11. Новоявленная Золушка
– Кто это такая? – выдохнула Жизель.
Ее глаза, расширившиеся было до невозможности, теперь с подозрением прищурились.
– А ты разве не видишь, кто она такая? – ответил Бо. – Твоя сестра-двойняшка. Ее зовут Руби.
Жизель состроила недовольную гримасу.
– Что за идиотский розыгрыш ты задумал, Бо Эндрюс? – возмущенно воскликнула она и подошла ко мне почти вплотную.
Несколько секунд мы пожирали друг друга глазами. Наверное, Жизель, в точности как и я, пыталась найти разницу между нашими лицами. Но это было непросто. Сходство между нами оказалось поразительным. Наши волосы имели один и тот же оттенок, брови – одинаковую форму, глаза горели одинаковым изумрудным огнем. Никаких родинок, шрамов и прочих особых примет, которые позволяли бы быстро отличить одну от другой. Ее скулы, подбородок, нос и рот были точной копией моих. В довершение всего мы были одного роста и телосложения – так, словно нас делали по одной мерке. Впрочем, более пристальный и внимательный взгляд выявил бы и различия: выражение наших лиц и манера поведения имели между собой мало общего. В отличие от меня, Жизель держалась гордо и уверенно. Судя по всему, смущение было ей неведомо. Она унаследовала царственную осанку бабушки Кэтрин. К тому же она умела смотреть не мигая и презрительно приподнимать уголок рта.
– Кто вы такая? – процедила она.
– Меня зовут Руби Лэндри, но мне следовало бы носить фамилию Дюма.
Взгляд Жизели по-прежнему был исполнен недоверия. Похоже, мозг ее отказывался найти хоть сколько-нибудь вразумительное объяснение тому, что видели ее глаза. Она повернулась к Нине; та осенила себя крестом и заявила:
– Пойду зажгу черную свечу!
Негритянка удалилась, бормоча под нос какие-то заклинания вуду, а Жизель сердито топнула ногой:
– Бо, объясни, наконец, что происходит?
Тот расхохотался и развел руками:
– Клянусь, я в первый раз увидел ее полчаса назад. Она стояла у ворот дома, когда я подъехал. Она из… забыл, откуда ты?
– Из Хоумы. Это в бухте.
– И она каджунка, – заключил Бо.
– То, что она каджунка, я вижу. Но это ничего не объясняет.
На глазах Жизели блеснули слезы досады и недоумения.
– Не сомневаюсь, все очень скоро объяснится, – попытался успокоить ее Бо. – Твои родители, разумеется, прольют свет на эту тайну.
– Откуда у меня может взяться сестра-двойняшка? – дрожащим голосом спросила Жизель.
Я могла бы объяснить ей все, но полагала, что будет лучше, если она услышит правду из уст своего отца.
Бо меж тем двинулся к дверям.
– Ты куда? – окликнула его Жизель.
– Поеду привезу твоих родителей. Ведь нам всем не терпится узнать, в чем тут дело, верно?
– Погоди. – Жизель переводила взгляд с него на меня и обратно. – А как же бал? Мы же собирались на бал?
– Да неужели ты сейчас можешь думать про какой-то бал? – удивился Бо.
– Но я купила новое платье и приготовила такую чудную маску! – Жизель обхватила себя за плечи и обожгла меня взглядом. – А тут вдруг она!
Из глаз ее хлынули слезы. Сжав руки в кулаки, она несколько раз ударила себя по бокам.
– И, как назло, именно сегодня, в самую замечательную ночь за весь год!
– Простите, – пробормотала я. – Я забыла, что сегодня Марди-Гра, когда отправилась в Новый Орлеан.
– Она забыла про Марди-Гра! – возопила Жизель. – Это уж слишком!
– Не расстраивайся так, Жизель, – проворковал Бо, обнимая ее.
Она зарылась лицом в его плечо, и он принялся гладить ее по волосам. На мгновение взгляды наши встретились, он ободряюще улыбнулся.
– Не расстраивайся! – повторил он.
– Я не могу не расстраиваться! – всхлипнула Жизель, вырвалась из его объятий и вновь топнула ножкой.
Взгляд ее, устремленный на меня, теперь полыхал откровенной злобой.
– Это просто случайное сходство, – заявила она. – Какой-то мошенник решил этим воспользоваться и послал ее к нам… вытягивать деньги. Я права? – Она обвиняюще наставила на меня перст.
Я покачала головой.
– Сходство слишком разительное, чтобы оказаться случайным, – возразил Бо. – С первого взгляда видно, что вы близнецы.
– Да не так уж сильно мы и похожи! – возмутилась Жизель. – У нее нос намного длиннее, чем мой, и губы тоньше. К тому же у нее оттопыренные уши!
Бо в ответ лишь усмехнулся.
– Тебя подослали, чтобы ты нас обокрала? Отвечай! – требовала Жизель, уперев руки в боки.
– Меня никто не посылал, – выдавила я. – Я приехала сама. Потому что обещала бабушке Кэтрин.
– Что еще за бабушка Кэтрин такая? – спросила Жизель и поморщилась, словно глотнув скисшего молока. – Жительница страны лгунов?
– Нет, жительница Хоумы, – смиренно ответила я.
– И к тому же знахарка, – вставил Бо.
Я видела, что он наслаждается досадой и растерянностью Жизели. Ему нравилось ее дразнить.
– Мне надоело слушать всякую чушь! – заявила она. – И я не собираюсь пропустить самый веселый бал в году из-за какой-то… каджунской девицы, которая имеет наглость объявить себя моей сестрой. И только на том основании, что она чуть-чуть на меня похожа!
– Чуть-чуть похожа? – ухмыльнулся Бо. – Когда я впервые ее увидел, был уверен, что это ты!
– Я! – Жизель едва не задохнулась от негодования. – Неужели ты мог принять за меня эту… эту особу? Ты что, не видел, как она одета? Не видел, какие на ней туфли?
– Я думал, это карнавальный костюм.
Мне совершенно не нравилось, что мою одежду принимают за карнавальный костюм замарашки.
– Да как ты мог подумать, что я наряжусь таким чучелом? – не унималась Жизель. – Что я решу нацепить на себя такие ужасные тряпки?
Я решила положить конец оскорблениям и возмущенно спросила:
– Что такого ужасного в моей одежде?
Жизель окинула меня взглядом, исполненным отвращения, и бросила:
– Все это барахло выглядит самодельным.
– Так и есть, – ответила я гордо. – И юбку, и блузку сшила мне бабушка Кэтрин.
– Вот видишь! – повернулась она к Бо.
Он кивнул, упиваясь представлением, которое с каждой минутой становилось все более увлекательным. Выяснилось, что я тоже умею злиться.
– Думаю, мне все-таки стоит съездить за твоими родителями, – настаивал Бо.
– Бо Эндрюс, если ты поедешь за ними вместо того, чтобы отвезти меня на бал… – угрожающе начала Жизель.
– Обещаю, мы отправимся туда, как только все выяснится, – перебил Бо. – Бал будет длиться всю ночь. Успеем повеселиться.
– Что ты хочешь выяснить? – вопросила Жизель. – И так все ясно. Это или мошенничество, или чья-то идиотская шутка! Не понимаю, почему бы тебе не убраться отсюда! – завизжала она, повернувшись ко мне.
– Ты не можешь выгнать ее, ничего не узнав! – возразил Бо.
– Бо Эндрюс, я вижу, ты самое настоящее чудовище! Тебе нравится издеваться надо мной!
Залившись слезами, она бросилась к лестнице.
– Жизель! – попытался остановить ее Бо.
Но Жизель убежала, даже не оглянувшись.
– Мне очень жаль, – подала голос я. – Я же говорила, мне не следует сюда приходить. Простите, что испортила вечер.
Бо задумчиво скользнул по мне взглядом.
– Любопытно, я-то тут в чем виноват? – пробормотал он. – Вечно она обвиняет меня во всем. – Он вздохнул и добавил: – Иди в гостиную, посиди там, пока я привезу Пьера и Дафну. Я знаю, где они. Это недалеко, через несколько минут они будут здесь. А насчет Жизели не волнуйся! Дождись нас непременно!
С этими словами он повернулся и торопливо вышел прочь, оставив меня в полном одиночестве. Ни когда в жизни я не чувствовала себя так неуютно. «Неужели этот дом когда-нибудь станет мне родным?» – спрашивала я себя, направляясь в гостиную.
Я боялась прикоснуться к чему-нибудь, боялась даже ступать по роскошному персидскому ковру, покрывавшему пол в гостиной. Высокие окна были закрыты малиновыми бархатными шторами с золотыми кистями, обои с цветочным рисунком были того же оттенка, что и обивка диванов и кресел. На овальном столе красного дерева стояли две хрустальные вазы. Лампы на низеньких столиках по углам казались очень старинными и безумно дорогими. На стенах висело несколько картин – пейзажи и уличные сцены, изображающие жизнь Французского квартала. Над мраморным камином красовался портрет седобородого пожилого джентльмена весьма почтенной наружности. Мне казалось, темные его глаза следят за мной, словно спрашивая, что мне здесь надо.
Робко опустившись на краешек дивана, я замерла в ожидании. Взгляд мой скользил по комнате, по картинам, статуям и безделушкам. Смотреть на портрет над камином я избегала. Пожилой джентльмен был явно недоволен появлением незваной гостьи.
В углу тикали деревянные напольные часы с римскими цифрами на циферблате, такие же древние, как и само время. Помимо их тиканья, ни единый звук не нарушал тишину. Правда, несколько раз сверху долетело какое-то топанье. Наверное, разъяренная Жизель вихрем носилась по своей комнате.
Сердце мое, как видно утомившись от бешеного ритма, теперь билось еле-еле. Я вздохнула и закрыла глаза. Похоже, приехав сюда, я совершила невероятную глупость. Ворвалась в налаженную жизнь других людей, угрожая ее разрушить. И почему только бабушка Кэтрин так настаивала на моем приезде в Новый Орлеан? Уж конечно, она не предвидела, что моя сестра-двойняшка объявит меня обманщицей и лгуньей. Скорее всего, отец тоже откажется меня признать. Внутри у меня все сжалось, словно я стояла над пропастью, в которую мне вот-вот предстояло рухнуть.
Шаги дворецкого Эдгара отвлекли меня от тягостных размышлений. Он вышел в коридор, чтобы распахнуть входную дверь. Вскоре до меня донеслись голоса и шаги нескольких человек.
– Она в гостиной, мсье, – провозгласил Бо Эндрюс.
В следующее мгновение я впервые в жизни увидела своего отца. Как часто я представляла его себе, стоя перед зеркалом и воображая, как будут выглядеть мои собственные черты в мужском варианте. Теперь, глядя на него, я узнавала свой нос и подбородок, свои зеленые глаза. Лицо его было суше и жестче, чем в моих фантазиях, но грива густых каштановых волос, открывавших высокий лоб, свидетельствовала о нашем родстве.
Ростом он был высок, не меньше шести футов двух дюймов. Подтянутый и худощавый, с сильными плечами, он обладал фигурой опытного игрока в теннис, и костюм средневекового рыцаря, в который он нарядился ради Марди-Гра, подчеркивал его стройность. Сжимая в руках шлем с плюмажем, он смотрел на меня во все глаза. Я тоже смотрела на него не отрываясь. Недоумение, светившееся в его взгляде, сменилось радостным изумлением.
Но не успел он произнести хоть слово, в комнату вошла Дафна Дюма. На ней было ярко-голубое платье с пышными рукавами, длинным шлейфом и шитой золотом каймой по краю широкой юбки, а поверх него – бархатный плащ, застегнутый на плече бриллиантовой пряжкой. По всей видимости, то был костюм принцессы из волшебной сказки.
Дафна тоже была очень высокой, около шести футов, и держалась прямо, как манекенщица на подиуме. Она вполне могла быть манекенщицей или фотомоделью – стройная, красивая, с округлыми формами. Ее белокурые волосы были уложены локонами, ни один из которых не развился и не растрепался. Самый взыскательный художник не стал бы ничего изменять ни в рисунке ее мягких губ, ни в разрезе больших светло-голубых глаз. Именно она, оглядев меня, первой нарушила молчание.
– Насколько я понимаю, Бо, это шутка, которую вы с Жизелью придумали ради Марди-Гра?
– Это не шутка, – ответил Бо.
– Это не штука, – эхом повторил отец, по-прежнему не сводя с меня глаз. – И это не Жизель. Здравствуйте! – обратился он ко мне.
Пожирая друг друга глазами, мы были одинаково ненасытны.
– Ты встретил ее у наших ворот? – спросила Дафна у Бо.
– Да, мадам, – подтвердил он. – У нее не хватало смелости войти в дом, и она уже собиралась уходить. Но я остановил ее и привел сюда.
Я наконец сумела оторвать взгляд от отца и перевести его на Дафну. Выражение, мелькнувшее на ее лице, красноречиво говорило о том, что она сожалеет о вмешательстве Бо, не позволившего мне тихо удалиться.
– Бо, ты подоспел вовремя, – произнес Пьер. – И поступил совершенно правильно. Мы очень тебе благодарны.
Бо просиял. Благодарность моего отца, несомненно, была ему приятна.
– Вы приехали из Хоумы? – обратился ко мне отец.
Краешком глаза я заметила, как Дафна тяжело перевела дыхание и прижала руки к груди. Они с отцом обменялись многозначительными взглядами.
– Бо, может, пойдешь посмотришь, как там Жизель? – предложил Пьер.
– Да, сэр, – ответил Бо и поспешно вышел.
Отец опустился на диван рядом со мной. Дафна закрыла обе половинки дубовой двери и замерла в ожидании.
– Вы сказали, ваша фамилия Лэндри? – осторожно начал отец.
Я кивнула.
– Господи боже! – воскликнула Дафна, судорожно вздохнула и вцепилась в спинку бархатного кресла.
– Успокойся, дорогая!
Отец вскочил, обнял ее за плечи и бережно усадил в кресло. Дафна откинулась на спинку, опустив веки.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил он.
Она кивнула, не открывая глаз. Отец повернулся ко мне:
– Ваш дедушка… его зовут Джек?
– Да.
– Он охотник, проводник, который сопровождает туристов, желающих поохотиться на болотах?
– Да.
– Пьер, как они могли? – приглушенно воскликнула Дафна. – Это же ужасно! И все эти годы мы ничего не знали…
– Подожди, – перебил ее отец. – Мы должны во всем разобраться.
Взгляд его, устремленный на меня, по-прежнему был мягок и приветлив, но одновременно полон тревоги.
– Руби. Вас ведь зовут Руби, верно?
Я кивнула.
– Пожалуйста, расскажите нам все, что вам известно… обо всем этом.
– Мне рассказала бабушка Кэтрин… о том, как… – сбивчиво начала я. – Ну, о том, как мама… забеременела… И дедушка Джек решил…
«Продать вам ребенка», – едва не сорвалось с моих губ. Но я подумала, что это слишком грубо, и выразилась более уклончиво:
– Устроить так, чтобы моя сестра жила у вас. Бабушка Кэтрин очень огорчилась, когда узнала об этом… договоре. Вскоре после этого она выгнала дедушку Джека из дома и никогда больше не позволила ему вернуться.
Отец посмотрел на Дафну, которая по-прежнему сидела с закрытыми глазами, и снова повернулся ко мне.
– Продолжайте, – попросил он.
– Бабушка догадывалась, что у мамы будут близнецы. Но она скрыла это от всех, даже от дедушки Джека. Бабушка думала, я останусь жить с ними, с ней и с мамой, но…
Я осеклась. Хотя я никогда не видела маму, не слышала ее голоса, стоило мне заговорить о ее смерти, у меня перехватывало дыхание.
– Но? – нетерпеливо переспросил отец.
– Но мама умерла сразу после моего рождения… Моего и Жизели…
Щеки отца побагровели. Я заметила, как он несколько раз судорожно сглотнул, удерживая слезы. Однако он быстро совладал с собой, бросил взгляд на Дафну и снова повернулся ко мне.
– Мне очень жаль, – произнес он дрогнувшим голосом.
– Недавно бабушка Кэтрин тоже умерла. Перед смертью она взяла с меня обещание: если с ней что-нибудь случится, непременно поехать в Новый Орлеан и отыскать вас. Она не хотела, чтобы я оставалась в Хоуме с дедушкой Джеком.
Отец кивнул:
– Я ее прекрасно понимаю, хотя и не очень близко знаком с вашим дедушкой.
– А другие родственники у вас есть… дяди, тетки? – неожиданно спросила Дафна.
– Нет, мадам. А если и есть, я с ними не знакома. Дедушка иногда говорил, что у него есть родственники в других бухтах, но бабушка Кэтрин отказывалась с ними общаться.
– Как все это неприятно, – вздохнула Дафна.
Непонятно было, что она имеет в виду – моих неведомых родственников или ситуацию, в которой я оказалась теперь.
– Напротив, чрезвычайно приятно! У меня теперь две дочери, и я несказанно этому рад! – воскликнул отец и наконец позволил себе улыбнуться.
Улыбка у него была замечательная. Я почувствовала, что напряжение мое слабеет под его лучистым взглядом. Сознание того, что у меня наконец появился отец, причем именно такой, о котором я всю жизнь мечтала, – добрый, мягкий, любящий, – вытесняло все прочие переживания.
Дафна метнула на мужа сердитый взгляд:
– Все это повлечет за собой множество проблем!
– О чем ты? Ах да. Я счастлив, что ты наконец вошла в нашу жизнь, милая Руби, но, конечно, теперь нам придется столкнуться с некоторыми затруднениями. Впрочем, это сущие пустяки.
– Пустяки? – с укором воскликнула Дафна, и подбородок ее задрожал.
– Хорошо, не пустяки. Согласен, все это довольно серьезно, – кивнул отец, и взгляд его погрустнел.
– Я не хочу создавать проблемы кому бы то ни было, – заявила я, вскочив с дивана. – Думаю, всем будет лучше, если я вернусь в Хоуму. У бабушки осталось много друзей, которые мне помогут.
– Это правильное решение! – торопливо подхватила Дафна. – Мы дадим вам денег, поможем добраться до дому. Мы даже будем посылать ей время от времени немного денег, да, Пьер? А бабушкиным друзьям вы скажете, что…
– Об этом не может быть и речи! – перебил Пьер.
Он смотрел на меня так пристально, что мне казалось, мысли его перетекают прямо мне в сердце.
– Я не буду отсылать свою собственную дочь.
– Пьер, но вряд ли ее можно назвать твоей дочерью! – возразила Дафна. – До этого дня ты ни разу ее не видел, и я тоже. Она выросла совсем в другом мире.
Но отец даже не взглянул в ее сторону. По-прежнему не сводя с меня глаз, он произнес:
– Я знал твою бабушку лучше, чем дедушку. Она была… удивительная женщина. И обладала удивительными способностями.
– При чем здесь это? – попыталась вмешаться Дафна.
– Подожди, – отмахнулся он. – Она была знахаркой – так называют таких людей каджуны. Верно? – обратился он ко мне.
Я кивнула.
– И если она решила, что нам с тобой нужно встретиться, значит на то была веская причина. Видно, она что-то предвидела.
– Пьер, хватит нести чушь! – возмутилась Дафна. – Мы говорим сейчас о серьезных вещах, а не о каких-то языческих предсказаниях. Может, ты еще скажешь, что веришь в магию вуду, в точности как Нина.
– Я никогда не считал магию чушью, – пожал плечами Пьер. – В жизни слишком много тайн, которые не в состоянии объяснить наука, логика и разум.
Дафна испустила сокрушенный вздох и закрыла глаза:
– И какой же выход ты видишь из этой ситуации? Как ты объяснишь ее появление нашим друзьям и знакомым?
Я все еще стояла, не решаясь снова опуститься на диван. Пальцы мои сжимали сумку так крепко, что суставы побелели.
– Когда родилась Жизель, Нина у нас еще не работала, – задумчиво произнес отец. – До нее у нас была мулатка по имени Титуба, помнишь?
– Конечно помню, – откликнулась Дафна. – Помню, что я терпеть ее не могла. Она была страшная неряха и лентяйка и пугала меня своими жуткими суевериями. Повсюду оставляла щепотки соли, жгла в бочке какие-то тряпки вместе с куриным пометом… в общем, ужас что вытворяла. Нина, по крайней мере, колдует потихоньку.
– Сразу после рождения Жизели мы уволили эту самую Титубу, помнишь? – продолжал отец.
– Пьер, к чему ты клонишь? – недовольно спросила Дафна. – Какое отношение все это имеет к появлению твоей так называемой дочери?
– Самое прямое. Тогда мы никому не открыли правды, но в течение пятнадцати лет частные детективы искали ее по всей стране.
– Кого?
– Похищенную девочку. Нашу вторую дочь, которую Титуба украла в тот самый день, когда она родилась. Ты же знаешь, некоторые люди верят, что колдуньи вуду приносят в жертву похищенных детей. Разговоры об этом ходят постоянно.
– Меня это ничуть не удивит, если они и в самом деле этим занимаются, – заявила Дафна.
– Правда, еще ни разу не удалось доказать, что кто-то из колдуний действительно виновен в похищении и убийстве ребенка, – продолжал отец. – Мы не хотели разжигать страсти и поднимать волну обвинений, которая могла накрыть невиновных. Поэтому скрывали наше горе. И продолжали надеяться, что розыски завершатся успехом. Наши надежды оправдались, – заключил он, с улыбкой указав на меня.
– Значит, ее похитили, а через пятнадцать лет вернули? – усмехнулась Дафна. – Именно эту версию ты хочешь предложить нашим знакомым?
– А чем она плоха? – пожал плечами отец. – Подобно блудному сыну, блудная дочь вернулась под родной кров. Женщина, которая выдавала себя за ее бабушку, раскаялась на смертном одре и открыла девочке правду. И Руби наконец узнала, кто ее родители, и нашла их.
– Но Пьер…
– Дафна, ты прославишься на весь город! – пообещал отец. – Все захотят услышать эту историю из твоих собственных уст. У тебя отбою не будет от приглашений.
Дафна несколько мгновений сверлила мужа глазами, потом перевела взгляд на меня.
– Разве это не чудо? – воскликнул отец. – Я и думать не думал, что два человека могут быть так похожи друг на друга!
– Но она такая… неотесанная, – пробормотала Дафна.
– Ну, это дело поправимое, – улыбнулся отец. – Ты возьмешь девочку под свое крылышко и преобразишь… словно Пигмалион Галатею. Все будут ею восхищаться… И тобой тоже!
– Вряд ли, – поджала губы Дафна и окинула меня оценивающим взглядом. – Конечно, прежде всего ее необходимо прилично одеть. Может быть, тогда…
– Я одета вполне прилично! – обиженно заявила я. – Всю мою одежду сшила бабушка Кэтрин, а она считалась лучшей рукодельницей во всей бухте.
– Не сомневаюсь, – процедила Дафна. – В вашей бухте ее изделия, разумеется, весьма ценились. Но сейчас вы в Новом Орлеане, дорогая. Вы приехали сюда, потому что захотели жить… вместе с вашим отцом. Я права?
– Да. Я обещала бабушке Кэтрин, – пробормотала я. – Я верю, она лучше знала, как мне следует поступить.
– Здесь, в городе, свои правила и законы, – продолжала Дафна. – Вам придется к ним привыкнуть. Стать здесь своей. Насколько я могу судить, справиться с этой задачей вам будет непросто.
– Но и не слишком сложно! – вставил Пьер.
– Думаешь, я смогу ее обтесать до такой степени, что разница между нею и Жизелью станет почти незаметна? – повернулась к нему Дафна.
Подобный тон был мне вовсе не по душе. Судя по всему, Дафне я казалась кем-то вроде дикарки. Или, скорее, диким животным, которое ей придется приручить.
– Конечно сможешь, дорогая, – заверил отец. – Ведь с Жизелью ты отлично ладишь, хотя мы оба знаем, на что она способна, – с улыбкой добавил он.
– Да, каджунская кровь дает о себе знать, – вздохнула Дафна. – Приходится держать ее в узде и укрощать буйный нрав.
– Я не дикий зверь и не нуждаюсь в укротителях, мадам! – процедила я. – Моим воспитанием занималась бабушка Кэтрин. Я хорошо училась в школе и не пропускала ни одной воскресной службы в церкви.
– Ни школа, ни церковь не могут избавить человека от опасной наследственности, – возразила Дафна. – К счастью, в жилах Жизели течет не только каджунская кровь, но и голубая кровь Пьера. И разумеется, ей помогают те манеры и правила поведения, которые я прививала ей с детства. Если вы полны решимости стать членом нашей семьи, я попытаюсь привить эти манеры вам. Хотя, боюсь, время уже упущено. – Дафна повернулась к мужу. – Она слишком взрослая, Пьер. Перевоспитывать всегда труднее, чем воспитывать.
– Я прекрасно это понимаю, дорогая, – кивнул он. – Никто не ждет, что ты совершишь чудо за один день. Как ты сама сказала, перед тобой стоит трудная задача. Но что может быть интереснее, чем решать трудные задачи? – Он улыбнулся. – Я не сомневаюсь, ты справишься с ней блистательно.
Польщенная Дафна откинулась на спинку кресла и задумалась, поджав губы. Несмотря на ее резкий тон и откровенно пренебрежительное отношение, я невольно восхищалась ее красотой и царственными манерами.
Неужели я смогу стать такой же, как она? Неужели превращусь в принцессу из волшебной сказки? Только вот неизвестно, хочу ли я подобного превращения. Конечно хочешь, кричал голос в глубине моей души. Не упусти свой шанс! Делай все, что от себя зависит! Не лучше ли послать эту надменную дамочку подальше, тут же возражала я себе. Зачем терпеть обиды, ходить перед ней на цыпочках и выслушивать ее колкости? Но возражения становились все тише и наконец совсем заглохли где-то в дальнем уголке моего сознания.
– Да, но Бо уже знает о ней, – спохватилась Дафна.
– Знает, – согласился отец. – Конечно, если я попрошу его хранить тайну, он скорее умрет, чем ее откроет. Но правда так или иначе может выйти наружу в самый неподходящий момент и свести на нет все наши усилия.
– И что мы скажем Жизели? – спросила она, и в голосе ее зазвучала грусть. – Ей придется узнать, что ее настоящая мать – не я…
Дафна промокнула глаза голубым шелковым платком.
– Ее настоящая мать – ты и всегда ею останешься! – горячо возразил Пьер. – Ты воспитывала ее с первых дней, и никто другой не смог бы сделать для нее больше, чем сделала ты. Но если придерживаться моей версии с похищенным ребенком, нам не придется открывать Жизели слишком много. Жизель, конечно, будет потрясена. Но я не сомневаюсь, она поймет, что иметь сестру – это великое благо. Мы будем жить как прежде, только в два раза счастливее, – заключил он, сияя улыбкой.
Похоже, склонность к оптимизму у меня наследственная. Судя по всему, мой отец тоже неисправимый мечтатель.
– Я надеюсь, Руби, ты согласна поддержать мою версию, – произнес отец после недолгого молчания. – Поверь, я терпеть не могу обманывать и уж тем более принуждать кого-то ко лжи. Но ложь иногда бывает во спасение. В нашем случае это именно так.
Я не знала, что и ответить. Мысль о том, что мне придется бросить тень на бабушку Кэтрин, представить ее сообщницей похитителей младенцев, была мне отвратительна. Но с другой стороны, можно не сомневаться – бабушка не была бы в претензии. Разумеется, она одобрила бы мою ложь. Делая все возможное, чтобы остаться здесь, я выполняю ее желание.
– Конечно, я согласна, – кивнула я.
Дафна вздохнула, но не дала воли чувствам.
– Надо сказать Нине, чтобы приготовила комнату для гостей, – бросила она.
– Нет. Руби в нашем доме не гостья, – заявил отец. – Она будет жить в той комнате, что рядом со спальней Жизели. Они же сестры.
– Хорошо, – не стала возражать Дафна. – Я распоряжусь. Этой ночью она может воспользоваться вещами Жизели. – Она окинула меня взглядом. – К счастью, у тебя с сестрой один и тот же размер. – В голосе ее впервые появились примирительные нотки. – Туфли Жизели, надеюсь, тебе тоже подойдут.
– Завтра ты отправишься по магазинам, дорогая, и купишь все, что пожелаешь, – пообещал отец. – Жизель очень трепетно относится к своим вещам.
– Она совершенно права, – заявила Дафна. – Женщина должна гордиться своим гардеробом и не уподобляться студенткам колледжа, которые делятся с подругами всем, вплоть до нижнего белья.
Дафна встала и грациозным движением оправила платье.
– Да, эту ночь мы все надолго запомним! Не зря говорят, что на Марди-Гра случается невозможное. – Она вперила в Пьера пристальный взгляд. – Ты уверен, что мы поступаем правильно?
– Абсолютно, дорогая, – откликнулся он, поднимаясь с дивана. – Под твоим руководством мы сумеем преодолеть все трудности и разрешить все проблемы. – Пьер поцеловал жену в щеку. – Теперь я буду ценить тебя в два раза больше.
– Мой счетчик уже вертится как бешеный! – заявила Дафна, и оба рассмеялись.
Он поцеловал ее в губы. Видно, что ее довольство и счастье заботит его в первую очередь. Понежившись несколько мгновений в лучах его сияющих любовью глаз, Дафна направилась к дверям, но на полпути остановилась:
– Когда ты поговоришь с Жизелью?
– Прямо сейчас.
– Я пойду спать. После всех этих потрясений я едва держусь на ногах, – пожаловалась Дафна. – А утром мне понадобятся силы.
– Конечно ложись, дорогая.
– Насчет комнаты для нее я распоряжусь, – повторила Дафна и вышла, оставив нас вдвоем.
– Прошу тебя, Руби, сядь, – попросил отец.
Я послушно села на диван, он опустился рядом со мной.
– Может, ты голодна? Или хочешь пить?
– Нет, нет. Нина приготовила для меня удивительный напиток и…
– Наверное, пустила в ход один из своих магических рецептов? – с улыбкой уточнил он.
– Да. И ее магия сработала.
– Так происходит всегда. Когда я говорил, что с уважением отношусь к магии и всякого рода духовным практикам, я не кривил душой. Потом ты расскажешь мне подробнее о бабушке Кэтрин.
– С удовольствием.
Отец глубоко вздохнул и опустил глаза:
– Мне больно было узнать, что Габриеллы больше нет. Она была… восхитительным созданием. Никогда я не встречал женщину, которая могла бы с ней сравниться. Она была воплощением свободы и одновременно чистоты. Какая-то сказочная нимфа, дух природы.
– Бабушка Кэтрин тоже говорила, что мама была болотной нимфой, – подтвердила я.
– Да-да. Точнее не скажешь. Послушай, Руби, – сказал отец, став внезапно очень серьезным, – я понимаю, какое тягостное впечатление произвела на тебя эта история. Но со временем мы лучше узнаем друг друга, и я попытаюсь объяснить, что произошло тогда. Я не буду оправдываться, нет. Что толку пытаться представить свои поступки в выгодном свете? Увы, мы не в состоянии изменить прошлое и исправить совершенные ошибки. Но я надеюсь, ты поймешь, почему все вышло именно так. Ты имеешь право знать.
– А Жизель… она ничего не знает? – осторожно спросила я.
– Нет, нет. Ровным счетом ничего. Так решила Дафна. Я и так причинил ей немало боли и не хотел, чтобы она страдала и дальше. Мы нашли самый простой выход из положения – устроили так, что все сочли, будто она родила Жизель. Ну а одна ложь, как известно, влечет за собой другую, и вскоре ты оказываешься в плотных сетях обмана. Да, наша сегодняшняя жизнь строится на лжи, и нам приходится с этим мириться. – Отец помолчал, вздохнул и заговорил вновь: – Мне крупно повезло, что я встретил Дафну. Она не только красива, она наделена великим даром любви. Только из любви ко мне она пошла на обман. Приняла на себя ответственность.
Отец закрыл лицо руками и замер.
– Сама Дафна не могла забеременеть? – осмелилась просить я.
Он быстро поднял голову:
– Не могла. Я вижу, ты знаешь больше, чем я предполагал. И хотя вы с Жизелью близнецы, мне кажется, ты намного взрослее ее.
Некоторое время мы оба молчали.
– Мы не смогли бы пройти через все испытания, если бы не Дафна, – продолжал отец. – Ее самообладанию и достоинству может позавидовать всякий. Я уверен, общение с ней будет для тебя очень полезным. Надеюсь, она хоть до какой-то степени заменит тебе мать. Но конечно, прежде всего я надеюсь, что ты признаешь меня своим отцом, – добавил он с улыбкой. – Зачать ребенка способен каждый здоровый мужчина, но далеко не каждый способен стать отцом.
На глазах у него выступили слезы. Я чувствовала, всем своим существом он желает оправдаться передо мной. Но это желание невозможно исполнить, ибо в глубине души он сам не находит для себя оправданий.
Вопросы рвались у меня с языка, но я понимала, что время задать их еще не пришло. Нынешним вечером меня закрутил столь стремительный вихрь событий, что сейчас я мечтала только об одном – немного отдышаться и успокоиться.
– А что у тебя в сумке? – спросил отец.
– Так, кое-какие вещи и картины.
– Картины? – удивленно вскинул он бровь.
– Да, мои картины. Я сама их нарисовала.
Открыв сумку, я показала ему портрет мамы. Несколько секунд он глядел на картину не отрываясь.
– Здесь она выглядит как богиня природы, – задумчиво произнес он. – Знаешь, мои воспоминания о той поре расплывчаты и туманны, как сон. Слова и образы всплывают на поверхности сознания, как пузырьки, и лопаются, когда я пытаюсь припомнить детали. – Он помолчал, вперившись взглядом в изображение. – Вы с Жизелью обе похожи на нее. Я сознаю, что не заслужил такого счастья – постоянно иметь рядом два живых напоминания о Габриелле. И я благодарен судьбе, что она оказалась ко мне так милосердна и послала тебя сюда.
– Меня послала бабушка Кэтрин, – уточнила я. – Уж если кого и благодарить за мой приезд, это ее, а не судьбу.
– Я постараюсь проводить с тобой как можно больше времени, – пообещал отец. – Покажу тебе Новый Орлеан и расскажу о нашей семье.
– А чем вы занимаетесь? – Внезапно я сообразила, что почти ничего о нем не знаю.
Вопрос этот показался отцу очень забавным – возможно, потому, что я не удержалась и в очередной раз обвела потрясенным взглядом роскошно обставленную комнату.
– Сейчас я делаю деньги на инвестициях в недвижимость. Нам принадлежит множество многоквартирных домов и офисных центров, и мы разрабатываем ряд проектов. В центре города у меня есть офис. А вообще Дюма – старинная и уважаемая семья, которая ведет свой род еще от первых французских колонистов. Мой отец воссоздал наше генеалогическое древо – как-нибудь я обязательно тебе его покажу. Он проследил нашу родословную вплоть до девушек с сундуками, или Fines à la Casette.
– А кто они такие?
– Французские девушки из хороших семей сред него класса, которых отбирали с великим тщанием и отправляли сюда, чтобы они стали женами французских колонистов. Каждой было позволено захватить с собой лишь небольшой сундук с одеждой. Так что они прибыли сюда налегке, совсем как ты. – Отец с улыбкой указал на мою сумку. – Впрочем, надо признать, в летописи семьи Дюма встречаются не только славные страницы. Среди наших предков имелись владельцы игорных домов и даже содержатели борделей. В истории семьи Дафны подобных эпизодов тоже хватает, хотя она и отказывается это признавать.
Отец потер руки и поднялся с дивана.
– У нас с тобой будет достаточно времени для разговоров. А сейчас ты, без сомнения, страшно устала. Прими ванну и ложись спать. Утром для тебя начнется новая жизнь, и, надеюсь, эта жизнь принесет тебе немало радостей. Мне бы очень хотелось, чтобы ты была счастлива в своем новом доме, в своей новой семье. Можно мне тебя поцеловать? – неожиданно спросил он.
– Конечно, – сказала я и закрыла глаза.
Отец прикоснулся губами к моей щеке.
Первый поцелуй отца… как часто я рисовала в воображении, как он подходит к моей кровати и целует меня на ночь, мой таинственный отец, постоянный герой моих картин, переставший наконец существовать лишь на бумаге. Я представляла, как он прикасается губами к моей щеке, гладит меня по голове, прогоняя все страхи, все тревоги, которые притаились в темных закоулках моей души…
Взглянув на него, я увидела, что глаза его полны слез. Он смотрел на меня с такой печалью, с таким сожалением. Мне даже показалось, он постарел за эти несколько мгновений.
– Ты не представляешь, как я счастлив, что обрел тебя. – В глазах его внезапно вспыхнули радостные огоньки, от недавней печали не осталось и следа. – Уверен, ты – совершенно особенная девушка. Сам не знаю, чем я заслужил такой подарок судьбы!
Отец взял меня за руку и провел через несколько комнат к винтовой лестнице. Когда мы поднялись на площадку второго этажа, одна дверь распахнулась и перед нами предстала Жизель, за спиной у которой маячил Бо Эндрюс.
– Куда это ты ее ведешь? – дрожащим голосом спросила она.
– Жизель, успокойся, – ответил отец. – Сейчас я тебе все объясню.
– Ты хочешь поселить ее в комнате рядом с моей?
– Да.
– Но это невозможно! Невозможно! – взвизгнула она и, отступив в свою комнату, с шумом захлопнула дверь.
Бо Эндрюс, оставшийся на площадке, судя по всему, был до крайности смущен ее выходкой.
– Пожалуй, мне лучше уйти, – пробормотал он.
– Думаю, да, – кивнул отец.
Бо двинулся вниз по лестнице. Жизель приоткрыла дверь и заорала в щелку:
– Бо Эндрюс, не смей уходить без меня!
– Но… – Бо растерянно оглянулся на моего отца. – Думаю, вам сейчас надо обсудить свои семейные проблемы и…
– Семейные проблемы могут подождать до утра! А сегодня Марди-Гра, – заявила Жизель, снова распахнув дверь. – Я весь год ждала этого бала. Все мои друзья будут там.
– Мсье? – Бо вопросительно посмотрел на отца.
Тот кивнул:
– Хорошо, поезжайте на бал. Наш разговор можно отложить до утра.
Откинув назад разметавшиеся по плечам волосы, Жизель вышла из комнаты, обожгла меня злобным взглядом и присоединилась к Бо. Ему явно было не по себе, однако он позволил Жизели взять себя под руку. Спускаясь по лестнице, она нарочито громко топала.
– Она так давно мечтала об этом бале, – извиняющимся тоном произнес отец.
Я молча кивнула, давая понять, что нисколько не обижаюсь.
Но отец чувствовал потребность оправдаться:
– Если бы я оставил ее дома силой, вышло бы только хуже. Она и слушать бы ничего не стала. Жизель привыкла, что все ее желания исполняются, и даже Дафна не всегда решается ей перечить. Она слишком долго была единственным ребенком в семье, и, спору нет, мы ее немного избаловали. Но я уверен, она будет счастлива узнать, что у нее появилась сестра. Сестра, которую я постараюсь избаловать не меньше, чем Жизель, – пообещал он, открывая дверь в предназначенную мне комнату.
Едва переступив порог, я поняла, что обещание начинает исполняться. Посреди комнаты возвышалась огромная кровать под балдахином из перламутрового шелка с вышитой каймой. Подушки выглядели невероятно мягкими и пышными, шелковое покрывало украшал цветочный рисунок, который повторялся на обоях. В изголовье кровати висела картина: очаровательная молодая девушка, сидя на скамейке в саду, кормит попугая, а лохматый черно-белый щенок играет подолом ее юбки. По обеим сторонам кровати стояли ночные столики, на каждом – лампа в форме колокольчика. Помимо огромного платяного шкафа и комода, тут был туалетный столик с огромным зеркалом в раме из резной слоновой кости, с узором из раскрашенных вручную красных и желтых роз. В углу висела старинная французская клетка для птиц.
– У меня будет своя ванная комната? – спросила я, увидев справа еще одну дверь.
– Конечно. Хотя вы с Жизелью и двойняшки, пользоваться одной ванной не пристало.
Заглянув внутрь, я увидела огромную ванну, расписанную цветами и птицами, умывальник и комод с медными ручками.
– А вот эта дверь, – отец указал налево, – ведет в комнату Жизели. Надеюсь, вскоре вы обе будете беспрестанно бегать туда-сюда.
– Я тоже на это надеюсь.
Я подошла к окну, из которого открывался вид на бассейн и теннисный корт. Окно было открыто, и из сада доносился запах бамбука, гардений и камелий.
– Тебе здесь нравится?
– Нравится? Да я просто в восторге! Никогда в жизни я не видела такой прекрасной комнаты!
Он рассмеялся, польщенный моим восторгом:
– Да, для того чтобы оценить эту красоту, нужно взглянуть на нее свежим взглядом. Вскоре ты к ней привыкнешь и будешь воспринимать как должное.
– Вряд ли, – усомнилась я.
– Вот увидишь. Тем более у тебя будут такие наставницы, как Дафна и Жизель. Ночная рубашка на кровати, тапочки на коврике. – Отец распахнул шкаф. На плечиках висел розовый шелковый халат. – А, халат тоже есть. В ванной ты найдешь все необходимое – зубную щетку, пасту, мыло. Если тебе еще что-нибудь понадобится, спрашивай, не стесняйся. Теперь это и твой дом, не забывай.
– Спасибо, – только и могла сказать я.
– Что ж, устраивайся и отдыхай. Вполне вероятно, утром ты проснешься раньше нас. Смело спускайся на кухню, Нина приготовит тебе завтрак.
Я кивнула. Отец пожелал мне спокойной ночи и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.
Оставшись в одиночестве, я несколько минут стояла без движения, глядя по сторонам. Неужели я действительно здесь? Неужели мне удалось преодолеть пространство и время и проникнуть в другой мир, где у меня будут отец, мать и даже сестра – если, конечно, она соизволит меня признать?
Я отправилась в ванную, где обнаружила мыло, испускавшее нежный аромат гардении, и флакон с пеной для ванны. Наполнив ванну горячей водой, я долго нежилась, с наслаждением ощущая, как ароматные пузырьки ласкают мою кожу. Потом надела изящную ночную рубашку Жизели, прыгнула на кровать и растянулась на шелковых простынях.
Я чувствовала себя самой настоящей Золушкой, оказавшейся в королевском дворце.
Но, как и положено Золушке, я была охвачена тревогой и с замиранием сердца прислушивалась к тиканью часов. Вот-вот они пробьют двенадцать, и тогда волшебной сказке конец.
Неужели мое счастье лопнет как мыльный пузырь и карета превратится в тыкву?
Или же часы будут тикать и тикать, убеждая меня в том, что я имею право остаться в этой сказке навсегда?
– Видишь, бабушка, я выполнила обещание, – прошептала я, перед тем как уснуть. – Надеюсь, теперь тебе спокойнее на небесах.