Глава 2
Утро выдалось отменное. Несколько дней перед этим было прохладно, шел дождь и, потому у Купера, истосковавшегося по хорошей погоде, было хорошее настроение. И это несмотря на то, что предстояла приличная нервотрепка. Он проснулся раньше обычного и долго лежал в постели, размышляя о предстоящем дне. В самом деле, в этой истории с мальчиком вопросы росли, как снежный ком. Купер не сомневался, что Лопес окажется крепким орешком, и если он преступник, то для него на карту поставлено многое. У Лопеса должны быть мотивы для убийства, и достаточно основательные. Немотивированные убийства совершают лишь свихнувшиеся маньяки. Здесь же все было продумано до мелочей, и это очевидно.
Он вспомнил серию загадочных убийств в Сантьяго. Там трупы подростков были так изуродованы, что многое видавших полицейских выворачивало наружу. И когда Кортес попался, он оказался некрофилом. Здесь же совершенно другая картина: во-первых, пока это одиночное убийство, во-вторых, крайне редко детей отравляют ядом.
Прошло немного времени, и Купер убедился, что этот Лопес, действительно, фрукт. Он сидел изрядно помятый, обросший черной щетиной и, казалось, не обращал на инспектора ни малейшего внимания. Купер даже подумал, что мысли этого подонка витают где-то около заплеванной забегаловки. «Тем лучше», — решил Гарри и начал допрос:
— Николас Лопес. Родился в Лиме в 1951 году. Мать — Лолита Торес. Отец неизвестен, — Купер быстро взглянул на Николаса. Тот не шелохнулся. — Живет… — Гарри назвал адрес. — Это так? — он предложил Лопесу сигарету.
Николас жадно схватил ее, и Купер протянул ему зажигалку. Тот закурил, с наслаждением сделал затяжку и, наконец, произнес:
— Верно. Все так.
— Скажи, Лопес, вот тут написано, что ты не работаешь, это так?
— Да.
— Так на что ты живешь? Ты получил богатое наследство или тебя содержит богатая сеньора? — чуть улыбнулся Купер.
Лопес молчал.
— Ну, что ж, не хочешь отвечать — не надо, — Гарри пожал плечами. — Но скажи: у тебя ведь есть мать? Не так ли?
— Да.
— И она служит у сеньора Переса? Там же живет?
— Да.
— И ты часто навещаешь ее? — спросил Купер ровным тоном. В глазах Лопеса промелькнула искорка и сразу угасла.
— Ну, не так чтобы часто, — парень явно не был красноречив.
Купер отметил для себя, что на тупом лице этого кретина он не заметил ни малейшего следа волнения. Он даже не удосужился спросить, за что его задержали.
— А когда ты был у матери в последний раз? — Купер пристально глянул на Лопеса. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он назвал дату. Это было как раз накануне гибели мальчика.
— И долго ты был у нее?
Лопес задумался или сделал вид, что вспоминает:
— Приехал вечером, переночевал… — угрюмо произнес он.
— Расскажи-ка все по порядку, — Гарри включил диктофон. — Ты приехал к матери…Слушай, каждое слово из тебя приходится вытаскивать клещами! Так, говори…
— Я приехал около восьми вечера. Потом… потом я поговорил с матерью, перекусил и смотрел допоздна телевизор. Затем лег спать.
— Где?
— Что где?
— Где ты спал?
— У Пересов есть отдельная комната… так, подсобка.
— Что было дальше?
— Ну… утром позавтракал и уехал около десяти.
— Когда, говоришь, утром ты встал?
— Около восьми.
— Так. А зачем ты приезжал, неужели соскучился по матери?
— Вообще… у меня кончились деньги.
— В тот вечер и утром, кроме матери, ты еще с кем-нибудь общался?
Опять что-то промелькнуло в глазах Лопеса.
— Нет! — раздраженно бросил он.
Купер выключил диктофон, подошел к окну и посмотрел на улицу. С третьего этажа хорошо просматривалась автомобильная стоянка. Машины мокли под дождем, а рядом по мокрому тротуару шли прохожие с зонтами.
— Итак, ты уехал около десяти, — Купер уселся за стол и снова включил диктофон. — Ты, верно, не знаешь, в какой попал переплет. Думаешь, треплется, вот коп! Потреплется, надоест ему, и выпустит. Ты или кретин, или придуриваешься… Ты прекрасно знаешь, почему я вожусь с тобой… Почему бы тебе не выложить все.
— Но… но я действительно ничего не знаю.
— Ну, хорошо. Допустим, не знаешь, в чем я сильно сомневаюсь. Но ты говорил, что ни с кем не общался. А с экономкой?
— Терезой? Да, да я с ней говорил.
— А где это было?
— На кухне.
— Вот, вот! Тереза тебя видела на кухне. Что ты там делал?
— Завтракал! — буркнул Лопес.
— Когда ты вошел на кухню, там, кроме твоей матери, был еще кто-нибудь?
Лопес на минуту задумался:
— Ну, мама… потом зашла Тереза. Она говорила с матерью…
— О чем?
— Я не помню.
— Итак, ты встал около восьми… На кухню, допустим, ты пошел в полдевятого, в десять ты уехал… Ты что, был на кухне полтора часа? — размышлял вслух Купер. Но это не все. Тереза и твоя мать сказали, что ты был на кухне в семь! В семь, голубчик! В десять ты уехал. Что ты делал эти три часа? Что?
Лопес немного растерялся. Тревога мелькнула в его глазах.
— Нет, нет, было около девяти, когда я зашел на кухню, неуверенно произнес он.
— Нет, было семь! — ледяным тоном отрезал Купер. — Экономка говорит, что ты был взволнован. Чем, Николас, чем ты был взволнован?
— Я… я не помню.
И тут Купер решил изменить тактику. До этого к парню нельзя было придраться в ответах, до тех пор, когда этот малый брякнул, что зашел на кухню около девяти. Тут он явно сморозил глупость: Тереза его действительно видела на кухне в семь. Возможно, он считал, что тогда было девять часов. Или ему действительно надо было скрыть, что произошло за эти два часа. Он мог запросто сказать, что два часа валялся с книгой на диване.
— Лопес, ты хорошо знаешь семью, в которой служит твоя мать?
— Ну, знаю…
— Не правда ли, у них прелестный мальчик…
— Джонни?
— Да, Джонни. Ты дружил с ним?
— Я?! Да, вроде бы, нет. А что?
— Да ничего. Просто я подумал, что между вами могли сложиться приятельские отношения, — произнес Купер и почувствовал, что устал. Он решил, что для первого допроса этого достаточно. Гарри нажал на кнопку, вмонтированную в поверхность стола. Сразу появился сержант Фуантэс.
— Джузеппе, отведи его в камеру.
— Но, сеньор инспектор, в чем меня обвиняют!? — закричал Лопес.
— Поверь, парень, в очень серьезном деле. Посиди в камере и подумай, в каком. Мне кажется, ты знаешь, откуда дует ветер…
— А ну пошли! — угрожающе зарычал сержант.
После того, как Лопеса увели, Купер еще долго сидел за письменным столом, выкуривая сигарету за сигаретой и осмысливая каждое слово, сказанное Лопесом: «Очевидно, он знает гораздо больше, чем сказал. Иначе как объяснить, что он сдвинул время? Если он подсыпал яд в стакан с соком около девяти, то все логично. Ему надо было сдвинуть время. Ведь экспертиза установила, что мальчик отравлен около восьми. Боб Чейз, эксперт, не мог ошибиться. В это время Лопес уже, видимо, покинул кухню; в это время Тереза начала разносить сок по комнатам. Постой! Постой! — едва не воскликнул Гарри, — ведь он не мог знать, какой стакан достанется Джонни?! Не мог! Он не мог незаметно подсыпать яд на кухне, значит, Николас или кто-то другой подсыпал яд уже в комнате мальчика. Это сильно уменьшает подозрение в его причастности к преступлению», — подумал Купер и включил диктофон. Он вновь прослушал запись беседы с Лопесом. Потом встал и зашагал по комнате.
«Неужели это слепой случай, и яд подсыпали на кухне, дабы пострадал другой член семьи Прессов? Если это так, то преступление — месть сенатору… Но, если жертвой должен был стать именно мальчик, тогда яд, однозначно, подсыпали не на кухне».
Купер вдруг представил Лопеса, крадущегося по коридору в комнату мальчика. Но тогда его мог кто-то увидеть. Он подумал, что следует еще раз опросить всех обитателей этого дома.
Выходя из кабинета, он столкнулся в дверях с Мартином Суаресом.
— Ты куда? — спросил тот.
— Надо, по делу, — махнул рукой Купер.
— Может, вернешься? У меня с собой отличное виски, раздавим… — он вынул из внутреннего кармана пиджака небольшую плоскую бутылочку.
— Хотелось бы, но дел невпроворот, — с сожалением произнес инспектор и вышел.
Уже сидя в машине, он подумал, что если Лопес подсыпал яд, а это случилось около восьми, то почему он не уехал немедленно, а ждал еще два часа? Зачем? Разве так поступают убийцы? Может, Лопес покинул дом Переса значительно раньше десяти? Кстати, это легко установить. Следует лишь хорошенько допросить домашних. Купер перебрал еще несколько версий, но каждая имела большой изъян. Раздосадованный, он завел машину, и тут ему пришло в голову, что возможно, существовал какой-то другой человек, который запросто мог проникнуть в дом сенатора. А вот загадочного Энрико можно исключить из круга подозреваемых, ибо в момент совершения преступления его не было на вилле.
Опытный следователь останавливается на версии, лишь когда убеждается, что она верна на 99 процентов. И Купер всегда следовал этому правилу. Еще он полагал: если убийство совершил не Николас, то, чтобы направить следствие, по ложному пути, лучшей кандидатуры просто не найти. «Этот парень воистину «темная лошадка»», — подумал Купер. — Его криминальные наклонности могли использовать… Но кому насолил сенатор?» — Гарри не заметил, как подъехал к вилле, и удивился, как быстро добрался. Глянул на часы — ехал минут сорок.
Как и он ожидал, вся прислуга в этот час была дома. Среди нее оказался незнакомый старик с холеным лицом, в отличном элегантном костюме. Купер отвел старика в сторону и обратился к нему:
— Простите, но в прошлый мой приезд вас не было, не правда ли, сеньор?
— Да, да… тогда я был болен, — глотая слова, произнес старик. Купер не понял: волнуется тот или всегда так разговаривает:
— Вы служите здесь, сеньор…
— Фабрицио Терри, сеньор инспектор. Я о вас слышал от домочадцев. Почти двадцать лет я служу у сеньора Переса. Начинал еще при покойном Джузеппе Пересе, отце сеньора Переса! — губы его сложились в гордой улыбке. — Жена моя давно умерла, а я доживаю век один, — голос его дрогнул.
— Вы здесь живете? — спросил Купер и подумал: вот такие, пожилые и одинокие, прикипают всей душой к своим хозяевам. Этот старик должен быть в курсе всех домашних передряг.
— Вас тогда не было, когда это случилось с мальчиком?
— Нет, сеньор инспектор, — на глаза старика навернулись слезы: — Я очень любил его. Он был мне как внук.
— Да, жалко Сеньора Переса. Но я хочу вам задать один вопрос: вы знаете сына Лолиты Торес?
— Николаса? Конечно! — удивился старик.
— Меня интересует ваше мнение о нем.
Я… я не знаю. Но парень он бойкий… выпить любит. А что, сеньор инспектор, он что-то натворил?
— Часто он ночевал здесь? — ушел от ответа Купер.
— Я бы сказал, редко. Раза три-четыре в месяц. Когда хозяина нету, — неуверенно произнес старик.
— Он что, боится сеньора Переса?
— Нет… но тут другая причина. Я не хотел бы говорить на эту тему, — замялся старик.
— Хорошо. А как он относился к другим обитателям дома?
— Да никак. Разве только к своей матери относился хорошо и еще…
— Что еще? — спросил Купер. Старик замялся. — Ну, а к мальчику? — произнес инспектор, не меняя тона.
— Что к мальчику? — не понял старик.
— Как относился Николас к мальчику? Дружил с ним?
— Нет. Он с ним не общался, — сказал Терри уверенно.
— Ну, ладно, сеньор Терри, вы мне очень помогли. Теперь позовите Лолиту Торес, я хочу поговорить с ней наедине.
— До свидания, сеньор инспектор, — старик слегка поклонился и ушел.
«Он что-то не договаривает. Может, стоило сильнее на него надавить?» — подумал Купер и ощутил уже знакомое чувство тревоги, преследующее его в этом доме. Он подошел к окну и глянул в сад: все дышало в нем райским спокойствием, между деревьев блестела голубая гладь бассейна. Но тревога, зародившаяся только что, не проходила.
Раздался осторожный стук в дверь.
— Войдите!
— Здравствуйте, можно войти? — это была Лолита.
— Здравствуйте, входите, — она прошла и села в предложенное ей кресло.
— Сеньора Лопес, я хотел бы поговорить о вашем сыне.
— Боже, что произошло? Он опять что-то натворил? — испугалась кухарка.
— Опять? Вы сказали: опять. У него что, раньше были проблемы с законом? — сделал удивленное лицо Купер.
— Клянусь, сеньор инспектор, это его друзья! Друзья! — она громко всхлипнула. — Они избили кого-то… но мой Николас с того времени совсем другой. Несколько раз эти подонки снова хотели вовлечь его в свои темные дела, но он послал их… — на глаза старушки навернулись слезы.
— Ваш сын все это вам рассказал?
— Да.
— Одного из них я видела: раньше он приезжал с Николасом. Красный небольшой шрам на лице… говорит, как будто нос заложен.
— Хорошо, сеньора Лопес. В последний раз, когда приезжал ваш сын, он заходил на кухню?
— Конечно, он там завтракал… — удивилась кухарка.
— Вы не помните время?
— Около семи или в начале восьмого.
— А ваш сын говорит, что завтракал около девяти.
— Возможно… может, я перепутала… — Лолита заметно растерялась.
— А после завтрака ваш сын ушел в подсобку?
— Да, — не слишком уверенно произнесла кухарка.
Купер встал и прошелся по комнате:
— Спасибо, сеньора, я узнал все, что хотел узнать. До свидания!
Следующая вошла Тереза Ставински. Купер предложил ей сесть.
— Сеньора Ставински, я хотел бы, чтобы вы подробно описали тот день, когда это случилось с мальчиком, то есть разложили по полочкам, час за часом. Вот вы проснулись… — он умолк.
— Как всегда, в шесть двадцать.
— Ну, а дальше?
— Ну… ну приняла душ и зашла на кухню.
— Все это, очевидно, заняло у вас минут сорок… Итак, вы вошли на кухню. Там был кто-нибудь еще?
— Да, кухарка, Лолита. Она возилась у плиты. Я уже это все вам рассказывала, — Тереза на мгновенье задумалась. — Потом пришел ее сынок, Николас. Позавтракал.
— И когда это было?
— Думаю, около семи.
— А сок к этому времени был разлит?
— Сок?! — недоуменно произнесла Тереза. — Не помню.
— А когда ушел Николас?
— Где-то около восьми.
— А вы выходили из кухни в промежутке от семи до девяти часов?
Тереза что-то прикинула в голове:
— Конечно. Я разносила апельсиновый сок. Я всегда это делаю незадолго до завтрака хозяев.
«Конечно, яд в сок могла влить и Тереза, когда несла сок, и Лопес, побывавший в комнате мальчика», — подумал Купер.
— Когда вы принесли сок, мальчик спал?
— Да.
— А дверь была открыта?
— Джонни никогда не запирал на ночь дверь.
— Ваш приход не разбудил его?
— Нет, он крепко спал.
— А как вы относитесь к хозяевам и их детям? — спросил Купер, чем заставил экономку смутиться.
— Хорошо. Я уважаю сеньора… и сеньору. И, когда это случилось с Джонни, я очень переживала, — сказала она.
— Да, печальная история, — Купер вспомнил, что пора закурить. Он зажег сигару и рукой развеял дым.
— Итак, около восьми или полвосьмого вы разнесли сок. Когда вы забрали пустую посуду?
— Около девяти, когда приносила завтрак.
— И все стаканы были пусты?
Тереза надолго задумалась.
— Кажется, нет… точно, один стакан сока остался нетронутым.
— Нетронутым? Какой? — воскликнул Купер.
— Тот, что стоял в комнате Джонни.
— А когда вы принесли завтрак, Джонни еще спал?
Тереза опять задумалась.
— Его не было в комнате, — удивленно сказала она.
— А где он был?
— Не знаю. Возможно, в саду…
— В такую рань? — задумчиво произнес инспектор.
— Это с ним бывает.
— И, конечно, посуду сразу вымыли?
— Да, Лолита загрузила все в посудомоечную машину.
— А Энрико вы знаете?
— Того молодого человека, который приходил к сеньорите?
— Да.
— Нет, не знаю. Видела несколько раз.
— Он также приходил с пожилым сеньором, не так ли?
— Да.
— А когда это было?
— Сеньор инспектор, я не могу вспомнить…
Хорошо, сеньора Ставински, можете идти, — Купер сделал несколько пометок в блокноте. После этого он поднялся по лестнице, подошел к комнате Дорис и тихо постучал в дверь.
— Войдите!
Он вошел и сразу заметил, как девушка, увидев его, смутилась.
— Здравствуйте, сеньорита Перес! — улыбнулся одними губами Купер.
— Здравствуйте.
— Извините, сеньорита, я хотел бы поговорить с вами, — Купер любовался девушкой. Она была действительно прекрасна — не той, деланной косметикой, а первозданной, свежей красотой, данной ей Создателем.
— Я вас слушаю, сеньор инспектор, — сказала она, внимательно глянув на Купера.
— Я хотел бы узнать: в тот день, когда это случилось с вашим братом, вы не видели Николаса Лопеса.
— Николаса Лопеса? — переспросила девушка. — Нет, не видела. А что?
— Да ничего такого. Энрико вам не звонил?
— Нет, — она покраснела.
— Ну, тогда до свидания. — Купер повернулся и направился к двери.
— До свидания, — донеслось до него.
