II. Мага Кришна
Через два дня утомительного путешествия верхом по извилистым горным тропинкам, наши путешественники выбрались наконец на обширную горную плоскость Пагора и глазам их представился древний город Магабанпур, некогда столица независимого государства, а в настоящее время местопребывание раджи, получающего пенсию от английского правительства и управляющего своей областью по указаниям английского резидента. При первом взгляде на высокие колокольни, золотые купола, луковицеобразные главы, островерхие вызолоченные или пестро раскрашенные крыши зданий, видневшиеся из-за зубчатых стен, наши герои подумали, что видят перед собой московский кремль. Авдей Макарович даже хотел спросить: где же церковь Василия Блаженного? а Андрей Иванович все искал глазами Москву-реку и купол храма Спасителя. Но иллюзия продолжалась недолго. Высокие снежные горы на заднем плане и отсутствие крестов над куполами и главами храмов скоро заставили их вспомнить, что они видят перед собой не московский кремль, а тот самый город, который показывал им на стене храма Парвати факир Нариндра.
Темнокожий и толстогубый сантал, все время бежавший впереди их поездки в качестве проводника, повернул влево от Магабанпура. Долгое время они ехали вслед за ним вдоль зубчатых стен и причудливых башен города, любуясь сказочной пестротой его построек. Наконец город остался позади и дорога пошла снова то среди голых скал, только местами покрытых скудной растительностью, то вдоль дремучих кедровых лесов, тянувшихся по скатам гор почти вплоть до снеговой черты, выше которой, ослепляя глаза, сверкали на безоблачном небе своими вечными льдами снежные горные вершины.
Прошло еще около двух часов утомительного пути. Дорога зигзагами стала спускаться под гору, на дно глубокой долины. Порой, далеко внизу, под ногами путешественников, в голубом тумане неожиданно сверкала серебристая лента реки, темнели рощи тропических растений, прихотливо раскиданные среди ярко-зеленых лугов и полей, и также неожиданно весь этот чарующий ландшафт надолго скрывался за каким-нибудь выступом скалы, как будто затем, чтобы путешественники лучше могли оценить его красоту, сравнивая его с бедностью окружающей их горной природы.
Горные вершины на северном склоне поднимались все выше, как будто хотели загородить все небо, дорога продолжала спускаться вниз и с каждым поворотом ее, свежий горный воздух Пагорского плоскогорья более и более уступал теплому тропическому дыханию все еще невидимой долины. Но ее близость уже чувствовалась на каждом шагу: уступы скал все гуще и гуще покрывались ковром плющей и вьющихся растений, между камнями пестрели яркие благовонные цветы, у самой дороги потянулись непроходимые кустарники, сплошь осыпанные роскошными белыми, пунцовыми и желтыми розами, наполнявшими воздух своим опьяняющим ароматом. Передовой сантал сорвал две розы: белую и желтую и воткнул их себе — одну за правое, другую за левое ухо, потом он выбрал две роскошнейших пунцовых розы и взял их стеблями в рот таким образом, что мог свободно, на ходу, наслаждаться их благоуханием. В полном удовольствии он обернул к путешественникам свое смеющееся лицо и, указывая на розы, как будто приглашал их последовать своему примеру. Другой сантал, бежавший около вьючных лошадей, нарвал два больших букета чудесных роз и, заливаясь веселым смехом, подал их европейским сагибам.
— Какой веселый народ эти санталы! — заметил Андрей Иванович.
— Да, постоянно скалят зубы, точно хотят похвалиться, что они у них такие здоровые и белые, — промолвил Авдей Макарович.
— Но какие роскошные, крупные розы!
— Великолепные, батенька! Таких у нас не найдешь ни в одной теплице! Да и то сказать! ведь мы приближаемся теперь к отечеству соловья и розы.
— Конечно, вы говорите о знаменитой Кашмирской долине?
— О ней, батенька, о ней. Она, положим, там еще за горами, но и эта, кажется, ей не уступит… Взгляните-ка, коллега, сон то в руку!
Последний утес, загораживавший вид на долину, отодвинулся в сторону и перед глазами путешественников, во всем своем великолепии, освещенный золотисто-розовыми лучами вечернего солнца, открылся волшебный ландшафт, обрывки которого, сквозившие через промежутки утесов, уже давно возбуждали восхищение наших героев. Прямо перед ними, на переднем плане, рисовалась раскинутая среди густой разнообразной зелени на небольшом возвышении та самая группа причудливых, пестро раскрашенных зданий, храмов и башен, с позолоченными куполами и кровлями, тесно прижавшимися друг к другу и окруженными невысокой зубчатой стеною, — которую они уже видели на стене храма Парвати. Все здесь до мельчайших подробностей было им знакомо, все это они видели прежде. Они даже не верили собственным глазам: им казалось, что они все еще продолжают грезить и сейчас явится факир Нариндра, дунет в лицо, и видение рассеется без следа, как мираж в пустыне Аравии… Из этих грез их вывел веселый возглас сантала.
— Кришну! Мага Кришну! — кричал он, оборачиваясь к нашим путешественникам и роняя свои розы на пыльную дорогу.
— Это храм Кришны? — спросил Авдей Макарович.
— Кришну! Мага Кришну! — продолжал кричать сантал, сверкая своими белыми зубами и указывая то правой, то левой рукой на группу зданий, уже окрашенную ярко-красными лучами заката.
Лошади прибавили шагу. До заката солнца нужно было непременно добраться до храма, так как санталы ни за что не рискнули бы провести ночь под открытым небом в этой долине, изобилующей тиграми и другими опасными зверями. Переправившись вброд по каменистому ложу ручья, маленький караван поднялся на возвышенный берег, между кустами цветущих роз и магнолий, и остановился у запертых ворот храма.
Старый, седой привратник, выглянувший на стук из небольшого оконца, проделанного в воротах, с любопытством смотрел на путешественников и не двигался с места. Напрасно оба сантала и Авдей Макарович повторяли ему имя Мартана-Суами и протягивали письмо Рами-Сагиба: он продолжал молча смотреть на них, переводя глаза от одного к другому и внимательно разглядывая каждую мелочь в их костюме и вооружении, и в убранстве их верховых лошадей. Наконец, вероятно, удовлетворившись предварительным осмотром, он отодвинулся от окошка и дернул за висевшую поблизости веревку. Раздался слабый звон колокола и вскоре затем послышался звук торопливых шагов по вымощенному двору храма. Вместо смуглой седобородой физиономии привратника, из оконца выглянуло молодое безусое лицо. Авдей Макарович снова повторил, что он и его товарищ, русские путешественники, приехали с Цейлона с письмом к Мартану Суами. Затем, для возбуждения большего доверия, он упомянул имена Дайянанды, Анандрайи и махатмы Нариндры. Но прежде, чем молодой человек, выглядывавший в оконце, успел что-нибудь ответить, на дворе, позади ворот, раздался старческий повелительный голос, отдававший какое-то приказание. Мгновенно безусое лицо исчезло, оконце захлопнулось, загремели тяжелые запоры и ворота широко распахнулись, открывая путешественникам доступ на двор храма.
Когда наши герои вошли в ворота, им прежде всего бросилась в глаза величественная фигура старого брамина, стоявшего впереди небольшой группы людей, толпившихся на нижних ступенях широкой лестницы, которая поднималась к массивным резным дверям храма. Почтенный брамин, опершись на высокий посох, пристально рассматривал неожиданных гостей своими черными, блестящими глазами. Спрыгнув с лошади, Авдей Макарович подошел к нему и, в третий раз повторив свою рекомендацию, подал письмо Рами-Сагиба.
— Сагиб ошибся, — сказал брамин, взглянув на письмо и нахмурившись: — это письмо не ко мне: меня зовут Мартан-Суами, а не Нарайян.
Письмо Рами-Сагиба действительно было адресовано на имя Нарайяна. Нужно было начинать новые объяснения. Авдей Макарович рассказал, что они приехали сюда в надежде, что мистер Мартан передаст это письмо лицу, которому оно адресовано. Во время речи Семенова брамин недоверчиво смотрел то на письмо, то на обоих путешественников. Наконец он решительно возвратил письмо Авдею Макаровичу.
— Не будем об этом говорить, сагиб, — сказал он с хитрой улыбкой. — Быть может, вы где-нибудь сами потом найдете этого человека. Но теперь на дворе ночь и вы мои гостя, а гостей посылают боги. Добро пожаловать! Переночуйте здесь, а завтра начинайте свои поиски.
— Но где же мы будем искать, если вы отказываетесь нам помочь? — спросил обескураженный Авдей Макарович.
Брамин только пожал плечами и жестом пригласил следовать за собою. В это время Андрей Иванович вспомнил о записке с адресом Нарайяна, полученной таким чудесным образом на сеансе у Нариндры. Он тотчас же вынул бумажник, достал этот лоскуток и подал брамину. Едва брамин взглянул на поданную записку, как лицо его выразило крайнее изумление.
— Откуда сагиб взял эту записку? — спросил он, останавливаясь на верхней ступеньке лестницы.
— Мы получили ее от Махатмы Нариндры. живущего при храме богини Парвати, — поспешил ответить Авдей Макарович. — Если мистер Мартан будет так любезен, что прочитает письмо Рами-Сагиба, то он узнает, каким образом это случилось.
Авдей Макарович снова протянул Мартану письмо Рами. Брамин несколько мгновений смотрел в раздумье то на Авдея Макаровича, то на письмо, то на записку, очевидно не решаясь, взять ли письмо или нет. Наконец он решился.
— Хорошо, я прочитаю, — сказал он с особенной интонацией в голосе, пряча письмо за пазуху своей рясы. — Добро пожаловать.