Глава 21

Носороги.

Носороги, слоны и другие крупные, громко топающие звери. Ночью они все прорвались в комнату, где спала Грейс, и разгуливали по ее голове. Как иначе объяснить боль, от которой раскалывался ее череп? И не только череп. Болели даже веки. Каждая попытка моргнуть отзывалась пульсирующей болью.

Наконец она все-таки открыла глаза и сразу же возненавидела яркий солнечный свет, ударивший по зрачкам. Боже милосердный! Кажется, минула целая вечность с тех пор, когда она столько выпила. По правде говоря, она и не расслаблялась так тоже целую вечность. Но вчера она оторвалась по полной, и ей это понравилось.

Грейс осторожно приподняла голову от подушки. Что за черт? Оказывается, она спала в нижнем белье. В кровати она была одна. А в комнате стоял густой запах перегара и блевотины.

Какой же дурой она вчера себя показала! Перед глазами замелькали картинки: бесподобный торс Макса, его чувственный рот. Голова тут же закружилась снова. Похоже, она исторгла из себя не все коктейли. А вчера, когда она наглоталась этого пойла, ей взбрендилось соблазнить Макса. Эта идея представлялась ей на редкость остроумной. И надо же! В самый разгар их сексуальной игры ее затошнило. Такой план сорвался!

– Здорово сыграно, Грейс, – сказала она себе, выбираясь из кровати.

Надо же, он даже откинул ей волосы, чтобы не запачкались. И держал ее голову. Вспомнив об этом, Грейс покраснела и тяжело вздохнула. На столике ее ждал стакан воды и две таблетки, очень смахивающие на тайленол. В груди Грейс запорхали бабочки. Макс всегда был предупредителен. Пора бы привыкнуть. Но каждый жест его заботы отзывался в ней теплой волной и приятным замиранием внутри.

Грейс проглотила таблетки, залпом выпила воду и поковыляла в ванную, надеясь, что теплый душ поможет ей избавиться от постыдных воспоминаний о вчерашнем вечере.

К тому времени, когда Грейс вымылась и вышла из дому, надев шорты и топик, вся компания давно развлекалась на берегу. Кто-то плавал, кто-то загорал. Руби с Джошем играли в теннис. Руби вчера выпила ничуть не меньше, а сегодня – ни в одном глазу. И почему у других получается? Макса нигде не было. Грейс облегченно вздохнула. Она еще внутренне не приготовилась к встрече с ним.

Тетя Ферн, Карла и Адель, лежавшие в шезлонгах, подняли голову и весело улыбнулись ей.

– Ну вот, и ты проснулась! – засмеялась Адель.

– Глядите! – крикнул из воды Бак. – Наша танцующая девушка появилась!

Кейлеб, плававший вместе с ним, улыбнулся во весь рот. Грейс махнула рукой: «Отстаньте вы от меня!»

– Начинаем вечеринку! – предложил Бак.

Карла взглянула на часы. Первый час.

– Вечеринки изматывают, – сказала она.

– Да, – согласилась Грейс.

Она смутно припоминала, что вчера они с Карлой успели стать закадычными подругами. Их дружба крепла с каждым очередным коктейлем, равно как и восхищение друг другом. Напрасно Грейс поначалу посчитала ее сучкой.

– И спиртное помогло, – добавила Грейс.

Женщины дружно засмеялись. Адель пододвинула ей свободный шезлонг, в который Грейс с благодарностью плюхнулась.

– Мы уже завтракали, – сказала тетя Ферн. – Хочешь, я тебе что-нибудь приготовлю?

При одной лишь мысли о еде желудок Грейс сердито заурчал.

– Нет, спасибо. Мне хватит и воды.

Она достала воду из портативного холодильника и вновь откинулась на спинку шезлонга. Закрыв глаза, Грейс маленькими глотками пила воду. Неподвижность благотворно сказывалась на ее измученном теле. Она наслаждалась теплом, плеском воды, смехом. Несмотря на жуткое похмелье, ей было на удивление спокойно. Такого умиротворенного состояния Грейс не испытывала очень давно. Ее окружали прекрасные люди. По сути, друзья, безоговорочно принявшие ее в свой круг.

Негромкий свист заставил Грейс открыть глаза.

– Черт побери, за такую задницу я отдала бы свои передние зубы! – Адель смотрела куда-то поверх нее. – Надеюсь, ты все правильно понимаешь и не хлопаешь ушами.

Последовав за восхищенным взглядом Адель, Грейс увидела Макса и его дядю. Оба трусцой бежали по берегу. Макс был голым по пояс. Чувствовалось, он успел прилично побегать. Его тело блестело от пота, который подчеркивал рельефную мускулатуру на груди и животе. Макс сосредоточенно дышал, то напрягая, то расслабляя мышцы ног. Зрелище действительно было захватывающим.

У Грейс стало тепло в животе и между ног. Адель была совершенно права. Нельзя хлопать ушами, когда рядом с тобой такой потрясающий мужчина, как Макс. Она мысленно приказала себе взбодриться. Макс перешел на ходьбу и вскоре уже стоял возле ее шезлонга, лукаво улыбаясь. Он был чертовски соблазнителен. Черные волосы, прилипшие ко лбу, только добавляли ему сексуальности. Наспех пригладив их, Макс полез в холодильник за водой.

– Добрый день, несравненная, – поздоровался он и сделал несколько больших глотков. – Как твоя драгоценная голова?

– Кружится, – поморщилась Грейс.

– Несомненно, – усмехнулся он. – Редкая голова выдержит галлон коктейлей. – Мельком взглянув на Карлу, Макс снова повернулся к Грейс. – Интересно, что́ ты запомнила из вчерашнего?

Грейс кашлянула:

– Сплошные обрывки… танцы, объятия с унитазом… То, что вела себя как идиотка.

Зачем он спросил об этом при всех? Три пары любопытных глаз и ушей следили за каждым их жестом и вслушивались в каждое слово. Грейс с усилием выпрямилась, потом сняла темные очки:

– Мы можем поговорить?

– Конечно. – Макс пригасил улыбку. – Идем в дом. Мне все равно нужно принять душ. – Поймав на себе пристальный взгляд тети Ферн, он добавил: – Мы недолго.

Они вошли в дом, одолели половину лестницы.

– Если отбросить похмелье, все остальное нормально? – спросил Макс.

– Да, – кивнула Грейс. – Но я хотела извиниться.

– За что?

Грейс прошла мимо него, толкнула дверь их комнаты. Макс вошел следом.

– Я хочу извиниться… за вчерашнее. – Она дошла до кровати и только там повернулась. – Мое поведение было глупым и неуместным.

– Ничего страшного, – пожал плечами Макс.

– И еще я хочу извиниться за то, что вчера перепила. Думаю, тебе не доставило никакой радости возиться с пьяной дурой, учитывая, через что прошел ты сам. С моей стороны это было крайне эгоистично, за что я и прошу прощения.

Последнее обстоятельство терзало Грейс сильнее всего. Терзания начались, еще когда она стояла под душем, и продолжались до сих пор. Она великолепно понимала, ка кую борьбу Макс ежедневно вел со своей зависимостью. Каково ему возиться с чужим похмельем?

Ей показалось, что Макс начнет спорить. Нет. Он лишь поскреб подбородок и сказал:

– Ценю твои извинения, но я совсем на тебя не сержусь. Все нормально.

– Нет, не нормально! Вчера я вела себя не как верная подруга, а как законченная эгоистка. Ты не заслуживаешь такого отношения к себе. Обещаю: больше такого не повторится. – Макс открыл рот, но Грейс не унималась: – Я знаю все твои аргументы. Ты скажешь, что я ошибаюсь, но я-то понимаю: я права. Позволь мне искупить свою вину.

Он усмехнулся. Его улыбка была доброй и спокойной.

– Хорошо. Искупай свою вину.

Грейс стояла, засунув руки в карманы шортов. Макс шагнул к ней. Ее сердце сразу же сбилось с привычного ритма. Такое с ней случалось все чаще, и Грейс не знала, радоваться этому или пугаться.

– Хочу тебе кое в чем признаться, – сказал Макс.

Интонации его голоса будоражили ее ничуть не меньше, чем его руки. По жилам побежала кипящая кровь, а о том, что творилось в животе и прочих интересных местах, лучше было не думать.

– Когда я вчера увидел тебя на кровати в твоей красной кружевной паре… Знаешь, эта картина останется со мной надолго.

Его глаза и сейчас скользили по ее фигуре. «Интересно, а какой вкус имеет его язык?» – вдруг подумала Грейс.

– Ты выглядела до жути круто и соблазнительно.

– Рада, что тебе понравилось, – растерянно пробормотала Грейс.

– Мне понравилось.

– Я могу как-нибудь это повторить.

– Обещаешь? – усмехнулся Макс.

– Обещаю.

– А как насчет повторения, когда мы вернемся домой?

От слова «домой» исходило что-то необъяснимо приятное.

– Думаю, вполне смогу.

– Замечательно. – Макс улыбнулся, как волк из диснеевских мультиков. – А теперь прошу прощения. Я должен принять очень холодный душ.

Макс удалился в ванную, бормоча что-то о гипотермии. От вида татуировки на его мокрой спине горло Грейс пересохло, будто пустыня. Дверь ванной закрылась. Зашумела вода. Грейс улеглась на кровать, закрыла глаза и представила себя рядом с Максом под струями душа. Шевельнулось беспокойство, но это был пустяк по сравнению с необыкновенным ощущением. Но Грейс быстро осадила себя. Такие штучки не для чужих домов. Главное, она была к этому готова. Электричества, копящегося между ними, уже хватило бы для нужд небольшого города.

А ведь ее первоначальные, чисто дружеские отношения с Максом очень медленно превращались во что-то иное. Во что-то более серьезное и пугающее. Она обещала и себе, и ему, что ничего подобного не будет. Оба тогда понимали: им это не нужно. Но странное ощущение не исчезало. Наоборот, оно разрасталось. Где оно обитало? Где-то рядом с надеждой, что однажды Макс почувствует то же самое.

Грейс закрыла лицо руками и стала глубоко дышать. Умом она понимала: этого ни в коем случае нельзя допускать. Но было еще и сердце… «Вляпалась ты, Грейс!»

– Чувак, я больше так не могу. Можно мне сюда приехать? Хоть на пару дней?

Макс лишь фыркал. Он валялся на кровати у себя в номере, щелкал пультом, переключая каналы большого настенного телевизора, и вот уже целых десять минут слушал сетования Картера. Чувствовалось, своими нескончаемыми приготовлениями к свадьбе Кэт выпила из него все силы.

– Понимаешь, я ее очень люблю. Но я уже зверею, когда она заводит разговор об очередном пункте приготовлений… Кстати, с тебя еще нужно снять мерки для свадебного костюма. Не думай, что увильнешь. Кэт тебя из-под земли достанет… Я только и слышу что о цветах и свадебных подарках… Нет, не тех, что гости дарят новобрачным. Оказывается, мы тоже должны что-то подарить каждому из гостей. Каково? Почему это я должен делать подарки гостям? Получается, я завлекаю их на свадьбу? Кто выдумал такой идиотский обычай? Приходите, гости дорогие. Вот вам двадцатидолларовый подарок, который вам ни к черту не нужен.

Послышался глухой стук. Наверное, Картер плюхнулся в кресло. Следом из мобильника донесся его вздох.

– Я хочу, чтобы все прошло на высшем уровне. Чтобы Кэт была счастлива. Но и представить не мог, что женщины могут быть таким… таким…

– Кошмаром наяву?

– Да! – рявкнул Картер. – Да, черт бы побрал все эти приготовления!

– Может, тебе вообще не стоит жениться? – спросил Макс, обтирая о штаны левую ладонь, заляпанную краской.

– Я и сам иногда спохватываюсь: о чем только думал? – За несколько секунд молчания Картер немного успокоился. – Но знаешь, когда она говорит о приготовлениях… ты бы видел ее лицо! Я сначала злюсь, а потом прощаю ей все. Вот такой я придурок.

– У вас будет потрясающая свадьба. Я уверен.

– Да… Слушай, что это я все о себе да о себе? – спохватился Картер. – Как вы там провели День независимости? Оторвались по полной?

– Спрашиваешь! Дядин дом – просто чудо.

– Как же, помню. Давно я там не был. Надеюсь, у твоих все хорошо? Дядя Винс, надеюсь, здоров?

– Что ему сделается? Развлекал публику историями про меня.

– По-моему, я даже знаю, чем он тебя в краску вгонял. Поди, опять про тот долбаный лифчик с передней застежкой?

– Старый хрен неисправим.

Из мобильника донесся заливистый смех Картера.

– Я на него не в обиде, – сказал Макс. – Замечательно провел время.

– По твоему голосу этого не скажешь.

Макс шумно выдохнул. Он не собирался спорить с Картером. Тогда почему его выдал голос? Макс не приукрасил действительности: поездка на озеро, как всегда, была просто прекрасной. Четыре дня блаженного ничегонеделания. И тем не менее Картер уловил в его голосе напряженность.

– Я же чувствую, у тебя что-то не так, – пошел на новый заход Картер.

Они опять замолчали, слушая негромкий шум из динамиков своих мобильников.

– Может, расскажешь? – предложил Картер.

Макс ответил невразумительным междометием. Сам не зная зачем, потянулся к пульту, хотя давно не следил за происходящим на экране.

– Ты говорил с Тейтом? – допытывался Картер. – А с Эллиотом? Макс, если тебе что-то нужно…

– Картер, не накручивай! – перебил его Макс. – Со мной все в порядке. Никаких срывов не было, если ты об этом.

– Хорошо. Тогда в чем дело?

Макс лишь хмурился, пытаясь найти простой ответ на сложный вопрос. Наверное, ответ и не требовал особых поисков. Грейс. Вот в чем дело. Вернее, в ком. Но как рассказать об этом Картеру? Лучше промолчать. Во-первых, он толком не знал, что́ говорить. А во-вторых, не хотел, чтобы у Картера сложилось неверное впечатление.

Их общение с Грейс в доме на озере было просто потрясающим. При воспоминании о проведенных там днях у Макса и сейчас начинала слегка кружиться голова. Три дня назад они вернулись, и время потекло как прежде. Работа. Пробежки. И громадный невидимый слон, на которого они оба натыкались, оставаясь наедине. Настоящего траха между ними до сих пор так и не было.

Это ударяло ему по нервам, но еще сильнее – по яйцам, поскольку у физиологии свои законы. Макс ненавидел собственное терпение, но форсировать события не мог. Грейс пережила такое, что он понимал ее робость и небрежение к собственной сексапильности. Последнее вызывало у не го желание разложить Грейс на любой горизонтальной по верхности и заставить забыть все страхи, касающиеся секса.

Он хорошо помнил ночь после их возвращения из клуба: затея пьяной Грейс соблазнить его красным нижним бельем, закончившаяся свиданием с унитазом. Похоже, ей потом стало стыдно, и она сделала шаг назад. Внешне она оставалось той же веселой, компанейской Грейс, к которой он успел привыкнуть. Но к ней вернулась прежняя настороженность, как в первые дни их знакомства. Если не юлить с собой, Макса это цепляло. Он несколько раз спрашивал, не обидел ли ее чем-нибудь или, хуже того, испугал. Грейс только хохотала и отмахивалась, уверяя его, что все в порядке.

С ней действительно все было в порядке. Очень даже в порядке. Но не с ним, о чем она, кажется, забывала.

Макс провел ладонью по лицу, заметив еще одно невытертое пятно синей краски. Он ведь неспроста снова взялся за живопись. Туда Макс переправлял свои сладострастные мысли и мечты. Огонь желания он переносил в мазки и линии на холсте. Что бы там ни утверждали психологи, это не работало. Холсты забирали на себя только часть досады и злости, скопившихся в его душе. Бо́льшая часть оставалась при нем.

Может, утверждения психологов годятся лишь для людей без зависимостей? Может, потому они и рекомендуют таким, как он, не торопиться вступать в отношения? Слова Эллиота вдруг обрели смысл, которого Макс не понимал раньше. Ведь его желание потеряться в Грейс было столь же сильным, как желание получить дозу в первые дни нахождения в реабилитационном центре.

Вспомнив, что Картер до сих пор торчит на линии и ждет его ответа, Макс выругался и скороговоркой пробормотал:

– Чувак, ты меня извини. Мне тут надо двигать. Сейчас посмотрел на часы и вижу: опаздываю.

– Не буду тебя задерживать. – Чувствовалось, Картер не очень-то поверил. – В случае чего, ты знаешь, где меня найти. И будь осторожен. Слышишь?

– Обязательно буду. Ну, пока, братишка.

Закончив разговор, Макс бросил мобильник рядом с пультом и стал переодеваться. Он надел чистые шорты и кроссовки «Ванс», запихнул бумажник в задний карман, взял ключи и поднял картину, пылившуюся больше месяца. Им с Грейс нужен «ледокол». Пусть его произведение ломает незримый лед.

Грейс всегда открывала дверь, лучезарно улыбаясь. Так было и сейчас. Из ее гостиной неслись звуки песенки «Got to Give It Up» в исполнении Марвина Гэя. Макс невольно усмехнулся, усмотрев в этом иронию.

Макс тоже улыбнулся, ощутив волну беспокойства. Грейс встретила его в летнем платьице без лямок. Ногти на босых ногах были покрыты ее любимым голубым лаком.

– Привет! – поздоровался Макс.

– Привет. А мы что, собирались бегать? – удивилась она. – Я думала, ты сегодня работаешь с дядей Винсом.

– Я действительно работал. – Макс вдруг покраснел, как мальчишка, пойманный на вранье. – Но там кое-чего не завезли, и мы освободились раньше времени. Бегать сейчас жарковато. И потом, я вспомнил, что тебе понравилась одна моя картина. Вот, привез.

Он вспомнил и весь тот памятный день. Грейс тогда принесла ему пиццу. А еще, не ломаясь, сняла лифчик. Тогда он впервые сосал ее грудь.

– Ты серьезно? – обрадовалась Грейс. – И теперь эта картина – моя?

– Твоя. – Макс протянул ей холст. – Могу повесить, куда скажешь.

– Ой, спасибо. Какая красота!

Грейс снова залюбовалась золотистыми, коричневыми и карамельными тонами на полотне. Потом ее лицо, пусть и на мгновение, приобрело выражение, от которого все кишки Макса начали завязываться узлом.

– Я знаю, где твоя картина будет смотреться выигрышнее всего, – объявила Грейс, кивая в сторону гостиной. – Сегодня вечером я работаю, но время еще есть. Заходи, угощу тебя лимонадом.

– Звучит заманчиво.

Дом Грейс был полностью меблирован и выглядел просто фантастически. Наблюдательность фотографа и хороший вкус хозяйки помогли с выдумкой оформить каждый уголок пространства. Стены гостиной были выкрашены в зеленый и кремовый. Это подчеркивало сочность ее темно-коричневого кожаного дивана и кофейного столика из светлого дерева. На полу, возле огромного книжного стеллажа из бука, лежал зеленый ковер. Стены украшали собственные фотографии Грейс с эффектом сепии. Деревянная лестница с полностью сохраненной фактурой дерева вела на второй этаж. Из французских окон лилось июльское солнце. Окна были открыты, словно Грейс дополняла интерьер гостиной природными красками окрестного леса.

Среди снимков Макс сразу заметил фотографию на холсте. С нее ему улыбались двое подростков не старше шестнадцати лет. Они стояли, взявшись за руки. В девчонке он узнал Грейс. Кто же этот долговязый, длинноногий парень с брекетами во рту?

– Это мой брат, – пояснила Грейс. – Сейчас он выглядит совсем не так. Он долго взрослел.

– Младший? – удивился Макс.

– Младший и единственный. У нас с ним разница всего в год. Но он возился со мной как старший. – Грейс прищурилась, оглядывая фотографии на стене. – Все никак не соберусь нащелкать снимков с его физиономией. Он, как и ты, не любит позировать.

Взгляд Макса переместился на черно-белый снимок, вставленный в деревянную раму. Наверное, когда-то он висел на ярком солнце, поскольку местами выцвел. Высокий чернокожий мужчина с шикарной прической афро, в облегающей рубашке и джинсах, обнимал красивую темноволосую белую женщину с очень знакомой улыбкой. Так иногда улыбалась Грейс.

– Мои родители, – пояснила она, с нежностью глядя на снимок. – Мама родом из округа Престон. С папой они познакомились в Вашингтоне. Вместе прожили двадцать лет. Потом он умер. Мама пережила его на десять лет… В свидетельстве о смерти указана причина: острая сердечная недостаточность. Но мы с Каем сразу поняли: мама умерла от разбитого сердца.

– Красивая была женщина, – сказал Макс.

– Да… была.

Грейс тряхнула головой, прогоняя грустные воспоминания. Она повела Макса в кухню и налила ему большой стакан холодного лимонада.

– Домашний, – пояснила она и подмигнула. – По маминому рецепту.

– Сейчас попробую.

Макс сделал большой глоток. Тишина, повисшая в кухне, была наэлектризована, как воздух перед грозой. Не хватало только искр. Так происходило всякий раз, когда они оставались вдвоем. Может, поэтому Грейс дала задний ход? Странно. Очень странно. Но Максу порядком осточертели все странности. Он прислонился к разделочному столу. Казалось, Грейс усердно убирает влагу, осевшую на стенках ее стакана.

– Давай поговорим, – наконец сказал Макс, отставляя свой стакан.

– О чем? – сразу насторожилась Грейс.

Макс проглотил остатки лимонада.

– Я хотел убедиться, что все по-прежнему так, как было. Я имел в виду… между нами.

– Между нами?

– Да… Мне показалось, ты… как-то изменилась. Мы по-прежнему друзья?

– А почему ты вдруг засомневался? – спросила Грейс и, не дав ему шанса ответить, продолжила: – Ты потрясающе себя вел. Обращался со мной как настоящий друг. – Она облизала губы. – Как верный друг.

Уголки его рта тронула улыбка. Грейс тоже поставила стакан и пододвинулась ближе. Ей было не утихомирить пальцы, кружившиеся в беззвучном танце.

– Я понимаю, о чем ты. Тебе кажется, что после поездки я отдалилась. Понимаешь… Мне было жутко стыдно за свое поведение той ночью. Я даже не знала, захочешь ли ты продолжения. Не знала, как заговорить с тобой об этом.

Макс слегка толкнул ее коленом:

– Я тебе однажды сказал, что со мной ты можешь говорить обо всем.

Грейс перестала сутулиться.

– И представь себе: я хочу продолжения.

– Это правда?

– Такими вещами не шутят.

Настроение Грейс стремительно поползло вверх.

– И тебе не было противно смотреть, как меня рвет?

– Ни капли. Гораздо хуже, если бы все это забило тебе желудок. И если в следующий раз ты снова наденешь такое же белье, я ничуть не возражаю. Будет на что посмотреть, пока я удерживаю твою голову.

Они оба засмеялись.

– Рада слышать, – сказала Грейс. – Очень рада.

Напряженность, которая совсем недавно ощущалась почти физически, куда-то исчезла. Наверное, унес ветер, гулявший по дому.

– Как здорово преобразилась кухня! – Макс показал на угол, который восстанавливал и штукатурил. – Особенно этот уголок. Я помню, как стена здесь почти проваливалась.

Грейс хихикнула, чуть не поперхнувшись лимонадом.

– А ведь я тебе хотела кое-что показать. Все забывала.

Они поднялись на второй этаж. Там Грейс выпустила руку Макса и торопливо захлопнула полуоткрытую дверь одной из комнат.

– Что у тебя там? Хранилище трупов? – пошутил Макс.

– Не угадал. Моя фотолаборатория. Готовлюсь к выставке.

– Там наверняка есть и снимки со мной. Можно взглянуть?

– Нет, – решительно замотала головой Грейс. – Я еще не закончила подборку. Но у меня есть кое-что получше.

Грейс снова взяла его за руку и повела в спальню.

Да. Это действительно было кое-что получше.

Она распахнула дверь и раскинула руки, издав звук, похожий на пение фанфар.

В последний раз Макс видел ее спальню, когда вместе с парнями из дядиной бригады заносил сюда тяжеленную мебель. Тогда Грейс служил кроватью надувной матрас, одолженный ей Руби. Сейчас на том месте стояла кровать из кованого чугуна, покрытая белым одеялом. У изголовья громоздились подушки. Кровать была просто огромной. Невероятно просторной.

– Ух ты! – только и мог сказать Макс.

– Нравится? Правда впечатляет?

Грейс обошла кровать и плюхнулась на нее с другой стороны.

– Удобная до ужаса. Ложись и проверь сам.

Невероятно соблазнительное зрелище. Голубое платье на белом одеяле. Загорелые руки и ноги. Однако Макс по-прежнему стоял, вопросительно поглядывая на нее.

– Чего ты ждешь? – усмехнулась Грейс. – Я всего-навсего предлагаю тебе оценить удобство этой кровати.

Макс сдавленно рассмеялся:

– Как давно я не слышал от женщины таких слов.

Он снял кроссовки, продолжая вопросительно смотреть на Грейс:

– Если серьезно, ты предлагаешь мне… заняться известным делом? Если честно, я понимаю в нем толк.

– Просто закрой рот и ложись!

Макс сел на кровать и только потом лег. Откинул пару мешавших подушек и выбрал удобную позу, сложив руки на животе.

– Черт побери, – пробормотал он, – я и не представлял, насколько удобны такие кровати.

– Я же тебе говорила, – засмеялась Грейс.

Макс повернул голову в ее сторону.

– Обожаю эту кровать! – призналась она, закрывая глаза. – Впервые в жизни такая большая кровать только для меня одной.

– Тебе это так важно?

– Конечно. Я могу спать хоть в позе морской звезды, и мне никто не помешает.

Грейс тут же принялась показывать Максу эту позу. Кровать была настолько большой, что даже присутствие Макса не ограничивало ее движений. Незаметно Макс стал ей подражать. Казалось, оба задались целью изобразить на одеяле снежных ангелов. Их руки встретились, и тогда Грейс мизинцем потерлась о его мизинец.

От столь невинного жеста у Макса вспыхнуло желание. Оно разрасталось, как стремительно надуваемый шар. Макс стиснул зубы. Ему стало тяжело дышать. Воздух снова наполнился электричеством. У него застучало в висках.

– У меня к тебе вопрос, – прошептала Грейс.

– Валяй.

Она пододвинулась ближе и, жарко дыша ему на щеку, спросила:

– А что, если я и в самом деле…

Макс посмотрел на нее. Грейс смотрела не на него, а на его тяжело вздымающуюся грудь.

– В самом деле… что?

Их глаза встретились. Максу сдавило легкие.

– В самом деле… предлагаю тебе заняться известным делом?

Макс застыл с раскрытым ртом. Легкие медленно возвращались к своей привычной работе.

– Ты опять меня дразнишь?

Слова, что сорвались с его языка, имели горький привкус. Макс не хотел ее обижать, но ему надоела эта игра в гляделки. Смотри сколько хочешь, а трогать нельзя. Он устал от подобных игр. Лучше встать и уйти, потому что он хотел ее трогать. Везде.

Грейс приподнялась на локте и медленно покачала головой:

– Нет. Я тебя не дразню.