52

Резня в Москве закончилась только под утро.

Небо на востоке посветлело и стало лилово-серым, в узкую щель между горизонтом и дымной пеленой, накрывающей город, на миг выглянуло солнце. Слепящим белым светом вспыхнули маковки церквей, острые шпили высоток, золотые орлы на башнях Кремля. Резко, как вскрик, брызнули жидким серебром зайчики окон. Темно-фиолетовые тени, острые и ломкие, сделали город дотошно трехмерным, точно кропотливый макет какой-то сказочной декорации. Свет из белого перетек в розовый, после в золотой. Потом начал слабеть и через мгновение умер. Все вокруг снова стало плоским, скучным и серым. Так наступило утро четвертого сентября.

Гвардейцы Руслана Кантемирова, пьяные от крови и смерти, рыскали по переулкам и добивали шахтеров. Красная площадь, Васильевский спуск были завалены трупами мятежников. Ни пешеходов, ни машин на улицах. Ни полиции, ни армии – бронетехника и армейские грузовики исчезли с площадей и перекрестков. Лишь в пепельном небе кружили два военных вертолета.

Мне удалось поспать часа три, в девять я снова сидел в подвале. Детей не было, на столе стоял стальной кофейник, две кокетливые чашки с блюдцами, лежали белые салфетки. Ольга налила мне, потом себе, спросила:

– Сахар? Молоко?

– Начнем с чистого, – сипло ответил я. – Спасибо.

Сделал первый глоток, закрыл глаза. Кофе был на ахти, но горячий и крепкий. Я подумал, что мне придется пересмотреть свою шкалу ценностей и стать менее требовательным по пустякам: кофе? – хорошо! крепкий – отлично! горячий – просто замечательно!

– Похоже, что все, что мы нарешали вчера под утро, – я сделал еще глоток, – все псу под хвост.

– Ну почему? Главное остается в силе.

– Главное, – усмехнулся я. – Главное – я работаю на вас.

– Это ваше решение, – обиделась Ольга. – Никто вам рук не выламывал.

– Ага. Мое. Будто у меня выбор есть. Знаете, Ольга, такое ощущение, будто мне всучили доигрывать партию в шахматы за кого-то не очень смекалистого. Вот такое ощущение…

Ольга аккуратно опустила кусок сахара в свой кофе. Плавными кругами стала размешивать, стараясь не касаться ложкой краев чашки. На меня она не смотрела.

– Ладно. – Мне стало неловко за нытье. – Прошу прощения. Я по утрам вообще неважно функционирую. Давайте о деле.

– Давайте. – Она облизнула ложку и положила ее на льняную салфетку. – Давайте о деле.

– Есть новости от вашего шпиона?

– Информатора, – поправила она меня. – Да, есть. Кантемиров в Кремле, Сильвестров ведет переговоры с Кантемировым, пытается убедить его вывести «Железную гвардию» из города…

– Незваный гость хуже… Или лучше? Как бы тут политкорректность соблюсти?

– У Сильвестрова не было выбора. Армия отказалась стрелять в шахтеров. Полиция дезертировала. В городе начались грабежи, анархия…

– Ну да, а тут спаситель русского народа солнцеликий султан Кантемиров со своей гвардией.

– Кантемиров поставил Сильвестрова перед фактом. Договор с Пилепиным составлен так хитро, что все действия армии султаната не выходят за юридические рамки соглашения.

– Включая резню мирного населения? – Я потянулся к кофейнику. – Можно еще?

– Давайте я вам налью. – Ольга встала, я придвинул свою чашку. – Кофе, конечно…

– Отличный кофе! – уверенным голосом соврал я. – Отличный! И что теперь требует солнцеликий султан от московского князя Сильвио? Вы, кстати, знаете, что наш героический Александр Невский добровольно отправился в Орду и стал приемным сыном Батыя? И что его усилия по объединению великоросских земель имели лишь одну цель – эффективность сбора дани для своего приемного папаши хана Батыя? Пованивает предательством, нет?

– Предательством кого? Народа? – засмеялась она. – Вы оперируете эмоциональными категориями. Вот давеча вы вспомнили шахматы… Ведь политика – она как шахматы, вам и в голову не придет во время игры говорить о предательстве. Вы жертвуете ферзя или ладью, предположим, для создания позиционного преимущества, вас же не будет совесть мучить, что вы предали своего ферзя или свою ладью. Это игра, верно?

Я сделал глоток, подумав, положил кусок сахара, потом еще один.

– Не говоря уже о том, что и Александр Невский, – продолжила она, – и Ордынское иго оцениваются порой положительно.

– Ну да, Гумилев! – Я принялся греметь ложкой, размешивая сахар. – Евразия! Благодаря татарскому игу и политике Александра Невского на Руси появились зачатки государственности. Эмбрион великой империи. Третий Рим! А зачем создавалось это государство? С какой такой великой целью?

Я посмотрел на Ольгу, мысленно уговаривая себя не заводиться.

– Цель была одна – сбор дани. Причем дань собирали свои. Собирали и отвозили в Орду. Князь Александр утвердил свое правление в Новгороде, угрожая городу нашествием Батыя. Своего приемного папаши! Великая Российская империя берет свое начало именно из ордынского ярма. Да, прав был Сильвио: рабство – вот квинтэссенция Руси!

Кофе получился сладким, как сироп.

– Я даже не говорю о жертвах. – Я отпил горько-приторный бурды. – Орда физически уничтожила два миллиона русских, почти четверть тогдашнего населения. Сегодня мы называем это геноцидом. Но величайшая гнусность истории российского государства заключается даже не в этих двух миллионах зарезанных, посаженных на кол, заживо сожженных и не в двух с половиной столетиях рабства, а в том, что рабство это осуществлялось руками своих же соплеменников. И величайшие герои земли Русской на деле оказываются беспринципными подонками и предателями. Их интересует лишь власть. Власть любой ценой, вплоть до предательства своего народа.

Как это часто бывает в русских спорах, горячих и бессмысленных, наш разговор явно шел в нежелательном направлении. Я это понимал, но с ослиным упрямством продолжил:

– В начале шестнадцатого века в Италии вовсю бушует высокое Возрождение, из десятиметровой глыбы каррарского мрамора Микеланджело высекает Давида, этот символ непокоренной Флоренции. Рафаэль Санти пишет Сикстинскую мадонну, Леонардо создает величайший портрет всех времен и народов – Джоконду. А что творится у нас? Что там на земле Русской?

– А на земле Русской, – язвительно ответила Ольга, – правит князь Московский Иван Третий, получивший прозвище Великий. Иван Третий – собиратель земель русских. Именно он и положил конец татарскому игу.

Я демонически захохотал, Ольга простодушно угодила в мою ловушку.

– Иван Великий? Но почему князь? Почему не царь? – Я поглядел на нее и злорадно ответил: – А потому, что царем мог называться только ордынский хан, а холуи при всем желании выше «князя» прыгнуть не могли. Князь Московский Иван поехал в Орду и, как пишет летописец, «поехал и холопом назвался». Во как! Холопом! Иван Великий! А иго на Руси кончилось не благодаря усилиям русских, а лишь по счастливой случайности – Крымский хан разгромил Орду. Раздолбал!

Я смачно треснул кулаком в стол. Ольга отодвинула чашку и зло посмотрела в сторону. Я торжествовал.

– Кстати, – великодушно добавил я, – нынешние действия Сильвио тоже могут войти в историю как величайшее предательство русского народа или как грандиозная победа российской государственности. В зависимости от того, кто будет писать историю.

– Историю будем писать мы! – Ольга повернулась и жестко посмотрела мне в глаза.