Доктор, это было в пятницу вечером.

После обеда Дейзи встала и взяла сумку. Дойдя до двери, она обернулась:

– Помоешь посуду, ладно? Я вернусь утром.

Дверь закрылась. Я встала и подождала, пока внизу хлопнет дверь. Вышла из квартиры и достала из тайника под диваном в конце коридора пистолет. Никто его не взял. Пистолет был холодным и тяжелым. Тяжелее моей книги.

Я вернулась к себе и положила пистолет на кровать. Пошла на кухню, отнесла тарелки в раковину, налила на губку средство для мыться посуды, оттерла с тарелок остатки еды. Опустила руки в теплую мыльную воду и вздохнула.

Я простояла так по меньшей мере минут десять. В тишине, с опущенными в воду руками. Когда я вытащила их, кожа на пальцах сморщилась. Повернулась к полотенцу, чтобы вытереть мокрые блестящие тарелки и поставить их в шкаф, но остановилась. Взяла верхнюю тарелку и швырнула об стену. Она развернулась градом белых осколков, похожих на парящие в воздухе лепестки цветов. Я взяла вторую тарелку – она отправилась туда же. Разбилась со звуком ломающегося на зубах кусочка льда. Я почувствовала в воздухе электрические импульсы. Время пришло.

Я вернулась в свою комнату и провела рукой по подушке – белой, расшитой крошечными красными розами с мелкими листьями и стеблями. Завтра я увижу эти розы совсем другими глазами, подумала я.

Я открыла шкаф и рассмотрела одежду. Достала большой серый свитер с Микки Маусом, на мгновение поколебалась, а потом швырнула его на пол. Вытащила футболку с надписью «На Багамах жизнь лучше». Футболка тоже оказалась на полу. Потом увидела на вешалке платье. Темно-синее платье с красной лентой вокруг талии, завязанной бантом. Я сняла то, что на мне было, и надела платье. Оно по-прежнему хорошо сидело. Я отправилась в ванную. Вокруг царила настолько оглушительная тишина, что я была уверена – я вот-вот услышу, как в венах пульсирует кровь, а демоны шепчут зловещим голосом свои заклинания.

Я взяла из ящика красную помаду Дейзи, надула губы и выкрасила их в ярко-красный цвет. Взяла ее розовые румяна и нанесла на щеки. Положила обратно на полку и посмотрела на себя в зеркало. Оттуда на меня глядела Дороти.

Я поцеловала зеркало и посмотрела на оставшийся на стекле маленький красный отпечаток. Он напомнил мне об Олли, как он, небритый, целовал меня в щеку, и его щетина оставляла на моей коже красные следы.

Я вернулась в комнату и взяла пистолет. В падавшем из окна лунном свете он мерцал и сиял, словно бриллиант в кольце.

Я положила пистолет в рюкзак. Часы показывали 20:03. На полу возле дивана в гостиной валялся белый носок, и он снова напомнил мне об Олли – как он стоял на кухне в рубашке, трусах и мягких белых носках, делая завтрак, распевая арии из опер и улыбаясь во весь рот, когда слышал мои аплодисменты. Я чувствовала, что нужно что-то сделать, чтобы воспоминания об Олли не стерлись из головы. Я схватила его фотографию, стоявшую в рамке на журнальном столике, сломала рамку, достала фото, сложила его вчетверо и сунула в нагрудный карман.

Коридор казался бесконечным. Он превратился в сплошной лабиринт темных дверей, ответвлений и грязных ковров на этажах.

Оказавшись на улице, я вдохнула в себя ночную тьму. В поле зрения никого не было. Высотки выглядели сказочными замками далекой страны. Я зашагала к автобусной остановке. В лунном свете мои волосы, отражавшиеся в витринах находившихся рядом магазинов, казались синими. Синими, как мое имя и как я сама.

Ночью из-под зданий выползают крысы, бесшумно носясь по улицам, и волки рыщут в поисках свежей плоти, и люди в темной одежде – в поисках адреналина, свежего тела или иглы, от которой можно улететь в рай. Я крыса. Я волк. Я человек в черном.

Хотя автобусы еще ходили, я решила пойти пешком. В голове не было ни одной четкой мысли, эмоции, даже представления о том, что я собиралась совершить. Пот застилал лоб, руки дрожали, а зубы скрежетали. Но я знала, что теперь я обрела цельность, стала законченным полотном – потому что это был последний, финальный штрих.

В тишине слышалось лишь мое неровное короткое дыхание. Мне повезло. Когда я добралась до его дома, дверь была не заперта, и я скользнула внутрь. Я очень медленно прошла вверх по лестнице. Шаг за шагом, шаг за шагом. Приложила голову к двери. Почувствовала, как темные силы тянут меня сквозь стену. Я положила руку на холодное дерево двери. А потом повернула ключ (он все еще был у меня) в замке и распахнула ее. Сквозь щель полился свет, и я растерялась от нахлынувших чувств.

– Кто здесь? – пробормотал Чарли. У меня засосало под ложечкой. Я плотно сжала пистолет между пальцами. Холодный металл просочился через кости. Я крыса. Я волк.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, глядя на меня и оторвавшись от книги.

Я подняла пистолет, направила его Чарли прямо между глаз и наблюдала, как они расширились. На лице Чарли отразилось страдание.

– Эй! Полегче, Блю! Блю! Успокойся! Успокойся! – крикнул он, опуская книгу, подпрыгнув и споткнувшись.

Я вошла и захлопнула за собой дверь.

– Кто это, милый? – спросил голос из спальни.

Я могла бы и ее убить, я сразу поняла. Девушку надо убить первой. Она вошла в гостиную. На ней были джинсы, золотистый свитер и черные туфли на каблуке. Когда она увидела меня, то охнула и побежала обратно в спальню.

– Боже мой! Боже мой! – закричала она.

Заткнись. На ум пришло еще кое-что. Я могла говорить и теперь была Богом на игровой площадке дьявола.

– Заткнись! – крикнула я. – Заткнись и… иди сюда!

Ее каблучки процокали по полу. Голова девушки показалась в дверном проеме, затем она неохотно вошла в гостиную и тут же зажала рот руками.

– Что происходит? Какого черта?! – прошипела она Чарли.

– Я…

– Заткнитесь оба, – снова закричала я. «Сделай же это, чего ты ждешь?» Я навела пистолет на девушку. Она закрыла глаза, и я тоже. А потом я нажала на курок. Все произошло очень быстро, так быстро, что я даже нажала на спусковой крючок дважды. Пистолет почти выпал у меня из рук, как животное, пытающееся освободиться из плена. На все это ушли какие-то доли секунды. У меня даже не было времени открыть глаза и что-то заметить. Я лишь услышала, как ее тело упало на пол. Потом открыла глаза и увидела, что она лежит на полу, странно изогнувшись. А вокруг растекается лужа крови.

– О боже, Блю! – прокричал Чарли, метнувшись к девушке.

– Не шевелись, – сказала я.

– Что ты творишь?! – закричал он снова, но уже не двигаясь. – Что я сделал? Дай мне помочь т-тебе! Я помогу тебе справиться со всем этим! Я все объясню, если ты дашь мне время!

В конце концов, и Чарли, оказывается, мог что-то чувствовать. Запах крови, отчаяние в глазах, мольбы о помощи – все это принесло мне облегчение. Его слова захлестнули меня, словно струи горячей воды. Я могла быть кем угодно. Королевой, президентом, полицейским, учительницей, диктатором, императором, шахтером. У меня были все полномочия и таланты. Я улыбнулась.

– Что ты хочешь от меня, Блю?! Я тебе все отдам! Только, пожалуйста, прости меня за то, что я сделал! Оставь меня в живых. Этим ты ничего не решишь, пожалуйста, подумай о последствиях!!! – вопил Чарли.

– Ты хочешь знать, что будет? Хочешь знать, что я сделаю?! – закричала я.

Я взяла стакан с кофейного столика и разбила его об пол. Я подошла к Чарли и приставила пистолет к его шее. Он поднял руки в воздух, поджал губы.

– Ты меня сломал.

– Дай мне…

Я вижу тебя в каждом своем движении… Остались лишь клочки, некогда столь тесно спаянные чувства теперь разорваны в клочья, разрезаны на куски; разбросаны во мне, словно брызги краски на холсте; они тонут в моей душе и превращаются в воспоминания, как тающие снежинки; но эти воспоминания мне больше не нужны, мне больше не нужно их помнить, они не дают мне раскаяния. Я должна уничтожить эти воспоминания, они погубили меня, я должна убрать их, я должна уничтожить тебя, уничтожить.

Я не сказала ничего. Только стиснула зубы и закрыла глаза. Я чувствовала, как во мне пронеслись друг за другом крыса, волк и человек в черном, когда я спустила курок.

Его кровь брызнула мне в лицо и на руки, его тело обмякло, и он рухнул на пол с тихим стоном. Я направила на него пистолет. Чарли лежал на полу, превратившись в груду умирающих молекул. Я нажала на курок еще раз и еще. Сделав это, я почувствовала, что сердце расцветает, и слезы струятся из глаз. Я стреляла, пока не кончились патроны.

Я бросила пистолет на пол. Упала на колени рядом с мертвым телом, погрузив пальцы в кровь, чувствуя, как теплая жидкость пропитывает мою кожу, когда-то такую чистую.

Где и когда именно происходит переход от жизни к смерти? Спустя секунду после последнего вздоха? Пять секунд? Десять? Или когда кожа уже начинает синеть? Когда холодеет кровь? Должно быть, тогда, когда душа покидает тело. Когда энергия, свет и жизнь уже ушли, а тело остается таким, каким было бы без них; просто костюм из кожи, оболочка, вместилище, где тело выполняет свои обязанности, где ему не страшно ничего, кроме собственно смерти.

Слезы текли по моему лицу. Со стороны улицы донесся вой сирен. Где-то хлопнули двери полицейских автомобилей. Прощайте розы, луна, звезды, что поддерживали меня на пути. Я вытерла слезы. Не нужно плакать. Теперь все вернется на круги своя. В ту минуту я чувствовала себя маленьким Богом. Теперь со мной уже не могло случиться ничего плохого, как я думала. Если что-то в этом мире и могло причинить мне боль, то разве что царапина или порез. Я ждала, что все вернется в прежнее русло, но облака в сознании не хотели рассеиваться, а сквозь них солнце пробиться не могло.

Входная дверь с грохотом рухнула на пол. Тяжелые шаги заполнили комнату.

– Полиция! Полиция! Не двигаться! НЕ ДВИГАТЬСЯ!

Я легла рядом с остывшим телом Чарли и закрыла глаза. Я чувствовала, как реальность и мечты, заблуждения и иллюзии, хорошее и плохое, лучшее и худшее пронеслись через мой разум и смешались в сплошную куча-мала. Что было после этого, я не знаю. Не знаю, заснула ли я или грохнулась в обморок. Как я поняла, я утонула в собственном безумии и потеряла сознание. С того места, где я лежала, можно было посмотреть в окно. Я взглянула из окна гостиной на небо, темно-синее, словно океан в вечернее время. Такое же печально-синее, как мое имя. Как Блю.