«Не хочу, чтобы это происходило здесь и сейчас», – подумала Фэй, входя в спальню, где ее ждал Крис Харви.

Но в глубине души она знала, что это ложь.

Закрыв за собой дверь, она осмотрела комнату в свете ночника, стоявшего на поцарапанной прикроватной тумбочке. Потом подошла к Крису, протянувшему к ней руки, и сказала:

– Прости меня!

Он обхватил ладонями ее лицо и улыбнулся при виде выступивших у нее на глазах слез.

– Разве у тебя был другой выход?

– Я не должна была впутывать тебя в это. Никоим образом. Это – во-первых.

– Во-первых, я тебя люблю. А во-вторых, так уж сложились обстоятельства.

Она скользнула в его объятия и тихонько, едва слышно шепнула:

– Я тебя люблю.

– Я знаю. – Крис поцеловал ее в лоб, потом прикоснулся губами к ее мокрым щекам и сухим губам. – Ложись скорее, тебе надо поспать. Ты же с ног валишься. Впрочем, нет, это слабовато сказано.

– Да уж, – согласилась Фэй. – Правильно сказать, что я полумертвая от усталости.

Она вытащила голубую блузку из черных брюк, одну за другой расстегнула пуговицы. Потрогала широкий шрам, пересекавший ее живот от паха до солнечного сплетения.

– Ты должен знать, каким образом я получила эту красоту, – сказала она. – Ты этого заслуживаешь.

Париж. Скажи, что это было в прошлом году. Ты все делаешь правильно.

Мосты над серой лентой Сены, великолепные здания, музеи, множество уютных кафе. Женщины, каждая из которых уверена в том, что она красива, и потому действительно великолепно выглядящие. Со вкусом одетые, ухоженные мужчины, среди которых лишь изредка попадается какой-нибудь турист, как правило, смотрящийся на их фоне довольно глупо. Молодая женщина с сумкой от «Эрме» идет по улице вдоль магазинов, торгующих товарами из кожи североафриканского производства, на ходу по сотовому телефону договариваясь о сделке на миллиард евро. В кинотеатрах показывают картины Джона Форда и Франсуа Трюффо, которым больше лет, чем владельцам этих храмов кинематографа. На площади Сталинград, которая давно превратилась в розничный рынок сбыта для крупных наркокартелей, всегда можно купить дозу героина, но при этом парижские дилеры никогда не гарантируют качества.

Но твой Париж – это узкие улочки с выщербленными тротуарами, обветшавшие домишки, владельцы которых по тысяче раз на дню нарушают жилищное и налоговое законодательство. Это толпы арабов и запах вареной козлятины. Вода. Боже мой, ты, наверное, сейчас способна убить за стакан простой воды. Ты пристегиваешь кобуру с «глоком» и прячешь оружие под марокканской блузой, на животе – молочно-белая кожа на нем гладкая, словно атласная. Надеваешь черные брюки спортивного покроя и туфли без каблуков, в которых удобно бегать и драться. На узких тротуарах никто ни на кого не смотрит. Ты носишь коричневые контактные линзы, потому что зеленые глаза грозят тебе разоблачением. К счастью, по местным меркам ты не слишком красива, поэтому никто не обращает на тебя внимания, кроме людей, которым ненавистен твой хиджаб, закрывающий большую часть лица и покрывающий волосы, выкрашенные в черный цвет, – именно такой, какой характерен для уроженок Алжира, за одну из которых ты себя выдаешь.

Шесть недель ты совершенствовала в Лэнгли свой довольно книжный, далекий от разговорного французский.

Семнадцать дней ушло на твое внедрение в Алжире.

Потом долгое путешествие – на кораблях, в поездах. И вот теперь ты в Париже, который знаешь только по учебным фильмам.

Твой оперативный псевдоним – Джамиля.

Настоящая Джамиля была схвачена во время одной из антитеррористических операций ЦРУ, проводившейся в Йемене. Впрочем, возможно, ее проводили сотрудники военной разведки, работавшие на Пентагон. Так или иначе, у Джамили была найдена взрывчатка, и агентство занялось ею вплотную.

В филиале Аль-Каиды, на который она работала, женщинам не доверяли, поэтому знала она очень мало – только то, что ее смертоносный груз и изготовленные по индивидуальному заказу детонаторы должны быть доставлены в Париж.

Специалистам потребовалось четыре недели, чтобы из скудных и недостоверных сведений, которые удалось выудить из Джамили, сложить более или менее целостную картину, однако она мало что добавила к тому, что уже было известно. При этом агентам пришлось оказать на Джамилю весьма серьезное давление – в частности, пообещать сдать ее тем, кого она боялась куда больше, чем американцев, а именно израильтянам или малайзийцам.

Как ты думаешь, что случилось с Джамилей?

Впрочем, тебя это не должно волновать.

Во всяком случае, не во время операции.

Тем более что, как выяснилось, целью готовящихся терактов являются американские объекты в Париже.

Ты все делаешь правильно.

План операции классический. Ты стала Джамилей. Отправилась в Париж и стала ждать звонка на сотовый. Наконец тебе позвонили и назначили встречу. Она проходила в одном из магазинов франшизной сети «Монпри». В отделе косметики ты вошла в контакт с человеком по имени – или кличке – Нёф, что переводится с французского как «девять». Это может означать, что в местную террористическую ячейку входит не менее девяти человек – а может и не означать ничего.

Нёф никогда раньше не встречался с Джамилей. Тебе про него было известно только то, что у него на запястье шрам. Такую примету не разглядишь с помощью камер наблюдения. Нёф сказал тебе, когда будет совершен теракт.

Завтра.

Операция ЦРУ, в которой ты принимаешь участие, сверхсекретная, о ней не знают и не должны знать ни местные спецслужбы и правоохранительные органы, ни американское посольство. Ты и твоя команда должны действовать полностью автономно. Вам известно только то, что атаке подвергнется американский объект – и еще, возможно, объект НАТО. Поскольку во Франции, что вполне естественно, персонал натовских объектов состоит в основном из французов, террористы рассчитывают, что их акция еще и вызовет трения между союзниками по Североатлантическому блоку. Парижу и в самом деле может не понравиться то, что французские подданные становятся разменной монетой в противостоянии Аль-Каиды и американцев. С другой стороны, по некоторым косвенным данным, у террористов имеются некие источники информации во французских спецслужбах. Нетрудно предположить, что в случае успешной атаки Аль-Каиды против американцев в столице Франции эти подозрения могут стать еще одним яблоком раздора между Парижем и Вашингтоном.

Именно с учетом всех этих тонкостей и было принято решение, что Сэми и его люди проведут операцию по обезвреживанию террористов в режиме полной, стопроцентной секретности, не привлекая к ней союзников.

Во время встречи в парижском магазине Нёф сообщил лже-Джамиле, что завтра, в день операции, он будет «другим человеком». По всей видимости, это означало, что он будет в гриме. Джамиля, согласно плану, должна была доставить взрывчатку на явочную квартиру – Нёф хотел ее проверить. Именно поэтому об использовании муляжа не могло быть и речи. Обнаружив обман, террористы отменили бы операцию и провели ее в другом месте и в другое время, которые американским спецслужбам были неизвестны.

Убедившись, что со взрывчаткой все в порядке, Нёф должен был позвонить другому террористу по кличке Сет – «семерка», а тот – доставить на ту же квартиру таймер. Затем все трое должны были поехать к месту проведения операции. Перед этим бомбу следовало поставить на боевой взвод. Далее Джамиле предстояло обеспечить внешнее наблюдение и заснять операцию на видеокамеру сотового телефона, а затем по сложному пути отправить ролик на «Ютьюб».

Нёф, разумеется, не знал, что на теле «Джамили» закреплены несколько электронных устройств и что все ее передвижения фиксируются и отслеживаются с помощью спецсредств и контролируются готовой к действию группой спецназа, ждущей лишь команды к началу проведения операции. В решающий момент Фэй должна была застрелить или обезвредить – второе, разумеется, было предпочтительнее – непосредственного исполнителя теракта. При необходимости ей следовало атаковать и «семерку», и «девятку» – в конце концов, спецназ был совсем рядом и быстро пришел бы на помощь.

Действовать, однако, нужно было с предельной осторожностью. Террористы обладали большим опытом и готовы были при возникновении малейшей угрозы отказаться от операции и скрыться. Поэтому обязанность определить момент начала операции лежала на Фэй, которая находилась в непосредственном контакте с преступниками.

«Пока ты все делаешь правильно», – успокаивала себя Фэй, идя на место встречи.

Появился Нёф. Он был чисто выбрит и облачен в костюм и галстук. В руках у него были спортивная сумка и атташе-кейс – и то и другое вполне подходило, чтобы спрятать бомбу. Фэй пошла следом за ним, и через некоторое время оба оказались в квартире без мебели, с голыми стенами, расположенной где-то в восемнадцатом округе Парижа.

«Надеюсь, когда я попаду в рай, ты окажешься среди ожидающих меня там прекрасных гурий», – говорит Нёф. Ты молча ждешь. Да и что можно ответить на это? Что, интересно, ответила бы на это настоящая Джамиля?

Появился Сет. Это крупный молодой мужчина европейской внешности. Как и Нёф, он в костюме и галстуке.

Ты продолжаешь молчать и ждать. Спецназ просто не в состоянии приблизиться к квартире незамеченным.

Нёф называет объект атаки и дает команду начинать.

Прежде всего бомбу необходимо соединить с таймером, который принес Сет. Она находится в атташе-кейсе. Нёф открывает замки кейса и устанавливает таймер всего за несколько секунд. Примерно столько же ему потребуется, чтобы привести бомбу в боевое положение. Тем не менее у тебя вполне достаточно времени, чтобы нейтрализовать сначала Нёфа, а затем Сета – если только раньше его не скрутит спецназ. Надо только успеть вовремя подать сигнал – и тогда ничего плохого не случится. Не будет ни взрыва, ни склоки между спецслужбами. Хорошие парни снова одержат победу.

Если делать все правильно, что может пойти не так?

Нёф передает атташе-кейс Сету и резко разворачивается.

У него в руке нож! Где он прятал этот чертов нож?!

Значит, Джамиля должна умереть в этой квартире. Ее задача состояла в том, чтобы привезти взрывчатку в нужное место. Теперь она больше не нужна. Видимо, ее с самого начала приговорили к смерти. В конце концов, так, помимо всего прочего, и безопаснее. Если ее задержат, она может выдать какую-то важную информацию. Если ее убить, это не будет большой потерей. Все верно.

Вот только Джамиля – это не Джамиля, а ты.

Долгие часы тренировок дают о себе знать. Вовремя среагировав на выпад ножом, ты одной рукой хватаешь Нёфа за запястье, выворачиваешь его вверх и одновременно ладонью другой руки наносишь резкий удар в локтевой сустав. Нож со звоном падает на пол.

Свободной рукой Нёф наносит тебе сильный удар в солнечное сплетение, на какое-то время лишив тебя возможности дышать. Ткнув его пальцами в глаза, ты бьешь его ногой в бедро…

И получаешь от Сета удар сзади точно в позвоночник. Однако, прежде чем окончательно ввязаться в стычку, он отвлекается на пару секунд, чтобы поставить бомбу на боевой взвод. Это дает тебе время на то, чтобы подсечкой сбить его с ног. Лежа на полу, он завладевает ножом и, привстав, наносит тебе удар в живот…

Клинок взрезает брюшную стенку от паха до грудной клетки. Ты падаешь на спину и, пытаясь зажать одной рукой громадную рану, из которой хлещет кровь, другой рукой умудряешься выхватить пистолет – вот она, выучка! – и… БАМ! БАМ!

Сет, успевший подняться на ноги, роняет нож и оседает на пол.

Нёф, схватив кейс с бомбой, бросается к двери. Ты еще раз нажимаешь на спусковой крючок. Пуля попадает в стену.

Страдая от чудовищной боли в животе, ты направляешь ствол «глока» на Сета, который, лежа на полу, кричит тебе по-английски с британским акцентом:

– Сука гребаная!

Лежа на залитом кровью полу парижской квартиры, ты понимаешь, что он скорее всего агент английских спецслужб (позднее выяснилось, что он был сотрудником SAS – особого подразделения британского армейского спецназа). Англичане, оказывается, тоже проникли в сеть Нёфа, контролировали его операцию по своей линии и были готовы в последний момент вмешаться и сорвать ее. Однако Нёфу с бомбой в руках удалось скрыться. Как выяснилось, он отправился прямиком в соседнее жилое здание, где ЦРУ создало свой секретный центр операций, о котором ты и твоя команда ничего не знали. Взорвав его, террористы тем самым одновременно достигали еще нескольких целей. Например, навлекали на американцев гнев французов – мало того что спецслужбы США, ставшие объектом террористической атаки, поставили под удар ничего не подозревающих парижан, так они еще и создали в столице Франции целую оперативную базу своей разведки, ничего не сообщив об этом союзникам.

Пистолет выскальзывает из твоей руки, и в этот момент раздается ВЗРЫВ.

Твоя группа спецназа взяла Нёфа в кольцо, но он, держа в руках бомбу, успел выскочить на тротуар узкой, оживленной улицы. Поняв, что его вот-вот схватят, он активировал взрывное устройство. БУМ!

Осколками были ранены трое спецназовцев. А семидесятитрехлетнюю парижанку, которая вывела на прогулку свою крохотную собачку, разорвало на куски.

Что ж, конечно, все могло закончиться намного хуже. Один труп, трое раненых спецназовцев, а ты сама лежишь в луже собственной крови и прислушиваешься к звуку сирен французских машин «Скорой помощи».

Потом свет меркнет в твоих глазах.

«Что ж, теперь меня можно совершенно обоснованно считать предательницей, – подумала Фэй. – Я выдала секретную информацию совершенно постороннему человеку, не имеющему допуска к сведениям такого рода».

Фэй приподнялась и села в кровати.

– Я не умерла, – продолжила она свой рассказ. – Все были страшно недовольны итогами операции. Пресса от души оттопталась на этой истории. Французские и британские официальные лица, боссы из ЦРУ – все пытались найти стрелочника, и по всем меркам выходило, что стрелочник – я. В конце концов, ЦРУ пришлось отправить своего представителя – им оказался Сэми – в логово законодателей на Капитолийский холм. Сэми озвучил там более или менее правдивую версию событий. В итоге мне, конечно, все равно досталось – за то, что я вовремя не разобралась в ситуации, что выстрелила в английского агента, что не успела завалить Нёфа. Французы, само собой, заявили, что все наши подозрения, будто террористы каким-то образом внедрили информатора в их спецслужбы, – ни на чем не основанная чушь, которую мы неизвестно откуда взяли. Но Сэми все-таки удалось меня отстоять. Меня не уволили, а отправили на какое-то время работать в отдел внутренних ресурсов. В тот день, когда мы с тобой познакомились, мы с Сэми, сидя в комнате с прозрачными звуконепроницаемыми стенами, долго рассказывали каким-то шишкам всю эту историю. А потом Сэми открыл дверь и выпустил меня из этого аквариума. И я отправилась пить кофе.

– А в кафетерии в это время оказался я.

– Верно. Ты доверял мне. Ты вернул мне способность мечтать. И вот теперь я предала тебя. Впутала в это дело. Мне жаль, мне так жаль! Прости меня!

Крис вытер слезу, ползущую по щеке Фэй, и улыбнулся.

– Это мой дом, я здесь живу, – сказал он. – Знаешь, как трудно в этом городе найти приличную квартиру?

Фэй прижалась к нему, понимая, что он хочет сменить тему, чтобы лишний раз не травмировать ее.

– Из-за меня уже погиб один невинный человек – там, в Париже. Я не могу допустить, чтобы подобное произошло снова. Тем более, когда речь идет о тебе.

– Забудь об этом, – сказал Крис. – Я не просто гражданское лицо, и к тому же меня никак нельзя назвать невинным.

– Ты все врешь, – прошептала Фэй, изнемогая от любви к нему.

– Между прочим, та женщина, благодаря которой до меня дошло твое послание из «Тьюн-инн», позвонив, прочитала мне его трижды, – сказал Крис, обнимая Фэй. – И при этом не задала ни одного дурацкого вопроса. И еще пообещала, что сотрет его, прежде чем вернуться в бар. Когда я попытался ее поблагодарить, она сказала, что рада поучаствовать в нашей любовной истории. Мол, благодаря нам она поверила, что и сама когда-нибудь напишет подобное послание помадой на зеркале. И еще она сказала, что мне очень повезло и что я очень счастливый. Я ответил, что так оно и есть.

Уложив Фэй на кровать и дождавшись, когда она заснет, Крис потушил ночник.