Мидори Снайдер
Чарли, идем с нами!

Субботним утром Чарли валялся на кровати в своей комнате. Сверху он услышал, как почтальон просунул конверты через дверную щель и стопка глухо шлепнулась на деревянный пол. Затем – как мама прошаркала до порога и выдохнула, наклоняясь за письмами. Чарли представил, как она сейчас стоит посреди прихожей с карандашом за ухом и кроссвордами под мышкой и перебирает конверты. На ней – дешевые очки, из-за которых глаза кажутся огромными и словно постоянно слезятся.

Чарли знал, что одно из писем – для него. Он догадался об этом по глухому звуку, с которым стопка упала на пол. Там точно был тяжелый конверт из университета с письмом о зачислении. Мама вот-вот выкрикнет его имя. Затаив дыхание, парень продолжал наблюдать, как на потолке, колеблемые весенним ветром, танцуют тени дубовых ветвей.

– Чарли! Чарли, спускайся! Тебе письмо, – позвала мать снизу.

– Какое письмо? – помедлив, крикнул он в ответ, пытаясь еще немного продлить это мгновение одиночества. Совсем скоро будущее в толстом конверте заявит о своем приходе. Чарли лежал неподвижно, скрестив вытянутые ноги в кедах и закинув руки за голову.

– Чарли, ты проснулся? – послышался голос отца. – У мамы для тебя кое-что есть.

– Подожди минутку, – ответил парень. Ветер все сильней раскачивал деревья за окном. Тени ветвей нервно дергались на белом потолке, темно-серые листья трепетали. Наконец Чарли неохотно поднялся и покинул комнату.

Уже спускаясь по лестнице, он заметил полные ожидания лица родителей. Мама держала коричневый конверт так, будто это была только что пойманная рыба. На груди у нее висели очки для чтения, за ухом виднелся карандаш. Она улыбалась, ее щеки пылали. Отец неподвижно стоял позади, засунув руки в карманы, и нервно перебирал мелочь.

– Давай же, открывай, – сказала мама, протягивая сыну конверт.

Чарли медленно распечатал его и попытался изобразить такое же счастье, каким светились лица родителей.

– Круто, – тихо сказал он, перебирая документы из университета. – Здорово, меня приняли.

Чарли почти не глядя согнул глянцевые проспекты и письмо, в котором его поздравляли с успешным поступлением, и засунул их обратно в конверт. Затем он отдал его матери, не зная, что еще сказать.

– Мы так тобой гордимся, сынок, – пришел ему на помощь отец.

– Спасибо.

– Не хочешь взглянуть еще раз? – спросила мать. – Наверно, надо бы заполнить документы.

– Потом, – уклончиво ответил Чарли. – Я должен был встретиться с Ниной еще двадцать минут назад. Она обидится, если я сильно опоздаю. Кроме того, – добавил он, увидев тень разочарования в глазах матери, – мне не терпится сообщить ей эту радостную новость.

– Да, это отличная новость, – повторил отец.

– Конечно, – кивнул Чарли. Он чмокнул мать, от которой пахло кофе, и направился к выходу. – Ну, я пошел.

Парень рывком распахнул дверь и вылетел на улицу, – но даже свежий воздух не помог ему побороть бушующую в груди панику. Они в любой момент могут спросить, что с ним не так. А потом разозлиться или обидеться, – ведь он не сможет объяснить им сковывающее чувство, которое испытывал, думая об отъезде в колледж этой осенью.

Чарли шел по улице и смотрел на растущие за домом дубы. Странно, что часть дикого леса оставили в городе. Впрочем, потому его родители и купили этот дом, требовавший серьезного – и даже очень серьезного – ремонта. Крыша протекала, водопровод был забит листвой, травой и воробьиными гнездами. Если кто-нибудь пытался принять ванну, трубы начинали грохотать, шипеть и выхаркивать ржавую воду. Пол в прихожей покрывал изношенный серо-оранжевый линолеум, который был настолько неровным, что шарики катились по нему без посторонней помощи – так Чарли играл в детстве.

Но вид из окна заставлял забыть все проблемы с самим домом. Почти отовсюду виднелись старые величавые дубы, кроны которых зеленым навесом укрывали внутренний двор. Осенью среди темных стволов то тут, то там вспыхивали ярким огнем клены. Кое-где можно было встретить и березы, которые летом облачались в нежную светло-зеленую листву, а потом, с приходом холодных осенних ветров, желтели. Один искривленный дуб частенько служил для Чарли убежищем. Его ствол был покрыт наростами, а кора усыпана голубовато-серыми лишайниками и пушистым мхом. У основания росли грибы причудливой формы. Одна выжженная солнцем ветвь отделилась от ствола и согнулась почти до земли. По ней мальчик мог забраться на самую вершину и там на время спрятаться от всего мира.

Чарли продолжал идти, стараясь не смотреть на дуб, одиноко стоящий в стороне. Но все напрасно. Ему никогда не удавалось просто пройти мимо – в памяти оживали разрывающие душу воспоминания.

В отличие от других деревьев, этот дуб был молодым и стройным. Его легкие ветви с нежно-зеленой листвой и пучками новых желудей устремлялись прямо в небо. Младшая сестра Чарли родилась уже после переезда. В детстве Селия говорила, что это ее личный дуб. Она обнимала его, пела ему песни или просто сидела в его скромной тени, играя с куклами и плюшевым кроликом. Хотя Чарли был на три года старше, она позволяла ему тоже присоединиться к игре. Тогда Селия с недетской серьезностью разливала чай в скорлупки от желудей или забивала брату в нос и уши липкие кленовые семена.

Едва ей исполнилось четыре, она начала ходить во сне. Ночью все домашние слышали, как сестра бродит по коридорам, и вставали, чтобы уложить ее обратно. Селия ходила на кухню, в прихожую, в кабинет и везде дергала ручки дверей или пыталась открыть окна. Доктора говорили, что это пройдет. Вечером родители запирали все двери, проверяли каждое окно – а потом до утра с тревогой прислушивались, как девочка блуждает по дому.

Поздней осенью ее ночные прогулки прекратились так же внезапно, как и начались. Теперь она снова спокойно спала в обнимку с плюшевым кроликом, сунув в рот большой палец. Но Чарли все равно по привычке просыпался, чтобы взглянуть на Селию. Его сестра была низенькой, курносой, с бледно-розовыми губами и пухлыми щеками. Она постоянно умудрялась где-нибудь запачкать лицо. При беге ее золотисто-каштановые локоны подпрыгивали, точно пружинки. Смеялась Селия от души, и Чарли нравилось, что именно ему чаще всего удавалось развеселить сестренку. Он любил ее, хоть она и бывала порой надоедливой. Ночью он проверял, закрыто ли окно, укутывал ее одеялом и возвращался к себе.

Как же такое могло произойти? Чарли задавал себе этот вопрос, наверное, миллион раз. Прошло десять лет, но он так и не нашел ответа. Тогда приближалось Рождество. Зимние дни были короткими и мрачными, снег валил не переставая. Ночь накануне пятого дня рождения Селии выдалась ясной и морозной. Чарли, как всегда, зашел в комнату сестры. Ему запомнился лунный свет, который серебром укрывал деревья за окном. Селия мирно спала в обнимку с кроликом, и мальчик вернулся к себе.

На следующее утро Чарли проснулся, дрожа от холода под теплым одеялом. Ледяной ветер скользил по его лицу и путал волосы. Что-то было не так. «Селия», – подумал он и ринулся к ней в комнату.

Но сестры там не оказалось – смятая постель пустовала. Чарли сбежал по лестнице в прихожую, следуя за потоком холодного воздуха. Едва увидев распахнутую дверь, он принялся звать родителей. За порог уже надуло снега. Как же Селия смогла открыть замок? Ключи по-прежнему висели высоко. Недолго думая, Чарли залез в ботинки на босу ногу, накинул куртку прямо поверх пижамы и выскочил на улицу.

– Селия! – разорвал утреннюю тишину крик матери.

Чарли продолжал бежать. От холода дыхание превращалось в пар, под ногами хрустел снег. Вдруг он остановился: вот она, лежит, свернувшись калачиком, под своим дубом, в зеленой сорочке странно похожая на опавший лист. Чарли в оцепенении приблизился к неподвижному телу. Он прикоснулся к лицу сестры, но не почувствовал тепла. Губы девочки посинели. Снежинки больше не таяли на ее ресницах.

– Селия!

Ответом ему была тишина.

Это случилось давно, но даже сейчас, в теплую весеннюю пору, Чарли бросило в дрожь, и он ускорил шаг. Мать еще долго оплакивала Селию, а с лица отца не скоро сошел отпечаток скорби. Да и сам мальчик с трудом переживал бесконечное одиночество, которое овладело им после смерти сестры.

– Ты опоздал! – крикнула ему девушка с другой стороны улицы.

Чарли поднял глаза и неловко улыбнулся, пытаясь извиниться. Всякий раз при виде Нины у него екало сердце, а на лице невольно расплывалась широкая улыбка. Парень перешел дорогу.

Нина занималась в команде по плаванию и почти обогнала Чарли в росте. У нее были не по-девичьи широкие плечи, длинные ноги и узкая талия. Из-за хлорки в бассейне ее белокурые волосы приобрели чуть заметный зеленоватый оттенок. Сейчас Нина ждала его, решительно сжав руки в кулаки. Голубая футболка плотно обтягивала грудь, джинсы с заниженной талией оголяли полоску живота. Сердце Чарли пропустило удар, но он постарался взять себя в руки. Нина с раздражением тряхнула головой, откидывая назад длинные волосы.

– Не обижайся, – пробормотал парень, обнимая ее за талию, затем притянул к себе и легко поцеловал. Красная помада оказалась со вкусом корицы. От Нины одновременно пахло сладким кремом и едким хлором.

– Вечно ты опаздываешь, Чарли, – с обидой сказала она и, вдруг рассмеявшись, потрепала его по каштановым волосам.

– Я не виноват, – ответил он и снова ее поцеловал.

– Да ты никогда не виноват.

– Ну правда, – соврал он, глядя прямо в голубые глаза. Их цвет напоминал воду в местном бассейне, где Нина плавала каждое утро. Однажды после тренировки, заметив ее сморщившуюся от воды кожу, он назвал ее «городской русалкой». – Предки хотели поговорить. Меня приняли в Университет Брауна.

– Ничего себе! Поздравляю. Это круто!

– Да, наверное…

– Наверное? – девушка нахмурилась. – Да ты в своем уме? Ты же туда поедешь?

Чарли сел на лестницу перед домом, откинувшись на локти и вытянув ноги.

– Да что такое? Ты что, не рад? – спросила Нина, присаживаясь позади.

– Даже не знаю, – пожал плечами Чарли. – Наверно, я думал, что меня туда не примут и тогда я останусь здесь, с тобой, буду жить дома. Родителям это понравилось бы.

– Да уж, понравилось бы, – сухо сказала девушка. – Ты же у нас типа такой идеальный сын. Но сам-то ты чего хочешь, Чарли? Неужели остаться здесь? По-любому, нет, – Нина явно разошлась. – Я вот очень надеюсь на спортивную стипендию в Университете Флориды, чтобы поскорее смыться от предков.

– И от меня?

Нина неловко улыбнулась. Затем наклонилась, укрыв парня ширмой волос, и поцеловала сначала нежно, потом более страстно. Ее язык скользнул между его зубами, а теплая рука пробралась под майку. Он попробовал ответить ей тем же, но Нина, хихикая, отпрянула.

– Не здесь же, дурак, – и девушка указала взглядом наверх. – Мама смотрит из окна. Теперь ты понимаешь, почему мне кровь из носу нужно отсюда уехать? Хочется для разнообразия пожить одной, понять, кто я такая. Я их, конечно, люблю, но терпеть не могу, когда за мной следят. У тебя что, разве не так?

– Да, наверно, – Чарли снова пожал плечами и отвел взгляд.

Нина не виновата, что совсем его не понимает. У нее было четверо живых братьев: один старший и трое младших, и все они отвечали за счастье мамы и папы. А ему пришлось одному делать все, чтобы родители не вспоминали о потерянном ребенке, – это был его долг. Внезапно им овладело прежнее чувство беспокойства: сердце забилось чаще, горло снова сжало – пора было уходить.

– Слушай, я хотел сказать, что не смогу сегодня погулять. Мама просила помочь, – соврал он.

– Но ты же обещал, что пойдешь со мной на тренировку… А потом мы встретимся с Эллиот и Кэти в кино.

– Извини, не смогу. Есть кое-какие дела.

Нина резко встала и стряхнула с джинсов кленовые семена.

– Да, конечно, – холодно сказала она. – Было бы здорово, если бы ты сказал об этом пораньше или хотя бы пришел вовремя. Знаешь, у меня ведь тоже есть планы.

– Мне правда жаль. Можно позвонить тебе попозже? Вдруг я успею к вам в кино.

Нина с упреком посмотрела на него и раздраженно откинула волосы.

– Да, вдруг успеешь.

Девушка отправилась домой, а Чарли остался в одиночестве сидеть на лестнице. Может, не стоит обращать внимания на панику? Может, догнать Нину, извиниться, пойти с друзьями в кафе, порадоваться хорошей новости, отпраздновать, как все обычные люди? Но ведь он-то не обычный, подумал Чарли, поднимаясь. Он так и не смог решить, была эта новость хорошей или нет. Он понимал, чего от него ждут, но каждый раз при мысли об отъезде будто оказывался на краю бездонной пропасти. Чарли не знал, как ее преодолеть, – а может, и не хотел преодолевать.

Наконец он поплелся домой, засунув руки в карманы. Стояла теплая погода, из леса тянуло запахом влажной земли. Весенняя зелень ласкала взгляд. Ветви деревьев шелестели на ветру, так что казалось, будто они читают стихи, а листва, словно восторженная публика, аплодирует каждой строфе.

Парень свернул с тропинки и начал пробираться в глубь леса через кусты кизила, дикой жимолости и ежевики – пока не оказался в окружении темных колонн деревьев, кроны которых почти загородили ясное небо. Легкие наполнились лесной свежестью. Чарли провел рукой по листве, словно пытаясь собрать крупицы солнца, которые тонким кружевом лежали на листьях. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Шумный город остался где-то далеко. Вокруг стояла оглушительная тишина.

Но Чарли была знакома и другая тишина. После смерти Селии дом наполнило удушающее молчание, лишь иногда прерываемое всхлипываниями матери. Лицо отца окаменело; с тех пор его губы были плотно сжаты, а руки безостановочно теребили мелочь в карманах. Казалось, будто потеря сестры и скорбь родителей висят на Чарли тяжелыми кандалами, которые он обречен повсюду таскать с собой. Это он виноват. Он должен был услышать, как она встала и вышла из комнаты. Но этого не случилось, – а раз так, он обязан заполнить пустоту в сердцах родителей.

Это сделало его сильнее, думал Чарли, ступая по пестрому травяному ковру, на котором изредка попадались солнечные пятна. Теперь ответственность уже не так его тяготила – она стала неотъемлемой частью его самого. За эти годы парень досконально изучил родителей и теперь как никто понимал их желания и потребности. Он хорошо знал беспокойную мать, чья любовь была глубокой и нежной, знал напускную грубость отца, которая бесследно исчезала, стоило сыну его приобнять. Родители пережили смерть сестры только благодаря стараниям Чарли, – а его самого спасло тайное убежище, где он мог позабыть о своем горе.

Парень раз за разом приходил к старому дубу, в который однажды ударила молния, и забирался по живой лестнице в свое укрытие. Летом еле ощутимый аромат напоминал ему запах сестры, а молодая зелень – цвет ее глаз. Устроившись на ветвях, он с теплотой вспоминал, как сестра брала его за руки и Чарли ее кружил. Только здесь, в лесу, ему удавалось побороть одиночество, которое разъедало его где-то в глубине.

Будущее надвигалось, а Чарли не мог понять, как же родители без него справятся. Кто будет поддерживать в доме мир и спокойствие? Кто позаботится о них так, как он?

Чарли добрался до своего дуба и залез на покрытую изумрудным мхом ветвь, которая сперва прогнулась под его весом, а потом упруго выпрямилась, слегка подбросив парня вверх. Он схватился за ветки над головой. На середине пути Чарли решил передохнуть в развилке рядом со стволом. Он вспотел, лицо его горело. Парень откинулся назад и прикрыл глаза.

Если бы он мог остаться здесь навсегда, в этой умиротворенной тишине, где нет обязательств! Больше не заботиться о жизни родителей, не горевать о сестре… Ветер качнул дерево, и Чарли, улыбнувшись, открыл глаза.

Наконец он добрался до самых верхних тонких ветвей, которые сплетались с соседним деревом, образуя живую арку. Парень крепко ухватился за них и повис между небом и землей. На несколько секунд он перестал чувствовать вес собственного тела и отдался на волю ветру. Когда руки начали тяжелеть, он нашел опору и неохотно стал спускаться обратно.

– Эй, Чарли! – вдруг раздался задорный голос где-то над головой. – Пойдем с нами!

Затем из листвы послышался смех, полетели кусочки коры и сухие прутики.

– Кто это? – удивился парень. – Кто там?

– Пойдем, Чарли! Ты один из нас!

Чарли снова принялся взбираться по стволу, пристально вглядываясь наверх. Между ветвей пронеслась яркая рыжая вспышка – будто крыло экзотической птицы, – и среди зелени на мгновение показалось детское лицо с улыбкой до ушей.

Чарли ускорился, сгорая от нетерпения.

– Ну, вот ты и здесь, – позвал другой голос. – Чарли, идем с нами!

Чарли поднимался все выше и выше, а ветви становились все тоньше и нежнее. Теперь он взбирался по зеленой лестнице, которая, казалось, уходила в самое небо. Листья, будто ладони, подталкивали его, помогая карабкаться к зеленому своду. Чем выше залезал парень, тем больше слышалось голосов – детских, женских, мужских, – и все они приветствовали и торопили его. Чарли не останавливался, хотя руки и ноги уже начали дрожать от напряжения.

Вдруг он обнаружил, что выше лезть некуда. Ветви образовали живой настил, который раскачивался в такт ветру. Чарли вскарабкался на него, перекатился на спину и замер в изумлении. Над ним, загораживая синее небо, свисали ветви цветущего кизила, рябины, серебристых осин и задумчивых тисов. Получается, над лесом был еще один лес! Чарли с изумлением понял, что оказался в каком-то новом мире. Здесь солнце уже клонилось к закату, а на горизонте, будто нечаянно оброненная капелька молока, белела луна.

Сверху на него смотрели дети. Их смуглые лица казались вырезанными из отполированного дерева, а на щеках красовались нарисованные завитушки. Стройные тела почти ничего не прикрывало – разве что браслеты из семян на запястьях да травяные колечки. У одной из девочек за плечами виднелись красные крылья. Рядом с ней стоял темноглазый мальчик с пышной шевелюрой и острым подбородком; на шее у него висело ожерелье из перьев совы. Он смотрел на Чарли сверху вниз.

– Чарли теперь с нами! – прощебетала девочка с красными крыльями.

Чарли сел и провел рукой по волосам, вытряхивая запутавшиеся в них веточки, мох и кору.

– Где я? – спросил парень.

Дети похлопали себя по животам, поклонились и рассмеялись.

– В Зеленом лесу, – ответил мягкий голос за спиной у Чарли.

Обернувшись, он увидел старую женщину с оливковой кожей. Рядом с ней замерла в ожидании улыбающаяся девочка. Парень попытался встать, расставив руки, чтобы не потерять равновесие в этом волнующемся море.

– Кто вы? – спросил он.

Старуха улыбнулась. На ней красовалась корона из дубовых листьев, перенизанных золотистыми желудями. Длинные черные косы с проблесками седины спускались до пят. Половину ее тела – шею, ключицы, плоскую грудь – покрывали шрамы, а бедра были обтянуты тонкой зеленой материей, доходившей до лодыжек.

– У меня много имен, Чарли, – сказала она, склоняясь к парню, – и некоторые из них тебе даже не произнести. Но ты можешь звать меня Зеленой женщиной, я откликнусь.

– Откуда вы меня знаете? – испуганно спросил Чарли.

– Ты не раз поднимался ко мне, ища укрытия. Я слышала, как ты плакал. Мне многое известно о твоей жизни. Подойди, не бойся. Здесь тебе рады – это ведь и твой дом. Моя дочь поможет тебе освоиться.

Девочка вышла вперед и, взяв Чарли за руку, помогла ему встать. Ее рукопожатие было крепким, а ладони – холодными и влажными. Она широко улыбнулась. Круглое лицо обрамляли густые золотисто-каштановые локоны, из которых выглядывали кленовые семена. На ней была корона из виноградной лозы.

Чарли уставился на нее: где-то глубоко в памяти зажегся слабый огонек. Он знал ее – лицо, манеру держаться, добрые зеленые глаза и решительность, с которой она схватила его за руку и потащила за собой.

– Пойдем, Чарли. Я покажу тебе наш мир. Ты уже видел его предгорья, где обычно отдыхают люди и птицы, а теперь сможешь побывать на большой дороге. Зеленый лес, Чарли, вырос из первого корня Древа жизни. Здесь все соединяется. Как и мы с тобой.

– Постой, – сказал он, высвобождая руку.

Парень сел на ветвь и снял кеды – ему захотелось походить по зелени босиком. Она оказалась прохладной. С каждой минутой в нем крепло странное чувство – будто он приблизился к разгадке какой-то тайны. Вдруг Чарли понял, что совсем не боится стоять здесь, с этой странной девочкой, под лучами неземного солнца. Почувствовав, что уверенно держится на подвижном зеленом полу, Чарли расслабился.

– Как тебя зовут? – спросил он свою проводницу.

– Как и у Зеленой женщины, у меня много имен. Зови меня Дани.

– Дани, – повторил он. – Ты знаешь, почему я здесь?

– Потому что сам этого захотел, – ответила девочка, пожимая плечами. – Захотел спрятаться от мира и горя, которое тяготит тебя, словно кандалы.

– То есть теперь я свободен?

– На время. Оставаться или нет – решать тебе. – Дани снова взяла его за руку, и Чарли последовал за ней. С каждым шагом он становился все легче. Его поступь была уже невесомой – теперь он почти летел над зеленой тропой.

Прошел день, за ним другой. Вскоре Чарли потерял счет времени. Он гулял с Дани то по вершинам деревьев, почти касаясь синего неба, то среди зеленых крон. Они вместе катались по мокрым от дождя ясеневым стволам, делали опахала из кленовых веток и пили росу, собранную с листьев дуба. Порой Зеленый лес оживал и начинал разговаривать на разные лады. Тогда их окружало птичье пение, крики зверей, шорох насекомых и таинственный хруст древесной коры, похожий на древние заклинания.

Парень и девочка спали под открытым небом на ветвях, обросших мягким мхом. Ориентиром для них служили звезды. Дани болтала, пела, дразнила Чарли, а порой просто тащила его за собой бегать по дерну. Проголодавшись, они спускались на нижние ветви, свисавшие над холодным родником. Чарли следовал примеру Дани и, не боясь свалиться, повисал на ветке над источником, чтобы полакомиться водным крессом, – а потом они таскали у грозных медведей целые горсти спелой черники. Наевшись вдоволь, Чарли и Дани ловко взбирались по стволу и возвращались на зеленую дорогу.

Здесь на душе было легко. Чарли не вспоминал о своей семье, и с каждым шагом цепи, тянувшие его к земле, становилось все легче. Раньше он смотрел только вниз, а теперь – вверх и вперед. Сейчас он поднимал голову к чистому небу и различал каждого орла, парившего высоко над горизонтом, на время одалживал крылья дрозда и стремительно облетал лес, – а затем, облачившись в черную броню жука, залезал во все щели гниющих бревен. В другие дни он в собственном обличье скользил по вершинам деревьев рядом с Дани, беспечно рея над невзгодами земного мира.

Однажды девочка, как всегда, летела впереди него – и вдруг замерла, онемев от ужаса. Чарли мгновенно ее догнал:

– Что случилось?

– Ты только посмотри, – по щекам Дани катились крупные слезы.

Чарли увидел, как за Зеленым лесом чернеют горы угля. В грязи оврага покоились ржавые грузовики и останки легковых автомобилей, сломанные велосипеды, похожие на скелеты, и туалетные бачки. То тут, то там виднелись кучи разорванных пакетов, в которых дети копались в поисках жестяных банок. Вороны тоже ворошили мусор, пытаясь найти что-нибудь съедобное, и то и дело самодовольно каркали. Женщина в черном потрепанном свитере с трудом тащилась по оврагу, перекинув через плечо мешок с консервными банками. За ней семенил грязный малыш с ведром ворованного угля.

– Где мы?

– Это граница Зеленого леса. С каждым годом свалка подступает все ближе. Пойдем, Чарли, мне больно на это смотреть.

Но парень не мог оторвать глаз от ребенка, который изо всех сил старался поспеть за матерью. Та остановилась, дожидаясь его. Женщина была настолько худой, что походила на остов брошенного автомобиля. Ребенок поставил ведро и принялся рыдать, закрыв лицо руками. Мать перекинула мешок на другое плечо и молча продолжила смотреть на ревущее дитя. Чарли уже хотел развернуться и пойти дальше, но не смог отвести взгляда от женщины-скелета. В его сердце теплилась призрачная надежда. И действительно, вскоре мать отложила мешок и с нежностью обняла ребенка. Малыш постепенно успокоился.

Дани потянула Чарли за собой, обратно на зеленую дорогу, однако парень не сдвинулся с места. Впервые за много дней он вспомнил, кто он такой на самом деле. За прошедшее время Чарли почти стал частью леса: его руки позеленели, волосы спутались. Он начал походить на настоящего дикаря. Но эта женщина и ребенок воскресили в его памяти прежнюю, земную сущность. Простое объятие – проявление любви – спасало и утешало даже в таком мрачном месте. Именно это требовалось Чарли десять лет назад, – а он скрывал слезы, потому что стеснялся просить об утешении.

Прежние оковы, всю жизнь тянувшие Чарли к земле, вдруг вернулись, и он начал стремительно падать сквозь кроны деревьев, ломая ветки на своем пути. Ловкая, словно белка, Дани понеслась спасать парня, тонущего в зеленой пучине.

– Чарли! – кричала девочка, напрасно пытаясь схватить его за руку.

Он смотрел, как просвет в зеленой дороге смыкается, закрывая небесную синеву. Молниеносное падение не прекращалось ни на секунду – ветки были слишком хрупкими, чтобы удержать парня, и только царапали его. Дани металась среди листвы, отчаянно пытаясь поймать друга.

Вдруг, откуда ни возьмись, снизу вынырнули толстые широкие ветви. Чарли упал на одну из них, больно ударившись спиной. Голова раскалывалась, и парня чуть не стошнило. Он попробовал подняться, хватаясь за шероховатую кору, а затем с помощью Дани перебрался поближе к стволу.

Чарли съежился в объятиях девочки, задыхаясь от страха. После внезапного падения все его тело было усеяно порезами и синяками. Он чувствовал, как отчаянно бьется сердце Дани.

– Что случилось? – спросил потрясенный парень.

– Ты вспомнил.

– Мне пора домой?

– Да.

Царапины на щеках Чарли защипало от слез. При мысли о возвращении сердце будто рвалось на части. Всего несколько минут назад он был абсолютно свободен, а теперь боялся земного притяжения, ответственности, многих лет молчаливого горя. Как он сможет объяснить все это родителям?

– Я не смогу, – простонал он, схватившись за голову.

– Пойдем, Чарли. Зеленая женщина поможет тебе, – ответила девочка, поддерживая его.

Они осторожно спустились.

Земной мир уже погружался в сумерки, когда уставший парень наконец добрался до знакомой ветки. Взглянув вниз, он увидел, что пока его не было, в дуб попала молния и почти отколола ветвь.

– Подожди здесь, – сказала Дани. – Я скоро вернусь.

Чарли обхватил колени руками и закрыл глаза. Все тело болело, кожу жгло, но он был настолько измучен, что почти сразу уснул.

Проснулся он гораздо позже, глубокой ночью. Кто-то вдалеке окликал его по имени. Чарли промолчал, но прислушался. Постепенно он понял, что голос принадлежал его матери: ее зов был настойчивым и грустным, как крик чайки.

– Чарли, ты там? Я же знаю, что там. Она сказала, что мы найдем тебя здесь, что пришло время поговорить… Можешь не отвечать, сынок, просто выслушай.

Парень приподнялся и сквозь темную паутину ветвей разглядел родителей. Мать сидела на нижней ветви; отец стоял рядом, положив руку ей на плечо.

– Еще до твоего рождения, – начала она, – мы с твоим отцом часто гуляли в этом лесу. Мы всегда знали, что он особенный. Когда дом выставили на продажу, мы сразу же его купили, хоть он и разваливался на глазах. Главное – он был близко к лесу. Наверное, ты и сам сейчас понимаешь, насколько это место особенное.

Мать замолчала, видимо ожидая его ответа, но Чарли не проронил ни слова.

– Весной, когда тебе исполнилось три года, – продолжила она, – разразилась ужасная буря. Повсюду сверкали молнии. Они попадали в деревья – и в это тоже. Из окон дома мы видели дым, но потом начался ливень и затушил огонь. Вечером того же дня, когда на улице мирно шумел дождь, к нам постучалась раненая женщина. – Чарли услышал, как мать замолкла на минуту от волнения. – Выглядела она странно и была страшно обожжена. Половину тела покрывали волдыри.

Чарли привстал и прислушался. Он вспомнил шрамы Зеленой женщины.

– Мы с твоим отцом пустили ее на кухню, не зная, как помочь: она отказалась звать врача или ехать в больницу, сказав, что вылечит себя сама, но ей от нас кое-что нужно. Она наблюдала за нами – ведь мы жили на границе с ее миром, – и поняла, что нам можно доверять. Удар молнии почти ее убил, поэтому ей нужно было оправиться. Женщина сказала, что у нее есть семя, которому надо помочь прорасти. Как я могла ей отказать?

Чарли спустился ниже, внимательно прислушиваясь к рассказу матери; та сидела, сложив руки на коленях. В призрачном свете луны он отчетливо увидел ее сгорбленные плечи.

– Я согласилась, даже не понимая, о чем она просит. Она достала большой зеленый желудь, расколола и положила ядрышко мне на ладонь, – голос матери дрогнул. – Он искрился, будто осколок зеленой звезды. Она сказала, что я должна проглотить его, и я без колебаний сделала это. Затем женщина взяла меня за руку, посмотрела в глаза и сказала: «Когда придет время, я вернусь, чтобы забрать свое по праву. В благодарность за вашу щедрость вы будете знать о Зеленом лесе и породнитесь с ним». Через девять месяцев родилась твоя сестра Селия.

Чарли сжал ветку так крепко, что она едва не треснула.

– Конечно, это я виновата. Когда пришло время, я не смогла ее отпустить. Я уже успела полюбить Селию, как родную дочь. Но зов Зеленого леса был слишком сильным, и она начала бродить по ночам, пытаясь вернуться в свой настоящий дом. Я должна была сказать тебе раньше, Чарли, – с сожалением прошептала мать, – но не знала, как это сделать. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Прости меня, сынок.

– Чарли, мне тоже нужно кое-что тебе рассказать, – вступил отец. Он стоял, задрав голову и положив руки в карманы. – Когда после Нового года родилась твоя сестра, к нам пришел человек, если его можно так назвать, – отец сухо рассмеялся. – У него были оленьи рога, увитые виноградной лозой. Он пришел, чтобы проведать малышку. Селия была здоровой девочкой, с громким голосом и хорошим аппетитом. Ты же помнишь?

Чарли кивнул в темноте. Конечно, он хорошо помнил сестру.

– Тот мужчина был очень доволен и попросил меня об услуге. Он дал мне побег и велел посадить его, как потеплеет, а потом проследить, чтобы девочка проводила побольше времени рядом с этим деревом. Так я и поступил. Это был тот самый дуб в углу двора, где постоянно играла Селия. Дуб был ее деревом – может, даже больше чем деревом. Это ее жизнь. Он растет – и она вместе с ним. Понимаешь?

Чарли молчаливо кивнул, снова услышав шепот лесных существ, которые спешили в Зеленый лес.

– Мы должны были отпустить ее, когда она будет готова. Но когда время пришло, твоя мама не нашла для этого сил. Мне тоже было нелегко. Мы оттягивали этот момент как могли – однако твоя сестра каждую ночь пыталась вернуться в свой настоящий дом. Знаю, мы были не правы, но мы любили ее и боялись за тебя. Боялись, что тебе будет одиноко, когда она уйдет.

– Мне и было одиноко, – еле слышно прошептал Чарли.

– Однажды ночью я встал, чтобы проверить Селию, и снова увидел того мужчину с рогами. Он стоял во дворе под снегопадом. Просто стоял и не сводил с меня глаз. Если бы у меня тебя отняли, я бы тоже так смотрел на вора. Я подошел к твоей матери и сказал, что мы больше не имеем права ее удерживать. Она долго плакала, но в конце концов согласилась. В ту ночь я не стал запирать дверь. Теперь Селия могла вернуться домой. Я знаю, что ты винил в случившемся себя, но я пытался объяснить, что твоей вины здесь нет. И никогда не было. – Отец замолчал, продолжая всматриваться в темную листву. Лунный свет позволял разглядеть тревогу на его лице. – Ну что, сынок? Ты готов вернуться домой?

– Еще нет, – в полный голос ответил Чарли и начал взбираться по извилистой коре. Потом он перебрался на дерево повыше. Поднимаясь, он думал о всех тех годах, когда нес на плечах бремя смерти Селии. Чарли был в ярости – и совершенно сбит с толку. Десять лет парень заботился о родителях и делал все для их блага. Теперь же он был поражен тем, что все эти годы ошибался, думая, будто служит им единственной опорой в жизни. Оказывается, он их даже не знал.

Чарли остановился перевести дух, закрыл глаза и вспомнил, как его маленькая сестра сидела под тонким дубом и улыбалась ему, расчесывая свои золотистые волосы.

– Дани, – пораженно произнес он. Оказывается, его сестра все это время была здесь, в Зеленом лесу. – Дани! Селия! Где ты?

– Рядом, – ответила она. – Я всегда была рядом, Чарли, – здесь, в тени дубов.

Она выглянула из-за ветвей. В лунном свете ее руки казались совсем белыми.

– Я думал, ты умерла, – сказал Чарли. – Я же видел тело, гроб…

– Это все – скорлупа желудя. Я просто вернулась в спящее сердце моего дерева. Мой истинный отец оставил эту внешнюю оболочку для вас с родителями, чтобы вы знали, что я ушла в Зеленый лес. Он боялся, что без этого вы будете слишком горевать о моем уходе. Больше нам нечем было утешить тебя, Чарли.

Парень прижался к стволу. Кора царапала ему шею.

– Почему же мне раньше никто об этом не сказал?

– Я пыталась, и Зеленая женщина тоже – каждый раз, когда ты забирался на дуб. Но ты и слушать нас не хотел. Ты заковал себя в кандалы, и никто не мог их разжать. Но месяц назад все изменилось, и ты решил к нам присоединиться.

– Месяц? Я пробыл в Зеленом лесу целый месяц? – удивился Чарли.

– Да, сейчас уже начало лета.

– Родители, наверное, места себе не находили, – взволнованно сказал парень. – Как я мог так поступить?

– Они знали, что ты здесь. Да, они волновались, но не боялись, – ответила Селия. Она уже спустилась по ветвям к Чарли.

– Как же они жили там без меня? – озадаченно спросил парень.

– Пойдем, я покажу тебе.

Селия взяла Чарли за руку и повела его еще выше, мягко ступая по ветвям. Затем она раздвинула зеленую завесу, и парень, наклонившись, увидел собственную гостиную. Папа сидел в большом кресле, мама – у него на коленях. Отец обнимал ее. Они ласково смотрели друг на друга. Чарли увидел, как папа расчесывает седеющие волосы матери, заводит их за ухо и нежно ее целует. Когда он увидел их наедине, держащихся за руки, он впервые понял, что у родителей есть своя жизнь. Он всегда думал, что именно он поддерживает семью, – а теперь понял, что было место, где его для них даже не существовало.

– Видишь, Чарли? – спросила Селия.

– Да, – ответил парень и глубоко вздохнул. Он нужен им не так сильно, как боялся. Они есть друг у друга. Чарли не задела и не разозлила эта сцена – напротив, он почувствовал облегчение. Парень свободно расправил плечи. Бремя ответственности свалилось с него раз и навсегда.

– Чарли, ты всегда будешь моим братом, – сказала Селия, беря его за руку, – но теперь пришло время вернуться. Плод уже созрел. Пора ему отделиться от дерева.

– Я понял, – и парень улыбнулся ей в темноте. – Ты всегда любила покомандовать.

Девочка рассмеялась. Чарли вслушивался в ее громкий искренний смех, пытаясь запомнить его навсегда.

– Я уйду с утра. Мне хочется провести еще одну ночь здесь, в Зеленом лесу.

– Хорошо, Чарли. И помни, что Зеленый лес – это и твой дом тоже.

Чарли закрыл глаза и вдохнул аромат деревьев, запах влажной от росы земли и грибов. Положив голову на ветку, он услышал, как бьется само сердце Зеленого леса. Ветер раскачивал ветви, убаюкивая парня.

Утром он проснулся под пение дрозда, который крыльями всколыхнул листву. Солнце золотым огнем просачивалось сквозь его сомкнутые веки.

– Чарли, просыпайся! – послышался откуда-то девичий голос.

Парень наконец открыл глаза и посмотрел вниз – туда, где мелькала копна светлых волос.

– Чарли, это я, Нина! Я знаю, что ты там. Твоей маме пришлось мне все рассказать. Меня реально выбесило, что она не давала мне с тобой поговорить. В школе всем сказали, что у тебя свинка. Я приносила тебе домашние задания, некоторые даже делала за тебя. Но теперь пора возвращаться!

– Ты получила спортивную стипендию во Флориде? – спросил Чарли, медленно спускаясь на нижнюю ветку.

– Да. Меня приняли.

Теперь парень смог разглядеть ее под сенью зеленой листвы. Нина стояла подбоченившись, глядя на него снизу вверх – вылитая русалка, которая оказалась в родных водах.

– Я буду по тебе скучать, – сказал Чарли, склонившись с ветки.

Нина улыбнулась и откинула волосы назад. Тени листьев падали на ее белую футболку, подчеркивая грудь, и играли на почти полностью обнаженных ногах.

– А ты неплохо выглядишь для человека, который целый месяц ел только листья, – сказала она, поправляя шорты. – Теперь у тебя вид такого дикаря. Очень сексуально.

– Вообще-то, я сказал, что буду по тебе скучать, – повторил парень.

– Я тоже буду скучать, Чарли. Но послушай, сейчас последнее лето, которое мы можем провести вместе. Потом мы изменимся, встретим новых людей, повзрослеем. А сейчас самое время веселиться, делать что хотим… Давай насладимся этой порой. Будем гулять, лежать на траве под солнцем, обниматься. Ты будешь у меня первым, Чарли. Ты навсегда останешься моим лучшим воспоминанием – неважно, кого мы встретим в колледже. И потом ты уже никогда не сможешь спокойно ходить в бассейн, не вспомнив обо мне. Просто сейчас такое время, мостик между прошлым и будущим… Слезай уже давай.

Щеки Нины покраснели, взгляд был серьезным и полным надежды.

Чарли слез с дерева, на секунду задержавшись на отколотой молнией ветви. Нина ждала его, улыбаясь. Ее кожа блестела в зеленом свете. Парень бросил взгляд наверх, на переплетающиеся ветви, и увидел, как оттуда, кружась в танце, летят кленовые семена.

Он рассмеялся, поняв, что это шалость сестры. Наконец Чарли ловко спрыгнул и оказался на твердой земле. Его немного пошатывало, как моряка, вернувшегося из дальнего плавания, – но в следующую секунду он оказался в объятиях Нины, почувствовал тепло ее груди, вдохнул запах хлорки и мускусный аромат летнего пота. Она откинула голову и погладила его по затылку. Чарли с благодарностью поцеловал ее в губы со вкусом корицы.

Затем он взял Нину за руку, и они вышли из Зеленого леса под дождем из золотистых семян клена, кружившихся в лучах солнца.

Мидори Снайдер опубликовала целый ряд фэнтези-романов, среди которых выделяются «The Innamorati», в 2001 году удостоенный Мифопоэтической премии, «The Flight of Michael McBride», сочетающий ирландский фольклор с западноамериканскими легендами, и фэнтези-трилогия о вымышленном мире Оране, в которую входят книги «New Moon», «Sadar’s Keep» и «Beldan’s Fire». В издательстве «Viking» готовится к печати ее новый роман «Hannah’s Garden» о молодом скрипаче и его плутоватых родственниках.

Снайдер живет с мужем и дочерью в городе Милуоки, штат Висконсин. В свободное от писательства и преподавания время она играет вторую мандолину в старейшем мандолинном оркестре США, который находится в ее городе.

Я черпала вдохновение для этой истории в чудесном ирландском эпосе, сказке под названием «Суини в лесу». Суини был солдатом, который в битве лишил жизни безоружного священника и от этого сошел с ума. Обезумев, он бросил оружие и в ужасе убежал в лес, где и поселился. Иногда он спускался на землю, чтобы поговорить с другими отшельниками, отведать водного кресса и напиться из ручья – а еще чтобы поделиться историями. Он полностью отказался от всех благ цивилизации и со временем стал частью леса – полуптицей-получеловеком.

По сравнению с судьбой Чарли жизнь Суини гораздо более трагична, но мне понравилась идея, что в Зеленом лесу можно хотя бы на время избавиться от всех земных забот и изменить что-то в себе. Я хотела, чтобы Чарли испытал ту же легкость, что и Суини, освободился от своих печалей и смог принять будущее, от которого отказывался.