Владимир Серов привстал из-за стола, чтобы поприветствовать человека, которого ввел в комнату адъютант.

– Доброе утро, товарищ Нурич, садитесь. Подождете минуту? – Серов снова опустил взгляд, делая вид, что читает какую-то бумагу. На самом деле он просто дал Нуричу пару минут, чтобы тот успокоился.

Нурич огляделся по сторонам и уселся на жесткий деревянный стул. Голые стены, отметил он про себя, – ни картин, ни даже карты нет. Как бы невзначай он покосился на стол, но Серов держал бумаги в руках, поэтому Нурич не увидел, что там написано. Несколько минут в кабинете стояла тишина, потом Серов захлопнул папку (без этикетки, заметил Нурич).

– Ну, как дела? – спросил Серов.

– Спасибо, товарищ Серов, хорошо, – вежливо ответил Нурич, с точки зрения полковника, немного суховато. Это замечательно, что он мне не нравится, подумал Серов. Так даже проще будет. – Надеюсь, и у вас тоже, – добавил Нурич.

– Да, спасибо, – покривил душой Серов. – У меня для вас есть очень важное поручение. Очень ответственное. Я знаю, вы давно не занимались оперативной работой, но вы – единственный квалифицированный сотрудник, который находится сейчас в нашем распоряжении.

– Я сделаю все, что в моих силах.

– Не сомневаюсь. Речь идет об очень сложной операции. Если она потерпит неудачу, мы, вся наша страна, окажемся в неловком положении. Вы должны это отчетливо понимать.

– Ясно, – сказал Нурич. О чем бы ни зашла речь, подумал он, дело, видимо, весьма серьезное. Ему стало немного не по себе.

– Операция предполагает проникновение на территорию Соединенных Штатов. Вам предстоит разведать стартовую позицию стратегических ракет, расположенную у самой канадской границы. Причем в районе, где у нас нет агентурной сети, а операция уже оказывалась под угрозой. Связной, немец из ГДР, прокололся, и американский агент едва не вскрыл все наши приготовления. К счастью, наш агент сумел убить американца, однако практически вся подготовка пошла насмарку. Нашему человеку не удалось осуществить задуманное, американцы узнали о том, что мы что-то замышляем, а руководство давит на нас с отчетами по сложившейся ситуации. Тем не менее решено предпринять еще одну попытку. Мы надеемся, американцы поверят в то, что впредь мы будем считать этот район слишком опасным для какой-либо активности, и это повышает шансы на успех операции. Поскольку вы уже работали в Штатах и Канаде, у вас отличный язык и некоторая техническая подготовка, завершение операции поручается вам.

– Есть, товарищ полковник.

– Вы полетите в Штаты через Берлин, Лондон и Торонто. Из Торонто вы прибудете в Нью-Йорк, а оттуда доберетесь до места операции так, как сочтет нужным наш тамошний резидент. Целью операции являются испытания нашего нового сверхчувствительного электронного устройства. Наши ученые уверяют, что оно может считывать сигналы систем управления американскими ракетами и стартовых систем. Правда, для этого вам придется подобраться к стартовой шахте на расстояние не больше восьмиста метров. Считанная вами информация даст нашим специалистам возможность вычислить траектории ракет, их основные и запасные цели. Думаю, не надо говорить, что это будет означать для укрепления нашей обороноспособности. Сам прибор для испытаний вам передадут уже в Америке. А потренироваться на опытном образце вы сможете здесь.

– Есть, товарищ полковник.

– Позвольте подчеркнуть одно обстоятельство. – Серов чуть подался вперед, пристально глядя в лицо собеседнику. – Операция носит исключительно важный для нас характер. Я бы сказал, жизненно важный. Вы ни при каких условиях не можете допустить захвата американскими спецслужбами. Вы обязаны любой ценой защитить прибор. В случае, если положение станет безвыходным, вам надлежит уничтожить прибор и только потом спасаться самому. Для спасения вы вольны использовать любые средства – подчеркиваю, любые! Однако в случае вашего ареста мы рассчитываем на то, что вы прибегнете к экстренным мерам для сохранения безопасности – полагаю, не нужно объяснять, что это означает. Вам все понятно?

– Так точно, товарищ полковник! – гаркнул Нурич, распростившись с надеждами на скорый отпуск.

– Отлично. Доложитесь моему заму. Он свяжет вас с ответственным по тому региону. Работать будете в основном самостоятельно, но отчитываясь местным резидентам. При каждом перемещении на новое место станете докладываться тамошнему резиденту, а о предыдущем можете забыть. Общее руководство операцией осуществляет мой зам, в остальном вам предоставлены самые широкие полномочия. Местной резидентуре предписано оказывать вам помощь. Вы будете иметь дело с резидентами в Берлине, Лондоне, Нью-Йорке и Чикаго. Из них никто, кроме чикагского, не знает целей операции, и вы им тоже ничего не говорите. Деталей вообще не знает никто, кроме меня, моего зама, нескольких специалистов и, разумеется, руководства. В случае возникновения экстренных ситуаций вы имеете право обратиться к резидентам – в порядке, обратном тому, в котором будете иметь с ними дело по прибытии. Или же можете следовать специальным инструкциям, которыми вас снабдит чикагский резидент. Остальной инструктаж получите у моего зама. Удачи, товарищ Нурич.

– Спасибо, товарищ полковник, – произнес Нурич, вытянувшись по стойке «смирно». – Задание будет выполнено!

Серов улыбнулся:

– Не сомневаюсь.

Минутой позже, дождавшись звонка секретаря, доложившего о том, что Нурич покинул здание, Серов нажал на маленькую кнопку на краю стола. Почти сразу, словно он стоял в ожидании сигнала за дверью, в кабинет вошел начальник отдела Рыжов и уселся на тот же стул, где только что сидел Нурич. Правда, в отличие от последнего, устроился он непринужденно, даже вальяжно.

– Отлично сделано, Серов, – заметил Рыжов. – Просто отлично.

Серов не разделял оптимизма своего шефа:

– Думаете, справится? Правда думаете?

– Ну, разумеется, справится. Нурич – мелкий скользкий червяк, которого заслало к нам ГРУ, но зато настоящий профессионал. Он сделает для операции все, что сможет, а если нам повезет, его еще и грохнут при этом.

– Но чего это будет нам стоить, – пробормотал Серов. – Дорого. Нурич, наши агенты в Лондоне, Нью-Йорке, Чикаго, Берлине – и все на ветер. Только ради «Гамаюна».

– Товарищ Серов, – негромко, но жестко возразил Рыжов, – думайте о дальних перспективах. Мы спасаем «Гамаюн». Мы удовлетворяем любопытство американцев, которые, если им не помешать, могут докопаться не только до «Гамаюна», но и гораздо глубже. И чем мы за это платим? Агентами, которые, как нам известно, уже под колпаком у неприятеля и поэтому давно изолированы от всех других операций. Ну да, наш чикагский агент из местных, завербованный много лет назад, до сих пор не засветился – но он на глазах превращается в настоящее чудовище с самоубийственными наклонностями. Нет, мы пожертвуем американцам несколько пешек, а сами в это время подберемся к королю. Нам даже удастся подложить небольшую свинью друзьям из ГРУ – никогда не вредно поставить солдафонов на место.

– А как же аппарат? Я хочу сказать, ничего, если его заполучат американцы?

– Ах да, портативный перехватчик электронных команд… Славная придумка умельцев из МГУ, скушавшая изрядный кусок наших сил и бюджета, но абсолютно бесполезная почти все время, за исключением самого момента запуска ракеты. В результате которого этот перехватчик, само собой, уничтожается. Впрочем, на вид он вполне работоспособен и вполне может убедить наших американских друзей в том, что вся возня с его испытаниями стоила свеч. Поэтому, если им удастся захватить перехватчик невредимым – ну, или восстановить из обломков, если Нурич его все-таки уничтожит, – это даже к лучшему. Они, скорее всего, потратят уйму времени и денег на разработку собственного аналога, а мы, если повезет, захватим нескольких агентов, которых они пришлют сюда, чтобы его испытать. Впрочем, я сомневаюсь, что у них будет возможность его испытать. Нурич неплох. Даже с учетом того, что мы его подставили, им придется изрядно попотеть, чтобы взять его. Тем более живым. К чему мы, собственно, и стремимся. Да нет, план замечательный. Просто отменный. Мы с Круминым вполне им довольны, и, уверен, вы тоже.

– Ну конечно, – согласился Серов. – Конечно.

Малькольм неподвижно лежал на кровати, прислушиваясь к собственному дыханию. Кондиционер он выключил. В номере мотеля стояла полная тишина, если не считать звуков этого самого дыхания и еще тех, что просачивались через окно с улицы. Он сомневался в том, что в соседних номерах кто-то живет, и это предположение должно было успокаивать его или, напротив, тревожить, но со своим отношением к этому он пока не определился. Малькольм поправил подушки, чтобы голова оказалась повыше и можно было видеть все тело. Он лежал в одних трусах. Его руки потемнели от загара, наскоро полученного под ультрафиолетовой лампой (не может полевой сотрудник ходить бледным, как кабинетная крыса), зато по сравнению с ними тело казалось особенно белым. Живот не производил впечатления ни накачанного, ни особенно уж хилого, но и жирок, нажитый в Цинциннати, за пару последних дней исчез без следа. Малькольм решил, что бедра и ноги тоже немного постройнели. Потом опустил взгляд ниже и приветственно помахал себе пальцами ног. Наконец взгляд его переместился к собственному отражению в зеркале. Господи Иисусе, Малькольм, подумал он, что ты здесь делаешь?

В этом месте, решил он, мне полагалось бы задумчиво курить, размышляя над сложившейся ситуацией. Вот только я не курю, да и не очень представляю, в какой ситуации оказался, чтобы над ней размышлять. Я, должно быть, сбрендил. Следующие десять минут он не думал ни о чем, сосредоточившись на дыхании, меняя его частоту. Говорят, помогает упорядочить жизнь. Помогает, да, подумал он, но очень уж слабо.

Днем раньше Малькольм сошел с самолета в восьмидесяти пяти милях к югу от Шелби – городка, где ему надлежало обосноваться на время операции. Аэропорт находился в городке Грейт-Фолс – если населенный пункт, где живет меньше 50 тысяч человек, можно считать настоящим городом, – который постепенно расползался, пока не уперся окраиной в базу Военно-воздушных сил Мальмстрем и центр управления стратегическими ракетами. Следуя инструкциям Карла, Малькольм провел день на базе, выдавая себя за штатского – писателя, работающего по заказу отдела общественных связей Министерства обороны над рассказом о ракетах.

Начальник службы безопасности авиабазы, которому генерал Рот сообщил о том, кем Малькольм является на самом деле, лично провел для него ознакомительную экскурсию по командному пункту и пусковым площадкам – чтобы ввести в курс дела. Генерал Рот сам рассказал офицеру о том, что Малькольм занят расследованием убийства. Генерал настоятельно интересовался, занимается ли кто-то этим делом на месте, и пожилой джентльмен не устоял перед его сокрушительным натиском. Как он и опасался, генерал поделился новостью со своим человеком в Мальмстреме. Пожилому джентльмену огласка очень не нравилась, но и поделать с этим он ничего не мог. Тем не менее тревожить Малькольма он тоже не хотел, поэтому оставил его в неведении насчет небольшой утечки.

Экскурсия изрядно утомила Малькольма. Глядя под бубнеж офицера-провожатого про мегатонны и разделяющиеся боеголовки на длинный серебристый цилиндр, он не испытывал никаких эмоций, за исключением желания вернуться в свой номер в офицерской казарме. День стоял весенний, теплый, со стороны Больших прерий накатывала волна сухого воздуха – со времен поездки на теткину ферму в Канзас, когда ему было пятнадцать, Малькольм уже и забыл, на что это похоже. В носу щипало от запахов поля. Малькольм опасался, что у него начнется аллергия, но жаловаться не стал и вообще почти не задавал вопросов, пока они перелетали на вертолете с площадки на площадку. Последней точкой стала стартовая позиция, где нашли тело Паркинса.

Человек генерала Рота осторожно взял Малькольма под локоть и отвел в сторону от начальника службы безопасности и двух техников, шагавших от вертолета к окружавшей пусковую шахту колючей изгороди.

– Я назначил эту шахту последней, – гордо прошептал он, – чтобы те, кто может узнать о нашей поездке, не сочли ваше посещение этой площадки подозрительным.

– О! – только и вымолвил Малькольм, не нашедшись с ответом.

Капитан, однако, так легко не сдавался:

– Конечно. И если вам вдруг что-то понадобится… ну, вопросы какие-нибудь или особые услуги – не забывайте про старину Ларри Чемберса. Я всегда к вашим услугам. Не забудете?

Малькольм посмотрел на него и улыбнулся:

– Ни за что.

Капитан, ободренный столь очевидным признанием его значимости, радостно улыбнулся в ответ.

Следующие несколько минут Малькольм ходил туда-сюда по площадке, изо всех сил стараясь изобразить понимание того, что делает. Он внимательно осмотрел изгородь, каменистую землю, траву и торчавшие из земли металлические колпаки – все они выглядели абсолютно так, как им полагалось выглядеть. Он нахмурился для солидности и вернулся к старательному капитану Чемберсу.

Остановившись, Малькольм огляделся по сторонам. Пусковая шахта находилась за его спиной, а прямо перед глазами тянулась через поле дорога – не совсем проселочная, но и не шоссе. Так, гравийная, в одну полосу. Вид на дорогу Малькольму открывался самый что ни на есть замечательный – за исключением одного места, которое заслонял стоявший перед ним капитан Чемберс. Впрочем, подумал Малькольм, его можно считать все равно что прозрачным. Панораму справа от Малкольма заслоняли вертолет и скучающие техники, но вид в ту сторону наверняка ничем не отличается от того, что видно слева: бесконечная, тянущаяся до самого горизонта равнина, перечеркнутая кое-где желтыми и бурыми полосками возделанных полей. Горизонт в том месте, где она наконец сходилась с небом, казался неестественно далеким. Малькольм придвинулся вплотную к капитану Чемберсу.

– Давайте-ка убираться отсюда, – почти не открывая рта, как мог зловеще прошептал он.

Чемберс бросился отдавать распоряжение летчикам. Малькольм, с трудом удерживаясь от смеха, не спеша побрел за ним.

На обратном пути он сел рядом с пилотом и попросил сделать круг над площадкой. Когда вертолет повернулся носом к северу, Малькольм заметил где-то в пяти милях по курсу группу построек.

– Что это? – Ему пришлось перекрикивать рев мотора.

– Что? – крикнул в ответ пилот.

– Вон там. Те дома.

– А, это город. Уайтлэш.

– Так это и есть Уайтлэш? Там же не больше дюжины домов.

Пилот ухмыльнулся и пожал плечами.

– Город, просто маленький. Не всем же быть как Нью-Йорк.

Малькольм улыбнулся в ответ.

– А кто там живет?

– А черт его знает. Думаю, обычные фермеры.

Малькольм кивнул и откинулся на спинку кресла, пытаясь представить себе, что делать, если с пилотом вдруг случится какой-нибудь приступ.

Следующую ночь Малькольм провел в одиночестве, в своей комнатке в офицерской казарме. Разнообразные предложения развлечься он вежливо, но твердо отверг. На следующее утро он взял джип, который выделили для него специальным приказом Министерства обороны, и отправился в расположенный в восьмидесяти пяти милях к северу Шелби, где ему предстояло устроить свой временный штаб.

Шелби – городок небольшой, возникший благодаря появлению железной дороги, развитию в этих краях сельского хозяйства и имевшей место в начале двадцатого века добыче нефти. Благосостояние населения, численность которого не превышала пяти тысяч, зависело преимущественно от сельскохозяйственной деятельности. Единственное событие в его истории, которым гордились жители, – это ставший легендарным поединок боксеров-тяжеловесов, в результате которого город едва не обанкротился. Первый день Малькольм провел, катясь по улице, чтобы лучше узнать местность, и только потом зарегистрировался в мотеле. Город выглядел иначе, чем представлялся по аэрофотоснимкам, с которыми его познакомил Карл, зато и все местные достопримечательности Малькольм нашел легче, чем опасался. Пообедал он в местной придорожной забегаловке, основную клиентуру которой составляли скучающие подростки, явно боявшиеся превысить положенные им дневные дозы калорий. После далеко не диетического обеда Малькольм не спеша прогулялся по тихим улицам, расслабляясь по мере того, как на город спускался вечер. Потом вспомнил фотографии тела Паркинса и тряхнул головой.

– Надолго к нам? – поинтересовалась пожилая женщина за стойкой администратора в мотеле, расположенном в самом центре города. Малькольм решил, что за мотелями у основных магистралей легче вести наблюдение, поскольку строят их, как правило, на открытом месте. У выбранного им мотеля имелось как минимум одно преимущество: Малькольм мог приезжать и уезжать, не опасаясь быть замеченным с большого расстояния.

– Ну, поживу некоторое время, – ответил он. – Социологическое исследование, понимаете ли.

– Тут у нас многие командированные останавливаются, – сообщила администратор, провожая его по коридору.

Малькольм снял номер в основном здании – 16Б, примерно посередине верхнего этажа. Номер ничем не отличался от любого другого: довольно приятная, почти домашняя обстановка, не вычурная, зато более чем предсказуемая. Главным предметом обстановки являлась, несомненно, кровать с ярко-красным, свисавшим до пола покрывалом. От порога ее отделяло не более шести футов. Половину стены справа занимал неглубокий встроенный шкаф, а посередине оставшейся части стены размещалась дверь в ванную. Большую часть стены напротив входа занимали выходящие на улицу окна. По обе стороны от изголовья стояли тумбочки со встроенными светильниками. Вдоль левой стены располагались, почти не оставляя места для прохода, конторка и маленький письменный стол, хотя Малькольм так и не понял, каким образом за этим столом можно сидеть. Что же касается стены с входной дверью, то большую ее часть занимала стенка шкафа с зеркалом и среднего размера цветным телевизором. Стены собственно номера были окрашены в светло-голубой цвет, ванной – в темно-синий. На левой и правой стенах красовались дешевые репродукции чудовищных пейзажей, выполненных неизвестными художниками. Малькольм оглянулся на дверь. В дополнение к обычному замку она была оснащена еще задвижкой и цепочкой. Ну что ж, уже неплохо.

– Что, сойдет? – спросила женщина.

– Замечательно, – ответил Малькольм, забирая у нее ключ. – Просто замечательно. Вам сейчас заплатить?

– Не, поздно уже, спать охота. Там, дальше по коридору, автомат с попкорном и автомат кофейный и все такое прочее. По городу звонить напрямую, а по межгороду – через коммутатор. Сюда звонки все прямые. Только уж, пожалуйста, не звоните домой сейчас, а то на коммутаторе все одно я, а мне спать охота. Если что, там, дальше по коридору, и телефон-автомат есть. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – отозвался Малькольм и медленно покачал головой, глядя вслед удалявшейся женщине.

Ну что ж, подумал он, вот я и на месте. У него ушло около часа на то, чтобы распаковать чемодан и проверить помещение специальным прибором, которым снабдил его Карл. Как и ожидалось, никаких подслушивающих устройств Малькольм не обнаружил. Еще минут десять он потратил на то, чтобы найти хороший, надежный тайник для пистолета, но в конце концов просто сунул его в кейс. Уж сегодня ко мне вряд ли кто вломится, подумал он, а если и вломится, все равно я скорее застрелю себя, а не налетчика.

Цветной телевизор предлагал ему те же программы, что наводили на него тоску дома, в Цинциннати. Зато хоть реклама отличалась, если не по содержанию, то по подаче. Попереключав полчаса с канала на канал, на которых царило дозированное, прошедшее цензуру насилие, Малькольм выключил телевизор, снял рубашку, ботинки, носки и вытянулся на кровати в ожидании вдохновения или возбуждения.

Никто не появлялся. Дыхательные упражнения наскучили ему уже через четверть часа. Малькольм вздохнул – такая реакция показалась ему вполне уместной. Он подумал, не достать ли карту. Но та лежала в наглухо застегнутом кейсе в другом конце комнаты и потому явно не стоила усилий, тем более что он и так примерно помнил местную топографию, а еще осмотрел территорию, на которой придется работать, с воздуха.

Малькольм не сомневался, что пожилой джентльмен, даже инструктируя его, считал собственный план невыполнимым. В принципе, логика, на которой он строился, была проста: Паркинс от кого-то или чего-то убегал. Его догнали и убили. С учетом короткого промежутка времени между смертью Паркинса и появлением службы безопасности любая машина вряд ли успела бы отъехать от стартовой шахты на мало-мальски значительное расстояние. Следовательно, тот, кто застрелил Паркинса, скорее всего, затаился где-нибудь неподалеку отсюда. А поскольку местность здесь открытая, лишенная деревьев или каких-то других естественных укрытий, логично предположить, что убийца скрывается на одной из соседних ферм. Малькольму предлагалось под прикрытием официальных изысканий прочесать округу, высматривая и вынюхивая место, где мог бы спрятаться убийца. А уже обнаружив, где он, попробовать выяснить, кто он, как и зачем это совершил.

Малькольм сильно сомневался даже в том, что ему удастся найти место. Он решил, что пожилой джентльмен считает точно так же и основной его, Малькольма, функцией будет находиться на виду, отвлекая внимание от других агентов. Впрочем, вслух ему никто об этом не говорил – только о том, насколько важна его миссия. Ни одного обескураживающего слова, подумал Малькольм.

– Ну что ж, – произнес он вслух в пустой комнате. – По крайней мере, это безопасно. – И легкий способ с ними расплатиться, чуть слышно добавил его внутренний голос.

Малькольм нахмурился, вспомнив, что должен доложиться в Вашингтон. Пожилая хозяйка наверняка уже ушла с коммутатора, так что просто снять трубку со стоявшего рядом с изголовьем телефона он не мог. Придется выходить. Он вздохнул и сел. Полагаю, всем плевать, одет я или нет, подумал он, взял со стола ключи и поплелся по коридору к автомату.

Соединили его быстро. Дежурная в вашингтонском здании дала аппарату прозвонить дважды, прежде чем снять трубку.

– Как дела, дорогой? – мягко спросила она, дождавшись пароля. – У тебя все в порядке?

– Все в ажуре, – ответил Малькольм, морщась. Он терпеть не мог все эти игры с кодовыми словами. – Слушай, я звоню из автомата в мотеле. Коммутатор уже не работает. Ты можешь позвонить мне в номер – пять пять пять, шестьдесят четыре семьдесят девять. Входящие звонки соединяют напрямую.

– Хорошо, записала. Маме больше ничего не хочешь передать?

Малькольм подумал, не хочет ли он передать что-нибудь пожилому джентльмену.

– Да нет, просто передай ей, что я принимаюсь за работу с завтрашнего дня.

– Хорошо. Она говорила, у нее для тебя тоже ничего нет. До свидания, милый.

Дежурная повесила трубку прежде, чем он успел ответить, и сразу же позвонила Карлу, а тот, в свою очередь, пожилому джентльмену, который в это время находился на званом ужине у одного конгрессмена.

– Кондор в поле, – доложил Карл, когда тот подошел к телефону.

– Отлично, мой мальчик, – отозвался пожилой джентльмен. – Отлично. – Он повесил трубку и, вернувшись к хозяину дома, порадовал того намеренно пошлым анекдотом.

После того как в трубке зазвучали короткие гудки, Малькольм еще несколько секунд не вешал на рычаг свою. Потом мило улыбнулся.

– Что ж, – произнес он. – И тебе спокойной ночи, дорогая.

Спал он в эту ночь неважно.

Карл забрал пожилого джентльмена из дома конгрессмена спустя час после звонка Малькольма. В сопровождении неприметного автомобиля с охраной Карл отвез его в вашингтонскую штаб-квартиру, изложив по дороге всю имевшуюся на данный момент информацию. Как он и ожидал, заключения пожилого джентльмена совпали с его собственными. Пожилой джентльмен решил, что все немедленно нужно сообщить Кевину. Карл заблаговременно связался с Лондоном, так что Кевин уже ожидал звонка. Ко времени, когда пожилой джентльмен поднялся к себе в кабинет, трансатлантическая связь была установлена. Пожилой джентльмен одобрительно улыбнулся и кивнул Карлу, чтобы тот не уходил. На лице у Карла не отразилось ровным счетом ничего, но на самом деле его переполняла гордость: он присутствовал при важном событии.

– Кевин, мальчик мой, как дела?

– Если честно, отлично, сэр. Если бы вы не позвонили сейчас, я бы сам это сделал, только чуть позже.

– Нащупал что-нибудь?

– Да, сэр. Паркинс вполне разумно не доверял генеральскому руководству. Все свои предварительные записи и черновики рапортов он отсылал на вымышленное имя, на лондонский почтамт, до востребования. С условием вернуть отправителю, если их не заберут в течение тридцати дней. А обратный адрес – его лондонская квартира. Это для меня раскопал ваш знакомый из спецотдела. Собственно, совет Паркинса насчет того, что британскому правительству можно доверять, если надо сохранить что-либо в целости, мог означать только это.

– Так ведь отлично, мой мальчик. Просто замечательно. И что, ты прочитал эти его записи?

– Мы расшифровали их всего час назад. Паркинс подслушал, как двое пьяных спорят, действительно ли прочна оборона американцев. Два этих идиота пытались убедить его спутника в том, что русские контролируют американские ракеты. Паркинс заинтересовался и проследил более активного спорщика до дома. Он решил обработать его сразу, пока свежий, – и ведь получилось! Пьяный тип на поверку оказался Михаилом Доновичем, связным КГБ, курсировавшим между Штатами и Москвой. Вообще-то с формальной точки зрения он служит в немецкой разведке, но на деле подчиняется Советам. Не сомневаюсь, все так придумано, чтобы, если его поймают, Советы могли от него откреститься. Похоже, Донович ворочал большими делами. Мы сейчас проверяем все детали его операции, но я полагаю, они подтвердятся с высокой степенью вероятности. Думаю, Донович выложил не все – придержал часть для торга, на случай, если он переметнется к нам. Он бросил Паркинсу в качестве приманки лакомый кусочек: какого-то чертовски важного агента, который должен был следовать через Лондон для руководства каким-то чертовски важным проектом в Штатах, о котором американским спецслужбам не известно ничего. Ничего более конкретного он не сказал. Еще курьер утверждал, что задержался в Лондоне специально для того, чтобы посмотреть, о чем идет речь, и это наводит меня на мысль, что он все равно собирался переметнуться. Паркинс писал, что тот явно знает еще многое, поэтому вполне может пригодиться.

– Или же врал на голубом глазу. Мало ли причин врать.

– Возможно, и так, – неохотно согласился Кевин. – Однако сам Паркинс так не считал. Связной утверждал, что агент должен забрать из тайника у аэропорта крупную сумму денег и вылететь из Лондона в Штаты через Торонто на следующий день. Полагаю, в том, что касается конфиденциальности, Паркинс не слишком доверял генералу. Поэтому решил копнуть глубже самостоятельно. Если верить его последнему донесению, посланному из лондонского аэропорта, он выследил агента у тайника и взял билет на его рейс. В сообщении говорилось, что он постарается проследить за ним до самого места назначения. Еще Паркинс написал, что опасается утратить контакт со своими, поскольку генерал не разрешал пользоваться какими-либо каналами связи, кроме их ведомственных.

– Идиотская организация. Паркинс узнал еще что-нибудь про агента? Связной ему ничего больше не рассказал?

– Связной назвал ему имя – Крумин. Связной не знал, настоящее ли оно или это агентурная кличка; во всяком случае, начальство называло агента именно так. Паркинс отпустил связного, чтобы тот продолжал выполнять задание. Тот должен был вернуться в Лондон через неделю, и к этому времени Паркинс надеялся уже разобраться со всей этой историей. Там есть еще кое-какие детали, недоговорки, нестыковки, которые мы сейчас пытаемся понять, но в целом все выглядит примерно так. Что вы об этом думаете?

Пожилой джентльмен довольно долго молчал, прежде чем ответить:

– Может статься, все это и правда. Письма, пожалуй, подлинные… впрочем, как раз это легко проверить. Рассказ связного – если он, конечно, на самом деле связной – тоже большей частью смахивает на правду. Слежка за агентом… как там его?.. объясняет то, зачем Паркинс прилетел в Штаты, хотя все равно непонятно, как и почему он оказался там, где оказался. У тебя нет ничего больше про связного?

– Ничего. Если он и возвращался, ни с кем из наших больше не пересекался.

– Гм… Пожалуй, я поверю большей части, если не всему написанному Паркинсом, – не столько из-за того, что узнал ты, сколько из-за того, что удалось узнать мне.

Даже телефонный кабель длиной в океан не смог заглушить разочарования Кевина.

– Что вы хотите этим сказать?

Пожилой джентльмен явно не собирался щадить его чувства.

– Я позвонил тебе с тем, чтобы сообщить кое-какие важные новости, но получилось так, что и ты узнал почти то же самое. Мы ведь здесь тоже не сидели сложа руки, вот и наткнулись нынче вечером на кое-что любопытное. У Управления есть завербованный агент в берлинском отделении КГБ. Он-то и сообщил, что связной совершил все то, о чем говорил Паркинс, – напился и проговорился американцу. Американский агент почти сорвал их операцию, но не окончательно. Наш человек в КГБ говорит, его контора собирается предпринять еще одну попытку: пошлют к нам другого агента, через Берлин и Лондон.

– С ума сойти. А КГБ откуда знает, что связной раскололся?

– И в самом деле, откуда? Судя по всему, его начальство подозревает всех и всегда. Они раскололи его еще легче, чем Паркинс. Ну, конечно, по этой части у них есть некоторые преимущества. Так или иначе, наш человек утверждает, что связного пустили в расход, а новая попытка намечена на четверг. Он сообщит нам номер рейса, на котором другой агент полетит из Берлина, в четверг утром. Так что возвращайся в Берлин, мой мальчик. Свяжись с шефом тамошнего отдела Конторы. Он сообщит тебе номер рейса, на котором ты полетишь. Мы пробежимся по списку пассажиров и к моменту вашей посадки в Лондоне сократим список подозреваемых до нескольких человек. В Лондоне тебя будет ждать помощь, так что тебе, возможно, удастся вычислить интересующего нас человека.

– А что потом?

– А потом мы будем ждать – подождем и посмотрим, что же такое важное они задумали, если рискуют продолжать даже после смерти Паркинса.