Глава 10
ГОРОД В СТЕПИ
Столб воды взметнулся впереди и слева. По большому счету, даже если это и предупредительный выстрел, наводчик сильно мажет. Либо канонир полный неумеха, либо никогда не стрелял с борта парохода. Различия весьма значимые. Одно дело, когда человек ведет огонь будучи неподвижным. Все меняется, когда и он сам, и его цель постоянно перемещаются, меняются значения скорости и дистанции. Тут нужны определенные навыки не только у наводчика, но и у артиллерийского офицера. Дистанция порядка версты, но даже такое незначительное расстояние вносит свои сложности.
Повторный выстрел. На этот раз снаряд упал значительно ближе и все так же по курсу. Внесли необходимые поправки. Однако Игнас, наводчик находящегося на барже орудия, презрительно сплюнул:
— Дерьмо, а не артиллеристы. Разве так кладут предупредительный?
— Хочешь сказать, что управился бы лучше? — невесело ухмыльнулся Рваное Ухо, рассматривая агрессивный пароход в бинокль.
— Даже на пределе дистанции, — уверенно заявил наемник. — Что там видно?
— Я так понимаю, четыре орудия, два на носу и два на корме. Стреляло только одно орудие.
— Хреново, командир. Значит, пушечки из новых, скорострельных. Но по звуку вроде обычные полевые.
— Скорее всего ты прав, лафеты на больших колесах, как на повозках.
— Ну и правильно, чего стараться и вооружать пароход как-то по-особому. Поставили полевые пушки, и вся недолга. Тут ведь военных кораблей нет.
— Игнас, а ты чего отмалчиваешься? Вставил бы ему фитиля, — угрюмо предложил один из наемников.
Что и говорить, ощущать себя бессильным… Неприятное это ощущение. Вон они, красавцы, вышагивают на грузопассажирском пароходе средних размеров, с гребными колесами по бортам. Капитан ведет судно средним ходом, как бы нехотя закладывая петлю, идя на пересечку.
— Дурень, куда палить? Я до него не доброшу добрых четыре сотни шагов, если не больше. У него нарезное, скорострельное орудие, а у нас гладкоствольная горная пушка. Разницу улавливаешь?
— Сам же сказал, мазилы. Подойти к ним вплотную и-и-и…
— И-и-и… — с издевкой передразнил канонир. — Ума у тебя ни на гнедок. Он против одного моего выстрела три своих поставит, да помножь это на четыре. А потом еще прикинь, как наш пароход с баржей за ним гоняться станет. А-а, да что с тобой говорить! — Игнас только безнадежно махнул рукой.
Точку в этом бессмысленном споре поставил капитан Болань, бывший помощник Хора, хотя ни слова из сказанного и не слышал. Пароход начал забирать вправо, уходя в разворот, а заодно уводя и баржу с исходящими злостью наемниками. Вооруженное судно сделало поворот вправо, пересекая прежний курс преследуемого под прямым углом, словно подводя черту и подтверждая верность решения.
— Командир, а что это вообще было?
— Да кто это такие?
— Это что же, разбойники какие?
— Тихо, парни. Кто это и что тут происходит, я и сам не понимаю. Но если вспомнить те пароходы, что ночью прошли выше по Изере, сдается мне, дело дрянь.
— Объясни толком-то!
— Сказано же, я и сам ничего не знаю.
— А по мне, так то валийцы направились в Домбас, чтобы пожечь там все. Наши копи им поперек горла встали.
— Да как же так-то? — вдруг вздыбился один из наемников и резко обернулся на север, где за сотнями верст речного и степного простора находился Домбас.
Он в бешенстве скрежетал зубами и сжимал загорелые кулаки с такой силой, что побелели не только суставы, но и пальцы. В прошлом году он женился на одной из разведенок, мужа которой за неумеренное пьянство прогнали из города. У нее было два сынишки четырех и пяти лет, сейчас же она опять была в положении и носила под сердцем уже его ребенка. Рваное Ухо угрюмо обвел взглядом остальных. Примерно половина из его отряда имели семьи и дома в городе. Если поднимут бузу…
— Спокойно, парни. У Паюлы нас три отряда, шесть десятков бойцов, три орудия. Будем думать.
— Да чего думать! В Домбас надо!
— Как?! — повысил голос Рваное Ухо.
— Да сушей, напрямки.
— Даже если мы раздобудем лошадей и будем гнать как угорелые, мы окажемся там только через четыре дня. К тому времени там все закончится так или иначе.
— А что же тогда нам здесь отсиживаться?!
— Парни, давайте сначала вернемся к Паюле, а там и решим.
Находившиеся в этот момент на барже переселенцы испуганно наблюдали за происходящим. Орудийная пальба. Потом ругань наемников. Наконец безнадега в глазах тех, у кого в Домбасе остались семьи. Все это им говорило только об одном: они совершили огромную ошибку, когда решили отправиться в тот рай, о котором так много ходило слухов и писали газеты.
По прибытии в Паюлу наемники получили ответы на свои вопросы. Проходящий из Новой Валенсии пароход доставил коменданту форта капитану Дивишу послание от коменданта валийского форта. Того, в свою очередь, проинформировало его командование. Оказывается, правительство Валенсии к происходящему не имело никакого отношения. Некто барон Креспо, горнозаводчик, на свой страх и риск решил прибрать к рукам земли, находящиеся на пинкской территории. С этой целью он собрал и снарядил отряд наемников. О численности и оснащенности данного отряда у коллеги капитана Дивиша сведений не имелось. Также он счел своим долгом напомнить господину коменданту, что все это происходит вне юрисдикции гарнизонов обоих фортов.
Весть уже успела распространиться. Один из пароходов, направлявшихся в Домбас, изменил маршрут. Не задерживаясь надолго, он отчалил, не взяв на борт конвойный отряд, и направился в Новую Валенсию. Конечно, там с прибылью будет куда скромнее, но она будет. Ввязавшись же в разборку, которая его никоим образом не касалась, капитан мог рассчитывать только на потери. Причем существовал риск лишиться и парохода, который едва ли выдержал бы больше четырех попаданий даже из полевого орудия.
— Что вы намерены предпринять? — глядя в упор на коменданта, поинтересовался Рваное Ухо, к которому перешло командование над всеми наемниками из Домбаса.
— Я ничего не могу предпринять, старина, — покачал головой Дивиш. — Валиец прав, это находится вне моей юрисдикции.
Разочарованный командир наемников вернулся к своим парням, пребывавшим сейчас в крайнем возбуждении. В их лагере творилось невообразимое. Наемники, братия развеселая и довольно шумная, хотя это в меньшей степени относится к домбасцам, сейчас превзошли сами себя. Треть парней готовы были броситься вплавь и заложить мину под борт парохода. Другая треть их поддерживала, руководствуясь простым принципом боевого братства.
Остальные призывали всех успокоиться и пораскинуть мозгами. Ситуация и впрямь была проигрышной.
— Даже если пароход встанет на якорь, ты что думаешь, там все будут дрыхнуть как сурки? — надрывал горло артиллерист Игнас, давя авторитетом на одного из крикунов. — Да даже в безлунную ночь вас заметят и перебьют, раньше чем вы приблизитесь к пароходу. А сейчас стоит полная луна, и на небе ни облачка. Да и не станут они бросать якорь.
— Тогда вооружить пароход и напасть на них. Сблизимся и дадим прикурить из всех стволов, не может у них быть столько стрелков. Очистим палубу — и на абордаж.
— Какой ты умный. А кто поведет пароход? Боланю это нужно?
— Но ведь он же не ушел.
— Потому что пароход не его, а Хора. Сейчас решит пойти с нами, а случись беда, потом по гроб жизни не расплатится.
— Варакин заплатит, — убежденно произнес наемник.
— Вот уж в ком никаких сомнений. Правда, это будет, если он жив останется, а валийцы не засядут в Домбасе. Да и сам Болань… С чего бы ему свою голову подставлять?
— Это ты зря, — послышался недовольный голос капитана. — Ни во мне, ни в моих парнях не сомневайтесь. Встанем как один. Но и то, что пароход принадлежит не мне, тоже верно. Завтра поутру должен подойти Хор, тогда и определимся. Если не воспротивится, не сомневайтесь, один пароход у вас будет точно.
— Принимай швартовый!
— Санитаров! Санитаров давайте!
Разъездной буксир причаливал тяжело, словно подстреленный. Впрочем, так оно по сути и было. Снаряд угодил в надстройку, прошил тонкие доски, прошел сквозь палубу и взорвался внутри, повредив паропровод.
Отправленный с предупреждением к Паюле буксир нарвался на вражескую флотилию. Капитан, девятнадцатилетний парнишка, и команда, состоящая из шестерых таких же отчаянных, решили прорываться. Однако напоролись на такой плотный обстрел, что вынуждены были отвернуть.
Как ни странно, их особо не преследовали. Похоже, буксиру дали уйти, дабы он принес весть о надвигающейся на город силе. Но последний снаряд, пущенный скорее для того, чтобы придать ускорения беглецам, чем навредить, неожиданно попал в цель. В результате двоих кочегаров ошпарило. Один из них погиб на месте, приняв на себя основную струю вырвавшегося перегретого пара.
— И вас не стали добивать? — уточнил Сергей у капитана, выслушав его доклад.
— Прошли мимо, словно и не заметили. Только один подошел и вручил мне вот это письмо. Потом дождался, пока мы починимся, и сопроводил выше их стоянки. Идут тяжело, сильно груженные. Наро-оду…
— Сколько судов?
— Дюжина пароходов с баржами. На трех из них я видел лошадей. Где-то сотни две. Пушек много, чуть ли не две дюжины. Да еще четыре на том пароходе, что за нами увязался. Но он без баржи.
— Ясно. Это охрана. Пушки только с него стреляли?
— Да какой там. Садили с нескольких пароходов. Они поставили по две пушки на носу и корме. Но то такие, как и у нас в форте. А на баржах есть и большие. Если из такой выстрелить, то как бы пароход не развалился.
— Полевые мортиры, — уверенно произнес Милош, присутствовавший при этом разговоре. — Если от такой прилетит гостинец, даже нашим фортам мало не покажется. А бьют они на четыре с половиной версты. Крепко за нас взялись.
— Крепко, — согласился с ним Сергей. — Судя по всему, завтра к вечеру они начнут высадку.
— А чего так тянуть? — удивился старый вояка. — Прошли бы ночью, Изера большая река, держись подальше от берега, и все будет хорошо. Уже завтра могли атаковать. А так, считай, лишние сутки нам дарят.
Сергей указал на конверт:
— Похоже, они хотят, чтобы мы ознакомились с их посланием.
— И что там?
— Скорее всего, условия сдачи. Ладно, нужно собирать совет, там и зачитаем.
Вообще-то очередное заседание совета завершилось меньше часа назад. Нельзя беспрерывно дергать людей и бесконечно совещаться, лишая исполнителей возможности хорошо сделать свою часть работы. Но ситуация менялась стремительно, а сведения, содержащиеся в послании, скорее всего были очень важны.
Закончив читать, Сергей сложил лист бумаги и положил его на стол перед собой. После чего обвел внимательным взглядом присутствующих. Он уже знал, как ему надлежит поступить. Разумеется, это приведет к жертвам. Но он был уверен в том, что новый глава Домбаса порушит все его начинания, и этот одинокий город в степи вскоре ничем не будет отличаться от тех же Збродов в Рустинии.
Отчего такое великое самомнение? Так ведь все на поверхности. Сергей жил по принципу — много ли надо человеку для счастья. По его мнению, надо не так чтобы и много. Именно поэтому он столько сил и средств вкладывал в развитие инфраструктуры города и копей, стремясь создать райский островок в этих необжитых местах. Станет ли так же поступать тот, кто в первую очередь печется о своей выгоде? Сомнительно.
Известный делец, один из богатейших людей Валенсии, Креспо согласился на эту авантюру только ради выгоды. Ну и зачем ему в таком случае заботиться о благосостоянии людей? Да в Валенсии о рабочих проявляли меньше заботы, чем о рабах. Последние хотя бы являлись капиталовложением, а рабочие так, расходный материал. Нет желания сдохнуть с голоду, вертитесь как хотите.
— Вот так вот. Ни много ни мало. Поднимите лапки кверху. Выдайте Варакина. И встречайте нового хозяина копей, — ухмыльнувшись в пышные усы, подытожил услышанное Высек.
— Между прочим, ничего смешного, — возразил Сергей. — Я не могу скрывать эту информацию от людей.
— И что? Если народ решит не ввязываться в бой, то вы вот так отдадите себя в их руки? — удивился Заглавов.
— Нет, такую глупость совершать я не намерен, — твердо ответил Сергей. — Скажу больше, тот, кто решил поступить со мной таким образом, сильно пожалеет. Но у меня есть преимущество перед любым из жителей Домбаса. В письме ни слова не сказано о господине Дворжаке, и у меня нет никаких сомнений в том, что он позаботится о моей семье.
— И что вы предлагаете? — спросил инженер.
— Люди сами должны решить, что для них лучше. Если захотят драться, я буду с ними. Если нет, я не стану их упрекать.
— Вы столько сил и средств положили на то, чтобы научить их драться, чтобы они сидели сложа руки, когда решается их судьба? И потом, сдается мне, они уже дрались против арачей, и тогда вы не предоставили им выбора.
— Не надо путать, господин Заглавов, арачей и Валенсию. Да-да, я не оговорился. Если вы все еще верите в то, что барон лишь частное лицо, которое решило погреть руки на добыче угля, то вы ошибаетесь. Эта операция проводится с ведома правительства, и мало того, эти наемники еще вчера состояли на королевской службе. Даже если мы намылим им холку, каждый должен понимать, что попытка захвата может повториться, а в случае войны с Рустинией Валенсия однозначно направит сюда самый настоящий армейский корпус.
— Если вы это знали изначально, то почему мы вот уже третьи сутки готовимся к отражению нападения? Что изменилось? — не сдавался Заглавов.
— Вот это письмо, оно все меняет. Здесь недвусмысленно говорится о том, что никто не собирается нападать просто так. Если жители Домбаса готовы принять выдвигаемые условия, то можно будет приступать к переговорам и обсудить условия. Завтра на восемь утра назначаю общий сход граждан города. Там все и решим. У меня все.
Сергей поднялся и быстро вышел из кабинета, где за большим столом собралось все руководство города и копей. Господин Дворжак поспешил за ним. Так и не поймешь, то ли поддержать хочет, то ли поговорить с глазу на глаз. Участники совета проводили их угрюмыми взглядами. Не дело лидеру вести себя подобным образом. Не тот момент, чтобы поддаваться эмоциям.
Люди решат. Они решат! Сейчас же бабы поднимут вой, станут со слезами хватать мужиков. Особо упрямых начнут попрекать детьми малыми и неразумными — мол, осиротишь. Ну и кто такое выдержит? А там сообразят, что обстрел может обрушиться на сам город… Да тут такое начнется, что только держись.
И в этой ситуации, когда нужна крепкая воля и рука, Варакин все отдает на откуп людям. Да нельзя так! Достаточно вспомнить, что больше половины переселенцев оказались здесь не по собственной воле, а поддавшись уговорам и угрозам бандитов, за немалую плату загонявших их сюда. А теперь они станут все решать сами? Одно клятое письмо, и Варакин словно враз поглупел.
— Я, пожалуй, тоже пойду, — поднялся со стула Заглавов. — К утру закончим сборку мин и завалим проход в Ронку.
— Погодите, господин инженер, — остановил его Высек. — Слушайте все сюда. Мне вот этот выверт, что показал господин Варакин, ни одним боком не близок. Народ, конечно, будет надеяться, а бабы скорее всего и вовсе обрадуются, что без крови можно обойтись. Да только ничего задаром в этой жизни не бывает. Время еще есть. Собирайте своих людей, рассказывайте, объясняйте. На пупе извернитесь, но каждый должен понять, что, если уйдет Варакин, тут осядут валийцы. Ничего из того, что у нас сегодня есть, не останется, будет даже хуже, чем в Рустинии. И кровью мы еще умоемся, и бежать отсюда придется в поисках теплого места. А оно у нас уже есть. Тут всего-то делов, прогнать пару тысяч валийцев. Да плюнуть и растереть. Раскатаем под орех.
— Так ведь там все служивые, помнишь ли? — усомнился доктор Матоуш.
— Так и мы не лыком шиты. Голову прозакладываю, таких стрелков, как у нас, там и в помине нет. Но главное не это. Главное то, что нам есть за что драться. Не за плату, а за будущее наших детей. Вот это и говорите людям. И чтобы никаких сомнений. Слышите, господин доктор, вам сказываю. Не верите, лучше молчите и вообще людям на глаза не показывайтесь.
Они молчали всю дорогу, и только возле ограды дома Варакиных Алексей все же решил заговорить. Он дал Сергею достаточно времени осмыслить новость. Вот же! Кто ему мешал ознакомиться с письмом раньше и обговорить все сначала с другом, а уж потом вываливать на совет?
— Сереж, ты совершаешь ошибку.
— Я так не думаю.
— А я в этом уверен. Что могут решить люди? Ты ведь прекрасно знаешь, какое решение они примут, причем не умом, не сердцем, а под гнетом страха и по собственной недальновидности. Всем страшно, и нам с тобой тоже. Но должен найтись тот, кто перешагнет через свой страх и своим примером вселит в людей уверенность. Людям нужен лидер. Ты же… Уж прости, но ты просто умываешь руки.
— Леша, это не шутки. Против нас выступила государственная машина. Громада, которая сотрет нас в порошок. И люди должны это понимать. Так что не старайся. Завтра я сделаю так, как считаю нужным.
— Ладно. Поступай как знаешь. Что слышно от Высокой Горы?
— Ничего не слышно. Все произошло слишком быстро. Он в любом случае не успеет к веселью.
— Значит, помощи ждать неоткуда, — вздохнул Алексей.
— Леш, как брата прошу, уезжай. Забирай наших, и завтра же уезжайте.
— Ты не веришь в свой хваленый полк?
— Я в них верю. Вопрос в том, поверят ли в себя они сами.
— Не истери. Если все пройдет нормально, то вы намылите им холку, и плевать, какие у них там пушки. А если народ решит договариваться, тогда уйдем по реке, в сопровождении наемников, да еще прихватим с собой того же Заглавова и людей, задействованных в его разработках. А главное, заберем оборудование по производству гранат, запалов, минометов, сами минометы и боеприпасы. Нужно будет не забыть документацию. И… э-эх, бросим все остальное. В общем, наворотил ты, Сережа, дай бог разгрести, а времени с гулькин нос.
Хор появился на рассвете и не разочаровал наемников. Едва прознав о случившемся, он только обложил всех от всей своей широкой души за то, что они посмели в нем усомниться. После пространного экскурса в дали, куда лучше бы не забираться, старый речной волк прилюдно потребовал обещания от Рваного Уха сойтись с ним в кругу, когда они покончат с валийцами. Тот дал согласие незамедлительно и получил позволение грузиться на пароход.
Однако погрузку начать не успели, поскольку на причале появился комендант крепости в сопровождении решительно настроенных драгун. Парни вместе с артиллерийской прислугой катили обе полевые пушки форта и несли на плечах ящики со снарядами.
— Капитан, а как же юрисдикция?
— А что не так, Рваное Ухо? На реке появился пират, от которого едва ушел один из пароходов. Как должен реагировать комендант форта, являющегося оплотом законности и порядка в этих диких местах, когда пират нагло разгуливает практически у него перед носом?
— Но ведь он стрелял предупредительными.
— Он просто промазал.
— Вы накличете на себя беду, господин капитан. Они ведь не трогают пароходы, идущие вниз по течению Изеры.
— Они просто выжидают достойную добычу, вот и все. Как военный комендант, я обязан противодействовать этому, а также призвать на службу любое ополчение, которое только смогу найти. Вы все призваны. Хор, думаю, что мои орудия лучше расположить на твоей «Желтой розе», она поменьше «Белой». А вот та вполне сможет принять все три пушки домбасцев. Одна на носу и две на корме.
— Да, господин капитан, так будет хорошо, — согласился Хор, улыбаясь во все тридцать два зуба.
— Отлично. Кстати, у тебя найдется на борту рустинский флаг?
— Чай подданные рустинской короны, — ничего не понимая, кивнул Хор.
— Вот и поднимите его на мачту. И я посмотрю, найдется ли идиот, который осмелится выстрелить в сторону флага его величества.
— Капитан, а это не перебор? — не на шутку возбудился Хор.
Одно дело, когда два вооруженных до зубов отряда выпускают друг другу кишки на пинкской территории, где не действуют никакие цивилизованные законы, и совсем иное, когда над подобной схваткой реет государственный флаг. Тут попахивало грандиозным международным скандалом. Это было ясно любому жителю пограничья.
— Не перебор. Что мне сделают? Сошлют в дальний гарнизон? Даже не смешно, — многозначительно посмотрев на стены форта, хмыкнул капитан Дивиш.
— А если отдадут под суд?
— За исполнение своих обязанностей? Все, разговор окончен, за дело.
Два вооруженных до зубов парохода смело пошли на сближение с «пиратом». Тот, как и ожидалось, изготовился к бою. Хор и Болань грамотно разошлись в стороны, дабы не дать «пирату» уйти вниз по течению, так как опасались, что у него будет преимущество в ходе. Когда же орудие валийца рявкнуло предупредительным выстрелом, над обоими судами заполоскались флаги Рустинии, а носовое орудие на «Желтой розе» огрызнулось ответным предупредительным выстрелом…
Уже к обеду все три судна стояли у причала Паюлы, а драгуны уводили сдавшихся в плен валийских наемников. Как и предполагал капитан Дивиш, валийцы не решились открыть огонь по судам, явственно обозначившим свою государственную принадлежность.
— Хор, как тебе этот пароход? — не без удовольствия рассматривая приз, поинтересовался Дивиш.
— Отличная посудина.
— Знаешь, а ведь я, как комендант форта, могу продать этот трофей, установив на него цену на свое усмотрение.
— Не понял?
— А что тут непонятного. Сейчас назначу заседание военно-полевого суда, и мы вынесем решение. Все по закону и в пределах моей юрисдикции.
— Лихо это все у тебя, господин капитан.
— А ты как думал. Ведь мы здесь на военном положении.
— И сколько? — не совладал с любопытством Хор.
— Две тысячи крон.
— Две тысячи? За пароход, которому даже с учетом износа цена не меньше десяти?
— Так я не понял, — притворно нахмурился Дивиш, — ты берешь или нет?
— И даже плачу наличными.
— Вот и ладно. Тогда он тебя дождется у причала.
— Вообще-то он нам не помешал бы вместе со своими пушками, — встрял в разговор Рваное Ухо. — Пленные показали, что под Домбасом не меньше двух тысяч наемников.
— Вообще-то заседания суда еще не было, — парировал комендант форта. — Да и орудия нужно будет оприходовать, а затем передать в арсенал.
— Но ведь вы на военном положении и можете их продать как не отвечающие стандартам рустинской армии, — вкрадчиво произнес Рваное Ухо, которого, похоже, вдохновила возможность не просто прибыть в Домбас, но еще и с сюрпризом.
Только что ведший себя в высшей степени нагло капитан несколько растерялся от еще большего нахальства наемника. Но, подумав всего лишь неполную минуту, жизнерадостно махнул на все рукой:
— Сколько сможете собрать?
Через пять минут наемники передали в руки коменданта собранные по карманам пятьсот двадцать крон и пятнадцать гнедков. Именно за эту цену и были проданы четыре неликвидных орудия, оказавшиеся в крайне изношенном состоянии. Также было выяснено, что при разгрузке два орудия, принадлежавшие форту, выпали за борт и утонули.
— Господин капитан, а что мы будем делать, если они утонут настолько серьезно, что мы не сможем их поднять? — озабоченно поинтересовался артиллерийский лейтенант, глядя вслед трем пароходам, которые на всех парах уходили к Изере.
— Тогда может случиться самое неприятное событие в моей жизни, — вздохнул капитан.
— Военная прокуратура?
— Что? Не-эт. Я не доставлю им подобного удовольствия. Просто придется обратиться к моему старинному другу, подполковнику Войничу. А ему в свою очередь, дабы спасти мою задницу, идти на поклон к полковнику Войничу, его дядюшке, который является адъютантом его высочества кронпринца Элиаша.
— И чем же это неприятно?
— Не хочу быть чем-то обязанным паркетным шаркунам.
— Ясно. А оно того стоило?
— Стоило, лейтенант. Еще как стоило. Даже если забыть, что там, в дикой степи, валийцы собираются резать наших братьев рустинцев, есть еще и такое понятие, как интересы короны. Домбас важен для Новой Рустинии, пусть этого и не понимают при дворе его величества. А мы с вами служим в первую очередь нашей Родине и этим самым поселенцам, расширяющим границы нашего королевства, хотя они вовсе и не думают об этом. Вот такие пироги с котятами. Пойдемте, нам еще нужно организовывать заседание суда. Хорошо хотя бы то, что, пока возвращались, успели взять показания у наемников и экипажей пароходов.
— Надеюсь, мы не станем приговаривать их к расстрелу, — пробормотал лейтенант.
— Я что, похож на сумасшедшего?
— Хм… Ну…
— Даже не думайте, лейтенант. Мы примем решение о передаче дела в военную прокуратуру. Пусть у них штаны преют, Но с отправкой повременим. Вдруг наши пушки все же вернутся обратно. Все меньше придется вываливать на старину Войнича.
Вечером приставший пароход привез известие о том, что его высочество кронпринц Элиаш сдал свои полномочия по управлению провинцией и Новая Рустиния оказалась под управлением нового генерал-губернатора, уже приступившего к исполнению своих обязанностей. Паюла была самым дальним рустинским форпостом, поэтому новости сюда доходили с большим опозданием.
Капитан Дивиш заперся в своей комнате и вскрыл бутылку зобрятки, которую берег для особого случая. Куда уж особенней. Пусть он и не достиг больших высот, но, несмотря на несносный характер, был на хорошем счету, слыл лихим, решительным и грамотным офицером. Даже свое пребывание в этой глуши он воспринимал только как временное явление. У него имелись все надежды уже в следующем году получить чин майора и должность заместителя командира полка. Мечты, надежды и чаяния. Но, как ни странно, он ничуть не сожалел о том, что сделал. А зобрятка… это другое. Всего лишь поминки, вот и все.
Его слушали молча, а когда он закончил, над центральной площадью города повисла тишина. Она казалась неестественной, кладбищенской, поскольку в такой огромной толпе обязательно кто-то вздохнет, кто-то чихнет, кто-то начнет переминаться с ноги на ногу, другие будут тихо переговариваться, наконец, ребенок закапризничает. Но ничего этого не было.
— Господин Варакин, это что же получается? Выходит, я зря на карачках ползал и поднимал мишени, пока моя благоверная надо мной пули пускала? Так она потом еще и дома посмеивалась! Не-э, я не согласный.
Толпа отреагировала дружным оглушительным хохотом. Смех и прибаутки слышались со всех сторон. Словно прорвало плотину молчания, и люди старались наверстать упущенное.
Не удовлетворившись этим, Сергей решил провести голосование. Каждый, кто выступал за сопротивление, должен был поднять руку вверх. Глупость? Скорее всего. Но Сергей был убежден, что люди имеют право решить, каким путем им идти. А уж как сделать так, чтобы этот путь не оказался ошибочным, позаботится совет города.
Итоги голосования его порадовали. Подавляющее большинство было за то, чтобы драться. Плевать, сколько там идет наемников. Если Верная Рука сказал, что они раскатают их под орех, значит, так оно и будет, потому что он слов на ветер не бросает. Именно это следовало из выкриков не только мужчин, но и женщин. Было и нечто по-настоящему его удивившее. Женщины. Сергей явственно видел, как некоторые не просто тянули вверх руки, но и теребили пребывавших в нерешительности мужей.
— Я очень рад, что вы все правильно поняли, — когда наконец настала тишина, вновь заговорил Сергей. — Город находится на военном положении, поэтому всем разойтись согласно боевого расчета. Командирам начать вывод своих подразделений на позиции.
— А как насчет вашего обещания, что любой может покинуть город, когда пожелает? — послышался мужской голос из толпы, и площадь вновь накрыла тишина.
— Только что большинство решило остаться и встретить врага. Время свободного волеизъявления закончилось. Все вольности отменяются. Теперь вступает в силу военное положение. Каждый, кто не выполнит приказ или попробует дезертировать, будет предан суду. Желающие уйти получат такую возможность, но лишь когда с угрозой будет покончено. И упаси вас бог попробовать сбежать. Все. Сход закончен.
Разумеется, недовольные из числа не желающих драться были, они вовсе не думали замолкать и высказывали свое недовольство в узком кругу. Но до открытого неповиновения дело не дойдет, в этом Сергей был уверен. В Домбасе, может, и не действовали законы Рустинии, но зато были свои, и за их исполнением следили ничуть не менее строго. Наказание здесь было сколь неотвратимым, столь же и скорым.
Прошло не больше десяти минут, а на площади практически не осталось народу. Горожане готовились к предстоящему бою, а может, и не одному. Кто знает, как оно все обернется.
— Господин Варакин.
— Да? Мигель, кажется?
— У вас хорошая память, — подтвердил валиец, хутор которого находился неподалеку от города.
Вообще-то валийцы среди поселенцев на этих землях встречались крайне редко, но в окрестностях стояло два хутора, принадлежащие валийским семьям. По мере того как город разрастался, фермеры все чаще появлялись здесь, в основном по выходным, привозя на ярмарку свои товары. Бывали они и в будние дни, если им вдруг требовалось что-либо купить в лавке или по какой иной надобности. Так, к примеру, молодые парни частенько приходили на вечерние посиделки и танцы, которые проводились молодежью с завидным постоянством. Порой парни сопровождали и своих сестер. Уже имелось несколько семей, породнившихся с местными старожилами.
— Чем могу быть полезен? Ты уж прости, времени у меня нет, так что давай побыстрее.
— Меня прислали сообщить, что сход хуторян решил направить к вам свое ополчение. Две сотни бойцов прибудут сюда уже к обеду. Парни сейчас собираются рядом с моим хутором, там удобнее всего. Вот, собственно, и все.
— Погоди, ты хочешь сказать, что хуторяне станут драться на нашей стороне?
— А на чьей стороне нам еще быть? — пожал плечами Мигель. — Вы наши соседи, а помочь соседу — святое дело.
— И ты тоже будешь драться?
— Конечно.
— Но там валенсианцы. — Сергей вовремя поправился, едва не произнеся несколько оскорбительное «валийцы».
— Вот смотрю я на вас, господин Варакин, и диву даюсь. Неужели вот это все, — Мигель повел вокруг себя рукой, подразумевая город, — подняли действительно вы? Валенсианцы там идут или нет, мне плевать. Главное, что идут чужие, и не с добром, а чтобы изменить нашу жизнь по-своему. Среди моих соседей есть валенсианцы, рустинцы, куроки, недавно появилась даже семья арачей, и все они мне ближе любого ублюдка, решившего прогуляться в нашу сторону с оружием в руках.
Вашек в очередной раз замер, всматриваясь в ночь. Его так и подмывало бросить заниматься ерундой и начать передвигаться гораздо быстрее. Ведь видно же, что эти олухи понятия не имеют, как нужно вести дозор в степи. Скорее всего ни о каких секретах они и слыхом не слыхивали. Расставили по периметру дозоры, в каждом по отделению, и успокоились. Так ведь и эти дозоры не тишком сидят, а устроились в кружок да лясы точат. Только двое часовых, сменяемые время от времени, чуть в отдалении маячат.
Ну кто так делает? Как они смогут услышать подкрадывающегося врага, когда рядом гогочут сослуживцы? Кого они увидят, если горящий неподалеку огонь мешает? Тут и луна не помощница. Идиоты. Здесь вам не Старый Свет, и подобная беспечность не прощается.
Да захоти Вашек, уже давно приблизился бы вплотную, и никто его не заметил бы. Но приказ Ануша был однозначный: не расслабляться. А ну как наемники выставили этих оболтусов напоказ, а сами еще секреты расставили. Оно вроде, получается, чуть ли не прорва народу. Но с другой стороны, два полных полка. Народу там с избытком.
Валийцы высадились в шести верстах от Ронки еще на закате. Надо сказать, действовали они грамотно. Не прошло и часа, как на берегу были не только люди, но и лошади, и артиллерия, и припасы. Прав был Верная Рука (пластуны иначе его и не величали, а то как же, один из них), это не сборная солянка, а самые настоящие солдаты. Это было понятно даже Вашеку, который армии и в глаза-то не видел.
Убедившись, что все еще остается незамеченным, парень вновь пополз вперед, двигаясь выверенными, экономными движениями. Лохматка, конечно, дает большое преимущество и отлично маскирует, но лучше бы не расслабляться. Даже если часовые полные неумехи, слепые и глухие. Нельзя, и точка. Эдак раз дашь себе слабину, другой, а потом и сам не поймешь, как это тебя взяли на мушку и пригвоздили к земле, как бабочку к картонке.
Порядок. Он на дистанции уверенного выстрела. «Дятлич» с толстым раструбом на стволе уперся прикладом в плечо. Взгляд привычно нашел три маленькие светящиеся точки на целике и мушке. Немного повести стволом.
Вот он. Наемник сидит у костра и о чем-то рассказывает, завладев вниманием своих товарищей. Что именно он говорит, не понять. Наверное, что-то очень забавное, это ясно по доносящемуся смеху. Дозорные, конечно, гогочут не так, как их товарищи у лагерных костров, все же на службе, но и особо тишину не соблюдают. Так, только бы начальство не услышало. Весело вам? Думаете, нагнали страху на домбасцев? Ну-ну, веселитесь. Вот ты, бородач. Недолго тебе осталось.
Вашек оторвался от прицела, чтобы глаза не устали. А еще, хотя это и было трудно, отвел взгляд в сторону. Ануш говорит, что нельзя смотреть на человека пристально, тем более с ненавистью. Такой взгляд запросто можно почувствовать. Понять, что конкретно вызвало беспокойство, не поймешь, но тревогу ощутишь. Для бывалого бойца это как сигнал, и тут уж лучше перестраховаться, чем потом жалеть с куском свинца в теле.
А эти, хотя и ведут себя глупо, люди бывалые. Просто слишком уж самоуверенные. Ну что они знают? Что наемников в Домбасе меньше трех сотен. Что перед ними ополченцы из простых шахтеров и рабочих. Это так. Несерьезно, в общем. А они уже не первый год лямку армейскую тянут и в деле бывали не раз. Вот только зря они так. В этих местах даже малец поддаст им так, что мало не покажется.
Крик совы. У него пять ударов сердца, чтобы прицелиться и выстрелить. Вновь бородач в прицеле. Вашек представил траекторию полета пули и наконец нажал на спуск. Хлопок! Приклад привычно толкнул в плечо. Бородач, хекнув, откинулся на спину, рядом начали падать его товарищи. Часовые рухнули как подрубленные.
Первым залпом побило не всех. Хотя пластунов и учили разбирать цели, идеально никогда не получается. Вашек потянул на себя затвор, слышно, как перезаряжаются рядом с ним товарищи. Один из оставшихся в живых дозорных потянулся к оружию, одновременно разворачиваясь в попытке обнаружить опасность. Неправильное решение. Лучше бы ты закричал, хоть какая-то польза. Хлоп. Так и не подняв тревогу, наемник ничком припал к земле, предварительно мотнув головой и вздрогнув от еще пары попаданий.
Подобная картина сейчас происходила сразу с тремя дозорами с восточной стороны. На то, что пройдет так гладко, никто не рассчитывал, но все сложилось как нельзя лучше. Дозоры были ликвидированы тихо, тревогу никто не поднял.
Отстрелявшись, Вашек быстро пополз вперед, пока не увидел лагерь как на ладони. Луна, да еще и костры позволяли легко различить человеческие фигуры. Позиция отличная. Быстро доснарядить недостающие в магазине патроны. Ануш отдал четкий приказ расстрелять по одному магазину, после чего отходить к оврагу, где находятся лошади.
Парень вновь приложился к «дятличу». Устроился поудобнее и стал ждать. Ничего, долго это не продлится. Вот сейчас, сейчас… Повторный крик совы. В ночной степи звуки разносятся далеко. Именно поэтому Вашек отчетливо услышал два далеких хлопка. Потом нарастающий свист, заставляющий тело непроизвольно сжаться. Если промажут… Мина все еще издает свист, рассекая ночной воздух, а позади слышатся повторные хлопки.
Не промазали. Все же не зря в Домбасе гоняют ополчение в хвост и в гриву. Не только мужики обучились стрелять исправно, но и артиллеристы знают свое дело. Первые мины рванули посредине лагеря. А потом все смешалось в невообразимую какофонию. Свист летящих мин, разрывы, крики и стоны людей, ржание лошадей. Ни одному орудию, даже самому современному, и не снилась такая скорострельность. Мины рвутся одна за другой, в воздухе постоянно висит не меньше четырех снарядов.
Поднявшись на колено, Вашек вскинул карабин, поймал в прицел бегущего наемника и нажал на спуск. Видать, это ему от бати передалось. Тот настолько хорош в стрельбе, что его сразу же в снайперы определили. Наемник переломился и с ходу сунулся в траву, словно в речку нырнул.
Вашек передернул затвор. Слева послышался винтовочный выстрел, рядом пролетела пуля. Не отвлекаться. Соседним дозором сейчас занимаются трое из его десятка, выкашивая наемников как косой. Их задача — всполошившийся лагерь. Прицелиться. Затаить дыхание. Потянуть спуск. Передернуть затвор, убедившись, что пуля не пропала даром, а заодно присмотрев следующую цель. И снова прицелиться…
Магазин опустел довольно быстро. Практически одновременно прекратился и минометный обстрел. Полубатарея выпустила по дюжине мин. Неплохо поработали. Теперь нужно отходить. Минометчики выждут примерно с полминуты, поправят прицел, а затем выпустят еще по четыре мины. На этот раз под накрытие попадет позиция разведчиков, это чтобы отсечь возможную погоню. Так что лучше здесь не задерживаться, иначе прилетит от своих же…
— Что с потерями? — Рассматривая разоренный лагерь, виконту Канору было трудно сдерживать бурю, готовую вырваться наружу.
Посмотреть и впрямь было на что. Сгоревшие палатки, воронки от разорвавшихся снарядов, убитые лошади, большинство из которых пришлось добить ввиду ранений, пятна, а порой целые лужи крови. Неистребимый запах гари, крови и испражнений. Уложенные в ряд и готовые к погребению погибшие солдаты. Пусть они сейчас и не в военной форме, это ничего не меняет, они солдаты его величества. И над всей этой безрадостной картиной низко стелющийся дым и легкий туман.
— Шестьдесят пять убитых, сто два раненых. Двадцать лошадей. Сгоревшие палатки, разбитая повозка, — доложил майор.
— Н-да-а, еще ничего не успели предпринять, а нам уже преподали урок вежливости. Осмелюсь поинтересоваться потерями нападавших.
— Господин полковник, установить, имелись ли у нападавших потери, не представляется возможным. Они ушли и унесли своих товарищей с собой. Я слышал, у пинков это обычная практика.
— Пинки? Вы и впрямь думаете, что у пинков имеется артиллерия? Это как минимум полевые пушки, причем в количестве никак не меньше полной батареи. В этих краях подобное оружие есть лишь у домбасцев.
— Но ведь они состоят в дружбе с куроки, может, пока дикари атаковали наши посты, домбасцы прикрывали их. Только пинки могли вот так незаметно подкрасться к бодрствующим часовым.
— Вы же участвовали не в одной кампании, неужели забыли, на какие каверзы способны охотники и браконьеры?
— Я не забываю об этом, но собрать воедино столько охотников…
— Это фронтир, дорогой майор, и, похоже, мы тут пока чужие, — задумчиво произнес виконт.
— Каковы дальнейшие наши планы? — поинтересовался майор, когда они прошли в штабную палатку.
— Оставим в лагере сводную роту из обозников. С реки прикроет пароход конвоя. Думаю, четырех орудий и сотни бойцов для этого более чем достаточно. Остальные в походную колонну, и выдвигаемся к Домбасу. Судя по карте, выбор у нас невелик. Ударим всей мощью в лоб.
— Не слишком ли прямолинейно? — усомнился майор.
— Во-первых, это всего лишь ополченцы, и они не выдержат единого удара армейского корпуса. Во-вторых, мы попросту лишены выбора. — Склоняясь над картой, полковник Канор продолжил: — Домбасцы расположили свои позиции вдоль берега Ронки, перед городом. Река не очень широкая, но ее придется форсировать, что без плавсредств весьма проблематично. К тому же на весьма большом протяжении ее берега обрывисты. На единственном пологом участке как раз и расположился Домбас.
— А если провести десант с реки?
— Уверен, что река уже перекрыта. Ничего сложного, достаточно затопить баржу, и все. К тому же там расположился форт с артиллерией. Не вижу смысла рисковать судами и людьми. Поверьте, перед нами далеко не дурак. Ограничен в возможностях, это да, но не дурак. Одно только артиллерийское прикрытие отхода охотников чего стоит.
— А если провести часть войск на охват? Мы сможем захватить город с его жителями, и тогда ополченцы сами сдадутся.
— Заманчиво. Но не думаю, что распылять силы — хорошая идея. В случае же с глубоким охватом нам этого не избежать. И потом, я собираюсь захватить Домбас, а не уничтожать его жителей. Угольные копи представляют определенный интерес для короны, и я не вижу смысла в уничтожении рабочих рук. Чем больше останется рабочих, тем раньше будет налажена добыча. Единственный человек, чьей смерти я желаю, это Варакин. В остальном это просто операция в интересах короны, вот и все. Именно поэтому мы не станем обстреливать город без особой на то нужды.
— Значит, ударим в лоб?
Канор кивнул:
— При столь серьезной артиллерийской поддержке и с учетом сил противника этого вполне достаточно. Не удивлюсь, если уже после первых разрывов ополченцы побегут к своим домам, теряя оружие.
Вид открывался завораживающий. Разумеется, если рассматривать происходящее через приличную оптику. Для невооруженного взгляда ничего особенно впечатляющего — черные черточки, медленно перемещающиеся по открытому пространству.
А вот в бинокль было видно куда более детально. Четкие перестроения, отточенные и выверенные движения разворачивающихся в атакующие порядки рот. Развертывание батарей словно на смотру. Сергей был готов прозакладывать свой бинокль, а такие аналоги здесь стоили очень дорого, что орудия выстраиваются четко по линейке. Та же ситуация и с пехотой. На левом фланге, обращенном в сторону степи, замерла кавалерия. И это называется сборной солянкой вольных наемников?
— Либор, ты снимаешь? — окликнул Варакин оператора.
Впрочем, лишнее это. Достаточно просто взглянуть в его сторону, чтобы понять, что тот сейчас занят своим любимым делом. Сергей сильно удивился, когда Либор вызвался все запечатлеть на пленку. Мало того, он настаивал на этом, когда встретился с непониманием Варакина.
Странное дело. Два года назад парня хотели заменить. Уж очень остер на язык и склонен к созданию разного рода проблем. Но едва только Алексей уведомил его об этом, как Либор начал уговаривать продлить с ним контракт. Он клятвенно заверил, что впредь от него не будет никаких проблем. И, надо заметить, сдержал свое слово. Возможно, дело в том, что к этому моменту он пересмотрел свое отношение как к местным жителям, так и к законам, по которым живут в этих краях.
Либор с маниакальным упорством вел хронику событий. Посещал стойбища пинков и даже побывал у арачей. Последнее он предпринял по собственной инициативе и, отправившись в путешествие, не прихватил с собой оружия. Как он не погиб ни от клыков хищников, ни от рук арачей, осталось загадкой, но его не тронули. Мало того, позволили посетить несколько родов, побывать на племенном празднике, да еще и сопроводили на межплеменной праздник. Парень был просто в восторге.
В настоящий момент заработанных им средств было вполне достаточно для того, чтобы полностью выкупить все оборудование и даже здание фильмотеатра с лабораторией. Сергей хотел отдать ему его просто так, но Либор настоял именно на покупке. Цена была символической, однако парень выплатил все до последнего гнедка. Недавно он шагнул еще дальше — в Домбасе снимался первый игровой фильм.
Начинающий режиссер едва успевал отбиваться от желающих попробовать себя в роли актеров. Разумеется, качество будет уступать не то что студии Дворжака, но и другим, которые все еще плетутся в хвосте. Однако важен сам факт. К тому же Либор настолько был увлечен и по-настоящему талантлив, что его картины, несомненно, будут пользоваться успехом не только в Домбасе.
Свое желание заснять все происходящее Либор объяснил двумя обстоятельствами. Во-первых, это летопись копей. Во-вторых, он был уверен, что никакое гражданское платье не сможет скрыть слаженное воинское соединение, как никакое одеяние не сможет поставить в один ряд нищего и обряженного в рванье человека, получившего благородное воспитание. А это лишнее подтверждение того, что валийцы отправили на спорную территорию свои строевые части. Идея Сергею понравилась. Мало того, подтверждение этого он наблюдал собственными глазами.
Варакин в очередной раз осмотрел фигуру оператора, приникшего к видоискателю, и вздохнул. Парень сразу вытребовал себе полную свободу действий, дабы его никто не понукал и не мешал работать. Стоит ли удивляться, что он и бровью не повел в сторону окликнувшего его командующего обороной. Настоящий фанат своего дела. Именно такие увлекающиеся и самоотверженные люди и двигают прогресс. Над ними можно смеяться, их можно не понимать, но ими нельзя не восхищаться и не выказывать уважения их упорству и вере в свое дело.
— Бесполезно, командир, — усмехнулся Хват. — Либора сейчас не дозваться. Упрямый малый.
— Но не безнадежный.
— Это да. Изменился он сильно, но не во всем. Командир, я все думаю, к чему был нужен этот ночной налет?
— А ты вспомни, как мы себя чувствовали, когда нас обложили арачи в Паюле. Уставший солдат — плохой солдат.
— Ну одна бессонная ночь и несколько верст пешим маршем не измотают их сильно.
— Не скажи. Вода камень точит. Там чуть, здесь немного. Глядишь, и результат будет.
— Вот если бы мы накрыли их всеми минометами, вот тогда был бы результат, — не согласился Хват.
— Во-первых, имелся шанс, что мы можем потерять минометы. Во-вторых, столь массированный обстрел в ночное время, да еще и по рассредоточившемуся противнику, не столь эффективен. В-третьих, эта выходка раззадорила полковника и дала ему понять, что в артиллерии мы ограничены. В результате мы имеем простую, как удар дубины, фронтальную атаку.
— Так ты предвидел это?
— Надеялся. Кстати, ничего еще не началось, и полковник вполне может переиграть.
— А если бы обстрелять их лагерь ночью, да по обезумевшим ударить… Да мы бы уже трофеи собирали.
— Не сомневаюсь. Вот только тогда были бы большие потери, а я не хочу потерять ни одного человека. В конце концов, наши люди не профессиональные военные и в первую очередь рабочие.
— Кажется, начинается, — пробормотал Хват, всматриваясь в происходящее через свой бинокль.
Все верно. Артиллеристы прекратили передвижения и замерли возле своих орудий. Плотная масса трехшеренгового строя, со строго выверенной согласно устава дистанцией, замерла на поле, готовая начать свое движение вперед.
Подобное построение актуально, если командир хочет избежать излишних потерь от действия артиллерии, но может пагубно сказаться в случае применения противником кавалерии. Пехота может не успеть перестроиться в более плотные порядки, чтобы противостоять конной атаке, и может быть рассеяна, а это верная гибель. Но у домбасцев не было кавалерии, а потому данное построение наиболее предпочтительно.
Орудия дали первый залп. Как и предполагал Сергей, легкая артиллерия сосредоточила свой огонь на позициях ополченцев, в то время как мортиры накрыли своими тяжелыми снарядами форт. Фортеция находилась в центре позиции и представлялась основным узлом обороны. Но только и того, что представлялась. Там не было ни артиллерии, ни бойцов. Оборонительное сооружение, вполне оправданное против пехоты, никоим образом не могло противостоять артиллерийскому огню и стало бы ловушкой для гарнизона.
Артподготовка не прекращалась ни на минуту. Полевые пушки компенсировали свой малый калибр более высокой скорострельностью. Позиции обороняющихся, находясь на возвышенности, представляли собой неплохую цель, и артиллеристы могли поддерживать атаку своей пехоты, не боясь ей навредить.
Центр позиций домбасцев затянуло дымом и пылью от беспрерывных разрывов снарядов. Форт уже вовсю полыхал, так как никто и не думал тушить возгорания. Наконец мортиры перенесли огонь на позиции. Их снаряды рвались, вздыбливая огромные столбы земли с обломками дерева, срывая сразу по несколько метров траншей, на рытье которых было потрачено немало сил.
Однако для Сергея все это походило на бурю в стакане. В настоящий момент эти траншеи были пусты так же, как и пылающий форт. По самому гребню были устроены одинокие ячейки, в которых находились наблюдатели, отслеживавшие ситуацию на поле боя. Кстати, и Сергей с Хватом, и оператор Либор, жадно припавший к аппарату, находились в таких же.
Остальные бойцы располагались за гребнем, куда снаряды не долетали и вовсе. Когда настанет момент, они переместятся на линию обороны по ходам сообщения, в относительной безопасности. Сколько было пролито пота и высказано нехороших слов, пока устраивалась эта линия обороны. А ведь она была не одна. С других направлений Домбас прикрывали такие же полевые укрепления.
У самого берега реки, и также в безопасности, расположились позиции минометных батарей. Они совершенно безнаказанно смогут накрыть своим огнем атакующих. Жаль, конечно, что дальность не позволяет обстрелять артиллерию противника, которая все же сможет доставить неприятности, когда ополченцы займут свои позиции. Но с этим ничего не поделаешь.
Так что валийцы в настоящий момент занимались тем, что попусту пережигали боезапас, пополнить который им было неоткуда. Впрочем, вполне возможно, что на судах имеется еще достаточное количество снарядов. Во всяком случае, когда орудия только развертывались, разгрузившиеся повозки отправились в обратный путь. Ну, на месте полковника Сергей не был бы столь самоуверенным.
Солнце уже поднялось высоко, заливая землю горячими лучами. И в обычной-то полевой форме жарко, а тут приходится изнывать в маскировочной лохматке. Баня. Да что там, Вашек и в парилке так не потел. И потом, в бане совсем другие ощущения. Там ты чувствуешь, как пот буквально выталкивает из тебя грязь, смывая обильными потоками с кожи. А здесь непокидающее неприятное ощущение липкости и заскорузлости. Брр. Скорее бы все это закончилось. И вот тогда… Нет, не в баню. Сначала просто нагишом в реку, и сидеть там целый час, ну никак не меньше.
Оно бы все ничего. За время рейдов успели уже получить кое-какую закалку. Но всему есть предел, и человеческим силам тоже. Их отряд и без того только вернулся из патрулирования, а тут и весть о скором нападении. И опять пластуны умчались в степь, на этот раз в полном составе. Несколько дней в напряжении, потом эта вылазка. И сейчас покоя нет.
Вашек встрепенулся, прогоняя дурные мысли. По опыту он уже знал — едва начнешь думать об усталости и возможном отдыхе, так незаметно тело охватывает истома. А сейчас это лишнее. Все, что было до этого, лишь цветочки. Самые ягодки начались вот сейчас, и если не сохранить ясность ума, бодрость духа и тела, то и до беды недалеко. Молод он, не без того, но и повидать уж многое довелось, потому он точно знает — в степи расслабляться нельзя, нужно всегда быть готовым к тому, что ситуация взорвется похлеще бура. А тут вот он, враг, неподалеку.
Вот они, родимые. Сейчас этих примут, и все. Первый пункт на сегодняшний день будет выполнен полностью. Только бы не оплошать. Парни предложили было Анушу взять обоз, когда он к лагерю двинется, но командир разведчиков охладил их пыл. Взять без лишнего шума шестнадцать повозок, каждую из которых сопровождают возница и солдат, не получится, а надо именно по-тихому. Пусть валийцы думают, что снаряды вот-вот подвезут, и палят почем зря.
Ануш решил брать повозки на обратном пути. От лагеря до позиций валийцев едва ли шесть верст, но все одно они будут торопиться. Как только загрузят первых, так и отправят. Так оно и вышло. Как видно, грузили по две сразу, поэтому повозки появлялись парами, с разрывом всего-то в пару сотен сажен.
Разведчики разделились на две группы. Один десяток — ударная группа, в нее вошли лучшие стрелки, в том числе и Вашек. Их задача — выбивать наемников. Остальные в спешном порядке уводили из балки осиротевшие повозки, прибирая заодно и тела. Неглубокая и широкая балка вполне прикрывала происходящее от любопытных взглядов.
Все, дальше предаваться размышлениям некогда. Головная повозка поравнялась с затаившимся Вашеком. Возница в прицеле. Теперь дождаться… Короткий свист, и палец тянет спусковой крючок. Хлопок. Валиец дернул головой и свалился к высоким колесам. Лошади было дернулись и попытались бежать, тем более из травы как черти повскакивали какие-то лохматые страшилища.
— Тихо, тихо, красавицы. Тпру-у. Сахарку хочешь? Не глазей как на врага. Глянь, сахар. Ага, и тебе дам, не переживай.
Хорошо все же, что их обучали даже такому ремеслу, как конокрадство. Окрестные фермеры уж сколько раз грозились пострелять к лукавому этих малолетних охальников. Понятно, что лошадей завсегда вернут и даже повинятся и отступных дадут, чтобы, значит, зла не держали. Но тут ведь дело какое, могут и настоящие конокрады припожаловать, а ты стой и думай, палить в него или это соседи науку воровскую постигают. Но как бы оно ни было, все на пользу. Вот и здесь с перепуганными лошадьми парни справлялись в два счета.
Все, больше у валийцев транспорта нет. А значит, без подвоза боеприпасов их пушки совсем скоро замолчат. Уже большое дело. Сбив обоз в соседней балке, диверсанты погнали его на запад. Разведчики верхами в охранении, на козлах сидят хуторяне. Сейчас отгонят подальше и станут лагерем. На этом их участие в обороне Домбаса и закончится. Соседи, конечно, недовольно ворчали, так как это никак не походило на помощь. Но каждый должен заниматься своим делом. Варакин попросту не нашел места в бою для неожиданных помощников, вот и расставил их заставами на второстепенных направлениях по периметру города да в обоих фортах, что на левом берегу Ронки. Вот этих придал пластунам в качестве обозников.
— К бою!
— Арачи!
— Спешиться! Повозки в круг! Шевелись, парни!
Ануш бросил встревоженный взгляд в сторону приближающегося отряда, всадников в пятьсот, не меньше. Господи, как не вовремя-то. Принесла же их нелегкая. В принципе у него шесть десятков бойцов, половина из них превосходные стрелки. Повозки в кучу сбить успеют. Но вот груз вызывал нешуточное опасение. Кто знает, как отнесутся к пулевым попаданиям снаряды. Если рванет… Хоронить будет нечего. Разом вознесутся на небеса.
— Хор, слышишь?
— Слышу, слышу. Верст двадцать. Аккурат у Домбаса.
— Наддай еще.
— Слушай, Ухо, я тебя пустил на свой пароход и даже на мостик, но ты не наглей. Тут один человек командовать может, и это не ты. Забыл, что у них еще один пароход с пушками есть? А если мы быстрее пойдем, то обе «Розы» безнадежно отстанут.
— Думаешь, не станут спускать с него пушки?
— Конечно, не станут. Это же полным придурком нужно быть, чтобы свой флот без прикрытия оставить. Охранять он будет. Изначально так и планировалось. Один Изеру перекрывает, другой в охранении.
— Так и у нас пушки есть.
— Пушки у него! И что, много толковых пушкарей? Тех, что были, по трем судам размазали тонким слоем, остальные хорошо как наведут орудие в нужную сторону. Вместе нужно идти. Разом наваливаться. Тогда и толк будет.
— Хор, а чего это ты решил изменить своей «Розе»?
— Чего… — задумчиво проговорил капитан. — «Желтая роза» она, конечно, душу греет, и многое с ней связано, но этот красавец… Это просто мечта. Не представляю, как бы я еще получил такую красоту. Те рабочие лошадки, а этот для души. Одних кают на полсотни человек, а капитанская… мм… Да и трюмы немалые. Стану пассажиров возить, ну и грузы какие подбрасывать. Сменю свою затрапезную одежонку на мундир. Х-ха. А я и эту красавицу «Розой» окрещу.
— Только «Алой», — хмыкнул Рваное Ухо.
— А пусть и так. Что, завидно?
— Честно?
— Давай, чего уж.
— Радостно за тебя, старый пройдоха.
— Радостно ему, — проворчал Хор. — Ты не подлизывайся, в круг как есть выйдем.
— Слушай, а я ведь поддаваться не стану. А ну как опять…
— А как опять, то все по чести. Не то что тогда, с пьяным.
— А после?
— Тогда я злой был, без ума лез. Теперь тебе так просто не будет, не надейся.
Еще немного, и шедшие вдоль правого берега пароходы обогнули поворот реки. Иди они хотя бы посередине, то уж давно заметили бы место высадки наемников и сгрудившиеся у берега суда. Но и их было бы видно как на ладони. А так появились верстах в шести, никак не дальше.
С небольшой задержкой пароход, находящийся в отличие от остальных не у берега, усиленно задымил трубами и двинулся им навстречу. Однако в его действиях не было порыва. Маневры отличались некой ленцой и вальяжностью. Человеку неопытному этого не понять, но Хор отчетливо видел, что капитан парохода не насторожился. Движется как-то по-хозяйски, что ли.
— К бою!
— Отставить! — отрываясь от подзорной трубы, рыкнул Хор. — Ухо ты Рваное, сколько тебе еще повторять, что тут один командир может быть? К бою. Не видишь, спокоен он. Никакой суеты на палубе, пушки никто не ворочает.
Рваное Ухо запоздало схватил бинокль и приставил к глазам. Оптика, конечно, послабее, чем у Хора, но кое-что рассмотреть можно. В частности, убедиться в правоте слов капитана. Кое-какое перемещение по палубе есть, но, прав старик, ничего, что могло бы вызвать тревогу.
— Скорее всего, решили, что их товарищ с призами возвращается, — продолжил пояснять Хор. — Вот им сюрприз будет.
— А может, опять рустинский флаг поднимем?
— Дурак? Тут капитана Дивиша с его полномочиями нет. Нам это так аукнется, что лучше и не начинать.
— А как же тогда?
— А вот так. Игнас, а ну-ка поднимись на мостик…
Пароходы продолжали сближаться. Хор поубавил прыти и еще больше снизил скорость. Раньше торопливость была вполне объяснима — спешили к своим. Теперь же в подобной поспешности на вражеском пароходе могут заподозрить неладное.
Когда дистанция сократилась до четверти версты, палубы трех пароходов домбасцев буквально взорвались безудержной активностью. Только что у орудий никого не было, и вдруг вокруг них засуетились люди. Стволы развернулись в сторону валийцев. Противник еще толком не понял, что произошло. Артиллеристы, стоявшие у фальшборта и радостно махавшие своим товарищам, едва успели подбежать к своим орудиям, когда рявкнули четыре орудия с теперь уже «Алой розы», следом заговорили пушки «Желтой» и «Белой».
С такой дистанции, да еще из нарезных орудий новой конструкции промазать сложно. Хотя промахи и имели место. Но все же большинство снарядов ударили по бортам и надстройкам. Игнас орал как бешеный, постоянно требуя снаряд, и вколачивал один гостинец за другим. Не прошло и минуты, как в утробе валийского парохода что-то гулко грохнуло, а потом под истеричные и завораживающие, полные боли вопли его заволокло белым облаком пара. Еще немного, и так и не сделавший ни единого выстрела пароход ушел на дно.
— Прости, Господи, грехи наши тяжкие, — осенив себя Святым кругом, молвил вдруг побледневший Хор.
Одно дело — пребывать в азарте и даже вступить в бой, и совсем другое, когда на твоих глазах люди принимают по-настоящему страшную смерть. А она была поистине страшна. Когда люди так кричат… Спаси и сохрани.
Дальнейшее происходило с не меньшей стремительностью. Едва расправившись с вооруженным пароходом, Хор погнал свою флотилию под всеми парами к приткнувшимся транспортам наемников. Два судна, у которых, похоже, котлы были под парами, попытались отойти от берега. Но это их действие было пресечено предупредительным выстрелом с «Алой розы».
Будучи безоружными, капитаны предпочли подчиниться. Так у них была хоть какая-то надежда разрешить дело миром и, быть может, сохранить свои суда. Если же эти домбасцы, а никем иным они и не могли быть, пустят в ход пушки… Стремительная гибель их конвоя все еще стояла у них перед глазами.
Находящиеся в лагере наемники попытались было занять позиции. Они все еще могли укрыться от артиллерийского обстрела и подготовить встречу возможному десанту. Но беда пришла с другой стороны. Гикающая и воинственно визжащая беда в виде пинкских всадников, среди которых были заметны и белые.
Уже через полчаса было сломлено не только разрозненное сопротивление, но и согнаны в одно место все пленники. Никто особо не разбирался, наемник ли, машинист ли или капитан парохода. Все они пришли сюда, чтобы принести беду в эти края, а потому и судить их будут в равной степени.
— Ануш, разорви тебя граната, ты как здесь? — Рваное Ухо, переполняемый чувствами, сгреб в охапку командира разведчиков.
— Да я-то ладно. Вы откуда появились, ведь вас же заперли у Паюлы?
— Так захватили валийский пароход и на всех парах сюда.
— Понятно. У нас все проще. Встретили Высокую Гору с его воинами, решили захватить валийский лагерь, чтобы остальные не драпанули. Лежим и думаем, как с ним разбираться. Пароход с пушками все карты путает. А тут вы, все такие героические. Ну и решили, что пора.
— А чего же не ударили валийцам в спину?
— Вот еще, глупостями заниматься. Их там сейчас минометами в фарш превращают да в упор расстреливают, а у их пушек ни одного снаряда. Еще малость, и начнут отходить, никуда не денутся. Жаль, не успеем спустить пушки, а то бы мы им добавили. Но ничего, сейчас с пленными быстренько определимся и выступим. Конной атаки они никак не ждут.
— А оно вам надо, людей терять? — деловито поинтересовался подошедший Игнас. — Занимайте оборону сразу за лагерем, а мы отсюда под держим. Как только из-за уреза появятся, так и влупим по самое не балуй.
— А дотянешься?
— Из горных нет, а вот из этих красавиц так еще и с запасом. Пока будут соображать, что да как, там и наши подтянутся. Окружим, забросаем снарядами и минами. Словом, не завидую я им.
— Нужно тогда весть Варакину отправить.
— Ну это уже твоя забота. Я к пушкам.
Разгром был полным. Поначалу для валийцев ничто не предвещало беды. Все шло как по писаному. После артподготовки и под прикрытием все еще ведущих огонь орудий пехота начала наступление. Однако по мере ее продвижения артиллерийская поддержка ослабевала, пока в конце концов практически не прекратилась. Только мортиры продолжали время от времени посылать свои увесистые гостинцы, вздымая огромные фонтаны земли. Но когда до позиций обороняющихся осталось не больше полуверсты, замолчали и они. У атакующих вдруг наметился острый дефицит боеприпасов.
К этому времени ополченцы заняли свои позиции, и заговорили «баличи». Снайперы монотонно и неотвратимо выбивали офицеров, легко опознаваемых по белым шарфам. На эту деталь обратил внимание Варакин, предположив, что офицеры решили выделиться таким образом в разношерстно одетой массе.
Но этот обстрел никак не мог остановить продвижение атакующих цепей. Все изменилось, когда расстояние сократилось до трех сотен шагов и заговорили скорострельные «дятличи». Плотность огня тут же увеличилась многократно, первые цепи были буквально выкошены.
А потом свое веское слово сказали минометы. Полковник Канор был в недоумении. Даже по самым скромным подсчетам у обороняющихся было не менее полусотни современных гаубиц малого калибра. Ничем иным обрушившийся на наступающих шквал огня он объяснить просто не мог. Переполняемый злостью, он мысленно осыпал проклятиями того, кто поставлял разведданные, но повлиять на ситуацию был не в силах.
Еще больше он убедился в правоте своих суждений, когда атакующие цепи все же приблизились к линии обороны на расстояние полутора сотен шагов. Правда, как в такой близи от гребня холма его солдаты не попали в мертвую зону бьющих с обратного ската орудий, он решительно не понимал. Хотя он и отметил, что разрывы снарядов значительно уступают по силе тем, что еще продолжали рваться среди задних рядов атакующих, это ничего не объясняло. Однако трудно винить полковника Канора в некомпетентности, ведь местная военная мысль еще не додумалась до минных полей, как и до самих противопехотных мин.
Наконец атакующие залегли под шквальным ружейным и артиллерийским огнем обороняющихся. Попытка спасти положение ударом драгун на фланге также не увенчалась успехом. На их пути непреодолимым препятствием встало как минное поле с ловчими ямами, так и прицельный ружейный огонь. Как это ни удивительно звучит, но ополченцы не просто знали, с какой стороны браться за оружие, но и умело им пользовались.
Попытки выяснить причину отсутствия подвоза боеприпасов до сих пор не дали результата. Их артиллерия превратилась просто в груду бесполезного металла. В результате полковник был вынужден отдать приказ на отвод войск, а затем и к отступлению. Ни о каком переформировании в настоящий момент не могло быть и речи.
Потери среди личного состава просто поражали. В строю оставалось меньше половины от прежнего состава. Количество раненых превысило все мыслимые пределы. И это только те, кто сам смог выбраться с поля боя или был вынесен товарищами. Но даже для вывоза этих раненых не было транспорта, санитарными повозками никто не озаботился, ведь расчет был на захват Домбаса и использование уже его ресурсов.
Обратный путь превратился в скорбную процессию изнуренных боем солдат, выносящих раненых на своих плечах или на собранных из подручных материалов носилках. Из-за холмов то и дело появлялись вооруженные всадники, которые, наскоро обстреляв колонну, увеличивая число убитых и раненых, вновь скрывались из виду. Однажды виконт Канор попытался противодействовать этому, отправив остатки своих драгун. Но те в свою очередь напоролись на засаду и были вынуждены отойти к основной колонне, понеся большие потери.
Вся тяжесть боя легла на плечи ополченцев. Сергей до последнего держал полторы сотни своих наемников в личном резерве. И вот теперь, когда враг начал отступление, он отправил их вдогон. Грибски, весь бой изнывавший от острого желания немедленного действия, словно сорвавшийся с цепи докучал валийцам своими стремительными атаками.
Когда наконец показался лагерь на берегу Изеры и думалось, что основные беды остались позади, случилось непоправимое. Колонна напоролась на плотный ружейный огонь, поддержанный массированным артиллерийским налетом. Вскоре сзади подтянулись части преследователей, и артиллерийский обстрел достиг апогея. Через полчаса валийцы выбросили белый флаг, отдаваясь на милость победителя.
— Прости, Верная Рука, я не успел собрать всех своих воинов.
— Удивительно уже то, что ты собрал хотя бы этих, — отмахнулся Сергей. — Все случилось настолько быстро, только успевай поворачиваться. Но как ты оказался здесь?
— Просто вспомнил твои слова. Помнится, ты говорил о том, что мы хороши, когда действуем из засады. Вот я и решил ударить в спину.
Что и говорить, удар вышел славным. Вождь куроки хорошо распорядился с той частью прибыли с угольных копей, что выделял ему Варакин. Сегодня каждый воин племени был вооружен, причем это были уже не кремневки и двустволки, хотя и их иногда пускали в дело, а новейшие «дятличи» и «баличи». Мало того, подсмотрев кое-что из занятий ополченцев Домбаса, вождь начал вводить воинское обучение и добился кое-каких результатов.
Хуторяне куроки получили сельхозинвентарь, поддержка белых переселенцев стала куда более значимой. По реке ходили пять пароходов — собственность племени.
Расширялось производство уже имеющихся предприятий, закладывались новые. Появилось несколько медпунктов, школы, своя газета. Причем последняя выходила сразу на двух языках, Высокой Горе и Хитрому Змею удалась-таки их задумка с составлением алфавита куроки.
— Послушай, Высокая Гора, а ты все еще уверен в том, что вам следует присоединиться к Рустинии?
— Мы все еще думаем, что это самый лучший вариант. А уж после вот такого посещения и подавно.
— Хорошо, что после сегодняшнего у тебя не случилось головокружения от успехов и ты не решил, что мы и сами сможем справиться со всеми проблемами.
— В следующий раз их может оказаться куда больше. Я это прекрасно понимаю. Как и то, что сегодняшняя легкая победа стала возможна скорее благодаря тому, что они просто не ожидали ничего подобного.
— Знаешь, а ведь сейчас самое подходящее время. Посуди сам. Господин Дворжак, вхожий к его высочеству, находится здесь и сможет отправиться вместе с тобой или твоими посланцами, составив хоть и слабую, но протекцию. Валийцы проявили нездоровый интерес к копям Домбаса, а в них в свою очередь заинтересована Новая Рустиния. Политическое противостояние между Рустинией и Валенсией по поводу ваших территорий никуда не делось. Да король ухватится за ваше предложение, причем именно сейчас ты сможешь выторговать наиболее выгодные условия.
— Я думаю так же, — с хитринкой ответил верховный вождь куроки.
— И правильно делаешь, Высокая Гора, — раздался голос Алексея.
— Ты-то откуда здесь? — удивился Сергей.
— Стреляли, — с ленцой ответил Алексей. Но потом все же снизошел до подробностей: — Да помню я о нашем уговоре, помню. Как только получили известие о том, что все закончилось, поспешил сюда. Кстати, повозки с женщинами, всем медицинским персоналом и кучей медикаментов уже в пути. Но, вижу, помощь по большей части нужна валийцам.
— Есть такое дело.
— Ну и как, теперь больше не будешь маяться ерундой?
— Не буду, — улыбнулся Сергей.
— И не придется. Голову готов прозакладывать, теперь люди за тобой хоть в огонь, хоть в воду. Даже если ты захочешь сбежать, поймают и поставят во главе.
— Знаешь, а ведь очень похоже на правду, — осматриваясь и ловя на себе взгляды людей, согласился Варакин.
— Еще как похоже. Кстати, что будешь делать с пленными? Каторга?
— С ума сошел? На кой черт мне такой геморрой. Предложу господину Креспо выкупить своих наемников. Впрочем, я уже передал свои предложения с виконтом Канором. Я его отправил на «Желтой розе». Заодно вернут пушки капитану Дивишу. У него, чувствую, и без этого штаны вспреют за самоуправство.
— Ты отпустил виконта? — неверяще переспросил Алексей.
— Ну, сначала побеседовали, а потом отпустил. Не убивать же его в самом-то деле.
— Уверен, что не ошибся?
— Леш, это шаг к примирению. Поймут — ладно. Не поймут… Даже если доберутся до меня, жалеть будет весь их род, потому как, чует мое сердце, от такого количества кровников им нипочем не отбиться. — Варакин многозначительно повел рукой вокруг себя.
Что же, вполне логично. За Сергея и до этого многие были готовы отдать жизнь, как и он за них, а сегодня таких стало больше в разы.
— А что ты будешь делать, если лан Креспо не станет выкупать пленных?
— А он и не станет. Зато правительство сделает это аж вприпрыжку. Чем быстрее они заберут их, тем быстрее лишат рустинскую сторону свидетелей. А тут без дипломатического скандала не обойдется. Кстати, Высокая Гора, это еще один лишний довод в пользу того, что сейчас самое время для заключения договора.
На месте боев им пришлось задержаться до следующего вечера. Забот хватало самых разнообразных, и одной из основных были раненые. После оказания необходимой помощи их располагали на баржах, спешно оборудованных под плавучие лазареты. Однако отправка их задерживалась. Заглавову еще предстояло снять минное заграждение на Ронке, без чего к Домбасу по реке не подойти. Для перевозки же по суше потребовалось бы слишком много времени, а транспорта явно было недостаточно. Впрочем, для своих раненых такую возможность изыскали. Но то ведь свои…
Сергей и Алексей, ведя неспешную беседу, поднялись на склон холма, испещренный траншеями, ходами сообщения и изрытый множественными воронками. От форта остались только обгорелые бревна, торчащие из земли как гнилые зубы. Все это предстоит отстраивать и восстанавливать. Жить в этих краях, позабыв о безопасности, нельзя и лучше быть заранее готовым к возможным неприятностям.
Внизу перед ними раскинулся Домбас, с утопающим в зелени центром, обживающимися и строящимися окраинами. Всего за три года им удалось создать райский островок в этих диких местах. А что будет еще через год? А через десять?
— Сереж, знаешь, я терпеть не могу Маяковского. Но сейчас отчего-то вспоминается именно он, — глядя на открывшуюся картину, задумчиво произнес Алексей.
— Отчего это? — удивился Сергей.
— Я знаю — город будет. Я знаю — саду цвесть…
— Когда такие люди на фронтире есть, — засмеявшись, закончил Варакин.
— Вообще-то размер хромает… А впрочем, чего уж там. Главное, что в точку.
notes
