– Ну что ж, Кевин, похоже, мы кое-чего добились.

Жизнерадостный голос старого джентльмена с трудом пробивался сквозь туман, окутывавший сознание Пауэлла. Все тело болело, но он почти не замечал этого. Кевин привык к нагрузкам куда большим, чем одна бессонная ночь. Беда только, за три месяца отдыха Пауэлл привык вставать по воскресеньям позже обычного. К этому добавлялись раздражение и досада на свое нынешнее задание. Его участие до сих пор ограничивалось пассивной ролью наблюдателя. Два года подготовки, десять лет оперативного опыта – и все ради того, чтобы оставаться на побегушках и собирать информацию, которую мог бы нарыть любой коп? Тем более многие копы этим сейчас и занимались. В общем, Кевин не разделял оптимизма пожилого джентльмена.

– Чего именно, сэр? – При всем своем раздражении Пауэлл старался говорить почтительно. – Что, напали на след Кондора и девушки?

– Нет, пока нет. – Несмотря на бессонную ночь, босс буквально сиял. – Есть вероятность, что именно она купила ту машину, но мы пока ее не нашли. Нет, прогресс достигнут по другому направлению. Мы опознали убитого.

В голове у Кевина мигом прояснилось.

– Наш приятель, – продолжал пожилой джентльмен, – некогда звался сержантом морской пехоты Келвином Ллойдом. В пятьдесят девятом году он, служа в Корее, довольно неожиданно уволился из корпуса, но из Кореи не уехал, работая инструктором южнокорейской морской пехоты. Велика вероятность, что он замешан в убийстве хозяйки сеульского борделя и одной из ее девиц. Доказательств так и не нашли, но флотские следователи полагают, что они с мадам промышляли контрабандой и повздорили на этой почве. Вскоре после того, как тела двух женщин были обнаружены, Ллойд дезертировал. Нельзя сказать, чтобы корпус морской пехоты искал его слишком настойчиво. В шестьдесят первом флотская разведка получила донесение, согласно которому он – несколько внезапно, сдается мне – умер в Токио. Однако в шестьдесят третьем его опознали в числе нескольких других торговцев оружием в Лаосе. Судя по всему, работа Ллойда заключалась в технической поддержке. В тот период он был связан с человеком по имени Винсент Дейл Мароник. Но о Маронике потом. Ллойд пропал из поля зрения в шестьдесят пятом и до вчерашнего дня считался мертвым.

Пожилой джентльмен помолчал. Пауэлл осторожно покашлял, испрашивая возможности подать голос. Босс снисходительно кивнул.

– Ладно, – произнес Кевин. – Ну, это нам теперь известно. И чем нам поможет это знание?

Джентльмен назидательно поднял указательный палец.

– Терпение, мой мальчик, терпение. Не будем спешить – и тогда увидим, где и какие тропы пересекаются.

Вскрытие Уэзерби показало всего лишь вероятность стороннего вмешательства, но с учетом всего происходящего я оценил бы эту вероятность как весьма высокую. Не исключено, что его смерть вызвана воздушным пузырем в кровеносной системе, но патологоанатомы не могут в этом ручаться. Однако врачи настаивают, что умереть ему помогли – и что сами они не виноваты. Я склонен с ними согласиться. Для нас, конечно, досадно, что Уэзерби уже не удастся допросить, но для кого-то его смерть – удачное избавление. Слишком, я бы сказал, удачное. Я уверен, что полковник был двойным агентом, хотя, на кого он еще работал, у меня нет ни малейшего представления. Пропавшие документы, наш приятель с удостоверениями, прочесывающий город раньше нас, то, как было организовано нападение на Общество… От всего этого попахивает предательством. Теперь, когда Уэзерби устранили, все указывает на то, что он мог выболтать кое-что, слишком для кое-кого опасное. А еще эта перестрелка за театральным кварталом. Мы уже толковали о ней, но тут мне в голову пришла одна идея. По моей просьбе тела Воробья-4 и Уэзерби осмотрел наш баллистик. Кто бы ни стрелял в Уэзерби, он ему своей пулей почти ногу оторвал. А у Воробья-4 в горле всего лишь маленькая аккуратная дырочка. Баллистик сомневается, что обоих подстрелили из одного пистолета. А это – в сочетании с тем фактом, что Уэзерби в перестрелке не убили, – делает всю эту историю еще более подозрительной. Сдается мне, наш приятель Малькольм по какой-то причине пальнул в Уэзерби и сбежал. Того, конечно, ранило, но не настолько, чтобы он не мог убрать свидетеля, Воробья-4. Но и эта новость не самая интересная.

С пятьдесят восьмого по шестьдесят девятый Уэзерби работал в Азии, в основном в Гонконге, но с выездами в Корею, Японию, Тайвань, Лаос, Таиланд, Камбоджу и Вьетнам. Поднялся за это время по служебной лестнице от оперативника до начальника резидентуры. Ты заметил, мой мальчик, что он был в тех краях и в то же самое время, что и наш покойный почтальон? А теперь небольшое, но занятное, очень занятное отклонение от темы. Что тебе известно о человеке по имени Мароник?

Пауэлл нахмурился.

– Кажется… кажется, он был кем-то вроде суперагента по особым поручениям. Насколько я помню, фрилансер.

Пожилой джентльмен довольно улыбнулся.

– Отлично, мой мальчик, отлично. Хотя вряд ли точно понимаю, что именно ты имеешь в виду под приставкой «супер». Если ты имел в виду особо опытного, вдумчивого, осторожного и в высшей мере успешного, то ты прав. А если хотел сказать про идейного и преданного работодателю, то очень и очень ошибаешься. Винсент Мароник был – и есть, если я не ошибаюсь, – лучшим агентом-фрилансером за много лет. Возможно, лучшим в своем ремесле. Для тактических операций – лучшим из всех, кого можно купить за деньги. Чертовски опытный. Нам неизвестно, где он так выучился, – в одном мы уверены: он американец. По части отдельных способностей, может, он и не такой уж гений. Можно найти разработчиков лучше, чем он, лучших снайперов, лучших диверсантов. Но по части универсальности, а еще по части крутизны с ним не сравнится никто. Очень, очень опасный тип, один из немногих, кого я мог бы бояться.

В начале шестидесятых он всплыл на службе у французов. Работал все больше в Алжире, но обрати внимание, мой мальчик, обслуживал также их интересы в Юго-Восточной Азии. С шестьдесят третьего года он попал в поле зрения тех, кто занят в нашем деле. В разное время работал на англичан, китайских коммунистов, итальянцев, южноафриканцев, конголезцев, канадцев. Пару раз даже выполнял задания Управления. А еще оказывал услуги консультанта ИРА и ОАС, то бишь, выходит, работал против своих бывших французских хозяев. Его работой всегда были довольны. Неудачные операции если и случались, то нам о них неизвестно. Услуги Мароника стоят очень дорого. Ходили слухи, что он выбирал только крупные дела. Бог знает, почему он занялся этим бизнесом, но, сдается мне, это единственный род занятий, где его таланты раскрывались полностью, да к тому же хорошо оплачивались. А теперь, мой мальчик, самое интересное.

В шестьдесят четвертом Мароник устроился на работу на Тайвань, к Чан-Кай-Ши. Использовали его поначалу в операциях против континентального Китая, но со временем генералиссимус начал испытывать проблемы с жителями Тайваня, да и среди таких же иммигрантов, как он сам, объявились диссиденты. В обязанности Маронику вменили поддержание порядка. Вашингтону отдельные аспекты внутренней политики чанкайшистов не понравились. Здесь начали опасаться, что используемые генералиссимусом методы могут отрицательно сказаться и на нашем имидже. Генералиссимус не согласился с ними и продолжал развлекаться на свой манер. Примерно в это время нас и начал тревожить Мароник. Слишком он был хорош и доступен для всякого, у кого имелись деньги. Он ни разу не орудовал против нас, но все понимали, что это до поры до времени. В общем, Управление решило укоротить Мароника – в качестве превентивной меры, а еще в качестве тонкого намека генералиссимусу. Так вот, как ты думаешь, кто руководил резидентурой на Тайване, когда она получила приказ на устранение Мароника?

Пауэлл почти не сомневался, поэтому ответил сразу:

– Уэзерби?

– Угадал. Ответственным за операцию по устранению был именно полковник Уэзерби. Он доложил о ее успешном завершении, но есть тут одна загвоздочка. В качестве метода выбрали бомбу, заложенную в квартире Мароника. При взрыве погибли и Мароник, и агент-китаец, который ее закладывал. Оба трупа, само собой, почти полностью уничтожены взрывом. Уэзерби наблюдал за взрывом и давал показания как свидетель. А теперь сдадим-ка чуток назад во времени. Кого, как ты думаешь, нанимал Мароник для участия по меньшей мере в пяти операциях?

Тут можно было и не гадать.

– Нашего мертвого почтальона, – ответил Пауэлл. – Сержанта Келвина Ллойда.

– И как ты догадался? И вот ведь какое совпадение… У нас не имелось подробного досье на Мароника, только несколько нечетких фоток, неполных описаний, всякая такая ерунда. И угадай-ка, чье досье пропало? – Пожилой джентльмен даже не дал Пауэллу открыть рот, потому что ответил сам: – Мароника. А еще пропали записи про сержанта Ллойда. Очень мило, а?

– Не то слово. – Пауэлл все еще казался озадаченным. – Скажите, сэр, а что навело вас на мысль, что во всем этом замешан Мароник?

Пожилой джентльмен улыбнулся.

– Напряг извилины. Сначала прикинул, кто вообще мог бы провернуть подобную операцию, как нападение на Общество. Таких набралось с дюжину. Но когда из этой дюжины пропало досье одного Мароника, это уже интереснее, не так ли? Флотская разведка прислала данные на Ллойда, и в досье значилось, что он работал с Мароником. Вот тут-то колесики и завертелись. А когда оказалось, что оба повязаны с Уэзерби, тут уж и лампочки замигали, и музычка заиграла. Вот так вот: я битое утро провел, напрягая извилины, а мог бы кормить голубей да цветочки нюхать.

В комнате наступила тишина: босс отдыхал, а Кевин думал.

– Значит, – произнес наконец Пауэлл, – вы думаете, Мароник затеял против нас какую-то операцию, а Уэзерби работал на него изнутри нашей организации? По крайней мере какое-то время?

– Нет, – мягко возразил начальник. – Я так не думаю.

Вот тут Кевин удивился уже по-настоящему. Все, на что его хватило, – это уставиться на пожилого джентльмена в ожидании, пока тот продолжит.

– Первый и самый очевидный вопрос: зачем? С учетом происходящего и того, как все происходило, не думаю, что к этому вопросу можно подходить, используя обычную логику. А если к нему подойти не с обычной логикой, значит, мы начинали с ошибочного предположения – что объектом действий является ЦРУ. Теперь второй вопрос: кто? Кто мог бы заплатить – и, могу предположить, заплатить по-царски – Маронику за измену Уэзерби и содействие как минимум Ллойда за то, чтобы на нас напали, причем именно таким образом? Даже с учетом этой поддельной чешской записки, мне в голову никто не приходит. Это, само собой, возвращает нас к вопросу «зачем?», а дальше мы уже будем без толку ходить по кругу. Нет, сдается мне, что правильнее задавать вопрос не «зачем?» или «кто?», а «что?». Что происходит? Если мы найдем ответ на этот вопрос, ответы на остальные придут сами собой. Так вот, ключ к вопросу «что?» только один – и это наш приятель, Малькольм.

Пауэлл устало вздохнул.

– Итак, мы вернулись к тому, с чего начинали, – с поисков нашего пропавшего Кондора.

– Не совсем, мой мальчик, не совсем. Я поручил кое-кому из моих людей порыться как следует в Азии, поискать, что связывает Уэзерби, Мароника и Ллойда. Возможно, они не найдут ничего, но как знать, как знать. А еще мы лучше представляем себе соперника, так что я поручил еще кое-кому поискать Мароника.

– Со всеми ресурсами, сэр, что у вас в распоряжении, мы могли бы без труда выйти на одного из двух, на Малькольма или Мароника… имена прямо как у клоунского дуэта, вам не кажется?

– Нет у нас ресурсов, Кевин. У нас есть мы, а еще то, что мы сможем наскрести в вашингтонской полиции.

Пауэлл поперхнулся.

– Какого черта? У вас под началом полсотни людей, и копы предоставят вам столько же. В Управлении над этим делом уже работают сотни сотрудников, не говоря уже о Бюро, АНБ и прочих. Стоит сообщить им все, что вы сказали мне, и они…

– Кевин, мальчик, – мягко, но решительно перебил его пожилой джентльмен. – Подумай хоть немножко. Уэзерби – двойной агент, сотрудник Управления; возможно, кроме него есть и еще кто-то из нижнего звена. Как мы предполагаем, это он добывал фальшивые удостоверения, делился необходимой информацией и даже сам участвовал в операциях. Но если он двойной агент, кто тогда организовал его убийство, кто вообще мог знать, где он находится (ведь это держалось в строжайшем секрете), кто обладал необходимым доступом, чтобы провести туда убийцу (скорее всего, опытного Мароника) и затем вывести его обратно? – Он помолчал, наслаждаясь сменой настроений на лице у Кевина. – Верно, другой двойной агент. И, если мои извилины меня не подводят, занимающий весьма высокое положение. Мы не можем рисковать, допустив еще одну утечку. А раз мы не можем никому доверять, придется проворачивать все это нам самим.

Пауэлл нахмурился и подумал еще немного.

– Могу я предложить, сэр?

Пожилой джентльмен изобразил на лице неподдельное удивление.

– Ну почему же нет, мой мальчик? От тебя и ждут, что ты будешь пользоваться головой, пусть даже и боишься обидеть старших.

Пауэлл чуть улыбнулся.

– Нам известно… ну, по крайней мере мы предполагаем утечку информации, причем на самом верху. Тогда почему бы нам, продолжая искать Малькольма, не сконцентрировать усилия на поисках места этой утечки? Мы могли бы вычислить, от какой группы она исходит, и заняться ею. С помощью внешнего наблюдения мы могли бы отловить этих людей, даже если бы они не оставляли за собой следа. Обстоятельства давят на них, заставляя предпринимать что-то. Ну, по крайней мере должны же они поддерживать связь с Мароником?

– Кевин, – все так же тихо ответил босс. – Твоим рассуждениям не откажешь в логике, но весь план ущербен с самого начала. Ты исходишь из того, что мы сможем вычислить группу людей – источник утечки. Но со спецслужбами одна закавыка – если подумать, так это одна из причин, по которым и создана наша лавочка, – все у них так запутано и раздуто, что в такую группу запросто может войти полсотни человек, и хорошо, если не сотня или две. И не факт, что они сами в ней виновны. Возможно, информация просачивается не от самого сотрудника, а, скажем, от его секретарши. Или, например, его связник работает на двух хозяев. И даже если утечка исходит от второстепенных лиц вроде секретарши или связного, наблюдение за ними потребует уйму ресурсов. Я уже сказал, нам придется полагаться на себя. А чтобы претворить твое предложение в жизнь, нам понадобилось бы заручиться одобрением и поддержкой кое-кого из тех, кого мы подозреваем. Так дело не пойдет. Еще одна проблема связана с самой природой тех, с кем мы имеем дело. Они все профессионалы по части разведки. И ты думаешь, они позволят спокойно за собой наблюдать? А если и нет, у каждого из этих ведомств имеется своя служба безопасности, которую нам придется обходить. Например, разведка военно-воздушных сил постоянно проводит проверки – и своих объектов, и линий связи. Так они уверены и в благонадежности собственного персонала, и в том, что за ними никто не шпионит. Выходит, нам пришлось бы избегать внимания и этой службы безопасности, и нашего опытного, настороженного подозреваемого. То, с чем мы имеем дело, – продолжил пожилой джентльмен, сложив кончики пальцев домиком, – это классическая проблема спецслужб. Мы обладаем едва ли не самой мощной в мире разведывательной службой, которая, по иронии судьбы, предназначена для того, чтобы предотвращать утечки информации из нашей страны и добывать ее извне. Стоит нам глазом моргнуть, и сотня хорошо подготовленных людей докопается до любой мелочи вроде неправильно прикрепленной багажной бирки. Или мы можем натравить эту же самую орду на любую маленькую группу, и через несколько дней будем знать все о том, чем она занимается. Мы можем крепко надавить на любое место по нашему желанию. Вот в этом-то и проблема: мы пока не знаем, куда давить. Мы знаем, что в механизме есть слабое место, но до тех пор, пока не изолируем ту область, где она находится, мы не сможем приступить к починке. Попытки сделать это почти наверняка обречены на провал и, мягко говоря, небезопасны. И потом, как только мы начнем искать утечку, наши противники узнают, что нам о ней известно. Ключ ко всей проблеме – Малькольм. Он может отыскать для нас этот источник утечки, ну, или хотя бы подтолкнуть в нужном направлении. Если ему это удастся или мы найдем связь между операцией Мароника и кем-либо в наших спецслужбах, мы, разумеется, прижмем подозреваемого к ногтю. Но до тех пор, пока у нас не появится серьезной зацепки, такая операция будет неуклюжей, можно сказать, стрельбой вслепую. Я такой работы не люблю – очень уж мало от нее проку.

– Простите, сэр. – Пауэлл постарался не выказать досады. – Пожалуй, я ляпнул, не подумав.

Пожилой джентльмен энергично замотал головой.

– Вовсе нет, мой мальчик! – вскричал он. – Ты думал, и это хорошо. Это единственное, чему мы не можем научить наших людей, а громоздкие организации так и вовсе пытаются от этого отучить. Лучше, чтобы ты думал здесь, в моем кабинете, и выдвигал идеи, скажем так, скоропалительные и не до конца продуманные, чем если бы действовал в реальной обстановке как безмозглый робот. Это не принесло бы ничего, кроме неприятностей, да и угробиться так недолго. Думай, Кевин, думай, только чуть внимательнее, ладно?

– Значит, наш план все еще заключается в том, чтобы отыскать Малькольма и доставить его сюда целым и невредимым, так?

Пожилой джентльмен улыбнулся.

– Так, да не совсем. Я тут долго мозговал насчет нашего приятеля Малькольма. Я уже сказал, что он наш ключ ко всему. Наши противники, кем бы они ни были, хотят видеть его покойником, очень хотят. Если нам удастся сберечь его живым и превратить в нечто столь для них опасное, что они бросят все силы на его устранение, вот тогда мы сможем этим ключом воспользоваться. Сосредоточившись на Кондоре, Мароник и компания превратятся в замочную скважину. И тогда, с помощью осторожности и везения мы этот замочек ключом и отопрем. Ну, конечно, дело за малым – отыскать Кондора и сделать это быстро, пока это не сделали другие. Я тут сделал кое-какие распоряжения на этот счет. Но когда мы его найдем, то снарядим его как надо. Ты пока отдохни, а потом мой помощник передаст тебе инструкции и необходимую информацию.

Кевин встал, шагнул к двери, но задержался.

– Скажите, сэр, а на Мароника вы мне ничего не дадите?

Пожилой джентльмен кивнул.

– Есть у меня приятель во французских спецслужбах, он пришлет мне с курьером копию их досье. Только прилетит она завтра утром. Можно было и ускорить процесс, но я не хочу насторожить наших противников. В дополнение к тому, что тебе известно, могу добавить только одно: все говорят, что внешность у Мароника очень запоминающаяся.

Когда Пауэлл закрыл за собой дверь кабинета своего босса, Малькольм только-только просыпался. Пару минут он лежал неподвижно, вспоминая события вчерашнего дня.

– Ты проснулся? – прошептал ему на ухо тихий голос.

Рональд повернул голову. Венди, приподнявшись на локте, внимательно смотрела на него.

Горло почти не болело, так что его «доброе утро» прозвучало почти нормально.

Девушка вдруг покраснела.

– Я… извини за вчерашнее. Понимаю, как невежливо себя вела. Я… я просто никогда не видела, не делала ничего такого… Ну и…

Малькольм оборвал ее, поцеловав в губы.

– Все в порядке. Это и правда было жутко.

– Что дальше будем делать? – поинтересовалась она.

– Не знаю пока. Я думаю, нам лучше всего затаиться здесь на день-другой. – Он огляделся по сторонам; номер был обставлен довольно-таки по-спартански. – Боюсь, это может оказаться довольно скучно.

Венди посмотрела на него и ухмыльнулась.

– Ну, не обязательно.

Она поцеловала Рональда осторожно, потом более страстно. Затем прижала его губы к своей маленькой груди.

Полчаса спустя они так ничего и не решили.

– Не можем же мы заниматься этим все время, – заметил Малькольм.

– Почему нет? – возразила Венди, надув губы, но тут же со вздохом согласилась. – Я знаю, чем мы можем заняться. – Она перегнулась через край кровати и принялась искать что-то на полу. Малькольм схватил ее за руку, чтобы она не свалилась.

– Какого черта ты там делаешь?

– Ищу свою сумку. Я захватила книги – мы могли бы почитать вслух. Ты говорил, тебе нравится Йейтс. – Она рылась в сумке. – Черт, Малькольм, а их здесь нет. Все есть, а книг нет. Должно быть, я… Ой! – Венди рывком вернулась на кровать и с трудом вырвала руку крепко сжавшего ее Малькольма. – Что ты делаешь? Больно же!

– Книги. Пропавшие книги. – Кондор повернулся и посмотрел на нее в упор. – Что-то связано с этими пропавшими книгами, что-то важное! Вот, должно быть, в чем дело!

Венди ничего не понимала.

– Но это всего лишь сборники стихов! Их можно где угодно купить. Я, наверное, просто забыла их положить.

– Да не эти книги. Те, в Обществе, пропажу которых обнаружил Хейдиггер! – Малькольм рассказал ей все с самого начала.

Его вдруг охватило возбуждение.

– Если бы я мог рассказать им про пропажу книг, это дало бы им зацепку. Причина, по которой на мой отдел напали, наверняка связана с книгами. Им стало известно, что Хейдиггер рылся в старых записях. А остальных им пришлось убить на тот случай, если об этом узнал кто-нибудь еще. Если бы я смог передать Управлению эти куски мозаики, возможно, они сложили бы всю головоломку. По крайней мере, у меня теперь есть что им дать – уж побольше, чем просто рассказ о том, как везде, где бы я ни оказался, кого-нибудь убивали. Такие истории вряд ли им нравятся.

– Но как ты им все это расскажешь? Вспомни, что случилось после твоего последнего разговора с ними.

Малькольм нахмурился.

– Ну да, я понимаю, о чем ты. Но в прошлый раз они подстроили встречу. Даже если в Управление внедрился противник, даже если ему известно, о чем говорили на «тревожной» линии, мне кажется, не все так плохо. С учетом того, что происходит, я думаю, в дело вовлечены десятки людей. И хотя бы часть их чиста. Кто-нибудь да передаст то, что я им скажу. И кто-нибудь где-нибудь нажмет нужные кнопки. – Он помолчал. – Собирайся, мы возвращаемся в Вашингтон.

– Эй, постой-ка! – Венди протянула руку, но не успела схватить Малькольма, который выпрыгнул из кровати и бросился в ванную. – Зачем нам туда?

Из-за тонкой перегородки донесся шум включенного душа.

– Так надо. Междугородний звонок прослеживается почти мгновенно, а чтобы запеленговать местный, требуется некоторое время. – Шум воды усилился.

– Но ведь нас могут убить!

– Чего?

Как ни старалась Венди производить меньше шума, ей все же пришлось кричать:

– Я сказала, нас там могут убить!

– Здесь тоже могут. Эй, потри мне спину, а я потру тебе.

– Вы меня сильно разочаровали, Мароник. – Слова как бритвой резали сгустившийся от напряжения воздух между двумя собеседниками. Представительный мужчина, произнесший эти слова, поймал на себе взгляд второго и сразу же понял, что совершил ошибку.

– Меня зовут Левин. Постарайтесь этого не забывать. Надеюсь, впредь вы не допустите подобных оговорок.

Уверенность представительного мужчины от этих слов сильно поколебалась, но он постарался не выказать это собеседнику с запоминающейся внешностью.

– Моя оговорка ничтожна по сравнению с допущенными за последние дни ошибками, – заявил он.

Тот, кто желал, чтобы его звали Левином, на взгляд незнакомого с ним человека, не выказал ровно никаких эмоций. Наблюдательный же человек, знакомый с ним хотя бы некоторое время, мог бы заметить легкую вспышку раздражения.

– Операция еще не завершена. В процессе возникли осложнения, но это не провал. Случись провал, мы бы с вами здесь не беседовали. – В подтверждение своих слов мужчина с запоминающейся внешностью махнул в сторону окружавшей их толпы. По воскресеньям в Капитолии всегда много туристов.

Представительный мужчина слегка успокоился.

– Тем не менее осложнения все-таки имели место, – произнес он тихо, почти шепотом, но решительно. – Как вы совершенно справедливо заметили, операция не завершена. Думаю, вам не надо напоминать, что ее завершение ожидалось три дня назад. Три дня. За трое суток может произойти много самого разного. До сих пор нам везло – при всех наших промахах. Чем дольше затягивается операция, тем выше шанс того, что все пойдет наперекосяк. И вам, и мне известно, к каким катастрофическим последствиям это может привести.

– Все, что можно сделать, делается. Мы должны ждать нового шанса.

– А если этот новый шанс не представится? Что тогда, друг мой? Что?

Человек, желавший, чтобы его называли Левином, повернулся и посмотрел на него. Второму мужчине снова сделалось не по себе.

– Тогда, – сказал Левин, – мы сами создадим этот шанс.

– Что ж, хотелось бы надеяться, что при этом больше не случится… осложнений.

– Я их не ожидаю.

– Хорошо. Я информирую вас обо всем, что происходит в связи с нашим делом в Управлении. Того же буду ждать и от вас. Полагаю, мы все обсудили на сегодня?

– Есть еще одно, – спокойно произнес Левин. – В операциях вроде этой происходят осложнения внутреннего характера. Обыкновенно подобные… осложнения случаются с отдельными сотрудниками. Эти осложнения специально готовятся руководителями – такими, как вы, например, – и носят постоянный характер. В просторечии подобные осложнения называют «подставами». И если бы моим начальником были вы, я бы принял все меры к тому, чтобы избежать их. Вы со мной согласны?

Некоторая бледность лица его собеседника подсказала Левину, что тот согласен. Левин вежливо улыбнулся, попрощался кивком и зашагал прочь. Представительный мужчина смотрел ему вслед, пока тот не скрылся за поворотом мраморного коридора. Потом джентльмен поежился и вернулся домой, чтобы пообедать в обществе жены, сына и шумной невестки.

Пока Малькольм и Венди одевались, а двое беседовавших в Капитолии мужчин расходились в разные стороны, у въезда на территорию комплекса в Лэнгли остановился фургон телефонной компании. После того как охрана проверила пропуска и груз, фургон проехал к центру связи. Двое телефонистов сопровождались офицером безопасности, откомандированным из регионального отделения. Большинство агентов ЦРУ были заняты поиском человека по имени Кондор. По документам майора, офицера безопасности, звали Дэвид Бёррос. Настоящее его имя было Кевин Пауэлл, и двое телефонистов, приехавших якобы для проверки аппаратуры распознавания номеров, на деле являлись высококлассными специалистами ВВС по электронике, всего четыре часа назад прилетевшими спецрейсом из Колорадо. По завершении операции им предстоял трехнедельный карантин. Аппаратуру парни проверили, но в дополнение к этому установили кое-какую новую, а также поколдовали над проводами старой. Работали они по схемам с грифом «совершенно секретно», стараясь из-за этого не слишком нервничать. Через пятнадцать минут после начала работы они послали сигнал третьему человеку, ожидавшему в телефонной будке, расположенной в четырех милях от Лэнгли. Тот набрал номер, послушал гудки в трубке, пока не получил нового сигнала, затем повесил трубку и ушел. Один из специалистов кивнул Пауэллу. Потом все трое собрали свои инструменты и уехали – так же беспрепятственно, как приехали.

Часом позже Кевин сидел в маленькой комнатке в вашингтонском пригороде. За дверью дежурили двое полицейских в штатском. По углам комнаты расселись еще трое агентов. У стола стояло два стула, но один оставался незанятым. Пауэлл разговаривал по одному из двух телефонов, стоявших на столе.

– Мы подключились и готовы действовать, сэр. Аппаратуру проверили дважды. Один раз со своего конца, и наш человек в «тревожной» бригаде сказал, что у них все чисто. Теперь все звонки на «тревожный» номер Кондора будут попадать к нам. Если это наш парень, мы с ним говорим. Если нет… что ж, будем надеяться, чего-нибудь придумаем. Разумеется, мы можем и отключить ложную линию и просто подслушивать.

Голос пожилого джентльмена звучал донельзя довольно.

– Отлично, мой мальчик, просто замечательно. Как складывается все остальное?

– Мэри-Энн говорит, что договорится с «Пост» в течение часа. Надеюсь, сэр, вы понимаете, что мы можем сильно обжечь на этом деле свою задницу. Рано или поздно нам придется сказать Управлению, что мы подключились к их «тревожной» линии, и это вряд ли им понравится.

– Не беспокойся об этом, Кевин, мой мальчик, – усмехнулся пожилой джентльмен. – В конце концов, не в первый раз и не в последний. И потом, не забудь, они ведь тоже поджариваются и, сдается мне, не слишком обидятся, если мы уберем из-под них жаровню. Есть какие-нибудь вести с полей?

– Никаких. Никто не видел ни Малькольма, ни девушку. Когда наш парень прячется в нору, он прячется глубоко.

– Ага, мне и самому так показалось. Не думаю, чтобы наши неприятели успели его сцапать. Мне даже нравится, как он держался до сих пор. Вы получили от меня план действий?

– Да, сэр. Мы позвоним, если что-нибудь произойдет.

Пожилой джентльмен повесил трубку, и Пауэлл приготовился ждать – как он надеялся, не слишком долго.

Венди и Малькольм вернулись в Вашингтон еще до захода солнца. Малькольм направил машину прямиком в центр города. Он остановил машину на стоянке у Мемориала Линкольна, достал из багажника чемоданы и проверил, надежно ли заперт автомобиль. Они въехали в Вашингтон через Бетесду, штат Мэриленд. Там они остановились, чтобы купить туалетные принадлежности, одежду, светлый парик, пышный театральный бюстгальтер для Венди, рулон изоленты, кое-какие инструменты и коробку патронов триста пятьдесят седьмого калибра.

Малькольм рисковал, но обдуманно. Основываясь на принципе «Потерянного письма» Эдгара Алана По, согласно которому самым безопасным местом часто является расположенное на глазах у всех, они с Венди сели в автобус, идущий на Капитолийский холм. Там они сняли комнату в хостеле на Восточной Капитолийской улице, всего в четверти мили от здания Общества. Хозяйка обшарпанного заведения обрадовалась паре новобрачных из Огайо. Большинство из ее постояльцев выписалось и разъехалось по домам после проведенных в столице выходных. Ее даже не смутили отсутствие колец у молодоженов и подбитый глаз у девушки. В подтверждение образа проводящих медовый месяц влюбленных (так шепнул хозяйке Малькольм) молодые отправились спать раньше обычного.