Глава 41

Флетчер зашипел с досады, когда нарисованный им в воздухе символ замигал и пропал.

– Флетчер, опять! Сосредоточься! – рявкнул Арктур. – По шагам, давай!

Флетчер поднял светящийся палец и снова нарисовал знак щита – равносторонний треугольник внутри круга. Знак повис в воздухе, и Флетчер принялся питать его слабым потоком энергии.

– Хорошо. Теперь зафиксируй! – рыкнул Арктур.

Флетчер сосредоточился на символе, держа палец четко в его центре. Держал до тех пор, пока символ не мигнул едва заметно и он не почувствовал, что символ встал на место. Двинул рукой, и символ двинулся следом за пальцем, будто присоединенный невидимым креплением. Капли пота стекали по спине, будто надоедливые насекомые, но Флетчер не обращал внимания. На удержание сосредоточения требовались все его силы.

– А теперь проводи через него энергию, равномерно! Надо двигать его и питать одновременно!

Это было тяжелее всего. Флетчеру казалось, что его сознание раздваивается, когда он пытался одновременно контролировать поток энергии к символу и внутри него.

Символ снова замерцал, но Флетчер скрипнул зубами и заставил тонкую струйку прозрачного вещества пройти через него, на другую сторону.

– Да! Ты это сделал. А теперь, не отрываясь, попытайся придать ему форму! – сказал Арктур.

Защитной энергии в щите было немного, но Флетчер не стал рисковать, пытаясь закачать больше, чтобы не нарушить стабильность связи. Свернул щит в шар, как путеводный огонь на первом занятии.

– Хорошо! Но это не путеводный огонь. Щиты требуется растягивать. Давай, вдруг на этом уроке больше не получится.

Но Флетчер не смог удерживать стабильность символа. Тот ненадолго вспыхнул и растворился в ничто. Спустя мгновения исчез и созданный им шар.

– Ладно. Попробуем еще на следующем уроке. Отдохни, Флетчер, – тихо сказал Арктур, с легким разочарованием в голосе.

Флетчер сжал кулаки, злясь на себя. Другие курсанты, тренировавшиеся в атриуме, добивались куда большего. Конечно же, лучше всех были дворяне, которые уже тренировались, изменяя толщину и форму щита. Ведь их начали учить заклинаниям еще дома. Особенно одаренным оказался Малик, сделав изогнутый щит такой толщины, что сквозь него почти ничего не было видно.

Друзья Флетчера создавали щит с каждой попытки, кроме Рори и Атласа, у которых получалось через раз. А вот у Флетчера получилось всего четыре раза за три часа.

Сев на скамью в дальней части атриума, он в отчаянии смотрел на остальных. С того занятия у Рука, много недель назад, все медленно, но верно катилось под откос.

Сначала камни ясновидения. Рук раздал простолюдинам запасные, из коробки, преднамеренно подойдя к Флетчеру в последнюю очередь. Ему достался лиловый кристаллик размером и формой, как шиллинг. Чтобы в него что-то видеть, Флетчеру приходилось прижимать его к глазу, глядя будто в замочную скважину. В довершение к этому простолюдинов заставили практиковать видение в зале вызывания, а дворяне тем временем уже посылали своих демонов в более безопасные области эфира.

Потом – следующий урок у Арктура. Капитан не разозлился на Флетчера, но заставил его обо многом забеспокоиться.

– Никогда не любил Инквизиторов, а Рук – худший из них. Три организации были созданы старым королем Эльфриком – Инквизиция, Пинкертоны и Мировые Судьи, и все они – гнилые до самой сердцевины. Когда отец отрекся от престола, король Гарольд все это унаследовал. Ходят слухи, что ему все это не нравится. Если Рук попытается заварить кашу, король Гарольд может сделать вид, что не заметил. Меня больше беспокоит старый Эльфрик, но он редко покидает дворец. Не беспокойся, Флетчер. Ты ничего плохого не сделал. Надеюсь лишь, что Рук не пришлет Инквизиторов в твой прежний дом, и они там все не разнесут.

Эти слова несколько недель сидели в голове у Флетчера и заставили его отказаться от мыслей писать письма Бердону, на случай если их отследят. Если Рук узнает о его преступлении… даже думать не хочется, что случится.

Флетчера угнетало не только это. Гудвин загрузил их работой по самые уши, требуя без конца писать эссе по демонологии и безжалостно критикуя малейшие ошибки.

Небольшим просветом была лишь грубая похвала со стороны Гудвина, на втором занятии по демонологии, за тщательность в изучении пород Канидов и их родственников. Он правильно определил породы и назвал характеристики демонов Пенелопы и Малика. У Пенелопы был Вульпид, демон в виде лисы с тремя хвостами, несколько меньше обычного Канида, но более проворный, с изящным тонким рылом и мягкой рыжей шерстью, цветом похожей на отожженную медь.

Анубид Малика был одним из редчайших видов Канида, ходящим на двух ногах, скорее как Фелид, с головой шакала и гладкой черной шерстью. Он приходился ближайшим родственником Ликану, демону с более густой шерстью и головой волка. Анубиды были популярны среди боевых магов родом из Акадской пустыни, хотя охота в эфире и поставила их на грань исчезновения.

У Руфуса был Лутра, к огорчению Атласа, но ему его также даровали, как и простолюдинам, поскольку его мать умерла, когда он был еще ребенком, а отец не был вызывающим.

Единственное, к чему Флетчер явно был способен, оказалось фехтование. Сэр Колдер пригласил его на дополнительные занятия и учил особым приемам, пригодным для кхопеша. Упор он делал на умении контролировать агрессию. По словам сэра Колдера, терпение являлось одной из главных добродетелей мечника.

– Хорошо, все идите сюда, прошу! – крикнул Арктур, вырывая Флетчера из раздумий.

Курсанты собрались вокруг него, сияя от возбуждения. Они научились одному из самых полезных дел во всем искусстве заклинаний. Последние пару недель они практиковались с путеводными огнями, учась направлять энергию, контролировать движение, размер, форму и яркость. Арктур убеждал их, что это необходимо для хорошего последующего освоения работы с символами.

– Теперь у многих из вас выходит выполнить заклинание с первой попытки. У многих это получается с достаточной скоростью. Позвольте сказать прямо. Для успеха боевому магу равно необходимы быстрота и стабильность, – мрачно сказал Арктур, глядя им в глаза. – Итак, кто скажет, какие четыре заклинания являются основой работы боевого мага?

Пенелопа подняла руку.

– Заклинание щита, заклинание огня и заклинание молнии.

– Очень хорошо, но это лишь три. Кто назовет четвертое?

– Телекинез? – нерешительно предположил – Сераф.

– Правильно! Способность перемещать объекты. Смотрите внимательно, – с ухмылкой сказал Арктур.

Поднял руку и нарисовал в воздухе спираль, будто взбалтывая чашку с кофе. И внезапно выбросил руку вперед. Шляпа с его головы мгновенно взлетела к потолку, а потом медленно опустилась обратно. Флетчер разглядел дрожание воздуха под ней, будто в солнечный день над мостовой.

– Искусство перемещения предметов хитрое, поскольку в отличие от заклинаний щита, огня и молнии телекинез практически не виден для глаза. Намного сложнее поймать что-то и управлять им, когда не видишь веревки, которую используешь, если можно так сказать. Большинство боевых магов просто бьют напролом, отбрасывая противника, но на это уходит намного больше энергии.

Тут Арктур с виноватым видом поглядел на кучу свитков с заклинаниями, которую принесла с собой Пенелопа. На них было множество символов, которые Арктур заставил их выучить.

– Конечно, существуют тысячи заклинаний. Например, заклинание исцеления, сложное, медленное, но полезное! Хотя в горячке боя от него мало пользы. Научитесь этим четырем, и в турнире не ударите лицом в грязь. Остальные понадобятся на письменном экзамене, поэтому их надо запомнить! Все свободны!

С этими словами Арктур резко развернулся и пошел прочь. Курсанты сразу же принялись радостно болтать, но у Флетчера не было настроения присоединяться. Он медленно пошел к лестнице, желая поскорее остаться одному в комнате, в компании Игнатия, которому теперь дозволялось выходить наружу лишь на отдельных уроках, и у него в комнате.

По дороге он вдруг что-то заметил, на третьем этаже. Гобелен на стене, на которой были изображены люди в доспехах, посреди битвы. Подойдя ближе, он разглядел его, поражаясь искусству вышивки. На гобелене были изображены орки, идущие в атаку по мосту, верхом на боевых носорогах, против небольшой группы людей с копьями. Впереди строя стоял человек, протянув вперед руку, над которой был вышит спиральный символ. Рядом с ним стоял похожий на льва Фелид, оскалив клыки и будто рыча на приближающихся врагов.

Флетчер наклонился поближе и прочел надпись внизу: «Герой Уотфордского Моста».

– Невероятно. Сципион отбросил носорогов, идущих в атаку, – прошептал он.

И вдруг услышал шаги. Поняв, что оказался на этаже, где живут дворяне, Флетчер нырнул в дверной проем и спрятался в темноте. Незачем ему встречаться с Таркином, особенно в нынешнем настроении.

– …видела лицо этого клоуна, когда он не смог сделать заклинание? Я чуть не разрыдался от смеха. Этот ублюдок решил, что он особенный, когда смог направить энергию в палец. И погляди на него теперь, – протянул Таркин. Судя по ответному смешку, вместе с ним была Исадора.

– Смешной ты, милый Таркин. Но сегодня нам некогда разговаривать, с этими глупыми уроками. Рассказывай, что написал отец.

– Сама понимаешь, многого он нам не может сказать, по крайней мере в письме, чтобы себя не скомпрометировать. Но я умею читать между строк. Это случится сегодня ночью. Завтра утром мы станем самым крупным производителем оружия в Хоминуме. Все, что потребуется потом, – избавиться от отца Серафа и прибрать к рукам его производство боеприпасов. И тогда в руках у нас будет все!

– Хорошо. Наше наследие снова будет в безопасности. Но не сказал ли он…

Голос Исадоры стих, когда они вошли в комнату и закрыли за собой дверь. Флетчер понял, что стоит, не дыша, и выдохнул. Что бы это ни было, вряд ли это хорошие новости.

Он уже собирался выйти из укрытия, когда снова услышал шаги. Они были все ближе и стихли у двери, в которую вошли Таркин и Исадора. Прозвучал глубокий вдох.

– Давай, Сильва. Ты это сможешь, – прозвучал тихий звенящий голос Сильвы.

Флетчер разинул рот от изумления. Зачем Сильве приходить к Форсисам в столь поздний час?

– Сделать что? – спросил он, выходя из укрытия.

Сильва ахнула и прикрыла рот руками.

– Флетчер! Я думала, ты уже спишь!

– Сделать что? – повторил Флетчер.

– Я пришла, чтобы… помириться с Форсисами, – тихо сказала она, стараясь не смотреть Флетчеру в глаза.

– Зачем? Что на тебя нашло, ради всего святого, что ты решила сделать это? Они бросили тебя тогда, когда тебе более всего была нужна их помощь! – воскликнул Флетчер.

– Я забыла, Флетчер, зачем я здесь. Я эльф, первый вызывающий в нашем народе, за сотни лет. А еще я посол. Ты и Отелло были добры ко мне, и я не желаю вам зла. Но я не имею права враждовать с дворянством, когда ставкой являются отношения между нашими народами. Захария Форсис – один из самых давних и близких советников короля Гарольда, а именно король собирается создать союз между нашими народами. Если я буду дружна с детьми Захарии, это склонит его на нашу сторону, – твердо ответила Сильва, так, будто заранее отрепетировала эти слова.

– Но, Сильва, они тебя не любят. Хотят дружбы с тобой лишь ради своих целей!

– Как и я – их дружбы. Прости, Флетчер, но я приняла решение. Это не изменит ничего между нами, но все должно быть именно так, – печально сказала эльфийка.

– Да, конечно! Думаешь, я тебе буду верить, если ты пригреешь в постели этих двух гадюк? – выпалил Флетчер и ринулся прочь.

– Флетчер, прошу тебя! – взмолилась Сильва.

Но было поздно. Флетчер убежал. На место мучившему его отчаянию пришла жгучая ярость. Будь проклята эльфийка и вся эта ее политика. И все эти дворяне тоже. Все разваливается на куски, дружба, учеба, даже Арктур в нем разочаровался. Даже с Бердоном он связаться не может, пока Рук за ним следит.

Когда он добрался до их комнат, там были Рори, Сераф и Женевьева. Радостно болтали, довольные своими успехами. Флетчер опустился на стул, надеясь, что его не заметят. Настроения болтать у него не было.

– Я думаю, мой уровень реализации растет! – радостно сказал Рори. – У меня неплохо получается! Может, и у Малахи уровень повысится!

– Не думаю, что ты понимаешь, как проявляется уровень реализации, – мягко сказал Сераф. – Твоя способность выполнить заклинание не имеет никакого отношения к нему. Уровень реализации влияет на то, какое количество демонической энергии ты можешь поглотить. Малахи никогда не станет уровнем выше. Он всегда будет первого уровня. Любой демон остается на одном уровне всю свою жизнь. Это просто мера того, сколько энергии они могут содержать. Даже если твой демон становится больше и сильнее, уровень не меняется.

– Ох… – протянул Рори. – Но тогда зачем Таркин орал Флетчеру, что Игнатий уровнем ниже, чем Требий, если это не связано с силой?

– Потому, что это лишь приблизительная мера. Демон седьмого уровня в среднем сильнее демона шестого уровня, по определению. Но это не строгое правило. К примеру, Фелид победит Канида в девяти случаях из десяти, хотя оба они седьмого уровня. Погляди на Голема у Отелло. Когда он полностью вырастет, он будет намного сильнее Канида, хотя он шестого уровня, а Канид – седьмого.

– Ладно… тогда забудем, – мрачно сказал Рори.

– Не беспокойся, я уверен, что ты поднимешь свой уровень, – сказал Сераф, уловив перемену в настроении. – Майор Гудвин говорил мне, что очень редко бывает, чтобы вызывающий оставался на одном уровне всю жизнь. Это либо те, кто не смог поймать другого демона, либо те, кому не повезло и их естественная скорость роста очень низкая.

– И как мне поймать другого демона, если Рук не позволяет нам охотиться? – взвыл Рори, вскакивая.

– Погоди, Рори! Это же только первый год! – крикнула Женевьева, но Рори убежал в комнату, не слыша ее. Раздраженно поглядев на Серафа, Женевьева пошла следом.

Сераф тяжело вздохнул и прикусил губу.

– Опять я вляпался. Просто пытался умерить его ожидания, вот и все, – тихо сказал он.

Некоторое время в комнате стояла тишина, прерываемая лишь скрипом пера. Сераф писал очередное эссе по демонологии. Со временем устал, погасил свой путеводный огонь, и в комнате воцарился мрак. Сераф встал и пошел в свою комнату.

– Погоди, – вдруг сказал Флетчер. – Хочу тебя кое-что спросить.

– Ага, и что? – спросил Сераф, шумно зевая.

– Чем твой отец занимается? Спрашиваю потому, что услышал, как Таркин кое-что говорил… насчет того, чтобы избавиться от твоего отца и что это как-то связано с его делом, – тихо сказал Флетчер.

Сераф замер. Флетчер видел, что в нем идет внутренняя борьба. Затем Сераф расслабился и сел рядом с ним.

– Думаю, если я знаю твои тайны, будет честно, если ты будешь знать мои. Только обещай, что больше никому ни слова не скажешь.

Флетчер кивнул, и Сераф продолжил:

– Я родился и вырос в Антиохии, в том же городе, откуда родом Малик и род Саладинов. Семья Малика не владеет большими лесными угодьями и полями, как остальные дворяне, но владеет многими предприятиями и недвижимостью в Антиохии. Просто потому, что город окружен пустыней, где ничего не растет и мало воды.

– Так тут замешаны и Саладины? – спросил Флетчер.

– Не совсем. Мой отец рискнул. Выкупил большие участки в пустыне. Земля дешевая, но практически бесполезная. Помню, как родители всю ночь по этому поводу спорили, когда он потратил все наши сбережения. А потом как-то раз к нам прибыл гном. Сказал, что гномы не имеют права владеть землей за пределами их поселения в Корсилуме, но он и его народ нуждаются в земле. Дворяне не желают иметь дела с гномами, но, может, мы согласимся.

– Я догадывался, что гномы имеют к этому отношение! – воскликнул Флетчер и сам же прижал палец к губам, поняв, насколько громко он это сказал.

– Выяснилось, что гномам необходимы металлы и сера, в больших количествах. Они обследовали наши земли и нашли под слоями песка большие запасы. Если бы не их умения, сами бы мы их добывать не смогли, но если бы земля не была нашей, они бы не имели такой возможности. И мы заключили соглашение… что они помогут нам создать рудники и ссудят деньгами, которые необходимы на наем людей и покупку оборудования. В обмен на это мы будем поставлять сырье исключительно гномам, и никому другому. Они все будут обрабатывать, и мы будем честно делить прибыли.

– Но зачем сера? – спросил Флетчер. Все начинало обретать смысл.

– Она используется при изготовлении пороха. Хорошее тут то, что самые значительные ее запасы именно в Акадской пустыне, а наши земли достаточно близки к городу, чтобы организовать добычу. Всякая свинцовая пуля, которую выстреливают, каждый баррель пороха, который для этого используют, производится на заводе Паши или руднике Паши. Кстати, это моя фамилия, Паша.

– Так почему же Форсисов это так беспокоит? – спросил Флетчер.

– Ты совсем ничего не знаешь? Самый большой их бизнес – производство оружия. Они главные поставщики мечей, доспехов, шлемов и даже мундиров. Когда гномы изобрели мушкеты… бизнес Форсисов начал увядать. Гномье оружие со временем стало более популярно, а в нынешние времена солдатам не нужно надевать доспехи. Не думаю, что Форсисам уже удалось придумать, как нас свалить, пока что, но совершенно не удивлен, что они это планируют.

– Они говорили о том, что сегодня ночью произойдет нечто важное, что разберутся с твоим отцом потом, – сказал Флетчер, стараясь в точности припомнить сказанное Таркином.

– Поздно что-то с этим делать, но мой отец хорошо защищен. Об этом я не беспокоюсь. Я надеялся, что Таркин и Исадора не догадаются, кто я такой, но, думаю, теперь понял, откуда они могли узнать.

Сераф улыбнулся, будто ища повод открыть свою тайну.

– Сначала Хоминум потерял дворянский род Рэйли, а потом Куинсауты и Форсисы объединились в один. Король Гарольд внезапно лишился двух древнейших дворянских родов. Он желал создать новые, давая дворянским детям, неперворожденным, но тоже адептам, другие титулы. Дворянам это не понравилось, поскольку они чаще всего женили неперворожденных на перворожденных из других родов, особенно если кому-то из них повезло оказаться адептом. Поэтому король решил попробовать другой вариант. У моего отца хорошие отношения с гномами, много земли, он почти так же богат, как дворянин. Но этого недостаточно. Чтобы стать дворянином, ты должен быть адептом. Однажды к нам пришли Инквизиторы, чтобы меня проверить…

– …и выяснили, что ты адепт, – закончил за него Флетчер. И все понял. – Ты можешь основать новый дворянский род, поскольку твои перворожденные дети тоже будут адептами!

– Именно. Публичное заявление он сделает в следующем году, но дворян уже известили. Не думаю, что двойняшки меня сильно любят за это, и даже Малик.

Флетчер молча сидел, пытаясь осознать услышанное.

– Спокойной ночи, Флетчер, – сказал Сераф и пошел в свою комнату. – Помни… это наша тайна.