После злополучной аварии отец, судя по всему, совершенно утратил волю к жизни. Плечи его поникли, взгляд потух, на лице застыло выражение печали. Он почти ничего не ел, с каждым днем худел и бледнел. Даже за своей внешностью он уже не следил с прежним тщанием. Не проходило ни одного вечера, чтобы из комнаты дяди Жана не доносились приглушенные рыдания.

Дафна взирала на все это с откровенным неодобрением. Разговаривала она с ним неизменно резким и недовольным тоном. Вместо того чтобы утешить и поддержать мужа, она осыпала его упреками и жалобами. Чужие страдания Дафну ничуть не трогали; ее волновали лишь собственные проблемы, которые, как она утверждала, ей приходилось решать в одиночестве.

Разумеется, она незамедлительно сообщила отцу о непристойном рисунке, обнаруженном в моей студии. Я ужасно переживала, сознавая, что это известие может стать последней каплей, которая переполнит чашу его уныния. Измученный мыслью о том, что все бедствия, свалившиеся на семью, являются возмездием за прошлые грехи, отец выслушал Дафну с видом преступника, которому огласили смертный приговор. Он не стал возражать против ее решения запереть студию на ключ и прекратить мои занятия живописью. Когда она заявила, что отныне мне предстоит находиться под домашним арестом, он не проронил ни слова в мою защиту.

Разумеется, мне было запрещено общаться с Бо. Более того, меня лишили права пользоваться телефоном. После школы мне следовало незамедлительно возвращаться домой, делать домашние задания или же помогать миссис Уоррен ухаживать за Жизелью. Чтобы убедить отца в необходимости столь суровых мер, Дафна устроила мне допрос в его присутствии. После этого у него не должно было остаться ни малейших сомнений в моих дурных наклонностях.

– Ты просто маленькая распутница! – заявила она. – Даже свой художественный дар ты поставила на службу собственной похоти. Страшно подумать, чем ты занималась в моем доме! И что самое неприятное, ты выбрала в жертвы мальчика из уважаемой креольской семьи. Родители Бо пришли в ужас, узнав, что наглая каджунская девица пыталась совратить их сына. Тебе есть что сказать в свое оправдание? – вопросила Дафна, когда судебное разбирательство подошло к концу.

Я посмотрела на отца. Он сидел, сложив руки на коленях и устремив взгляд в пространство. Я поняла, что он просто не услышит моих оправданий. А если и услышит, Дафна сумеет убедить его в том, что я лгу и изворачиваюсь. Не проронив ни слова, я потупила голову.

– Ступай в свою комнату! – приказала Дафна. – И не вздумай выходить из дому без моего разрешения.

Бо тоже подвергли суровым карательным мерам. Родители отняли у него машину и на месяц запретили ему любые развлечения. Когда мы встретились в школе, вид у него был растерянный и подавленный. Друзья Бо знали, что у него неприятности, но не догадывались об их причине.

– Прости, что так получилось, – повинился он. – Ведь это была моя идея. Из-за какого-то несчастного рисунка мы оба попали в передрягу.

– Не переживай, – улыбнулась я. – Мы сделали то, чего хотелось нам обоим. Лично я ни о чем не жалею.

– Я тоже, – откликнулся Бо. – Плохо только, что мы почти не сможем общаться. Придется ждать, когда буря утихнет. Пока что мой отец просто рвет и мечет. Дафна в красках расписала ему наши прегрешения. Правда, она пыталась свалить всю вину на тебя. В результате отец вообразил, что ты меня соблазнила. Называет тебя роковой женщиной. Уж не знаю, какой смысл он вкладывает в эти слова. – Бо беспокойно огляделся по сторонам. – Если кто-нибудь доложит ему, что мы с тобой разговариваем…

– Мне тоже запретили с тобой общаться, – призналась я. – И ходить куда-нибудь, кроме школы.

Бо в ответ лишь сокрушенно вздохнул. Я понимала, как ему тяжело. Зато Жизель была на седьмом небе от счастья. Узнав от Дафны, что я осуждена на домашний арест, она едва не выпрыгнула из своего инвалидного кресла. Даже миссис Уоррен заметила, что Жизель стала меньше капризничать и жаловаться.

– Я просила маму показать мне этот рисунок, – сообщила она, когда я заглянула к ней в комнату. – Но она сказала, что уже разорвала его. Ты должна рассказать мне эту историю во всех подробностях! Как тебе удалось заставить его раздеться? В какой позе он стоял? Он ведь… ничего не прикрывал, верно? И ты все нарисовала?

Я покачала головой:

– Мне не хочется об этом говорить.

– А мне хочется! – заявила она. – Пока вы там развлекаетесь нагишом, я целыми днями делаю дурацкие упражнения под надзором сиделки-садистки! А в свободное время занимаюсь с учителями! Имею я право хотя бы послушать про твои шашни? Давай рассказывай! Что ты сделала, когда закончила рисовать? Тоже разделась? Отвечай!

Как бы мне хотелось рассказать ей обо всем без утайки! Будь она мне настоящей сестрой, с какой радостью я доверилась бы ей и попросила совета! Но я знала: Жизель способна лишь на злорадство. Слушая меня, она будет упиваться моей болью и унижением.

– Не буду я ни о чем рассказывать, – отрезала я и пошла к дверям.

– Будешь! – завизжала она. – Будешь как миленькая! Иначе я всем расскажу, что ты ходила к колдунье и навела на меня порчу! Рассказывай, Руби, иначе пожалеешь!

Я знала, она способна привести свою угрозу в исполнение. Если папа узнает о моем кошмарном поступке, пучина депрессии поглотит его окончательно. Мысль об этом заставила меня вернуться. Собственная откровенность завела меня в ловушку, и теперь мне оставалось лишь уступить натиску Жизель.

– Так я и знала! – заявила Жизель, выслушав мой рассказ, который она то и дело перебивала самыми бесцеремонными вопросами. – Он затащил тебя в койку. Узнаю старину Бо.

– Зачем ты так говоришь? – возразила я. – Мы оба этого хотели. Мы любим друг друга.

Жизель расхохоталась:

– Бо Эндрюс способен любить только одного человека на свете – себя самого! Если ты до сих пор этого не поняла, ты просто дура набитая!

Губы ее искривились в ехидной ухмылке.

– Подай-ка мне судно! Я хочу писать.

– Возьми сама, – бросила я и отвернулась.

– Руби!

Но я, не оборачиваясь, выбежала из ее комнаты, ворвалась к себе и бросилась на кровать. Даже останься я в бухте, с дедушкой Джеком и Бастером Трахау, вряд ли мне пришлось бы вынести столько унижений! От жалости к себе я зарыдала, зарывшись лицом в подушку.

Несколько часов спустя в дверь постучали. Я села, вытерла слезы и крикнула: «Входи!», уверенная, что это отец. Но, к моему удивлению, в комнату вошла Дафна. Она остановилась в дверях, скрестив, по обыкновению, руки на груди. Однако, судя по выражению лица, на этот раз она не собиралась обвинять меня в каких-то новых прегрешениях.

– Я много думала о тебе и о том, как с тобой поступить, – произнесла она ровным, размеренным голосом. – Разумеется, мое мнение о твоем характере и поведении не изменилось. Я по-прежнему убеждена, что ты заслуживаешь самого строгого наказания. Тем не менее я решила, что поступлю справедливо, дав тебе возможность оправдаться в глазах отца. Если захочешь, можешь доказать ему, что искренне раскаиваешься. Ты готова воспользоваться подобной возможностью?

– Да, да, – торопливо закивала я. – Что нужно сделать?

– В субботу у твоего дяди Жана день рождения. Обычно Пьер навещает его в этот день. Но в том состоянии, в каком он находится сейчас, ему не до визитов в клинику. Значит, эта обязанность ляжет на меня – как и все прочие тягостные и неприятные обязанности. Я полагаю, если ты будешь меня сопровождать, твой отец оценит этот поступок по достоинству. Разумеется, Жан не поймет, кто ты такая, и примет тебя за Жизель, но все же…

– Я с радостью поеду с вами! – воскликнула я. – Мне давно этого хотелось!

– Вот как? – Дафна, сжав губы в одну линию, смерила меня подозрительным взглядом. – Тем лучше. Мы отправимся туда в субботу утром. Оденься соответствующим образом. Полагаю, ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да, мама. Спасибо.

– Да, вот еще что… – бросила Дафна перед уходом. – Ничего не говори Пьеру. Ни к чему волновать его попусту. Мы расскажем ему все, когда вернемся.

– Хорошо, – согласилась я.

– Надеюсь, ты меня не подведешь, – изрекла она на прощание.

Когда за ней закрылась дверь, я едва не запрыгала от возбуждения. Наконец-то мне выпала реальная возможность сделать хоть что-нибудь для отца! Когда мы вернемся из клиники, я непременно опишу ему встречу с Жаном как можно подробнее. И может быть, в его потухших глазах вновь вспыхнут радостные огоньки. Подойдя к шкафу, я принялась перебирать платья, решая, какое «соответствующим образом» будет выглядеть во время визита в клинику.

Жизель очень удивилась, когда я рассказала ей о предстоящей поездке.

– В эту субботу день рождения дяди Жана? Конечно, это может помнить только мама.

– Я очень рада, что она позвала меня с собой, – призналась я.

– А я очень рада, что на этот раз она обойдется без меня, – фыркнула Жизель. – Ненавижу бывать в клинике. Мрачное местечко. Когда видишь этих несчастных психов, поневоле и сам впадаешь в депрессию. И ведь среди них полно молодых, таких, как мы, или чуточку старше.

Слова ее ничуть не омрачили моего настроения. В субботу утром я встала спозаранку и не меньше часа провела перед зеркалом, одеваясь и причесываясь с особым старанием. Наконец я решила, что даже требовательный взгляд Дафны не обнаружит во мне никаких изъянов.

К моему разочарованию, отец не вышел к завтраку. Конечно, мы не собирались говорить ему, куда едем. Но мне было жаль, что он не увидит, как элегантно я выгляжу.

– Где папа? – спросила я у Дафны.

– Он помнит, какой сегодня день, – ответила она, окинув меня критическим взглядом с головы ног. – Приступ меланхолии начался у него с самого утра. Позднее Венди принесет ему в комнату завтрак.

Встав из-за стола, мы немедленно сели в машину и поехали в клинику. В пути Дафна хранила молчание, которое ей приходилось нарушать, лишь отвечая на мои вопросы.

– Сколько сейчас лет дяде Жану?

– Тридцать шесть.

– А вы с ним были знакомы… до того, как это случилось?

– Разумеется.

Мне показалось, губы Дафны тронула едва заметная улыбка.

– Полагаю, в Новом Орлеане не было ни одной привлекательной молодой женщины, которая не была бы знакома с Жаном, – добавила она.

– Давно он в клинике?

– Почти пятнадцать лет.

– И как он сейчас себя чувствует? – не унималась я. – Его состояние улучшается?

Дафна бросила на меня взгляд, ясно говоривший, что она не желает продолжать этот разговор.

– Скоро ты все увидишь сама, – произнесла она наконец. – Прибереги свои вопросы для докторов и медсестер.

Этот совет удивил меня, но я не стала ничего уточнять.

Клиника находилась примерно в двадцати милях от города, в стороне от шоссе. Здание окружал огромный сад, который украшали затейливые клумбы, фонтаны и беседки. Вдоль дорожек, посыпанных гравием, стояли деревянные скамейки. По саду прогуливались пожилые люди в сопровождении служителей.

Дафна заехала на стоянку, выключила мотор и по вернулась ко мне:

– Когда мы войдем, ни с кем не разговаривай и не задавай вопросов. Это клиника, где находятся тяжело больные люди, а не школа, и твоя любознательность здесь неуместна. Иди за мной, держи язык за зубами и делай только то, что тебе скажут. Поняла?

– Да, – кивнула я.

Хотя у меня было время привыкнуть к ледяному взгляду и холодному тону Дафны, сердце мое болезненно сжалось. Четырехэтажное серое здание клиники показалось мне угрюмым, тень, которую оно бросало на сад, – зловещей. Подойдя ближе, я увидела, что окна в клинике снабжены решетками и на многих спущены жалюзи.

Эта мрачная деталь сразу заставляла вспомнить об истинном предназначении этого дома. Некоторые его обитатели представляли опасность для окружающих и проводили свои дни взаперти, отгороженные от большого мира, в котором для них не было места. Судорожно сглотнув, я последовала за Дафной. Она, по обыкновению, шествовала с царственным видом – безупречная осанка, надменно вскинутая голова.

Мы вошли в просторный вестибюль. Гулкое эхо вторило цокающим по мраморным полам каблукам Дафны. За стеклянной перегородкой сидела женщина в белой униформе и что-то сосредоточенно писала. Она подняла голову и вопросительно взглянула на нас.

– Я Дафна Дюма, – сообщила моя мачеха так гордо, словно была по меньшей мере королевой в изгнании. – У меня назначена встреча с доктором Черилом.

– Я сообщу ему, что вы приехали, мадам Дюма. – Сотрудница клиники тут же взяла трубку телефона. – Присядьте, пожалуйста, – кивнула она в сторону диванов вдоль стены.

Дафна села и знаком приказала мне сделать то же самое. Я послушно опустилась на диван, сложив руки на коленях, и принялась смотреть по сторонам. Стены в вестибюле были совершенно голые – ни картин, ни фотографий, ни даже часов.

– Доктор Черил примет вас прямо сейчас, мадам, – сказала женщина в белой униформе.

– Руби! – окликнула Дафна.

Я встала и вслед за ней вошла в стеклянную дверь. Сотрудница клиники провела нас по длинному коридору.

– Сюда!

«Доктор Эдвард Черил, глава администрации», – сообщала табличка на двери. Мы вошли в кабинет.

Это была просторная светлая комната без всяких решеток на окнах. Множество книжных шкафов, удобные кожаные диваны, на стенах – хорошие копии импрессионистов, по большей части сельские пейзажи. Один, изображавший морское побережье, мне очень понравился.

Стена над письменным столом доктора Черила была сплошь увешана дипломами и сертификатами. Сам доктор немедленно поднялся, приветствуя Дафну. На вид ему было лет пятьдесят, может быть, пятьдесят пять. Темно-каштановые волосы еще не начали редеть, круглое лицо с мелкими чертами казалось каким-то расплывчатым – должно быть, из-за слишком мягкого, пухлого подбородка. На тонких губах играла робкая улыбка, точно у застенчивого ребенка. Конечно, подобная мысль была дикой, но я не могла отделаться от впечатления, что доктор Черил немного робеет в присутствии Дафны.

– Мадам Дюма! – воскликнул он, протянув ей руку.

Дафна слегка коснулась его пальцев, словно испытывала брезгливость или же боялась заразиться. Она опустилась в кожаное кресло напротив стола, я осталась стоять рядом.

Устремленный на меня взгляд темно-карих глаз доктора был так внимателен, что я невольно смутилась. Наконец после томительно долгих мгновений молчания его губы растянулись в улыбке.

– Это та самая юная леди, о которой вы говорили? – обратился он к Дафне.

– Да, это Руби.

Дафна усмехнулась, словно мое имя было чем-то невероятно забавным. Доктор кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз.

Памятуя об инструкциях Дафны, я молчала, ожидая, когда он обратится непосредственно ко мне.

– Как поживаете, мадемуазель Руби?

– Прекрасно.

– Насколько я понимаю, физически она совершенно здорова? – обратился он к Дафне.

С чего это он вздумал об этом спрашивать?

– Стоит только взглянуть на нее, чтобы в этом убедиться, – ответила Дафна.

С доктором она говорила таким же резким тоном, как и со слугами. Но его это, судя по всему, ничуть не обижало.

– Отлично, – кивнул он, вновь устремив на меня изучающий взгляд. – Ну, мадемуазель Руби, поз вольте мне прежде всего показать вам клинику.

Я вопросительно посмотрела на Дафну, но взгляд ее был устремлен в пространство.

– Надеюсь, у нас вы будете чувствовать себя комфортно, – продолжал доктор Черил. – По крайней мере, насколько это возможно.

Он снова улыбнулся, но улыбка его показалась мне еще более натянутой и фальшивой.

– Спасибо, – пробормотала я, совершенно не представляя, как следует себя вести в подобной ситуации.

Я знала, что отец и Дафна, помимо платы за содержание дяди Жана, делали клинике щедрые пожертвования. Но меня до сих пор приводило в замешательство, когда со мной начинали обращаться как с важной персоной.

– Насколько мне известно, вам почти шестнадцать лет? – осведомился доктор.

– Да, мсье.

– Прошу, зовите меня доктор Черил. Уверен, мы с вами станем хорошими друзьями. Конечно, если вы не против.

– Разумеется, не против, доктор Черил.

– Вы пойдете с нами, мадам? – обратился он к Дафне.

– Нет, я подожду здесь, – бросила она, не повернув головы.

Почему Дафна ведет себя так странно?

– Как вам будет угодно, мадам. Идемте, мадемуазель.

Он указал на боковую дверь, которую я прежде не заметила.

Удивление мое росло с каждой секундой.

– Но… куда мы пойдем? – осмелилась спросить я.

– Как я уже сказал, прежде всего мне хочется познакомить вас с нашей клиникой. Если вы не возражаете, конечно.

Мне оставалось лишь молча кивнуть.

Доктор распахнул передо мной дверь. Мы оказались в другом коридоре, миновали его, поднялись на другой этаж, вновь прошли по длинному коридору, повернули и двинулись в противоположном направлении. Не клиника, а какой-то лабиринт, с содроганием думала я. Заблудиться здесь ничего не стоит. Наконец мы оказались у стеклянной стены, сквозь которую можно было рассмотреть просторное помещение – по всей видимости, комнату отдыха. Пациенты всех возрастов, от подростков до пожилых людей, играли в карты, домино и настольные игры. Некоторые смотрели телевизор, другие занимались рукоделием – вязали, вышивали, плели из бисера. Кое-кто листал иллюстрированные журналы. Один лишь парень лет семнадцати-восемнадцати, с огненно-рыжими волосами, не мог придумать себе никакого занятия и праздно глазел по сторонам. Пять-шесть служителей в униформе расхаживали по залу, наблюдая за пациентами и время от времени перебрасываясь с кем-нибудь парой слов.

– Это наша рекреационная зона, – пояснил доктор Черил. – Пациенты, которые не нуждаются в особом режиме, приходят сюда в свободное время, чтобы развлечься и пообщаться. Некоторые, подобно юному Лайлу Блэку, предпочитают просто смотреть на остальных.

– Мой дядя сейчас здесь? – спросила я, и голос мой дрогнул от волнения.

– Он любит здесь бывать, но в данный момент он в своей комнате, ожидает визита мадам Дюма. У него превосходная комната. Идемте, я покажу вам библиотеку.

Доктор Черил распахнул еще одну дверь.

– Наша библиотека насчитывает более двух тысяч томов, – с гордостью сообщил он. – К тому же мы получаем несколько десятков журналов.

– Замечательно, – кивнула я.

За следующей дверью оказался небольшой гимнастический зал.

– Мы заботимся о том, чтобы наши пациенты сохраняли хорошую физическую форму. Здесь они могут делать упражнения. Каждое утро мы проводим для желающих гимнастику. Некоторым нашим пациентам разрешено плавать в бассейне, он в задней части здания. А там, – он закрыл дверь в зал и указал в конец коридора, – расположены лечебные кабинеты. В нашей клинике работают врачи всех специальностей. Более того, у нас есть свой стоматолог и даже салон красоты, – улыбнулся он. – Продолжим наше знакомство с клиникой, мадемуазель Руби.

Интересно, что сейчас делает Дафна? Неужели терпеливо ждет в кабинете, пока мы вернемся? Это на нее не похоже. К тому же она откровенно дала понять, что визиты в эту клинику для нее мучительны. Я была уверена, что она постарается сократить наше пребывание здесь до минимума. Кто бы мог подумать, что она даст согласие на столь длительную экскурсию для меня? В полном замешательстве я следовала за доктором Черилом. Он держался очень вежливо и дружелюбно, но мне хотелось как можно скорее увидеть дядю Жана. Совершив очередной поворот, мы оказались в административной зоне. За столом сидела медсестра, с ней оживленно болтали два служителя, рослые парни лет тридцати. Заметив нас, они смолкли.

– Доброе утро, миссис Макдональд! – произнес доктор Черил.

Взглянув на медсестру, я поразилась ее сходству с миссис Уоррен – тот же возраст, такие же грубоватые черты и коротко стриженные седоватые волосы. Впрочем, выражение лица у нее было не столь суровым, как у сиделки Жизели.

– Доброе утро, доктор.

– У нас все спокойно, мальчики? – обратился доктор к служителям.

Оба закивали, не сводя с меня глаз.

– Отлично. Миссис Макдональд, как вам известно, мадам Дюма привезла к нам свою дочь. Познакомьтесь, это Руби.

От неожиданности у меня отвисла челюсть. Что это значит – «привезла к нам свою дочь»? Почему он не добавил «чтобы познакомить ее с дядей Жаном»? Поленился произносить такую длинную фразу?

– Руби, миссис Макдональд отвечает за порядок в этом отделении. По всем вопросам вы можете обращаться к ней. Другой такой замечательной медсестры во всей стране не отыскать. Я счастлив, что столь ценный сотрудник работает у нас, – любезно заметил он.

– Ничего не понимаю, – выдавила я. – Мы приехали навестить дядю Жана. Где он?

– На другом этаже. – Доктор Черил фальшиво улыбнулся. – Там, где находятся наши постоянные пациенты. Что касается вас, я полагаю, вы не задержитесь в нашей клинике надолго.

– Что? – не поверила я своим ушам. – Не задержусь у вас надолго? Что вы имеете в виду?

Доктор и медсестра обменялись быстрыми взглядами.

– Я полагал, Руби, мама вам все объяснила, – пожал плечами доктор Черил.

– Объяснила? Что она должна была мне объяснить?

– Вы пробудете здесь некоторое время, чтобы пройти обследование и получить необходимую помощь. Для вас это новость?

– Вы что, спятили?! – завопила я.

Оба молодых служителя чуть не прыснули со смеху, но лицо доктора Черила оставалось непроницаемым.

– Успокойтесь, дорогая, – произнес он. – Как я уже сказал, вы вряд ли останетесь здесь надолго. Уверен, ваши проблемы не относятся к числу трудноразрешимых.

– Отведите меня к Дафне! – потребовала я, беспомощно озираясь по сторонам.

О том, чтобы самостоятельно выбраться из этого лабиринта коридоров, не могло быть и речи.

– Успокойтесь, успокойтесь, – твердил доктор Черил. – Вам не о чем волноваться.

– Не о чем? Вы сами сейчас сказали, что меня оставят в психушке! Надо быть сумасшедшей, чтобы не волноваться по этому поводу!

– Руби, никто не считает вас сумасшедшей, – возразил доктор Черил. – Вы здесь, потому что вам необходимо пройти обследование.

– Какое еще обследование?

– Думаю, будет лучше, если мы поговорим после того, как вы устроитесь в своей комнате. Если обследование покажет, что вы не нуждаетесь в помощи, вы незамедлительно вернетесь домой, – заверил он.

– Не нужно мне никакого обследования! – упорствовала я. – Отведите меня назад. Мы приехали сюда навестить дядю. Только за этим.

Доктор Черил бросил многозначительный взгляд на миссис Макдональд. Она встала.

– Руби, если вы будете упрямиться, вы лишь создадите нам всем ненужные проблемы, – сказала она, подходя ко мне.

Оба молодых служителя следовали за ней по пятам. Я начала медленно отступать, дрожа всем телом:

– Это какая-то ошибка. Выпустите меня!

– Успокойтесь, Руби, – повторил доктор Черил. – Никто не причинит вам вреда!

– Я не успокоюсь, пока вы меня не выпустите! – ответила я возмущенно.

Служитель стремительно встал у меня за спиной. Он не прикасался ко мне, но теперь, когда он стоял рядом, я чувствовала: сопротивление бесполезно. Слезы ручьями хлынули у меня из глаз.

– Пожалуйста, пожалуйста, выпустите меня! – всхлипывала я. – Это какая-то ошибка. Я хочу домой!

– Обещаю, вы вернетесь домой в самом скором времени, – заверил доктор Черил. – А сейчас вам нужно отдохнуть. Уверен, Руби, вам понравится ваша комната. Она очень комфортабельная и уютная.

– Мне не может понравиться комната в психушке!

Я метнулась в сторону, попытавшись проскользнуть мимо служителя и броситься наутек по коридору. Но он схватил меня за руку, и так крепко, что я вскрикнула от боли.

– Арнольд! – кивнула миссис Макдональд второму здоровенному служителю.

Он подошел и сжал другую мою руку.

– Осторожнее! – предупредил доктор Черил. – Не причиняйте ей боли. Руби, дорогая, никто не сделает вам ничего плохого. Сейчас вас отведут в вашу комнату.

Я бессильно извивалась в мощных руках санитаров. Они подвели меня к стеклянной двери. Миссис Макдональд нажала кнопку, и дверь распахнулась. Ноги меня не слушались, и санитары практически несли меня по коридору. Доктор Черил шел следом.

– Ну вот! – сказал он, первым заходя в распахнутую дверь. – Это одна из лучших наших комнат. Окна выходят на запад, так что по утрам солнце не разбудит вас слишком рано. Кровать очень удобная, есть платяной шкаф, комод, письменный стол, стул – в общем, все, что вам нужно. И что самое главное, собственная ванная комната, а в ней – душевая кабина. Вот, поглядите, на столе есть бумага и ручка, так что вы можете писать знакомым письма. Конечно, если захотите, – заключил он с натужной улыбкой.

Я обвела глазами голый пол и стены. Кому только могло прийти в голову назвать эту комнату уютной? По-моему, она походила на комфортабельную тюремную камеру. Окна, как и положено в тюрьме, закрывали решетки.

– Вы не можете так со мной поступить, – снова сказала я, обхватив себя за плечи. – Отпустите меня домой, или я при первой возможности сообщу о вашем произволе в полицию!

– Мы действуем по разрешению вашей матери, – непререкаемым тоном сообщил доктор. – Родители имеют право распоряжаться детьми, не достигшими совершеннолетия. Повторяю, Руби, в ваших интересах не упрямиться и постараться пойти с нами на контакт. Если вы будете благоразумны, ваше пребывание здесь окажется коротким. И даже если оно не покажется вам слишком приятным, слишком тягостным оно тоже не будет. Если же вы не захотите помогать нам, это повлечет за собой ряд проблем, и прежде всего для вас самой. – Во вкрадчивом голосе доктора послышалась угроза. – Сейчас я прошу вас сесть! – указал он на стул.

Я не двигалась. Доктор укоризненно покачал головой:

– Руби, нам сообщили кое-что о вашем прошлом и о ваших недавних поступках. Мне известно, что вы обладаете весьма необузданным характером и не признаете никаких правил дисциплины. Но, дорогая моя юная леди, здесь вам придется отказаться от своих привычек. Или вы будете выполнять мои просьбы, или я переведу вас в отделение, где содержатся пациенты, которым требуется особый режим. Иными словами, на вас наденут смирительную рубашку и привяжут к кровати.

Угроза возымела действие. С трудом переставляя дрожащие ноги, я подошла к стулу и села.

– Так-то лучше, – кивнул доктор. – Сейчас я должен поговорить с вашей мамой. Потом я пошлю за вами, и мы немного побеседуем. Пока же прочтите вот эту брошюру. – Он указал на тоненькую книжечку в желтой обложке, лежавшую на письменном столе. – Вы узнаете из нее много интересного о нашей клинике, действующих здесь правилах и о том, каких успехов нам удалось достичь. Мы непременно даем эту брошюру всем пациентам – разумеется, за исключением тех, кто пребывает в невменяемом состоянии. Сзади есть несколько чистых страниц, на которых вы можете записать ваши предложения и пожелания. Вот здесь, глядите. – Он открыл брошюрку и показал мне чистые страницы. – Мы обязательно знакомимся с предложениями наших пациентов. Среди них попадаются очень дельные.

– У меня нет никаких предложений, – буркнула я. – А пожелание одно-единственное – отправиться отсюда домой.

– Если будете нам помогать, вернетесь домой очень скоро, – вновь пообещал доктор и направился к дверям.

– По какой причине я здесь? Прошу, ответьте! – взмолилась я.

Доктор Черил бросил многозначительный взгляд на служителей, и они вышли из комнаты, закрыв за собой дверь. Тогда он вновь повернулся ко мне:

– Секс играет в вашей жизни немалую роль, не так ли, моя дорогая? Несмотря на свой юный возраст, вы уже имеете богатый опыт половой жизни.

– Что вы такое говорите! – возмутилась я, залившись румянцем.

– В психологии есть такой термин – нимфомания, – невозмутимо продолжал доктор Черил. – Вам доводилось его слышать?

– Какое это имеет отношение ко мне?

– Под нимфоманией обычно подразумевается неспособность контролировать свое влечение к противоположному полу, – пояснил доктор Черил. – Вы признаете, дорогая, что сталкивались с подобной проблемой?

– Нет, – замотала я головой. – Не признаю!

– Очень жаль, Руби, очень жаль. Признать свои проблемы – это первый шаг к избавлению от них. Но ничего, со временем вы это поймете.

– Мне нечего понимать и нечего признавать! И избавляться тоже не от чего! У меня нет проблем, о которых вы говорите!

Доктор вперил в меня изучающий взгляд.

– Вскоре мы выясним, правы вы или нет, – пообещал он. – Именно с этой целью вас и поместили в клинику. Как я уже сказал, вам предстоит обследование. Если оно покажет, что вы не нуждаетесь в лечении, я с радостью отпущу вас домой. Теперь вы понимаете, что тревожиться не о чем?

– Нет. Не понимаю. Мне есть о чем тревожиться. Я чувствую себя арестантом, которого посадили в тюрьму без всякой вины.

– Руби, дорогая, мы все – пленники своих недугов. В особенности это касается психических отклонений. Главная задача медицинских учреждений, подобных нашей клинике, – корректировать искажения сознания, которые влекут за собой отклонения от общепринятых поведенческих норм и приводят человека к глубокому разладу с окружающими людьми и с самим собой. Уверяю вас, мы добиваемся замечательных результатов. Дайте нам шанс помочь вам.

– Кто вам сказал, что я нимфоманка? Дафна? – простонала я. – Она врет! Она все время врет!

Но доктор Черил уже не слушал меня. Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

Понимая, что это совершенно бессмысленно, я несколько раз дернула за ручку. Разумеется, дверь была заперта. Все еще не в силах поверить в реальность случившегося, я в изнеможении рухнула на стул. Мысли вихрем проносились у меня в голове. Наверное, отец даже не догадывается, что я здесь. Уж конечно, Дафна измыслит какую-нибудь ложь, объясняющую мое исчезновение. По этой части она мастер. Например, она может сказать, что я убежала из дома, не пожелав смириться со строгими дисциплинарными мерами. Бедный папа, конечно же, поверит. Ему и в голову не придет подвергать слова Дафны сомнению.

Да, зря королева вуду бросила в сундук со змеей ленту Жизели, вздохнула я. Лучше бы мы с Ниной захватили с собой шпильку Дафны.

Мне казалось, я провела в одиночестве целую вечность. Наконец дверь открылась. На пороге стояла миссис Макдональд:

– Доктор Черил ждет вас, Руби. Надеюсь, вы будете благоразумны и мы дойдем до его кабинета без неприятных инцидентов.

Я вскочила на ноги, моментально решив, что при первой же возможности попытаюсь бежать. Но миссис Макдональд не собиралась мне эту возможность предоставлять. В коридоре меня поджидал здоровенный санитар.

– Вы все здесь – преступники! – процедила я. – Занимаетесь похищением людей. Тюрьма по вам плачет.

– Руби, если вы будете внушать себе, что вас похитили, это только ухудшит ваше состояние. Люди, которые любят вас, поместили вас сюда ради вашего же блага. – Голос медсестры звучал мягко, почти ласково. – Никто в клинике не собирается причинять вам вред. Скоро вы в этом убедитесь.

– Мне уже причинили вред! – рявкнула я. – Моральный ущерб, который невозможно возместить! И я чувствую, скоро дело дойдет и до физического.

Миссис Макдональд снисходительно улыбнулась.

– Молодым людям свойственно драматизировать ситуацию. С возрастом человек становится мудрее и спокойнее, – заметила она и повернула ключ в дверях, ведущих в очередной коридор. – Идемте, Руби.

Мы оказались в той части клиники, где, по словам доктора Черила, были расположены лечебные кабинеты. С надеждой на побег мне пришлось расстаться: на пути встречалось слишком много запертых дверей, а все окна были снабжены решетками. К тому же здоровенный служитель не отходил от меня ни на шаг.

Наконец миссис Макдональд открыла очередную дверь, и мы оказались в просторной комнате, вся обстановка которой состояла из дивана, двух стульев, стола и кинопроектора. Напротив него на стене висел небольшой экран. Окон в комнате не было, зато дверей оказалось две, и одна стена представляла собой огромное зеркало.

– Присаживайтесь, Руби, – сказала миссис Макдональд.

Я опустилась на стул. Медсестра подошла ко второй двери, тихонько постучала, чуть приоткрыла ее и сообщила:

– Она здесь, доктор.

– Очень хорошо, – донесся из-за двери голос доктора Черила.

Миссис Макдональд подошла ко мне.

– Помните, Руби, все зависит от вас, – с улыбкой произнесла она. – Чем охотнее вы будете помогать нам, тем быстрее вернетесь домой.

Я молчала, глядя в пространство. Миссис Макдональд кивнула служителю, и тот вышел.

– Если вам что-нибудь понадобится, Джек будет в коридоре, – сказала миссис Макдональд, пресекая все мои мысли о побеге.

Улыбнувшись мне на прощание, она последовала за служителем.

Я замерла на стуле, ожидая развития событий. Через несколько минут вторая дверь отворилась и в комнату вошел доктор Черил.

Увидев меня, он расплылся в улыбке, словно мое появление здесь стало для него приятным сюрпризом:

– Ну как настроение, Руби? Я надеюсь, немного лучше?

– Ничуточки. Где Дафна?

– Ваша мама беседует с вашим дядей, – ответил доктор, подошел к проектору и вставил в него пленку.

– Она мне не мать! – отрезала я.

Сейчас мне меньше, чем когда-либо, хотелось называть Дафну матерью.

– Я понимаю ваши чувства, – кивнул доктор Черил.

– Нет, не понимаете. Дафна действительно не мать мне. Моя настоящая мать умерла много лет назад.

– Как бы то ни было, Дафна пытается стать вам настоящей матерью, верно?

– Ничего она не пытается. Она – настоящая ведьма. И ведет себя со мной как ведьма.

– Руби, сейчас вы обижены, отсюда и агрессия, – изрек доктор. – Это вполне естественно. Но я хочу, чтобы вы разобрались в природе своих чувств. Вам кажется, что над вами нависла угроза, и вы пытаетесь выбрать способ самозащиты. Это типичный случай. Мы хотим помочь пациенту осознать свои ошибки и признать, что у него имеются проблемы. Но на первом этапе он все решительно отрицает. Как ни странно, моя дорогая, люди не хотят расставаться со своими проблемами и психическими отклонениями, к которым за многие годы успели привыкнуть. Отклонение они считают нормой, и убедить их в обратном бывает нелегко.

– Мне нет дела до того, как ведут себя ваши пациенты, – заявила я. – У меня нет никаких психических отклонений, и вы не имеете права держать меня здесь.

– Сейчас мы выясним, насколько вы правы. Давайте проверим, как вы воспринимаете окружающий мир, согласны? После этого я оставлю вас в покое и дам возможность освоиться на новом месте. У нас нет никакой необходимости спешить.

– Как это нет?! – возмутилась я. – Вы должны как можно скорее выяснить, что я не чокнутая. Я не собираюсь здесь осваиваться. Я хочу домой!

– Хорошо. Давайте начнем. Сейчас на экране перед вами будут возникать различные фигуры. Вы должны очень быстро говорить мне, что они вам напоминают. Понятно, Руби? Говорите не задумываясь, первое, что придет в голову. Это нетрудно.

– Зачем мне играть в эту глупую игру? – простонала я.

– Для того, чтобы сделать мне приятное, – усмехнулся доктор и выключил свет.

На экране возникла первая фигура.

– Говорите, Руби! – скомандовал доктор. – Чем скорее мы с этим покончим, тем скорее вы отсюда уйдете!

Пришлось подчиниться.

– Это похоже на голову угря, – неохотно пробормотала я.

– На голову угря. Отлично. А это?

– Что-то вроде чулка.

– Продолжим.

– Две сплетенные ветви сикамора… испанский мох… хвост аллигатора… дохлая рыбина…

– Почему дохлая? – удивился доктор.

– Она же не двигается, – пожала плечами я.

Он рассмеялся:

– Вы правы. А это?

– Мать с ребенком на руках.

– Что делает ребенок?

– Сосет грудь.

– Именно так.

Доктор Черил показал мне еще с десяток картинок и выключил проектор.

– А теперь сыграем в другую игру, – предложил он, усаживаясь напротив меня с блокнотом в руках. – Я буду называть слово, а вы – первую ассоциацию, которая приходит в голову. Опять-таки не раздумывая. Все понятно?

Я молчала, потупив глаза.

– Все понятно, Руби? – повторил он.

Я нехотя кивнула.

– А после того как мы сыграем во все ваши игры, вы поговорите с Дафной и объясните ей, что я не сумасшедшая и упечь меня в психушку не получится? – спросила я.

– Когда настанет время, я непременно поговорю с ней, – пообещал доктор. – А сейчас продолжим. Губы!

– Что?

– Говорите первое, что вам приходит в голову, когда вы слышите это слово.

– Поцелуй! – ответила я.

– Руки.

– Работа.

Доктор сыпал словами несколько минут подряд, записывая мои ответы. Наконец он закрыл блокнот и удовлетворенно кивнул.

– Теперь вы отпустите меня домой? – с надеждой спросила я.

Доктор Черил улыбнулся и встал:

– Как я уже сказал, Руби, торопиться нет необходимости. Мы проведем еще несколько тестов, побеседуем с вами. Обещаю, это не займет слишком много времени. Вы держались молодцом, поэтому перед обедом я разрешаю вам посетить комнату отдыха. Там вы сможете почитать, посмотреть телевизор, может быть, с кем-нибудь поболтать. В общем, развлекайтесь и чувствуйте себя как дома. Скоро мы увидимся вновь. Хорошо?

– Ничего хорошего, – буркнула я. – Разрешите мне хотя бы позвонить папе!

– Согласно правилам нашей клиники, пациентам нельзя пользоваться телефоном.

– Тогда позвоните ему сами! И он вам скажет, что вовсе не собирался отдавать меня в сумасшедший дом.

– Мне очень жаль, Руби, но вы оказались в нашей клинике с согласия вашего отца.

Доктор Черил порылся в папке на столе и вынул какой-то листок:

– Видите? Узнаете его подпись?

Я взглянула на строчку, на которую он указывал, и прочла: «Пьер Дюма».

– Не сомневаюсь, Дафна подделала его подпись! – выпалила я. – Папа не знает, что я здесь. Она скажет ему, что я убежала. Пожалуйста, позвоните ему! Вы увидите, что я права!

Доктор Черил словно не слышал моей просьбы:

– До обеда еще достаточно времени. Надеюсь, вы проведете его приятно. Надеюсь также, что, когда мы встретимся вновь, вы будете воспринимать действительность не так мрачно. – Он открыл дверь и сделал санитару знак войти. – Отведите мадемуазель Руби в рекреационную зону.

Служитель кивнул. Я медленно поднялась со стула.

– Когда папа узнает, что вы с Дафной натворили, у вас будут серьезные неприятности, – пригрозила я.

Доктор Черил снова сделал вид, будто не слышит моих слов. Понимая, что дальнейшие мольбы и угрозы бесполезны, я вышла в коридор и в сопровождении служителя побрела в комнату отдыха.

В дверях меня встретила медсестра, женщина лет сорока:

– Привет. Я миссис Уидден. Рада вас видеть. Вы уже решили, чем хотите заняться? Может быть, каким-нибудь рукоделием?

– Нет, – покачала я головой.

– Тогда походите, посмотрите, что у нас есть, и выберите себе занятие по вкусу. Если понадобится помощь, обращайтесь ко мне.

Я уже имела возможность убедиться, что все попытки протестовать здесь ровным счетом ни к чему не приводят. Кивнув в знак согласия, я принялась расхаживать по комнате, приглядываясь к пациентам. Некоторые отвечали мне любопытными взглядами, другие сердито сверкали глазами, третьи не обращали на меня ни малейшего внимания. Рыжеволосый парнишка по-прежнему сидел сложа руки и глазел по сторонам. Я заметила, что он следит за мной. Я подошла к окну и стала смотреть в сад, тоскуя по утраченной свободе.

– Вижу, тебе здесь не слишком нравится? – раздался сзади чей-то голос.

Я резко повернулась. Рыжеволосый сидел на стуле в нескольких шагах от меня и смотрел в пространство. Губы его были плотно сжаты. Однако никто, кроме него, не мог со мной заговорить.

– Ты что-то спросил?

На лице его не дрогнул ни один мускул. Я пожала плечами и отвернулась к окну.

– Мечтаешь убежать? – снова раздалось за моей спиной.

– Что?

– Тебе здесь не нравится, – повторил он, не поворачивая головы.

– А как мне может здесь нравиться? – возмутилась я. – Меня заманили сюда обманом.

Лицо его слегка оживилось, брови удивленно взлетели вверх. Он медленно повернул голову и вперил в меня глаза, пустые и безразличные, как у манекена.

– Тебя отправили сюда родители?

– Мачеха. Она хочет от меня избавиться. Отец даже не догадывается, где я сейчас.

– Что тебе навесили?

– Ты о чем?

– Должна быть какая-то причина, по которой тебя здесь держат. Какой диагноз тебе приписывают?

– Не хочу об этом говорить. Это просто смешно и нелепо.

– Паранойя? Шизофрения? Маниакально-депрессивный психоз? – перечислял он. – Тепло или холодно?

– Холодно. Скажи лучше, какой диагноз у тебя.

– У меня их куча, – равнодушно сообщил он. – Главная моя проблема в том, что я не способен принимать решения, брать на себя ответственность и все такое. Любое затруднение приводит меня в ступор. Я не могу даже решить, чем хочу заниматься здесь, в этой комнате. Приходится сидеть сложа руки и смотреть на других.

– А почему ты стал таким? – поинтересовалась я. – Наверняка доктора тебе это объяснили.

– Проблема в том, что меня преследует чувство опасности. Моя мать, в точности как твоя мачеха, хотела от меня избавиться. На седьмом месяце беременности она пыталась сделать аборт. Но это привело лишь к тому, что я родился раньше срока. А потом пошло-поехало: паранойя, аутизм, неспособность к обучению.

– Ты не похож на человека, который не способен к обучению, – заметила я.

– Тем не менее ходить в нормальную школу я не смог. На вопросы учителей не отвечал, а когда дело доходило до контрольных, сдавал пустой лист. Правда, я научился читать. Читать я люблю. Это безопасно. – Он поднял на меня глаза. – Ну так что тебе пришили? Говори, не бойся. Я никому не скажу. Впрочем, если не хочешь говорить, тоже не обижусь, – добавил он.

– Доктор сказал, что я не способна контролировать свои сексуальные желания, – не без труда произнесла я.

– Нимфомания. Отлично. Нимфоманки у нас еще не было.

Я невольно рассмеялась:

– Придется вам и дальше обходиться без нее. Все это полный бред. Я такая же нимфоманка, как ты – папа римский.

– Это ничего не значит. Заведения вроде нашего стоят на обмане. Пациенты обманывают друг друга, самих себя и докторов. Доктора обманывают пациентов, твердят, что могут помочь, но толку от их лечения никакого. Все, что они могут сделать, – добиться, чтобы ты привык к здешней жизни. – Он вновь вперил в меня взгляд, и я заметила, что глаза у него цвета ржавчины. – Кстати, как тебя зовут? Если не хочешь называть свое настоящее имя, можешь солгать.

– Зачем мне это? Меня зовут Руби. Руби Дюма. Доктор сказал, что тебя зовут Лайл. Вот только фамилию забыла.

– Блэк. Мрачновато и не слишком оригинально. А ты, значит, Дюма. Здесь есть еще один человек с такой же фамилией.

– Это мой дядя Жан. Мачеха привезла меня сюда якобы для того, чтобы его навестить.

– Ничего себе! Так ты племянница Жана?

– Да. Правда, я никогда его не видела.

– Он классный парень.

– Ты с ним общаешься? Как он выглядит? Как себя чувствует? – засыпала я Лайла вопросами.

– Он отказывается с кем-либо разговаривать. Но я знаю, он может говорить. Он… он очень тихий. Похож на маленького мальчика, которого что-то сильно напугало. Иногда плачет без всякой видимой причины. Хотя, конечно, причина есть, просто она у него в голове и он ее никому не открывает. Иногда смеется. А когда доктора или медсестры начинают спрашивать, что его развеселило, молчит как рыба.

– Как бы мне хотелось его увидеть! – воскликнула я. – По крайней мере, от моего пребывания здесь была бы хоть какая-то польза.

– Нет ничего проще, – заявил Лайл. – Он наверняка придет обедать в столовую.

– Но я не представляю, как он выглядит. Ты мне его покажешь?

– В этом нет необходимости. Как увидишь самого симпатичного парня, так и знай, это он. Да и одет он лучше других. А из девушек самая симпатичная теперь ты.

Лайл тут же прикусил губу, словно сморозил глупость.

– Спасибо за комплимент, – улыбнулась я. – Не знаю, что делать. Мне нужно отсюда выбраться, но эта клиника хуже тюрьмы: на окнах решетки, все двери заперты, повсюду санитары…

– Я могу тебе помочь, – проронил он так равнодушно, словно речь шла о каком-то пустяке. – Если ты действительно хочешь убежать…

– Конечно хочу! Но разве это возможно?

– Нет ничего проще. После обеда нас выпустят погулять в сад. Оттуда можно попасть в прачечную. Я знаю как. А из прачечной ничего не стоит выбраться на улицу. Никаких решеток там нет.

– Правда? – спросила я, не веря в свою удачу.

– Правда-правда. Я все знаю про это заведение.

– А давно ты здесь живешь?

– С семи лет. Сейчас мне семнадцать. Значит, я здесь десять лет.

– Десять лет! И тебе никогда не хотелось выбраться отсюда?

Лайл молчал, устремив взгляд в пространство. По щеке его медленно сползала слеза.

– Нет, – ответил он наконец. – Здесь мне лучше всего. Я же сказал, я не могу принимать решения. Пообещал тебе помочь, а теперь не знаю, смогу ли. Может, ничего и не выйдет, – произнес он, вновь вперившись в пространство.

Возможно, Лайл меня обманул, поняла я, и надежда моя померкла. В этой клинике принято обманывать. А он жил по здешним законам.

Раздался звон колокольчика, и миссис Уидден объявила, что пришло время обедать. Я немного воспрянула духом. Наконец-то я увижу дядю Жана. Хотя, может, насчет него Лайл тоже наврал.