы смертны. У него оказалось больное сердце. Я понимаю, почему это так взволновало тебя: все-таки наш сотрудник… Кажется, ты с ним дружил?

— Сеньор комиссар, дело не в этом. В пятницу я видел Джо. Он был совершенно здоров.

— Можно ли предвидеть сердечный приступ, Гарри? Можно ли гарантировать, что сердце не откажет в любой момент? Нет! И ты это хорошо знаешь.

— Нельзя, сеньор комиссар, но тогда, в пятницу, Лаблас был очень напуган. Он чего-то боялся. Он мне сказал: «Я боюсь, Гарри. Я боюсь!» Я спросил, кого он боится, но он так и не сказал мне.

— Да? — брови комиссара поползли вверх. Но потом он спохватился. — Ну и что? Возможно, он знал о своей болезни. Вот и вся разгадка!

— Может быть, сеньор комиссар. Но есть одна странность, — голос Купера зазвучал тверже. — В квартире Хуго Санчеса я нашел интересную вещь. Я принес ее Джо, чтобы он снял «пальчики».

— Постой, постой, Гарри, но ты мне ничего не говорил!

— В кабинете Санчеса я нашел колпачок от авторучки. Золотой или позолоченный — не знаю. На нем была надпись: «Семинар «Грин Пис». Сан-Пауло. 1985». Эту штуку я и занес Джо Лабласу.

— Участнику семинара… в Сан-Пауло? — Костанеда недоуменно уставился на него, в бледно-синих глазах мелькнул интерес.

— Эта штука могла принадлежать как и Санчесу, так и кому-нибудь другому. Возможно, авторучка без колпачка осталась у преступника.

— Преступника? Так ты думаешь, Санчесу помогли сыграть в ящик? — Костанеда нервно забарабанил пальцами по столу. — Я так не думаю. Возможно, ты обладаешь большей информацией, чем я. Это так, Гарри. Ты явно что-то опять недоговариваешь.

— Нет, сеньор комиссар. Это только одна из версий… кое-что меня склоняет к ней. Эта находка, да еще ночной гость в доме Санчеса… Он, вероятно, там, что-то искал. Но есть еще кое-что.

Купер положил на стол папку, которую принес с собой. Развязал ее, полистал, остановился на бланке-протоколе:

— На предмет отпечатков пальцев был передан стакан с водой и графин, — громко прочитал Купер. — Теперь слушайте, — Купер прочел: «На стакане с водой обнаружены отпечатки пальцев (см фото 1). Они совпали с отпечатками (фото 3) пальцев Хуго Санчеса. Эксперт Джо Лаблас».

— Ну и что? — воскликнул комиссар.

— Но ничего не сказано о графине. Его как бы и не было. На стакане есть отпечатки, а на графине с водой нет. Если их не было, то и в этом случае Лаблас должен был написать на отчете экспертизы: отпечатков нет, никаких. Хотя там должны быть «пальчики» Лабласа, обязательно. Такой опытный эксперт… и ошибся!

Вот теперь он умер.