Следующее утро в штате Монтана выдалось ясным. В ресторане, куда Малькольм пришел позавтракать, его настроение заметно улучшилось. Он уже знал большинство утренних посетителей, по крайней мере в лицо, так что любезности, которыми он с ними обменивался, звучали совершенно искренне. Без четверти восемь он находился в десяти милях от Шелби, чтобы объехать тех, кто жил на севере и востоке от стартовой позиции, на которой был убит Паркинс.

По дороге Малькольм слушал передачи разных радиостанций – от совсем мелких, в которых фермерские новости и местные сплетни перемежались умеренно популярными композициями, до крупных, непрерывно крутивших кантри-музыку. Из них он выбрал одну, из Грейт-Фолс. Значительная часть современной поп-музыки Малькольма раздражала, но утренняя программа этой станции посвящалась старшему поколению, ровесникам рок-н-ролла, рожденным в конце 50-х – начале 60-х, мелким правительственным чиновникам, продавцам супермаркетов, белым воротничкам, синим воротничкам и прочим профессионалам, у которых эта музыка пробуждала воспоминания о тех временах, когда им не надо было торопиться по утрам на работу. Время от времени музыка прерывалась, разумеется, рекламой, нацеленной на ту же возрастную категорию, так что песни золотых вчерашних дней помогали продавать новые сорта мыла.

От музыки Малькольм приободрился. Солнце пригревало, на ярко-синем небе не было ни облачка, и джип весело пылил по сельским проселкам. Малькольм ехал не слишком быстро, опустив боковое стекло, и свежий весенний воздух приятно холодил лицо, принося в салон запахи полей. Он вел машину, подпевая радио. Радиодиджей – скорее всего, по чистой случайности – поставил три песни подряд в хронологическом порядке их премьер в эфире. Первая песня – самого начала 60-х – представляла собой грустный рассказ юноши, которому родители не позволяют жениться на девушке из бедной семьи. Песня исполнялась подростковым фальцетом. Вторая песня появилась уже в середине десятилетия, у более продвинутого поколения. Жалобная композиция посвящалась знакам одностороннего движения, не оставляющим молодому человеку никакого выбора. Третья и последняя перед перерывом на рекламу песня снова исполнялась фальцетом, но далеко не подростковым, и вопли о грядущей революции вполне соответствовали бунтарскому духу шестьдесят девятого. За песней последовал перерыв с рекламой пива, после чего радиодиджей врубил свежий молодежный хит: двенадцатилетний секс-символ жаловался на муки неразделенной любви.

Дослушав песню до конца, Малькольм покачал головой. Надо же, сколько лет потребовалось, чтобы все вернулось к исходной точке. Многовато…

Дорога была совершенно пуста. Малькольму не встретилось ни одной машины на протяжении получаса – с того момента, как он свернул с основной дороги. В этом квадрате находилось несколько ферм, ни одна из которых не располагалась к стартовой позиции ближе чем в одиннадцати милях. Малькольм сомневался, что Паркинс мог появиться с одной из них. Пожилой джентльмен согласился с ним, когда Малькольм позвонил ему накануне вечером, но настоял на том, что нужно все-таки объехать и эти фермы. В конце концов, объяснил пожилой джентльмен, Малькольму необходимо задержаться в этих краях, так что продолжение опросов станет хорошим объяснением. Еще пожилой джентльмен посоветовал не спешить, против чего Малькольм, получавший удовольствие от поездки, абсолютно не возражал.

Не доезжая трех миль до первой из намеченных на сегодня ферм, Малькольм перевалил через холм и увидел стоявший у обочины автомобиль. Его первая мысль была о том, что опасно ставить машину прямо за вершиной, где на нее легко налететь. Машина стояла, покосившись, почти съехав в кювет. Малькольм сбавил скорость до минимальной. В автомобилях он разбирался неважно, но разглядел, что модель новая и в хорошем состоянии, не считая нескольких царапин на голубой краске. Кто-то склонился над передним бампером спиной к Малькольму. Этот кто-то услышал шум его джипа и обернулся. Малькольм увидел, что этот кто-то на самом деле не этот, а эта, и она пытается накачать спустившую шину. Малькольм затормозил в десяти футах от машины, заглушил мотор и вышел помочь.

В первую очередь он почему-то обратил внимание на то, что номер у машины канадский. Наверное, заблудившаяся туристка, подумал он, или девица с какой-нибудь фермы в Альберте ехала на свидание с дружком, свернула не в ту сторону и сама не заметила, как со своей спущенной шиной оказалась на территории Соединенных Штатов.

Потом Малькольм пригляделся к самой женщине. Среднего роста, даже чуть коренастая. Он вспомнил, как Макгифферт учил его идентификации, и попытался составить в уме полицейское описание: рост пять футов пять дюймов, сложение между стройным и коренастым (Малькольм так и не научился определять вес на глаз), смуглая кожа (индианка?), лицо симпатичное, даже привлекательное, глаза карие, волосы черные. Одета в нейлоновую ветровку (размер груди средний, несколько непрофессионально подумал он), синие джинсы, теннисные туфли. Славная улыбка.

– Прошу прощения, – произнесла она. Голос был мягкий, негромкий. – Вы не могли бы мне помочь?

Малькольм улыбнулся в ответ:

– Могу попробовать, хотя предупреждаю: механик из меня никудышний.

Она рассмеялась:

– Надеюсь, это не отнимет у вас много времени. Мне просто никак не удается отвинтить крышку с ниппеля.

С момента приезда Малькольма в Монтану это была первая встреченная им незамужняя женщина (взгляд машинально отметил отсутствие кольца на безымянном пальце). Глупо, конечно, подумал он, рассчитывать на какие-то отношения с ней: девушка очень скоро вернется к себе в Канаду, а он продолжит свои опросы. И все же, подходя к ее машине, Малькольм представил, как они обедают вместе в ресторанчике в Шелби. Как они туда попадут, он, правда, пока не знал и поразмыслить над этим не успел.

– Что ж, попробуем, – произнес Малькольм, нахмурившись, чтобы произвести впечатление серьезного и умелого. Жаль, он не пожевал резинку после завтрака, чтобы избавиться от привкуса кленового сиропа во рту. Постарайся не дышать на нее, подумал он. – Посмотрим, что здесь. – Он обеими руками взялся за ключ и потянул (хоть бы штаны не треснули по шву!). Колпачок подался. – Да вы, наверное, не в ту сторону тянули.

Ответа он не услышал. Про себя Малькольм успел отметить шорох одежды и хруст гравия под ногами, однако слишком сосредоточился на задаче, чтобы обратить на это внимание. Последнее, что он ощутил, – как холодит пальцы металлический ключ. А потом девушка с размаху огрела его дубинкой по затылку, и Малькольм, потеряв сознание, осел на землю. При этом он ударился локтем о ключ, но боли уже не почувствовал.

Девушка негромко позвала. Мужчина, прятавшийся в кювете, выбрался на дорогу и подошел к ней. Кожа у него была такая же смугловатая. Пока девушка втыкала Малькольму в руку шприц, мужчина быстро обыскал его. Потом, спустив ему рукав, с помощью девушки поднял его и положил в багажник машины. Достав с заднего сиденья брезентовый мешок, он вынул номерные знаки провинции Альберта и быстро привинтил их на джип Малькольма вместо старых, американских. Пока мужчина менял номера, девушка налепила на двери поверх военных опознавательных знаков декоративные полосы. Мужчина сел за руль джипа и повел его на север; девушка поехала следом на своей машине, поддерживая дистанцию примерно в милю. Вся операция – с момента, как Малькольм остановился, и до того, как девушка тронула голубую машину с места, – не заняла и пяти минут. Более чем приемлемый риск с учетом пустынной местности.

Если не считать оклика, которым девушка позвала своего спутника, они не обменялись ни единым словом.

Обе машины ехали по накатанным проселкам, но чаще по неровным дорогам, проложенным фермерами и бутлегерами. Спустя всего двадцать минут они, минуя пограничные посты, въехали на территорию Канады. Через час они уже удалились на три десятка миль от того места, где похитили Малькольма, так и не встретив по пути ни одной машины. Направлялись они к ферме в десяти милях от маленького – всего в четыре раза больше Уайтлэша – канадского городка. Машины по очереди свернули с дороги и заехали во двор. Девушка остановила автомобиль за домом, у двери на кухню. Мужчина загнал джип в гараж, вышел и закрыл за собой ворота. Подходя к дому, он негромко насвистывал. Вдвоем они занесли бесчувственное тело Малькольма внутрь и прикрыли за собой дверь.

Кондора отловили, и никто даже не заметил его исчезновения.

Автобус компании «Грейхаунд», на котором ехал Нурич, свернул с магистрали в пятнадцати милях к востоку от Цинциннати. Обычный автобус продолжал бы маршрут, не останавливаясь на ленч, до самого городского автовокзала, но этот следовал по так называемому молочному маршруту, обслуживавшему расположенные в стороне от торных путей остановки. Водителю такой маршрут даже нравился. Хотя любой съезд с магистрали удлиняет маршрут, да и хлопот с напоминаниями пассажирам о том, что им сходить, на порядок больше, такая поездка позволяла увидеть настоящую Америку – крошечные городки, не поглощенные еще расползающимися пригородами. Водитель даже говорил жене (в относительно редкие встречи), что «молочные» рейсы обладают своей поэзией и когда-нибудь он станет рассказывать об этом молодым шоферам, а те будут только кивать с разинутыми ртами.

– Это как наблюдать вымирание бизонов, – добавлял он. – Типа того.

В пятнадцати милях от Цинциннати автобус остановился в одном из тех городков, которые с появлением скоростных автомагистралей оказались на отшибе. У людей отпала нужда сворачивать сюда, чтобы заправить машину или закусить перед въездом в столицу штата, как это было до строительства автострады, сократившей путь на пятнадцать миль или двадцать минут. Впрочем, и сейчас окрестные фермеры заезжали на заправку выпить кофе… собственно, и не на заправку уже, а на стоянку транзитных грузовиков, пользующуюся неплохой репутацией у дальнобойщиков Среднего Запада. Новому владельцу бывшей бензоколонки, а ныне стоянки даже удалось убедить автобусную компанию сохранить здесь остановку для заправки и ленча.

Автобус припарковался между двумя одинаковыми тягачами с фурами-полуприцепами. Пассажиры, не дожидаясь особого приглашения, высыпали из салона и потянулись кто в туалет, кто – если мог себе это позволить – в кафе. Агенты, следившие за Нуричем, продолжали наблюдать за своим объектом, но эта остановка ничем не отличалась от других на пути в Сент-Луис. До сих пор он не сделал ничего подозрительного, так что и здесь от него не ожидали ничего такого. Агенты переглянулись, когда он забрал из автобуса свой чемодан, но когда он вышел из туалета переодетым и побритым, снова расслабились.

Нурич как следует подкрепился ростбифом с картошкой, стаканом молока, пирогом и чашкой кофе. Четверо американских агентов рассредоточились по площади кафе. Двое агентов постарше сидели спиной к Нуричу. Элен, женщина-агент, и третий мужчина помоложе, с длинными волосами, в синих джинсах, линялой рубахе и бутсах, что соответствовало образу студента, расположились по обе стороны от русского у стойки.

Агент в первой из следовавших перед автобусом машин остановил ее рядом с грузовиками, вышел и сделал вид, что звонит из будки телефона-автомата. На самом деле он говорил в микрофон миниатюрного передатчика, докладывая ситуацию Кевину, – тот находился в машине, следовавшей за автобусом, а сейчас стоявшей у заправки в пяти милях отсюда.

– Они сидят в кафе и едят, – сообщил он. – Все как прежде. Роза под колпаком. По расписанию они должны выехать через восемнадцать минут. Пока водитель следовал расписанию с точностью до минуты, и не похоже, что он собьется с графика.

– Где остальные? – спросил Кевин, глядя на проносившиеся мимо по автостраде машины.

– Первый стоит у бензоколонки. Если Роза выйдет и попробует сесть в другую машину, он это увидит. Его напарник делает вид, будто возится с мотором, но на самом деле они в любой момент готовы сорваться с места. Второй стоит у домов в сотне ярдов от заправки. Ведет наблюдение.

– Ладно. – Кевин зевнул. Пока что все протекало на редкость скучно. Вряд ли что-то могло случиться до прибытия в Цинциннати, да и там вероятность чего-либо неординарного сводилась к минимуму. Роза взял билет до Сент-Луиса, хотя Кевин не имел ни малейшего представления о том, что ждет их там. – Второй, выезжайте за три минуты до отхода автобуса. Не торопитесь, чтобы вам не пришлось в случае чего возвращаться. Первый, вы будете двигаться прямо перед автобусом. Старайтесь не отрываться от него, но так, чтобы Роза ничего не заподозрил. Первый, доложите, когда автобус выедет со стоянки, – мы тоже тронемся и догоним его перед въездом в город. Там нас ждут две местные группы – на случай, если наш знакомый сойдет. Терпите, ребята, всего несколько часов осталось. Конец связи.

Кевин повесил микрофон на крючок и взял у своего помощника засохший сандвич с сыром и ветчиной. Отворилась левая дверца, и водитель, разминавший ноги на обочине, сел за руль.

– Ну, братцы, и осточертело же мне таскаться в этой тачке, – заявил он. – Думаете, Роза сойдет в Цинциннати? Хоть там разомнусь как следует…

Кевин покачал головой:

– Очень сомневаюсь. Если только у него не забит там контакт со связным. Впрочем, с ним никогда ничего не знаешь заранее.

Водитель хмыкнул и потянулся за термосом с кофе. Кевин откусил еще кусок черствого сандвича. Он вдруг вспомнил, что уже летал в Цинциннати, и совсем недавно, – выводить Кондора из спячки. Он попытался на мгновение представить, чем сейчас занимается Малькольм, проглотил кусок и принялся думать о секретарше из нью-йоркского отдела ЦРУ.

Водитель автобуса как мог дольше оттягивал объявление об отправлении. Ему нравился владелец стоянки, и он понимал, что чем дольше задержатся здесь пассажиры, тем больше купят. Никогда не помешает оказать услугу приятелю, считал водитель. Примерно половина пассажиров после его объявления поспешили вернуться в автобус – включая двух агентов, которые ели за столиком. Спустя еще две минуты на свои места в автобусе вернулись все пассажиры, кроме пятерых: младшего агента, Элен, пожилой леди, моряка и Розы.

Пожилая леди допила свой кофе, громко рыгнула и отсчитала мелочь, чтобы расплатиться. Она возвратилась в автобус, когда до отхода оставалось меньше трех минут. В кафе остались моряк, двое агентов и объект наблюдения. Роза, похоже, не торопился. Агенты начинали нервничать.

Спас положение для женщины-агента не кто иной, как моряк. Вообще-то он пялился на нее с самого начала поездки. Элен не отличалась какой-то особой привлекательностью, но и моряк, похоже, не был слишком разборчив. В конце концов, она единственная из пассажирок в возрасте старше восемнадцати и младше пятидесяти ехала без спутника. Элен заметила его внимание, но отнеслась к нему с юмором и попыталась представить, как бы он поступил, узнай, что в ее сумочке лежат пистолет и рация, а под поясом спрятан миниатюрный, острый как бритва кинжал в ножнах. Когда пожилая леди расплатилась своими медяками, моряк решил, что пришла пора действовать. Он придвинулся к Элен совсем близко и, дыша на нее перегаром, поинтересовался, не хочет ли она, вернувшись в автобус, пересесть к нему. Элен не упустила такой возможности. Она громко и отчетливо отвергла его предложение и посоветовала отчалить, пока она не позвала водителя автобуса. Оскорбленный в лучших чувствах моряк пробормотал нечто нецензурное и, пошатываясь, направился к выходу. Этот инцидент подарил Элен возможность отложить посадку до самого последнего момента, оставаясь рядом с Розой.

Нурич встал. Он заплатил еще тогда, когда официантка принесла ему заказ, так что мог не задерживаться у кассы. До отхода автобуса оставалась минута. Элен старательно избегала смотреть в его сторону, но оба – и она, и «студент» – обратили внимание на то, что свой чемодан Роза оставил у стула. Ни она, ни ее напарник не произнесли ни слова. Никто другой в зале не заметил того, что произошло. Официантка за стойкой досыпала сахар в сахарницы, со стороны кассы чемодана вообще не было видно, повар все это время не выходил из кухни. Кроме них в кафе находились только трое дальнобойщиков, и сидели они с другой стороны полукруглой стойки.

«Студент» возвращался в автобус перед Розой. Место Нурича находилось в передней части автобуса. Трое мужчин-агентов сидели за ним, Элен – через ряд спереди. «Студент» и Нурич возвратились на свои места за полминуты до отправления.

Элен лихорадочно размышляла. Ей приходилось выбирать, наблюдать ли за чемоданом или следовать за объектом. И времени на принятие решения у нее оставалось очень мало – даже позвать на помощь было нельзя. Русский мог оставить чемодан для передачи, а мог честно забыть его. Если бы она достала рацию и сообщила о ситуации Кевину, это мог бы заметить вероятный сообщник Розы, и тогда вся операция оказалась бы под угрозой. Если бы Элен попыталась связаться с Кевином из туалета, чемодан остался бы на это время без присмотра. Она могла бы намеренно опоздать на автобус, но это тоже грозило бы операции: Роза, вероятно, догадался бы, что кто-то остался с его чемоданом. Изобразить из себя простодушную клушу и принести Розе его забытый чемодан она тоже побоялась. Элен прикусила губу и, так и не найдя выхода из тупика, бросилась к автобусу и поднялась в салон прямо перед водителем.

Медленно, взревывая дизелем, автобус задним ходом начал выруливать со стоянки. Двое агентов в автобусе не знали о чемодане, но и они догадывались, что что-то пошло не так. Все предыдущие посадки в салон происходили спокойно, без спешки. Любое отклонение от нормы автоматически означало неприятности. Но подобно своим коллегам, знавшим про чемодан, поделать они ничего не могли. Не могли даже поговорить друг с другом. Роза же сидел у себя на месте как ни в чем не бывало.

Автобус остановился, тронулся вперед, миновал бензозаправочные колонки и выехал к повороту на дорогу. Нурич сорвался с места как раз тогда, когда водитель притормозил, проверяя, свободна ли полоса.

– Будьте добры, выпустите меня! – воскликнул русский. – Я чемодан в кафе забыл, а до города и на другом автобусе доеду. Насчет билета разберусь в вашей конторе в Цинциннати.

Ошеломленный водитель, не раздумывая, дернул за рычаг, и дверь с шипением отворилась. Нурич соскочил на обочину прежде, чем водитель нашел что сказать. Он пожал плечами, закрыл дверь и вырулил на дорогу.

Элен вздрогнула, когда дверь за Розой закрылась. Она на мгновение зажмурилась, потом повернулась к коллегам. На их лицах читалось то же беспомощное отчаяние. Остановить автобус они не могли, преследовать Розу – тем более: он бы все понял, и операция на этом и закончилась бы. Впрочем, русский, возможно, и так знал, что за ним следят… хотя его трюк, может, был простой мерой предосторожности. Автобус снова притормозил у знака перед выездом на шоссе.

Элен посмотрела в окно. Машины наблюдения – как авангард, так и арьергард – находились слишком далеко, чтобы перехватить Розу у стоянки и проследить, встречается ли он там с кем-нибудь, даже если связаться сейчас с ними по рации. Элен решила рискнуть: конечно, был шанс на то, что она сорвет операцию, но в случае бездействия он превращался в почти абсолютную неизбежность.

Элен вскочила и подбежала к водителю.

– Пожалуйста, остановите! – почти срываясь на крик, взмолилась она. – Выпустите меня отсюда! Я беременна, меня тошнит, сейчас вырвет! Я позвоню со стоянки мужу в Цинциннати, он заберет мои вещи на автовокзале, а потом подъедет за мной сюда.

Не дожидаясь ответа водителя, она протянула руку, дернула за рычаг и выпрыгнула из автобуса до его остановки.

Элен пошатнулась, но сумела удержать равновесие.

Водитель потрясенно смотрел на то, как уже второй пассажир покидал автобус в течение какой-то минуты. Он разинул рот, снова не нашел что сказать, философски покачал головой и закрыл дверь. В конце концов, мало ли что придет в голову этим идиотам, верно? Элен подождала, пока автобус не проедет мимо. Теперь она стояла на стоянке грузовиков, и Роза запросто мог увидеть, что она сошла. Если русский вооружен, ничто не мешает ему застрелить Элен прежде, чем она успеет заметить угрозу. Она инстинктивно напряглась в ожидании пули.

Никто не выстрелил.

Медленно, очень медленно, прижимая сумочку к груди, Элен двинулась в направлении стоянки. Один из сотрудников, протиравший стекла стоявшей у заправки машины, удивленно покосился на нее, но промолчал. Она заглянула в машину – никого.

Так же осторожно Элен подошла к боковому выходу из кафе. За спиной послышался вздох пневмосистемы тормозящего грузовика, и она оглянулась через плечо, но увидела всего синюю махину, выруливающую на шоссе. Элен обошла угол и заглянула в окно, пытаясь разглядеть сквозь свое отражение интерьер кафе. Розы внутри не оказалось. Она вошла, нервно стуча каблуками по плиточному полу. Взгляд направо… взгляд налево… Миновала стойку, за которой сидели, любезничая с пухлой официанткой, двое дальнобойщиков. Они замолчали, глядя на нее, но Элен не обратила на них внимания и прошла в следующее помещение – кассу заправки. Еще один сотрудник заполнял там какие-то бланки.

За спиной хлопнула дверь, и агент едва не взвизгнула от неожиданности. Рука сама собой нырнула в сумочку, и Элен наполовину обернулась, чуть пригнувшись. Владелец машины, стоявшей у колонки, – толстый, лысеющий экономист из Кентского университета, – с удивлением увидел перед собой странную женщину, смотревшую в его сторону с полубезумным выражением. Поскольку в самом себе он был совершенно уверен, мужчина оглянулся через плечо, но не заметил ничего особенного. Повернув голову обратно, он увидел, что она смотрит в ту же сторону. Поосторожнее с безумными тетками, подумал экономист.

Элен на мгновение зажмурилась от облегчения. Держи себя в руках, скомандовала она себе. Головой думай, головой. Она вышла и быстрым шагом обошла стоянку по периметру. Розы там не оказалось. Элен полезла в сумочку за рацией, но передумала. Отбросив всякую заботу об анонимности, она забежала обратно в кафе.

– Прошу прощения, – обратилась Элен к официантке и дальнобойщикам. – Я сотрудник полиции. На автобусе, который только что отошел отсюда, ехал один человек. Мы его преследуем. Он сошел с автобуса и вернулся сюда. Куда он направился?

Двое у стойки и официантка удивленно переглянулись. Элен хотелось с визгом поколотить их кулаками, так медлили они с ответом.

– Так вы, стало быть, коп? – поинтересовался один из водителей.

– Да, и все это очень важно. Пожалуйста, ответьте мне быстро, видели ли вы кого-то из пассажиров после отхода автобуса?

Первый дальнобойщик нахмурился и хотел что-то сказать, но его опередила официантка:

– Да, я видела. Он вошел прямо сюда, а вышел через заправку.

– Но куда он отправился? – Элен едва не срывалась на крик. – Вы видели, куда?

– Я же сказала – на заправку, – повторила официантка, которую все это начинало беспокоить. Три недели назад пьяная туристка схватила нож для разделки мяса и изрядно попортила им казенную мебель. Владелец заявил, что в этом и ее, официантки, вина – и с какой, интересно, стати? Ей очень не хотелось повторения чего-нибудь в этом роде.

– Но его там уже нет! – выкрикнула Элен.

– Ну а я-то тут при чем? – взвизгнула в ответ официантка.

– Послушайте, девочки, – вмешался второй дальнобойщик, явно не любитель громких сцен, – почему бы нам всем не присесть и не обсудить все спокойно? А потом мы могли бы все пойти и поискать его, если это так нужно.

– Некогда, – ответила Элен уже спокойнее. – Скажите, а после автобуса отсюда еще кто-нибудь уезжал?

Официантка, слегка успокоенная сменой тона Элен, пожала плечами:

– Только Пуласки на своей колымаге… но он здесь все время ездит.

– Ба, – вскинулся первый дальнобойщик, – если на то пошло, я тоже видел. Ну, за рулем-то был старина Фриц собственной персоной. Однако, когда он выезжал отсюда, в кабине с ним еще кто-то сидел.

– Куда они направились? Вы знаете, куда они направились?

– Ну, знать-то не знаю, но Фриц ездит из Чикаго, стало быть…

– Оставайтесь здесь! – рявкнула Элен. Она пулей выбежала из кафе и посмотрела вдоль шоссе – сначала в одну сторону, потом в другую. К этому времени в ее руке уже появилась рация.

– Горлица-три, – такой у нее был позывной, – вызываю Центр. Горлица-три – Центру. У нас пожар. Повторяю, у нас пожар. Срочно сюда.

В двух милях от этого места Кевин жестом дал водителю знак прижаться к обочине. Ехавшая за ними машина последовала их примеру. Потянувшись за микрофоном, Кевин вгляделся в шоссе. С того места, где они остановились, уже можно было разглядеть выезд со стоянки, где в последний раз видели Розу.

– Горлица-три, говорит Центр. Где вы и что, черт подери, у вас там творится?

– Роза соскочил с автобуса прежде, чем тот выехал со стоянки. Я преследовала его, но опоздала. Полагаю, Роза уехал на грузовике, который только что отсюда выехал. Я видела один, стартовавший в направлении Цинциннати примерно в это время. Синий следует за автобусом с интервалом в несколько минут. Мне нужна помощь – подержать всех, кто здесь, на предмет проверки.

У Кевина мгновенно пересохло во рту.

– Горлица-три, Роза разведывал это место, прежде чем слинять?

– Не знаю. Не представляю, каким образом. Думаю, он просто хорошо подготовился – ну и сам чертовски хорош.

– Похоже на то. Не уходите со связи. Центр – всем машинам. Слышали переговоры?

Одна за другой три остальные машины и ожидавшие в Цинциннати группы подтвердили, что в курсе плохих новостей.

– Ладно, теперь делаем вот что. Четвертая (машина, которая вместе с автомобилем Кевина шла в арьергарде автобуса) направляется на стоянку. Поможете там Горлице-три разобраться с местными и обеспечите прикрытие. – Указанная машина немедленно тронулась с места и поехала к стоянке грузовиков. – Первая, продолжайте следовать перед автобусом. Вторая, отстаньте немного. Если повезет, грузовик догонит вас через несколько минут. Попробуйте разглядеть, сидит ли в нем Роза. Ну и все, что полагается: номер, описание и прочее. Потом выходите из игры – считайте, вы засветились. Я еду за ним один до тех пор, пока на помощь не подтянутся экипажи из Цинциннати. Может, позову на помощь Первую. До тех пор пока Вторая не увидит Розу, считайте, у нас неприятности. Крупные неприятности.

Выключить микрофон Кевин не потрудился. Он с такой силой повесил его на крючок, что чуть не оторвал петлю.

– Вот сукин сын, – буркнул он, когда машина тронулась с места. – Чертов сукин сын.

Водитель промолчал. Он осмелился подать голос только через милю, когда они уже миновали стоянку.

– Сэр, – осторожно спросил он, – а не стоит ли нам связаться с конторой, сообщить им плохие вести?

Некоторое время Кевин молча смотрел в окно на проплывающие мимо холмы.

– На кой черт? – произнес он наконец. – Мы сами пока не знаем подробностей.

Они проехали в молчании еще пять миль, потом из динамика донесся треск помех.

– Вторая вызывает Центр, Вторая вызывает Центр. Грузовик обогнал нас тридцать секунд назад и скрылся из виду. Я не радировал раньше из опасения, что он заметит это в зеркала. Мы на девяносто процентов уверены, что пассажиром там едет Роза. Повторяю, мы полагаем, это Роза. Номера грузовика считали, описание тоже есть. Прием.

– Хорошо, – с облегчением выдохнул Кевин. – Сообщите это в Вашингтон по закрытому каналу. Мне нужно знать все, что они смогут нарыть на этот грузовик, и знать это срочно. Натравите на них Старика, если для этого нужно согласование. Мы пойдем по следу. Цинциннати, подготовьте экипажи нам на смену. Я не хочу засветиться. Первая, плюньте на автобус. Держим под колпаком грузовик, пока нас не сменит Цинциннати. Конец связи.

Кевин нетерпеливо поерзал в кресле. Водитель прибавил газу, обгоняя редкие в этот час попутные машины. Через пару минут они догнали грузовик, как раз въезжавший на окраину Цинциннати. Прикрывая рукой микрофон, Кевин подтвердил машине номер два, что грузовик тот самый, потом скомандовал водителю отстать.

Глянув в зеркало заднего вида, Кевин заметил, что его помощник на заднем сиденье тоже нервно поглядывает в зеркало. Кевин улыбнулся и покачал головой.

– Ф-фух, – произнес он. – Едва не ушел.

Нурич, спрыгнув с автобуса, быстрым шагом вернулся на стоянку. Войдя в кафе через боковую дверь, он обогнул стойку, почти не сбавляя шага взял свой чемодан и, не глядя на остальных, вышел в дверь, ведущую на заправку. Там уже стоял в ожидании отъезда грузовик с полуприцепом. Нурич обошел кабину и открыл правую, пассажирскую дверь.

– Мистер Пуласки? – обратился он к полному, нервно ерзавшему на месте водителю. – Меня зовут мистер Джонс. Полагаю, вы меня ждете. Поехали? Путь предстоит неблизкий.

Нурич сунул чемодан за спинку кресла и вскарабкался на пассажирское сиденье. Водитель судорожно сглотнул, чуть дрожащей рукой потянул за рычаг переключения передач и вывел тяжелую машину на шоссе.

Мистеру Пуласки очень хотелось сохранить веру в святого Христофора, несмотря даже на то, что святой плохо кончил.