Книга: Зеленый рыцарь. Легенды Зачарованного Леса (сборник)

Грегори Магвайр
Фи, фо, фу, фру
и все такое

В одном Королевстве жил со своей матерью парень по имени Джек. Джек Меньшой. Самое обычное имя для самого маленького в семье – по росту ли, по возрасту. Да вот только Джек так и вырос с этим именем – вернее, не смог вырасти, оправдывая свое прозвище. Когда его старший брат, первый Джек, начал восхождение по социальной лестнице (если ее можно так назвать), Джек Меньшой вместо прополки огорода дрессировал божьих коровок. Он пытался заставить их маршировать в шеренгу, вышагивать иноходью и танцевать польку. Увы, божьи коровки быстро забывали поучения Джека и предпочитали летать по своим делам вольным стилем. Кто знает, может, у них была тайная миссия – такая секретная, что они и сами не знали ее конечную цель.

Едва ли во всем Королевстве нашелся бы человек, сильнее обделенный судьбой, чем мать Джеков. По крайней мере, на ее взгляд. Ее переполняли честолюбивые желания, но родилась она в бедной семье и вот уже шестьдесят лет была вынуждена одеваться в обноски, за что и получила прозвище Грязная Тильда. Мечтая о лучшей жизни, женщина научилась говорить по-образованному. Она могла поддержать разговор о Шато Пьяне-Свиньон 47-го года, даже порассуждать, какой сезон был удачным для урожая винограда, собранного с плантации выше по реке. Тильда выбивалась из сил, чтобы выбиться в люди, но жила в нищете, и ей приходилось довольствоваться теми отбросами, что могла добыть ее семья. Например, после вымачивания в соленой воде картофельные очистки с полугнилыми ягодами становились почти съедобными.

Джека Меньшого считали дурачком. Он, похоже, не замечал переживаний матери, не интересовался ее обидами и едва ли размышлял о несовершенствах монархической системы правления. И уж тем более не углядел бы в ворчании Грязной Тильды никакого заговора против Короля. Однако когда Джек Большой – так старший брат стал называть себя, чтобы откреститься от младшего, – когда Джек Большой исчез, забравшись по гигантскому стеблю, власти заподозрили, что это только прикрытие. Тут наверняка таилось нечто более серьезное – может быть, даже измена короне! Поэтому еще до рассвета солдаты явились в дом Грязной Тильды и Джека Меньшого.

– Имя.

– Чье имя? – спросила Грязная Тильда.

– Твое, ведьма. Мы впишем его в отчет.

– Донатильда из Болотных Лужков.

– Грязная Тильда, – буркнул писарь, делая пометку в бумагах.

– Если знаете, зачем спрашивать? В любом случае мое имя – Донатильда.

– А твоего сына?

– Спросите его сами.

Вздохнув, писарь обратился к парню:

– Имя?

– Эту божью коровку зовут Берилл, а эту – Покли, – ответил Джек Меньшой. – А это Клайв Стейплз.

– Убери от меня эту гадость. Я спрашиваю твое имя!

– А-а! Я Джек. Джек Меньшой.

– Меньше грязный? Ха-ха.

– Меньше – не больше. Я не привереда, не жалуюсь.

– Чем меньше болтаешь, тем умнее кажешься, – вмешалась мать. – Меньшой – это домашнее прозвище. Чего вы к нему прицепились?

– Другие родственники есть?

– Все уже на том свете, – помрачнев, ответила Тильда.

– Желаете что-нибудь добавить? – продолжил писарь.

Тильда поджала губы и отвернулась, поэтому он устало обратился к Джеку:

– А вы? Я должен задать эти вопросы, таков порядок.

Джек заглянул в карман куртки и тоже спросил:

– А вы? – затем прислушался к тишине и ответил за божьих коровок: – Они потеряли дар речи.

Писарь захлопнул свою книгу и вышел, а разговор продолжил Капитан стражи:

– Вы знаете, в чем вас обвиняют?

– В любовном привороте? – язвительно предположила Грязная Тильда.

Капитан был на службе не первый год и к озлобленным шуткам арестантов относился спокойно.

– Мы подозреваем, что вы замышляете измену короне. Растения, которые вы посадили у себя на коровьем пастбище, подстрекают к волнениям и разжигают республиканские настроения.

– Коровье пастбище? Ха! Сколько воды утекло с тех пор, как там пасли последнюю корову! – всплеснула руками Грязная Тильда. – Мой дорогой Джек Меньшой продал ее за один боб. Мы варили его четыре дня, и что же? Он оставался твердым, как камень или ваше сердце. А то растение? Мы пытались прокормиться огородом, где же тут преступление? В конце концов, мы должны жить, чтобы платить налоги короне, а иначе на какие деньги вы бы угощались в таверне Толстой Бетти?

Капитан, от которого явственно пахло копчеными устрицами, поморщился:

– Всего одно растение? Не смешите меня.

– А вы его видели? Со стороны, конечно, кажется, что там целые заросли, но на самом деле это один стебель. Не понимаю, как одно растение могло привлечь внимание королевского суда?

– Ваши соседи решили, что вас выбрали для осуществления государственной программы помощи в ведении сельского хозяйства. Жажда справедливости заставила их обратиться к судье.

– Программа помощи? Да мы бы рады! Каждое утро таскаем с сыном по десятку ведер от колодца, чтобы огород не пересох. Может, у вас есть лишние бойцы в запасе? Если бы они пришли нам, скромным подданным его величества, на помощь, мы могли бы хоть немного перевести дух. Разве не прекрасная идея?

– Что за дерзость! Посидите в темнице, пока мы не решим, что делать с этим растением. Как вы там его называете?

– Вот так славный капитан стражи! – рассмеялась Грязная Тильда. – Не узнает бобовый стебель, даже если упрется в него носом!

Джек Меньшой с тревогой взглянул на Капитана:

– Дружище, ты слишком оторвался от реальной жизни, если забыл, как что зовется в огороде.

Стражники сопроводили Джека Меньшого и его мать в тюрьму. В камере оказалась всего одна постель, на которую Тильда сразу улеглась и заснула, а Джек устроился на полу у стены. Божьи коровки выбрались из его кармана, поднялись в воздух и вылетели через окошко камеры в ночь.

* * *

Давным-давно, когда Капитан стражи был еще маленьким мальчиком, ему довелось убегать от гуся. С тех пор он животным не доверял и только обрадовался, узнав, что у арестованной семьи не оказалось ни птицы, ни скота. Так что, хотя еще не рассвело, Капитан решился пойти и изучить необычное растение лично.

Путь его лежал сперва по мощенной камнем деревенской дороге, потом по просто утоптанной тропе и, наконец, – через заросший бурьяном пустырь. Шагая, Капитан размышлял о своем задании. Обвинение в «сельскохозяйственной угрозе» звучало, конечно, нелепо, но в последнее время в суд обращались и по менее серьезным поводам. Возможно, рассуждал Капитан, Король хотел отвлечь внимание подданных от своей вопиющей некомпетентности. Легко понять, почему именно Грязную Тильду и ее сыновей выбрали в качестве мишеней для народного гнева.

Капитан провел собственное расследование, внимательно слушая разговоры в таверне Толстой Бетти. Ничего хорошего о семействе Тильды не говорили. Они уже несколько лет не платили налоги – что ж, по вине таких людей казна и пустеет. Когда же на их бесплодном поле вдруг вырос невиданный урожай и слухи о нем дошли до советников Короля, Капитан получил приказ арестовать подозрительную семью и устроить показательный процесс.

Местные жители недолюбливали Грязную Тильду и не стали бы поднимать шум из-за ее ареста. В этом Капитан был уверен. Ее сын казался невиновным, но каким-то мутным – словно стоячая вода. Похоже, он со своими божьими коровками жил в далекой воображаемой стране и вряд ли имел друзей среди местных, не отягченных фантазией деревенщин. Значит, народных волнений можно не ожидать. А утром мировой судья предъявит официальное обвинение.

«Но все-таки, – подумалось Капитану, – кто-нибудь будет против. Всегда находятся те, кто замечает исчезновение соседей».

Выйдя за пределы Болотных Лужков, Капитан увидел тянущийся к облакам силуэт гигантского бобового стебля и заметил, как изменилось все вокруг. Воздух здесь был тяжелым и каким-то липким, а запах огромных цветов – отвратительным. Капитан замедлил шаг, обходя уже опавшие соцветия. Судя по ним, бобовые стручки должны быть размером с небольшую лодку.

Наконец Капитан приблизился к основанию стебля. В обхвате тот не уступал центральной башне дворца. Капитан протянул руку. Он ожидал, что на ощупь стебель будет шероховатым, как кора дерева, с трещинами и бороздками… Но поверхность оказалась неожиданно гладкой, блестящей и чуточку теплой. Изумленному Капитану почудилась, что она похожа на человеческую кожу, и он в испуге отдернул руку.

Бобовый стебель продолжал расти: побеги, листья, усики – все вытягивалось буквально на глазах. Это движение завораживало, но и таило в себе угрозу. Несомненно, корни гиганта расползлись на многие мили.

Присылать солдат для полива нет смысла. Если Грязная Тильда и ее глупый сын верят, что растение стало таким благодаря их усилиям, они еще более наивны, чем кажутся на первый взгляд.

Что же за бобы могут так расти?

Джек Большой вернулся домой под утро и принес с собой волшебный горшочек. Только подними крышку – и получишь с пылу с жару готовый обед. Каждый раз там кипело, шкворчало и булькало что-то новое.

Дома никого не оказалось. Джек открыл горшочек и переложил из него в тарелку горячую овсянку с молоком и яблоками, а когда опустил крышку и поднял ее вновь – обнаружил внутри кварту свежего кофе со сливками и сахаром. В третий раз Джек достал свиные сосиски с чесноком и фенхелем, в четвертый – порцию омлета с горчицей и листьями эстрагона. Потом он учуял идущий из-под крышки сладкий аромат, что-то вроде гречневых блинчиков. Наконец парень отставил горшочек в сторону и задумался, где искать мать и брата.

Прогулки на рассвете не входили в число их вредных привычек – куда же они могли подеваться?

Единственная корова продана, пасти некого. Самого Джека не волновало, что он забрался на поиски добычи чересчур далеко от дома: в их-то деревне где заработать? У соседей его семья никогда не была на хорошем счету. Да и мать, что бы сыновья ни делали, все равно наказывала старшего и ругала младшего.

Несколько дюжин божьих коровок выстроились на пороге в слово «ПОМОГИ», но Джек Большой не умел читать. Он передавил половину насекомых, пока шатался по дому туда-сюда.

В конце концов он облегчился у старого сарая, подтянул штаны, и его захватила новая идея. Парень отправился к бобовому стеблю и вновь полез по нему вверх.

* * *

Судья обвинил крестьянку и ее сына в мятеже с целью свержения трона. К полудню городские глашатаи уже учили текст, чтобы без запинки выкрикивать сенсацию: «Грязная Тильда и Джек Дурак! Измена Королю и короне!» Хорошо поданная сочная новость должна привлечь слушателей на улицах и в тавернах – тогда они подкинут за нее деньжат, особенно если успеют достаточно выпить.

Джек Меньшой огорчился, что только две божьи коровки – Ягодка и Вильгельм – навестили его. Пытаясь развеселить друга, они станцевали несколько забавных па из кадрили. Но Тильда с раздражением отмахнулась от этой ерунды: ее больше заботили выкрики на улице, которые доносились через тюремное окошко.

– Измена Королю! Да они в своем уме? Я и не видела никогда благородного господина, как я могла ему изменить? – Тильда злилась все сильнее, но старалась быть осторожной в выражениях, подозревая, что их могут подслушивать. – Все это ужасная ошибка! Если бы приближенные Короля были такими же мудрыми, как его величество, они бы поняли, что я лишь преданная слуга короны…

Королевский дворец стоял неподалеку от тюрьмы. Для собаки путь от тюремных решеток до дворцовых состоял из определенного набора запахов: человеческие нечистоты из канав, влажная брусчатка, конский навоз, капли старого кислого эля и еще более старой рвоты, вонь стоячей воды из деревянной колоды – неважно, заполненной или пустой, – снова влажная брусчатка с каким-нибудь любопытным мусором… Затем начиналась улочка, засыпанная щебенкой. Она вела к широкой дорожке вдоль железного забора, на котором все окрестные псы обменивались посланиями. Дальше собачий нос улавливал аромат гортензии и запах серого мрамора – и наконец утыкался в кованые ворота дворцового сада, по идеальным газонам которого вальяжно вышагивали белые павлины. Кусты и деревья за оградой были причудливо подстрижены: на газонах замерли сатиры, дриады, русалки, фениксы и танцующие медведи.

Собаку или крестьян железные решетки остановили бы, но стайка божьих коровок едва ли обратила на них внимание, пробираясь к мраморным подоконникам музыкальной комнаты Короля.

В музыкальной комнате был желтый паркет и золотистые шелковые портьеры, а у пуфиков и диванов – обивка из сливового плюша. Король бродил туда-сюда и что-то напевал. Когда он говорил, его гнусавый голос трудно было запомнить – однако почти невозможно забыть, если он начинал петь. Увы.

Король не особо интересовался проблемами своего королевства, но организовывал для подданных ежегодные концерты, чтобы продемонстрировать народу то, что его учителя музыки, осознавая собственную беспомощность, называли прогрессом в учебе.

– Трам, там-там, парам-пам-пам, – напевал Король, дирижируя указательным пальцем. – Слова придут позже, когда сложится мелодия. Трам, там-там, парам-пам-пам. Трам, скачу я по горам, парам-пам-пам несу грозу моим врагам!

– Мой дорогой мальчик, – прервала его Королева-мать, отрываясь от рукоделия. – Какое-то надоедливое насекомое залетело в окно и теперь ужасно шумит.

– Матушка, вы бессердечны и жестоки. Я всегда вам это говорил, – замечание матери явно обидело Короля.

– Для хорошей шутки всегда есть время, но сейчас я говорю не о тебе, – ответила Королева-мать, которая действительно была жестокосердна и наслаждалась этим. – В комнату залетел какой-то жук, щелкает крыльями и жутко стрекочет.

– Где? – полюбопытствовал Король, который не боялся насекомых.

– Ну, он упал на мое шитье, потом взлетел и понесся куда-то в твою сторону. По-моему, несчастное создание пыталось разбить голову о стену, лишь бы не слышать твое пение.

– А что за жук?

– Какой-нибудь из тех, которые кусают или жалят, вызывают чесотку или зудят над ухом. А может, из тех, которые откладывают свои личинки в волосах. Фи! В общем, из тех, чье жужжание легко спутать с твоим завыванием.

– Очень мило, матушка, – Король забрался с ногами на диван и обхватил себя руками. – Вы сорвали мою репетицию.

– Так ты репетировал? А я-то вообразила, что ты производишь операцию на гортани по новой бесконтактной технологии аденоидного гипноза.

Божья коровка приземлилась на кружевную салфетку, укрывавшую спинку дивана, и отправилась по ней к плечу Короля. Тот краем глаза заметил что-то похожее на каплю крови и, раздраженный разговором с матерью, резко взмахнул рукой, раздавив бедное насекомое в лепешку. Затем, брезгливо передернувшись, Король выбросил испорченную салфетку в окно.

– Что вы думаете о гигантском овоще, который вырос в Болотных Лужках? – решил сменить тему его величество. – Если вы встанете у окна и посмотрите вон туда, то сможете разглядеть стебель до самого неба. Представляете, его верхушка скрывается в облаках! Волнующе, не правда ли?

– Я никогда не волнуюсь, – отрезала Королева-мать. – Это было бы неподобающе.

Благодаря сытному завтраку Джек Большой чувствовал себя лучше обычного. Очень кстати – ведь для выполнения плана парню требовались все его силы и умения. Спускаясь по бобовому стеблю в этот раз, он цеплялся только одной рукой, а второй придерживал очень сердитую гусыню. Вырываясь, птица яростно клевалась, щипалась и шипела. Наконец уставший Джек бросил ее на землю, почти надеясь, что она себе что-нибудь сломает и он сдаст ее на птицефабрику по производству золотых яиц, где не задают лишних вопросов. Но гусыня вскочила здоровехонька и, будто вообразив себя хищником, кинулась на Джека. Парню пришлось отступить.

Дома он перекусил добытой из горшочка мясной похлебкой. В это время гусыня с шипением проклинала его и носилась по тропинке, ведущей к пастбищу.

В конце концов птица нашла у сарая копну старой соломы и устроилась на ней. Она продолжала ворчать, но к вечеру снесла золотое яйцо. Потом гусыня почистила перышки, проглотила несколько божьих коровок, пролетавших мимо, и отправилась на прогулку. А Джек подкрался к гнезду и забрал яйцо.

Парень прикинул в уме вес добычи… Джек не разбирался в драгоценностях, но даже он мог оценить, что попало ему в руки. Он поднял яйцо и вгляделся в свое отражение на блестящей поверхности. Если приблизить его ко лбу, можно увидеть выразительные надбровные дуги, намекающие на острый ум их владельца. А если откинуть голову и посмотреть чуть прищурившись, подбородок и форма носа наводят на мысли о благородном происхождении. Закатное солнце отразилось от поверхности яйца и сверкнуло в глазах Джека. Это были глаза человека, у которого появилась идея.

Вылазки за пределы Королевства, несомненно, расширили кругозор парня. Внезапно он придумал, для чего можно использовать золотые яйца. Ими можно оплатить все долги!

Джек поймал гусыню, сорвал с бобового стебля тонкий побег и сделал из него ошейник для птицы, а другой конец побега привязал к волшебному горшочку. Затем он сунул золотое яйцо в карман своих драных штанов и направился в город. Что теперь скажет его ворчливая мать, когда узнает, что непутевый сынок сам решил все семейные проблемы?

Возле дома Сборщика налогов было тихо. Джек вошел в открытые двери и попал в роскошный кабинет.

В этот час казначей уже умывался, готовясь отойти ко сну, так что в кабинет он вышел в наспех накинутом мундире. Когда он увидел золотое яйцо, все заготовленные слова улетучились у него из головы. А Джек в наступившей тишине наконец расслышал крики глашатаев про арест матери и брата.

Одного яйца хватило на оплату всех долгов. Второго – на залог за арестованных родственников. И вот семья воссоединилась! Дома они поставили в центр стола волшебный горшочек и закатили пир. До утра они наслаждались превосходным шампанским и пастой с пармезаном и озерными устрицами – а Джек рассказывал матери и брату про свои приключения в Заоблачном краю.

Сказка долго сказывается, а дело быстро сделалось: прошло совсем немного времени, и Грязная Тильда превратилась в донну Тильду. Гусыня исправно несла золотые яйца, улучшая благосостояние новых хозяев, и вот уже на семейном совете встал вопрос о переезде в какой-нибудь более подходящий дом. Донна Тильда мечтала о роскошном особняке на одной из городских площадей, где она могла бы выгуливать свои новые платья.

Джек Большой, искоса поглядывая на гигантский стебель, предлагал переехать к Гномьим горам или на Острова Сельди. Парень хотел оказаться где-нибудь подальше от родного огорода к тому времени, когда созреет урожай и стручки начнут открываться, бомбардируя землю огромными бобами. Однако Джек Меньшой говорил, что будет скучать по своим друзьям, божьим коровкам – особенно Карлу, Фридриху и Зигмунду, с которыми он вел долгие философские дискуссии.

Тем временем донна Тильда наняла для работы по дому местную девицу по имени Роннабелла и стала звать ее Дрянная Ронда.

* * *

Как и ожидалось, Король занял первое место в Ежегодном вокальном конкурсе имени Трех поросят.

– Божественно! – восхищались одни слушатели.

– Очаровательно! – не уступали им другие.

– Коровы на скотобойне и то душевнее мычат, – не оценила королевский талант донна Тильда.

– Тсс! – зашипели сидевшие рядом.

– Не понимаю я этого снисходительного отношения к рифмованной белиберде, – невозмутимо ответила донна Тильда. – Кто-нибудь из вас отводил корову на скотобойню? Они, знаете ли, издают довольно характерный шум. И я вовсе не собиралась грубить – лишь привела обоснованное сравнение.

Увы, она говорила недостаточно тихо, и ее драгоценное мнение достигло Королевской ложи. Его величество покраснел и промолчал. Королева-мать безуспешно пыталась сдержать смех.

– Поразительно, что могут сделать деньги – например, вытащить человека из грязи, – сказала она, отсмеявшись. – А деньги из казны исчезают так быстро… Может быть, ты взыскал с донны Тильды не все долги?

Джек Большой оказался большим не везде, думала Дрянная Ронда, лежа на сене и ласково глядя на спящего рядом парня. Любопытно, насколько одарен его брат? И как они споют дуэтом?

Гусыня тяжело вскарабкалась на сеновал и снесла яйцо на колени Ронды. Если бы девушка не лежала тут в чем мать родила, то спрятала бы яйцо в карман или корсет. Но сейчас ей оставалось только припрятать его в солому, чтобы забрать позже, без свидетелей. Затем она снова устроилась рядом с похрапывающим Джеком Большим. Ронда лежала на спине, и три божьи коровки ползали по ее груди.

Джек Меньшой с ревностью смотрел на происходящее сквозь щель в досках. Это же его друзья! Что они творят? Продолжая наблюдение, он заметил, как божьи коровки начали восхождение по обнаженной груди девушки к затвердевшему соску… Джек отвел взгляд.

Когда Дрянная Ронда и донна Тильда обсуждали между собой достоинства Джеков (как женщина с женщиной), то обе понимающе смеялись.

А потом донна Тильда уволила Дрянную Ронду за то, что она забыла свое место.

– Тьфу на вас! – воскликнула Ронда. – Фу, фу, фу!

Джек Меньшой следил, как она собирала вещи и делала сумку из упавшего бобового листа, который трижды обернула бобовым же побегом. Смотрел, как она уходила.

– До свидания, – окликнул ее Джек Меньшой. Ронда не обернулась. Божьи коровки затанцевали джигу, попытавшись отвлечь его, но парень только отмахнулся. – Отстаньте, я не в духе.

Моисей, Вирсавия и Артур Ч. Кларк принялись танцевать сиртаки. Хотя, возможно, это была пляска святого Витта.

– Меня зовут Роннабелла из Болотных Лужков. И я знаю кое-что, что будет вам интересно, – сказала Ронда Королеве-матери.

– Бэдвард! – позвала та сына. – Прекрати вопить и подойди.

– Если ты планируешь женить меня на этой замарашке, я выражаю официальный протест, – ответил Король, не отрывая взгляда от нотных записей.

– Груб и безнадежен, – со вздохом прокомментировала Королева-мать.

– Он король, – пожала плечами Ронда и достала из-под юбки золотое яйцо. – Там, где я его взяла, есть еще!

– Какой оригинальный талант. Бэдвард, иди сюда немедленно!

– Талант, да не мой, – ответила Ронда и тут же мысленно дала себе подзатыльник. Сказав правду, она упустила шанс породниться с королевской семьей. – Но я знаю, где их можно достать.

– Неужели?

– Я готова поделиться этой информацией за определенную цену.

– И какое вознаграждение ты хочешь получить? – спросила Королева-мать. – Может быть, свою свободу? Или могу предложить на выбор: тюрьма, гильотина, ассортимент медленнодействующих ядов, некоторые из которых заставляют чувствовать боль даже в уже оторванных конечностях… У тебя есть время подумать, я не тороплю.

– Что ж, – вздохнула Ронда. – Похоже на справедливую сделку. Понимаете, все дело в гусыне…

Джек Большой скучал по острым ощущениям, а чахоточные, заикающиеся девицы, которых нанимала теперь донна Тильда, его не интересовали. Тогда парень решил отправиться в новое путешествие по бобовому стеблю. В этот раз он добыл арфу, которая пела сама по себе – но так громко, что от ее завывания уши в трубочку сворачивались.

Когда парень спустился на землю, у основания стебля его уже ждали солдаты.

– Вы арестованы!

– По какому обвинению? – возмутился Джек.

– За неуплату налогов, – ответил Капитан стражи.

– Дрянная Ронда разболтала про нашу гусыню! – крикнула донна Тильда. – Ее конфисковали в пользу казны.

– Ронда? – вздохнул Джек. – Видишь, не стоило тебе ее прогонять.

– Она воровка и шлюха! Она нас продала! Пусть только попадется – я ей глаза выцарапаю! С этого дня она мой враг! Я дала ей работу и кров, а она предала меня! Это… это не комильфо!

– Ка-а-миль-фо-о, – пропела арфа, как показалось слушателям, слегка ехидно. – Фо, фо, фо-о!

– Предоставь это мне, – сказал Джек матери. – Как только Король увидит эту певчую птичку, он нас сразу отпустит, а может, еще и золота отсыплет. Кстати, где наш дурачок?

– Собрал своих божьих коровок и пошел в церковь за благословением. Он думает, что они готовятся совершить массовое самоубийство или что-то вроде того.

– Забирайтесь в повозку, – прервал их Капитан стражи извиняющимся тоном.

Арфа продолжала петь.

Раздраженный насмешками матери Король охотно принял золотую арфу в обмен на свободу донны Тильды и ее сына.

– Нам больше нечего вам предложить, – сказала бывшая крестьянка. – Из князей обратно к грязи!

Но про себя она подумала, что дома припрятан волшебный горшочек, который всегда обеспечит их роскошной и сытной едой. Может, они смогут начать все сначала и, например, открыть таверну?

Не успели Тильда и Джек выйти за кованые ворота, как услышали игру арфы. Она исполняла бунтарские песни и крамольные гимны.

– Неужто «Марсельеза»? – удивилась донна Тильда. – Подумать только, какой у этой арфы проникновенный голос и чистое исполнение. Ну, с богом, подальше отсюда.

Однако до дома они так и не добрались: на полпути их догнали солдаты, схватили и отправили обратно в тюрьму. На этот раз их обвинили в том, что они обучили подарок Королю революционным песням.

– Не стоит волноваться, – сказал Джек Большой. – Ему еще придется нюхнуть пороху. Великан наверняка услышит свою арфу и живо спустится по стеблю. Король даже не успеет понять, кто его прихлопнул.

Время от времени арфа замолкала, отдыхая. В эти промежутки тишины Джек Большой и донна Тильда слышали, как палач точит топор, чтобы отрубить им головы.

– Как думаешь, Джек Меньшой спасет нас? – спросила донна Тильда и, сняв с плеча божью коровку, аккуратно раздавила ее двумя пальцами.

– После четырех часов нам будет уже все равно, – мрачно ответил Джек Большой.

В тот день младший брат был весь в делах.

– Друзья, – обратился он к божьим коровкам. – Знаю, вы страдаете от чувства неполноценности массы. Появление этого бобового стебля переносит нашу проблему в масштабы вселенной. Ужасная беда коснулась каждого! И пусть найденное решение одобрят не все и многие пострадают в борьбе за общее дело – мы не сдадимся! Мы выступим единым фронтом против врага, мы будем работать вместе – и добьемся серьезных перемен! Сплотим ряды теснее, друзья! Вперед, Эвдора! Не отставай, Джейн. И ты тоже, Вайнона. По команде, на счет «три»! Оцепить стебель! Обнажить жвалы!

Когда Джек досчитал до трех, пробили городские часы. До казни его брата и матери оставался всего час.

– Грызите стебель так, словно от этого зависят ваши жизни! – скомандовал он, и семьдесят четыре божьи коровки принялись за дело. Звук был примерно такой: фру, фру, фру.

Без пяти минут четыре палач подкинул шерстинку чихуахуа и на лету рассек ее на две идеальные половинки, симметрия которых была достойна шедевров классицизма.

– Готов, – сказал палач.

– Готов, – отозвался Капитан стражи и бросил быстрый взгляд на осужденных. – Сожалею, но это моя работа, ничего личного.

– Боже, храни демократию! – затянула арфа.

Чем упорней пытались заглушить ее пение, тем громче оно становилось. Ее заперли в самой высокой башне, и теперь она, словно муэдзин, взывала оттуда к невольным слушателям. Джека Большого вывели из сырой камеры на залитую солнцем улицу, и он хмуро подумал, что теперь арфа оказалась ближе к великану – и что, может быть, он хотя бы так ее услышит. Но великан телом-то велик, а вот разумом мелковат – прямо как Джек Меньшой. Может статься, пройдет целый месяц, пока он сообразит, что это за шум. И еще месяц, пока додумается спуститься по бобовому стеблю, чтобы вернуть похищенную арфу, гусыню и волшебный горшочек.

– Последнее желание? – спросил Капитан стражи.

– Я бы хотела апеллировать к Королю Бэдварду и пересмотреть вынесенный приговор, – высказалась донна Тильда. – И бокал охлажденного Дом Василиск с тоником.

– Поцеловать Дрянную Ронду, – выбрал Джек Большой. – И пусть все смотрят. Уж я им покажу, как взбираться на стебель!

– Запросы отклонены, – сказал Капитан стражи. – Полезайте на эшафот, пожалуйста.

Джек Большой и его мать подчинились приказу. Небо темнело на глазах.

Король наблюдал за происходящим из-за занавесок в комнате – и сперва решил, что над головами приговоренных сгустились тучи. Но на самом деле это были не тучи, а зеленые листья! Они гигантским пологом расстелились по небу и теперь свисали, словно виноградные лозы с невидимых шпалер. Когда огромные листья дрожали, производимый ими шум напоминал грохот лавины.

– Фи, фо, фу, фру! – донесся глас свыше.

– Впервые переживаю религиозное откровение, – прокомментировала донна Тильда. – Подумать только! Хотя этого можно было ожидать на пороге смерти и все такое.