В авто Ингрид сели кроме нас двое из спецназа и Андрей, остальные вернулись в свой микроавтобус, серенький и неприметный, но у меня в мозгу мгновенно промелькнули все его характеристики, в которых нет ничего от стандартной модели, начиная чуть ли не от танкового мотора и бэтээровской брони.

Ингрид с беспокойством оглянулась на подставного хакера, омоновцы грубо впихнули его в свой транспорт, еще и врезали по шее.

– Может, ты отвезешь?.. Все-таки мы за него отвечаем. По дороге что-то выжал бы из него еще…

Андрей беспечно отмахнулся.

– Ну да, а вы полезете в самое интересное под пули?

– Андрей, – сказала она с укором, – будь серьезнее… Ладно, поехали.

Я ткнул кончиком пальца в экран, Ингрид тут же развернула автомобиль и вырулила на дорогу, а микроавтобус, как привязанный, двинулся на некотором расстоянии, сохраняя свободу обзора и маневра.

Андрей за нашими спинами сказал с непонятной интонацией:

– В последнее время культ хакерства зашкаливает, не находите? В большинстве стран за него уже ввели смертную казнь, а их не становится меньше.

Один из омоновцев, весь рыжий, будто ирландец, сказал зло:

– Потому что бросить гранату на дорогу с автомобилями – нужны кишки крепкие, а вместо красного дать зеленый может любое трусливое дерьмо, если найдет щель в программе светофора. И хотя погибших в таких случаях больше, но совсем недавно, я еще помню, таким давали условные сроки!.. Блин, мой ребенок начал было играть не в Супермена, спасающего мир, а в хакера, что ломает Всемирную компьютерную сеть!..

– Выпорол? – спросила Ингрид.

– Еще как, – огрызнулся рыжий. – Жалко было, но лучше сейчас порка, чем потом в тюрьму.

– Достало, – согласился и Андрей. – Вообще народ обожает бандитов, потому что в каждом из нас есть это подленькое насчет украсть, ограбить, плюнуть в суп соседу. Но в большинстве люди трусоваты, потому и законопослушны, но в мечтах такие непотребства творят!

Я мог видеть их лица только в зеркало, но рассмотрел, с каким неудовольствием рыжий спецназовец посмотрел в мой затылок.

– Но все-таки этих сволочей стараются облагородить! Разбойников выставляют робингудами, пиратов – романтиками, а теперь еще и этих хакеров… Думаешь, наш хакер просто выпендривается?

Я понял, что вопрос косвенно ко мне, ответил протестующе:

– Эй-эй, это гуманитариев развешивайте. Я вам еще и веревки подам! Ученые за ужесточение и просвещенный тоталитаризм. Нам лучше работается в спокойствии.

– Спасибо на добром слове, – сказал рыжий. – Достали недоумки…

– Чистое выпендривание, – пояснил я, – было только на заре персональных компьютеров. Любой вирус можно было написать за десять минут и разослать всему миру, потому что никаких файерволов не существовало, а сам компьютерный мир насчитывал несколько сот владельцев компьютеров. Потом, когда пришел Питер Нортон, а затем появилась Виндоус, писать вирусные проги стало сложнее. Уже не удовольствие, а нудная и кропотливая работа, а кто работу любит? Хакеры начали учиться на этом хотя бы зарабатывать. Криминально, конечно. На том и закончились недоумки, а пошли расчетливые сволочи. А новички просто учатся ломать, этих тоже нужно вылавливать и сажать сразу. Даже если ничего не украли.

Андрей спросил с интересом:

– Тогда в чем их криминал?

– В подготовке к криминалу, – пояснил я. – Таким взламыванием системы привлекает к себе внимание. Демонстрирует мускулы. Дескать, можете пригласить на работу, но жалованье не меньше, чем у директора. А еще свободный график, шикарную машину, смазливую секретаршу… К сожалению, таких людей компании частенько в самом деле берут на службу.

Рыжий спросил с недоверием:

– Зачем?

– Обычно те и занимаются защитой корпоративных сетей от несанкционированного проникновения, но всегда ищут варианты, где украсть, навредить… Кстати, сейчас мы едем в самом деле в опасное место.

– Что там? – спросил Андрей.

– Дикие гуси, – ответил я, – хотя, конечно, дикого в нашем мире уже ничего не осталось, и как бы они ни гордились, но работают по найму, как всякие гастарбайтеры.

Андрей процедил с ленцой:

– Да откуда там дикие гуси…

– Пусть уже не дикие, – согласился я, – но кое-какие привычки сохранили.

Он усмехнулся.

– Хорошо, проверим оружие. Осторожность нигде не мешает. Хотя и помогает мало. Все так ускорилось, завертелось… а в этой мутной воде как раз и ловят крупную рыбу!.. Конечно, не все. Такие лохи, как мы, даже не пытаются…

Рыжий спецназовец толкнул локтем молчаливого друга.

– Васек, не спи! Видишь, пока спишь, все ловят вокруг тебя крупную рыбу. А мы лохи потому, что честные!..

Ингрид сказала зло:

– Не потому, что честные, а потому, что все еще допускаем взломы сложнейших и защищенных систем государства!

– Там не совсем государство, – ответил Андрей, – но ты прав, ломать не строить!.. Как говорят эти гады, дайте любую новую систему, которую создали лучшие умы, и мы за пару дней найдем в ней уязвимости!..

Ингрид прервала чистым ясным голосом и таким холодным, что на меня словно пахнуло ветром из Арктики:

– Подъезжаем.

Я ощутил легкий мандраж, не мое это все-таки дело выслеживать и гоняться за преступниками, мне бы скорее открыли лабораторию…

Оглянувшись, не увидел микроавтобуса, спросил Ингрид:

– А где спецназ?

Она повернула голову к Андрею.

– Он же должен ехать следом?

Тот кивнул.

– Он и едет. Только я велел перекрыть выход с той стороны. Ну не нравится, когда от наших хищных лап ускользает даже мышь!

Она вздохнула.

– Надеюсь, на этот раз никто не ускользнет.

Автомобиль, снизив скорость, начал подбираться к появившемуся впереди строению, словно тигр к оленю.

Здание почти новенькое, я даже не понял, ангар для садоводства высится впереди или цех по сборке компьютеров. Сейчас архитектура какая-то странная, все сверкает, а заброшенность видна только по высокой траве и торжествующему бурьяну, что пророс и там, где часто ступала нога человека и утюжили колеса автомобилей.

Ингрид сказала с некоторой тревогой:

– Мы как на ладони. Если они выставили стража…

Андрей напомнил:

– Я послал омоновцев перекрыть отступление.

– Да, – согласилась она, – это предусмотрительно.

Подкравшись к двери, Ингрид взглянула на меня с вопросом в глазах, но я покачал головой. Какая электроника в этом заброшенном месте, с той стороны обыкновенный надежный засов. На всякого умного достаточно простоты, как сказал еще певец купечества Островский.

– Открывай, – сказала она рыжему омоновцу.

Он кивнул, одним движением прилепил к двери металлическую черепашку, размером с ладонь.

Все отбежали на пару шагов и пригнулись. Грянул взрыв, и тут же ринулись в пролом, куда можно и на бронетранспортере.

Сквозь дым и взметнувшуюся пыль я увидел несколько человек, что бросились в разные стороны. Резко и злобно грянули выстрелы, прогремела длинная очередь из автомата.

Ингрид крикнула мне люто:

– Куда прешь!.. Вернись!

Я остановился, присел, здесь горы деревянных и даже металлических ящиков, в таких перевозят заводское оборудование, не слишком ценное, что-то типа токарных станков с компьюторным управлением.

Двумя рядами тянутся длинные столы с железной поверхностью, но не цельной плитой, а деревом, оббитым жестью. Под сводом застыли в мертвом молчании передвижные балки с кабинкой, в двух местах свисают на тросах все еще блестящие крюки.

Омоновцы, время от времени скупо постреливая, медленно продвигаются вперед, Ингрид и Андрей, держа в руках пистолеты наготове, на полусогнутых перебегают чуть левее, прикрывая друг друга.

Однажды прогремела короткая очередь, тут же еще одна чуть левее. Омоновцы открыли в ответ яростную стрельбу, двигаться пошли быстрее, напористее и почти веселее, старательно подавляя ответным огнем противника и подбираясь к нему ближе.

Я видел, как там вдали двое успели с разбега вскочить в распахнутую дверь не то кладовки, не то другой части цеха, один из омоновцев с грохотом ринулся за ним, а Ингрид и Андрей побежали за двумя в грязных спецовках, пытавшихся смыться в другую сторону.

Это оказалась такая же заброшенная часть цеха, если не хуже, только огромные промышленные окна целее, хотя такие же грязные.

У меня шаркающий бег трусцой с остановками за спинами Ингрид и Андрея, а они, держа на изготовку пистолеты, настороженно осматриваются, передвигаются бесшумно по шажку, словно на ринге готовые к схватке бойцы без правил, пистолет у каждого в обеих руках, я почему-то вспомнил ковбоев, те стреляли из одной руки и вообще от бедра, а эти вцепились в рукояти так, будто пистолет сейчас вырвется…

…а и вырвется, сказал голос внутри. Убойная сила повышена в десятки раз, потому отдача может вывернуть кисть, а если не удержишь, то запросто выбьет зубы.

– Эй там! – крикнул Андрей. – Это полиция. Здание окружено!.. Выходи с поднятыми руками.

Тремя рядами тянутся станки, еще совершенно новые, только-только заводскую смазку убрали, но уже смотрятся покинутыми сиротами. Скорее всего, пока заказывали, расплачивались и везли сюда, в хай-теке появилась новинка, что делает то же самое быстрее и дешевле. Потому здесь только то, что успели установить на заранее подготовленные фундаменты и… на этом все закончилось.

Резко хлестнули два выстрела, Ингрид отшатнулась за массивный ящик, от уголка отлетела щепка мне под ноги.

Ингрид оглянулась, прошипела:

– Я же велела сидеть!

– А подать лапу? – спросил я.

Она не поняла, рядом Андрей открыл ответный огонь, затем выскочил и бросился вперед, делая рывки в сторону и приседая за ящиками.

У открытой двери три тела в лужах крови, даже мне понятно, изрешечены пулями так, что никакой хирург не спасет, а рыжий омоновец сидит на полу, опираясь спиной на станину токарного станка.

С правой стороны от ключицы расползается красное пятно, он с болезненной гримасой зажимает ладонью рану.

Подбежал тот молчаливый омоновец, который Васек, быстро убрал руку друга от раны и приложил туда салфетку, пропитанную синим гелем.

Ингрид ухватилась за переговорник, но рыжий покачал головой.

– «Скорая» будет через три минуты. Васек уже вызвал.

В проеме двери показался Андрей с пистолетом в руке, огляделся, на лице появилась довольная улыбка. Спрятав пистолет в кобуру, пошел к нам быстрыми шагами.

Увидев рыжего на полу, посерьезнел, ускорил шаг.

– Как он?

– Ранен, – ответила Ингрид. – А что с тем, Ратником?

Андрей поморщился.

– Отстреливался, сволочь.

– Убежал?

Он покачал головой.

– Даже не знаю, лучше бы убежал. Но выскочил на меня, стреляя… Я ответил, блин!.. Не хотел же, надо было живым, но рука сама…

Ингрид сказала с облегчением:

– Это хорошо. Меньше работы судьям.

Омоновец простонал:

– Что с ним?

Андрей промолчал, Ингрид ответила за него:

– Андрей всегда был метким стрелком. В голову?

Андрей сказал сокрушенно:

– В лоб. Блин, я же не хотел, нам он нужен был живым! Всех бы выдал, но эти вбитые в кровь рефлексы… лучше бы не служил в ВДВ. Когда вижу направленный в меня пистолет, да еще когда из него стреляют, то…

Ингрид и омоновцы помолчали, всех учат в таких случаях реагировать, не раздумывая, а я прошелся вокруг трупов, стараясь не наступать во все ширящиеся лужи крови.

– Здорово, – проговорил я, с удивлением не чувствуя священного ужаса при виде убитых. – Не помню, что недавно говорил, что труп в крови такая редкость, такая редкость… Или редкость когда только один труп?

Она посмотрела на меня почти со злостью.

– Не остри.

Я перевел взгляд на тело ближайшего наемника, потрогал кончиком туфли.

– Ты окей?

Андрей оглянулся на меня в изумлении.

– Ты чего?.. Его же изрешетило всего.

– Да так, – ответил я. – Как-то привык, к этому «Ты окей?», а труп бодро отвечает «Окей»…

– А-а-а, – ответил Андрей разочарованно, – а я надеялся, ты свихнулся и нам дадут отпуск. Или хотя бы отгул.

Ингрид спросила устало:

– Что, все потеряно?.. Или посмотрим, кого задержали наши ребята у запасного выхода?

Я покачал головой.

– Не задержали. Ни одного.

Ингрид и Андрей посмотрели на меня в недоумении.

– Почему? – спросил слабым голосом рыжий омоновец.

– Теперь понимаю, – сказал я, – кто-то из нас позволил остальным скрыться. А этих трех пристрелили, чтобы не выдали тех и… одного, который прячется среди нас.

Андрей насторожился, отступил на шаг, быстро посмотрел по сторонам.

– Ты что мелешь?

Рука его дернулась к рукояти пистолета, но Ингрид крикнула зло:

– Андрей!.. Что с тобой?