Путешествие к побережью заняло долгое время. Часть пути я прошла пешком, выбирая проселочные дороги или лесные тропинки. В местах, где идти было слишком трудно или опасно, я нанимала почтовый дилижанс. Отчего-то неловко было пользоваться деньгами Артуана, но он очень настаивал, чтобы я их взяла. Когда добралась до шумного портового города, миновала почти неделя. Стены вокруг него не было, так как с трех сторон город окружало море, а пройти на полуостров можно было только по тонкому перешейку, где и стояла охрана. Я свернула немного в сторону, оглядывая выезжающих и въезжающих в город людей. Теперь дело оставалось за малым — выяснить, как именно добраться до поместья Реналя, а потом… Потом я претворю в жизнь свой замысел.

Рано утром я спустился в кабинет и обнаружил там племянника. Он сидел за столом, просматривая бумаги. На его лице были все признаки сильнейшей усталости. Мой бедный мальчик, мой дорогой Кристиан, какая непосильная ноша давит на его плечи! Племянник поднял голову, взглянул на меня.

— Доброе утро, дядя.

— Доброе, Вильдан. Как чувствуешь себя?

— Превосходно.

— По тебе этого не скажешь.

— Дядя, не начинайте этот разговор снова. Перестаньте уже относиться ко мне как к тяжелобольному человеку.

— Я волнуюсь за тебя. Думаешь, не вижу, что с тобой происходит? Если бы только эта девушка была жива…

— Она жива, дядя.

— Жива?

— Да.

— Откуда ты знаешь?

— Ощутил ее присутствие в городе несколько дней назад. Она была в карете градоправителя Деринтона.

— Так чего же ты ждешь? Почему не привел ее сюда, почему дал уйти?

— Я был не один, со мной был Доминик.

— Тогда отыщи ее теперь, найди и привези сюда.

— Привезти? Зачем? Что мне с ней делать? Может, привязать к кровати и пользоваться в то время, когда нападает эта проклятая одержимость? Полагаете, я на это способен?

— Нет, конечно, мой мальчик. Я хотел предложить тебе поухаживать за ней.

— За ведьмой?

— Она особенная ведьма, она — твое проклятие. Ты же соблазнил ее один раз, сможешь привлечь снова.

— Она не нужна мне, пойми, дядя.

— Но ты желаешь ее.

— Тело желает.

— Так какая разница? Тебе нужно влюбить ее в себя.

— Для меня разница есть. Или полагаете, что имея ее рядом с собой, я смогу сдержаться, смогу шаг за шагом медленно соблазнять и влюблять в себя, а при этом ненавидеть в душе?

— Но ты бы избавился от наваждения, стал бы самим собой.

— Не обманывайте себя, дядя. Я никогда не стану таким как прежде. Давайте прекратим этот спор.

Племянник поднялся из кресла и вышел за дверь. Я же подошел к столу и стал писать письмо одному хорошему знакомому, замечательному сыщику, который мог найти почти любого человека, ну разве что кроме неуловимой Сантаны. Вскоре я точно буду знать о местонахождении этой девушки, а там определимся, как поступить дальше. Кристиан не станет искать ее, это я уже понял. Ему противна сама мысль о том, чтобы приблизиться к ведьме с иными целями, чем борьба с их злобной сущностью. То, как племянник поступил с юной колдуньей в прошлый раз, он совершил не для себя, а ради Доминика, для собственного же спасения он и пальцем не пошевелит, а потому придется брать дело в свои руки. Я испробую все методы, сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти дорогого Кристиана.

Вот она — цель моего путешествия, мое спасение и моя расплата. Я стояла на холме, глядя на видневшийся вдалеке дом, окруженный садом, с красивым круглым озером рядом и широкой подъездной аллеей. Вот оно, поместье Реналя. Наконец-то я нашла его, нашла человека, погубившего мою сестру, того единственного в этом мире, кого я не стану жалеть. Моя цель теперь — отыскать источник, желательно древний, такой, из которого я смогла бы набраться очень много сил, необходимых для завершения сложнейшего ритуала.

Я пошла в лес, забредая в чащу погуще в поисках старого озера. Удивительно, но отыскать удалось только заросшее ряской болото. Оно вполне могло пригодится для моей цели, вот только пользоваться подобным источником плохо. Лучше бы вода была чистой, желательно проточной, а здесь — как в темном омуте колдовать. Да и само болото может быть черным, если оно унесло жизни неосторожных путников, затянув их в трясину. Сложно, очень сложно будет чаровать здесь.

Я обошла болото по кругу, выискивая подходящее место. Другого источника поблизости нет, придется воспользоваться этим. Зайдя по щиколотку в противную скользкую жижу, я поморщилась от отвращения, уговаривая себя сосредоточиться. Источник есть источник, а этот — достаточно старый, все получится. Нужно просто сделать это, у меня теперь нет иного способа спастись. Я вытянула над головой руки. Темные нити черной воды потянулись по ногам, золотые змейки скрылись под кожей, замерев и боясь шелохнуться. Сейчас я призывала совершенно иные силы.

Я ухватила тонкую грань, открывая линии судьбы, выискивая конкретного человека. Боль пронзила тело, сознание стало заволакиваться туманом, грани начали стираться, я отчаянно ухватилась за одну из них, стремясь не упустить и самой не быть утянутой в опасную иную реальность. И тогда тьма заволокла мозг полностью, в этом кромешном мраке возник свет, серебристое расплывчатое пятно. Оно закружилось белым облаком, потянувшись к темному туману, оба сплелись, скручиваясь спиралью, обвиваясь вокруг странной женской фигуры. Ее неясные очертания приобретали резкость, черные волосы взметнулись, подхваченные потоками силы, зеленые глаза осветили кромешный мрак, а темный и светлый туман обрели силуэты, и голос прозвучал в моей голове, пророческий холодный голос, и замершее сердце застучало вновь, гоня кровь в голову, пробуждая разум, даря мне возможность вернуться обратно.

Я раскрыла глаза, боль сдавила виски как будто металлическим обручем. Мучительно застонала и пошевелилась, осознав, что лежу в грязной болотной воде, и поползла на берег, где еще долго провалялась без движения.

Не получилось. У меня самой не хватает сил, я упустила грань судьбы, не смогла удержать, и вместо этого окунулась в зыбкий мир пророчеств, тот мир, где ложь могла быть правдой, а правда часто сходила за ложь, мир, где не существовало четких понятий, где даже границы стирались и невозможно было осознать, что из увиденного является истиной. Арика не учила меня ворожить, я и не знала, что могу смотреть в будущее. Как страшно и странно то, что я увидела. Одно лишь знаю точно: увиденное могло стать правдой, а могло никогда не воплотиться в реальность. Кому как ни мне знать о непредсказуемых поворотах судьбы.

Я села на земле, вглядываясь в мутную воду. Нужно попытаться еще раз. Придется дождаться темноты, придется призвать духов ночи и отдать им часть собственной силы взамен. Вот только после не смогу вновь вернуться к прежнему состоянию, пока не возвращу все на свои места. Но одна я не справлюсь.

Я осталась лежать на берегу, закрыв глаза, провалившись в забытье, а когда вновь распахнула ресницы, солнце давно уже скрылось за горизонтом и на небе взошла луна. Ее свет не проникал сюда, в темную чащу, не серебрил поверхность черного болота, но это было не важно. Я встала, вошла в воду опять и, подняв голову, потянулась к ним в молчаливом призыве, и они отозвались — темные, едва видимые фигуры приблизились ко мне, кружа вокруг, овевая холодом, откликаясь и обещая исполнить задуманное. Закрыв глаза, вновь потянулась к зыбким граням, и вот призрачные пальцы ухватили нужную, накрыв мои ладони и помогая удержать. Я потянула линию судьбы единственного человека, кого никогда не стала бы жалеть, того, кто отнял у меня свет, разрушил жизнь самого дорогого существа на земле. Боль пронзила тело, окутывая сердце ледяным дыханием. Тени нашептывали мне: Измени его, заколдуй разум, отними волю, отомсти, ты ведь хочешь этого, тогда мы не возьмем слишком высокую плату, — и я действительно хотела, но… но та, вторая сущность, сильная мужественная, добрая, та, что не могла отнимать чужие жизни, та, что всегда боролась с чернотой внутри меня, она мягко возражала страшным голосам, шепча, чтобы я лишь искривила одну тонкую линию, не ломая, не разрывая, не меняя характера околдовываемого мной человека, она просила: Не поддавайся, спаси себя, не погуби меня, я умоляю. Тепло и свет шли от этих слов, согревая опутанное страшными сетями сердце, и я потянулась к теплу, отринув уговоры других голосов, слегка проводя по грани, отдавая силы, делая тонкий излом и ощущая, как темные тени забирают мою жизненную энергию взамен исполнения желания. И вдруг трудно стало дышать, и грудь сдавило. Кожа моя истончилась, кости и суставы стали совсем хрупкими, плечи опустились. Я отдала теням часть своего здоровья, а могла бы принести кровавую жертву и уберечь себя, могла поддаться на их уговоры и сломать волю человека, но я не рискнула так поступить. Я внесла плату собственной силой, потому что испугалась совершить шаг в пропасть. Я не буду околдовывать Реналя — наши судьбы скоро сплетутся в одну, но я не разрушила свою человеческую сущность, и мужчина волен будет и дальше распоряжаться своей жизнью. От истощения я опустилась в холодную черную воду и поползла на берег, растянулась там, ощущая холод, ощущая, как тени удаляются и постепенно теряются в темноте. Глаза закрылись, я словно растворилась во мгле.

Я очнулась лишь на следующий день. Когда поднялась на ноги, ощутила боль в теле и холод в душе. Теперь они станут моими постоянными спутниками, пока я не откажусь от задуманного, как и это чувство жжения в груди, ощущение некой тяжкой болезни. Я впервые испытывала нечто подобное. За всю свою жизнь я ни разу не болела, даже не знала, что можно ощущать подобное недомогание. Пора идти, пора отправляться на место встречи.

— Налить тебе выпить, Джордж?

— Не откажусь. Вчера провел бурную ночь, голова гудит, в горле совсем пересохло.

— Весьма аппетитная блондиночка. Может, познакомишь?

— У тебя и своих блондиночек-брюнеточек хватает, чтобы еще одну увел! Нет уж! Что они в тебе находят? Думаю, все дело в твоем богатстве.

— Они находят меня красивым, — рассмеялся я.

— Как же, красивым! Ты просто не жалеешь на них средств. Так скоро все состояние пустишь по ветру.

— Ну и пущу, оно ведь мое, могу делать что хочу. К тому же есть еще престарелая тетушка. Старая карга постоянно читает мне нравоучения по поводу разгульной жизни.

— Она права, Реналь, ты же любишь высокие ставки. Сколько ты проиграл во вчерашней игре?

— Да не спрашивай! Этому Питкинсону вечно везет, чтоб ему провалиться на месте!

— Опять в долги влез? Слушай, а твоя тетка Матильда очень богата?

— Судя по тому, что знаю, очень. Однако вчера она приезжала опять и нудила над ухом целый вечер, а в конце пригрозила отписать все имущество на имя какого-нибудь сиротского приюта.

— Я думал, она в тебе души не чает.

— Не чаяла когда-то, зато теперь постоянно пристает с проповедями о правильной размеренной жизни.

Разговор прервался стуком в дверь. Она отворилась, вошел слуга с серебряным подносом, на котором лежал белый конверт.

— Господин, вам письмо, — поклонился он.

— И сам вижу, — ответил я, протянул руку к конверту и вытащил лист плотной белой бумаги. — Легка на помине. Это письмо от Матильды, Джордж.

— И что в нем? — привстал в кресле приятель.

Я пробежал письмо глазами, они едва не полезли на лоб.

— Нет, ты только послушай: Дорогой племянник, мои преклонные годы не позволяют и дальше тянуть с составлением завещания. Я обязана распорядиться собственными средствами как можно скорее, пока глаза старой женщины не сомкнулись навеки. Поскольку моим единственным наследником являетесь вы, то я могла бы отписать все имущество на ваше имя, но образ жизни легкомысленного повесы весьма удручает вашу дражайшую тетушку, а потому выдвину главное условие — дабы все деньги и владения мои достались вам по праву наследования, вы, дорогой Реналь, обязаны жениться в ближайшее время… — Ты понял? Она меня женить вздумала!

— Она решила, что так ты остепенишься.

— Что за ерунда? Зачем мне жена?

— А что такого? Жены разные бывают.

— Да с ними тоска!

— Зато и плюсов много. Будет дом вести, за слугами следить, распоряжаться хозяйством в твое отсутствие.

— Для этого есть экономка и управляющий. А жены — занудные создания, которые постоянно что-то требуют.

— Но ведь в конце концов все женятся…

— Я не собираюсь идти у карги на поводу.

— Не иди. Но тогда все деньги достанутся приюту, а ты ничего не получишь.

— Тоже верно. — Я задумался, подходя к окну и вливая в себя остатки спиртного из прозрачного стакана со льдом.

— У тебя вообще есть кто-то на примете? — спросил Джордж, — Или тетка вознамерилась сама выбрать тебе жену?

— В письме про это не сказано. А знаешь что, друг, у меня родилась прекрасная мысль!

— Расскажи.

— Что, если мне жениться на какой-нибудь бедняжке, этакой замухрышке без семьи и состояния, которая потом всю жизнь будет мне ноги целовать за то, что вытащил ее из грязи и бедности? Обязательно, чтобы внешне выглядела скромной и приличной девушкой, тогда и тетка смирится.

— То есть хочешь взять в жены бродяжку? А не думал поискать жену с положением?

— У таких женщин слишком много претензий. А я хочу после свадьбы вести такую же жизнь, как до нее. Мне не нужны проповеди, мне даже не требуется, чтобы жена исполняла супружеские обязанности, для этого других женщин предостаточно. Думаю, если я встречу такую девушку и предложу ей подобный брак, а еще свою защиту и определенное положение, она будет вне себя от счастья.

— И где ты такую найдешь?

— Это не слишком сложно. Где у нас обитают бедные, но скромные девушки?

— Собираешься отправиться в город, в какой-нибудь бедный район?

— Да, проедусь, присмотрюсь.

— По-моему, Реналь, это твоя самая смешная шутка. Подсунуть тетке в качестве законной супруги бедную попрошайку…

— Главное, чтобы она была приличной женщиной, а все условия я обговорю с ней заранее, чтобы не вздумала потом строить из себя невесть что.

Обессиленная, я сидела на обочине дороги, посматривая на часто проезжающих путников. Моя задача — дождаться свою жертву, а мимо меня он точно не проедет.

Вдалеке показался красивый гнедой жеребец. Всадник скакал по дороге в город. Я присмотрелась и обратила внимание на его темные волосы. Как же Арика описывала мне Реналя? Я прикрыла глаза, вспоминая: Он потрясающе красив! У него самые красивые в мире зеленые глаза и темно-русые волосы, такие мягкие, словно шелк. Их так приятно пропускать сквозь пальцы, когда я целую его нежные губы… — прозвучал в голове голос сестры. Открыв глаза, вгляделась в приближающегося мужчину. Он быстро скакал вперед, как вдруг заметил меня на краю обочины. Замедлив ход, путник направил лошадь в мою сторону, а потом остановился. Зеленые глаза смотрели изучающе, отмечая все мелкие детали, не пропустив ни испачканный неброский наряд, ни небрежно подколотые волосы, ни коричневые башмаки в пятнах грязи, которая налипла на них еще на берегу болота. Мужчина мог бы показаться красивым, но только не мне.

— Добрый день, — галантно поздоровался всадник.

Я кивнула в ответ, ощутив вдруг, как злость затопила душу.

— Вы в порядке? Могу я чем-то помочь? Почему вы сидите одна на обочине? Может, плохо себя чувствуете?

Я представила, как выгляжу со стороны. Ощущала себя действительно неважно, еще и от голода сводило желудок, и это непроходящее чувство жжения в груди… Наверняка я бледна как меловая бабочка, что так любит прилетать на огонек костра в лесу.

— Я шла в город и слишком устала, присела отдохнуть.

— Вы не из этих мест?

Я кивнула.

— Позволите вас довезти?

Я представила, как сижу в седле перед ним, и как он придерживает рукой за талию, и меня затошнило. Может, это была дурная идея с замужеством? По крайней мере, следовало сперва лучше разобраться в собственном отношении к Реналю, а потом уж выбирать его своей жертвой.

Мужчина спрыгнул на землю.

— Может, стоит позвать врача?

— Где вы здесь видите врача? Может, в тех кустах? — резко ответила я, поразившись сама себе и заметив его удивленно-вскинутые брови.

— Я мог бы отвезти вас к нему. Я знаком с одним хорошим лекарем.

— Нет, — ответила я, поднимаясь на ноги.

Интересно, что он теперь предложит?

— Послушайте, позвольте отвезти вас в свое поместье, оно неподалеку. Мой личный лекарь вас осмотрит.

— Я ведь ответила вам, что не больна, а просто устала. Поезжайте своей дорогой.

— Я не могу проехать мимо, когда даме явно требуется помощь. Прошу вас, не сопротивляйтесь, я не обижу. Я прекрасно вижу, что вы приличная девушка.

Я замолчала, пытаясь взять себя в руки и настроиться на то, чтобы согласиться. Ведь сама все это затеяла, а значит, нужно соглашаться. Ох, как мне хотелось сейчас пойти обратно к болоту и вернуть все как было, но что я буду делать после этого? Куда податься, кто поможет и защитит, ведь даже знакомых мужчин, подходящих на роль мужа, у меня нет.

Приняв неприступный вид, я величественно кивнула головой, давая понять Реналю, что согласна.

— Я не слишком люблю ехать в одном седле с незнакомым мужчиной.

— Предлагаете мне пойти пешком? — вновь удивился Реналь.

— Можете ехать верхом. Тогда пешком пойду я.

Молодой человек наконец спешился и подошел немного ближе, задумчиво меня рассматривая.

— Мы не могли раньше встречаться? У вас немного знакомые черты лица.

— Не могли. Поверьте, я бы вас запомнила.

Мужчина самодовольно улыбнулся, абсолютно не поняв моего намека, точнее, поняв его совершенно неправильно.

— Прошу вас, — указал он на седло, а потом помог взобраться на лошадь, не заметив, к счастью, как я невольно поморщилась от прикосновения его руки.

Я и правда решила было, что он пойдет пешком, но Реналь определенно не желал слушать ничьих указаний. Подсадив новую знакомую, он просто вскочил в седло следом, устроившись позади, а у меня опять тошнотворный комок встал в горле. Хотя чего я хотела, лишь немного искривив линию его судьбы и отказавшись от любого воздействия на его мысли? Реналь сейчас ведет себя абсолютно естественно, он ведь явно привык всегда поступать по-своему.

— Не возражаете, если я обхвачу вас за талию? Так будет удобней. — склонился он к моему уху.

Сдержав желание передернуть плечами, я ответила:

— Возражаю.

Мужчина хмыкнул, но на этот раз послушался и не трогал меня, позволив вцепиться в луку седла.