Коллапс систем и рождение Европы

Отчасти падение Западного Рима (и Восточного, кстати, тоже) следует понимать как результат процессов развития, действовавших на протяжении полутысячелетнего существования империи. По большей части новые стратегические принципы, превалировавшие в Европе с 500 года, были обусловлены появлением новой сверхдержавы в Северной Европе, которая, в свою очередь, возникла исключительно благодаря трансформациям, происходившим в течение предыдущих пятисот лет. Как мы видели, в конце V века франки стали новой силой на внутренней периферии старой империи. Они присоединили к своим родным землям бывшие римские территории к западу от Рейна и другие регионы внутренней и внешней периферии Рима. Так появилась новая имперская держава, впервые опиравшаяся на ресурсы Северной Европы, не граничащей непосредственно со Средиземноморьем. Смело можно сказать, что в долгосрочной перспективе Римская империя собрала плоды собственного разрушения. Ее экономические, военные и дипломатические щупальца изменяли соседние народы до тех пор, пока те не стали достаточно сильны, чтобы разорвать ее на части.

Но, несмотря на то что природа послеримской империи в каком-то плане была почти ожидаемой, свою роль сыграла и стандартная толика исторической случайности. Оценивая общие тенденции развития, вы можете подумать, что приграничные римские территории должны были достаться еще более амбициозным и агрессивным местным правителям – по мере того как со временем экономические и политические изменения приносили им все больше власти и постепенно стирали изначальный перевес, позволивший империи установить свое господство на этих землях. И действительно, нечто подобное начинало происходить еще в римский период. В III веке трансильванская Дакия и земли между Карпатами и Дунаем должны были перейти к готам и другим набравшим силу народам на восточноевропейской периферии империи, в то время как на западе алеманны захватили покинутые жителями Декуматские поля. В IV веке схожим образом отличающийся повышенной агрессией король алеманнов вроде Хнодомара смог утвердиться в западной части долины Рейна, а салические франки пытались продвинуться к западу от границы по нижнему течению той же реки. В то время империя еще была достаточно сильна, чтобы сдерживать подобные поползновения, однако тенденция прослеживается вполне четко.

Зато расцвет и падение империи гуннов проходили по другому сценарию и создали беспрецедентный всплеск политически мотивированной миграции, вызвавшей внезапные и непредсказуемые перемещения на территорию Рима воинственно настроенных и хорошо организованных групп с внутренней и внешней его периферии. Во время первого кризиса 375–380 годов на римскую почву с внутренней периферии из-за границы по нижнему Дунаю ступили готы, сарматы и таифалы, за которыми в 405–408 годах последовали германцы со среднего и верхнего Дуная – свевы (будь даже они по факту маркоманами и квадами) и бургунды. Среди народов с внешней периферии, участвовавших в этих событиях, можно вспомнить аланов, отдельные группы которых проникли на территорию империи и в 375–380 и 405–408 годах, в последнем случае – в сопровождении хасдингов и вандалов-силингов, обитавших где-то на границе внутренней и внешней периферий: их земли были не так далеко от границы, но до нас не дошли сведения о каких-либо дипломатических связях между ними и Римом до потрясений эпохи гуннов. Из-за этих миграций Западная империя внезапно оказалась лишена немалой доли налогов вследствие потери важнейших для нее земель, что, в свою очередь, предопределило полное и столь же быстрое разрушение ее военной и политической систем.

При нормальном развитии ситуации мало-помалу на севере Европы появилась бы новая сверхдержава (по мере того, как соперничающие друг с другом предводители разных народов обретали бы новые земли и власть, то и дело бросая вызов правителям империи), но после появления гуннов резко изменились и временные рамки, и отчасти сама природа этого процесса. В IV веке дальняя граница внешней периферии Рима, на которой доминировали преимущественно германоязычные племена, отличающаяся вполне определенными системами материальной культуры, простиралась на немалые расстояния. В VI веке, после миграций эпохи гуннов и ассоциируемого с ними коллапса пшеворской, вельбарской и черняховской культур, следы старых культурных систем исчезли из земель к востоку от Эльбы и близ Сред не дунайской низменности. В исторических источниках не встречаются упоминания о каких-либо крупных политических образованиях, существовавших там ранее в римский период. Падение Западной Римской империи, таким образом, сопровождалось резким сокращением территорий, на которых господствовали германцы, и объединением большей части земель, оставшихся в собственности франков. И скорость распада Западного Рима, и резкое сокращение германской Европы стали итогами миграционных процессов, запущенных гуннами. В общем и целом это привело к кардинальным изменениям в европейской истории.

Пытаясь оценить всю полноту влияния, оказанного Римской империей и ее крахом на тенденции развития Европы, мы приходим к парадоксальным выводам. Во-первых, в римский период (скажем, до 350 года) контакты с Римом способствовали распространению более развитых политических структур и сложных моделей экономического взаимодействия по широким просторам Европы. Я не знаю, «хорошо» или «плохо» это для человеческой истории. Поступь цивилизации не так легко оценить. Однако я уверен в том, что это явление величайшей важности. Однако, во-вторых, падение империи резко сократило географическую протяженность более развитой Европы по мере того, как миграционные процессы – отчасти хищнические по своей природе и преимущественно негативные по мотивации – утягивали вооруженные и политически организованные группы на юг и запад. Тот факт, что новая Франкская держава оказалась более слабым государством, до определенной степени сгладил былой контраст между развитой и неразвитой Европой, существовавший в римский период. Тем не менее к VI веку более развитая Европа (считая и империю, и приграничные территории) занимала куда меньшую площадь, после падения Рима сложившись, как карточный домик.

Однако в более долгосрочной перспективе этот второй фактор окажется менее важным, чем тот факт, что Средиземноморье перестало быть господствующим регионом в Западной Евразии. Франки начали этот процесс, построив первую империю в Северной Европе. Он был завершен расцветом ислама, превратившего Восточный Рим в Византию, государство-сателлит, и разрушил политическое, а в конечном итоге и культурное единство Средиземноморья. Это освободило север от постоянной угрозы стороннего политического вмешательства, характеризовавшего старый мировой порядок. Падение Римской империи было родовыми потугами Европы, поскольку германская и арабская экспансии положили конец господству Средиземноморья над северными регионами. К концу 1-го тысячелетия развитая Европа и составляющая ее группа христианских королевств простиралась не только до Эльбы, как в 500 году, но до самой Волги на востоке. Миграция и развитие, инициировавшие эту поразительную трансформацию Европы, станут основной темой оставшихся глав.