Глава 6

День близился к концу. Габриэлла, позабыв про холод, который пришел вместе с промозглым сизым туманом, окутавшим близлежащие поля и леса, стояла на стене замка, как каменное изваяние, и смотрела на дорогу. Голодный и продрогший Буффон, сменивший замерзшую на сильном ветру Арабель, время от времени пытался образумить госпожу и заставить ее вернуться в комнату.

– Моя госпожа, послушайте же, наконец, меня. Вы целый день стоите здесь, не сводя взгляда с дороги, – старался вразумить ее шут, – вы ничего не ели, ничего не пили весь день и, наверно, ужасно замерзли. Так и заболеть можно… Если бы Жан прибыл в замок, то вам немедленно бы доложили.

– Буффон, – повернувшись к слуге, промолвила, наконец, Габриэлла. – Разве ты не понимаешь, что сейчас решается судьба моей сестры? Неужели ты не чувствуешь, что смерть опять стоит на пороге замка? Ле Бург уже собрал в зале своих изуверов, предвкушая завтрашнюю победу… Единственное, я не понимаю, почему она? Долгими ночами, проведенными без сна, я часами размышляла над этим вопросом. Пыталась найти связь между смертью родителей и уверенностью инквизитора в виновности Филиппы. Но связи нет!

– Может, и есть, – как бы невзначай бросил Буффон, глядя себе под ноги.

– Что? – девушка быстрым шагом приблизилась к шуту. – Повтори, что ты сказал.

– Согласно старому завещанию госпожа Филиппа после смерти родителей наследует замок и все земли вокруг него.

– И что из этого следует? – так и впившись взглядом в Буффона, поинтересовалась Габриэлла.

– А то, что, вступив в Орден милосердия, она бы передала все имущество Церкви…

Но после смерти ваших родителей госпожа Филиппа наотрез отказалась от прежних идей и…

– …и они решили завладеть всем, убрав с пути наследницу, – договорила за шута девушка. – Господи, какая же я глупая! Но откуда ты это узнал?

– Сегодня утром мне удалось подслушать разговор двух доминиканцев, которых, благодаря нашему милейшему инквизитору, в замке уже великое множество.

– Но если все дело только в завещании, то надо предоставить им подлинник и тем самым спасти сестру!

– Не думаю, что это поможет, моя госпожа, – поеживаясь, возразил Буффон. – Простите мою невольную жестокость, но, мне кажется, вопрос о казни уже давно решен, и весь этот суд – просто хорошо разыгранное отцом Домиником представление. Вы же помните его знаменитую фразу: «Никто не избежит кары Господа нашего!»

– Увы, да. Скольким людям она принесла несчастье… Но если Жан все-таки привезет решение короля, все еще может измениться.

– Будем молиться, госпожа… А сейчас спустимся вниз. Уже стемнело, да и дорогу заволокло туманом. А через час вы не сможете разглядеть в нем и вытянутой руки… Молитесь, моя госпожа.

– Да, ты прав. Будем молиться. Молиться и ждать, – машинально повторила Габриэлла, в последний раз бросив взгляд на дорогу.

Но ни вечером, ни ночью, ни рано утром слуга, посланный госпожой с прошением к королю, так и не появился. Опасаясь самого худшего, Габриэлла с восходом солнца приказала Буффону и еще одному слуге выехать навстречу Жану. К полудню на дороге появились двое всадников на взмыленных лошадях. Один из них держал на поводу коня, через седло которого было что-то перекинуто. По мере их приближения девушка все отчетливее различала хмурые лица двух всадников и безжизненное тело третьего. Подъехав поближе, Буффон поглядел на стоявшую на стене замка госпожу и отрицательно покачал головой. У Габриэллы сжалось сердце: приказа короля об отсрочке суда не будет. Но самое главное: теперь никто и ничто не сможет спасти Филиппу. Она обречена…

– Госпожа, все готово. Инквизитор… отец Доминик требует собрать всех в зале.

– Хорошо, Арабель. Я сейчас буду.

Устремив еще раз печальный взор на всадников, девушка спустилась в залу, которая была полностью забита людьми. Вассалы герцога, многочисленные прислужники, крестьяне – все собрались, чтобы присутствовать при оглашении приговора, на который показания свидетелей уже не могли повлиять. Оставалось надеяться только на чудо. Но… чуда не произошло.

С первой минуты этого несправедливого судилища всем стало ясно, что о беспристрастности Доминика ле Бурга не может быть и речи. Желая отомстить за старые обиды, удовлетворить свои амбиции и страсть к совершению злодейств, инквизитор всеми силами старался опорочить, очернить обвиняемую. Филиппа, похожая на тень, никак не реагировала на резкие выпады священника и ложные свидетельские показания, тщательно подготовленные и отредактированные отцом Домиником. Неподвижно сидя на скамье, она лишь изредка кидала грустный взгляд в сторону сестры. Читая в глазах Филиппы глубокую печаль, Габриэлла понимала, что та мысленно прощается с ней. И от этого сердце воинственно настроенной Габриэллы начинало бешено колотиться.

Несколько раз она порывалась вмешаться в судебную процедуру, но всякий раз аббат Шириз, которому инквизитор специально велел присматривать за Габриэллой, удерживал девушку от подобного шага, призывая Господа ниспослать ей терпение. Но когда отец Доминик начал перечислять все обвинения, выдвигаемые против Филиппы, Габриэлла уже не смогла сдержаться. Да и как было ей стерпеть эту грязную ложь! Девушка не могла и не хотела верить в то, что ее сестра – ведьма. Ведь Филиппу обвиняли не в убийстве родителей (как предполагалось изначально), а в занятиях магией и сношениях с Дьяволом. Вещественные доказательства, якобы найденные в покоях осужденной, будто бы доказывали ее связь с нечистой силой. А показания аббата Шириза, духовного отца Филиппы, еще усугубили ситуацию. По его словам, девушка постоянно каялась в своих прегрешениях, а значит, коли она опять, изо дня в день, продолжала грешить, то Филиппа – грешник нераскаянный, а из этого следует, что она подвержена ереси. А упорный еретик, да еще и нераскаянный (ибо она продолжала отрицать свою вину!), должен стать законной добычей костра.

– Ложь! – вскакивая со своего места, закричала Габриэлла. – Все сидящие в этом зале прекрасно знают мою сестру. Более тихого, незащищенного и безобидного человека во всей округе трудно сыскать. Я уверена в том, что никто из присутствующих здесь людей не поверит в такую наглую клевету!

Она обвела залу взглядом, ища поддержки, но все, опасливо косясь на восседавшего за высоким столом инквизитора, отводили глаза.

– Неужели среди доблестных вассалов герцога де Карруаз не найдется мужественных людей, готовых постоять за честь дочери своего господина? Неужели здесь собралась только шайка жалких трусов, позабывших о том, что они рыцари? Неужели вы не способны защитить слабую девушку от неправедного суда?

Сказанные в порыве отчаяния слова произвели неизгладимое впечатление на всех собравшихся в зале. С одной стороны, многие из вассалов герцога были убеждены, что инквизитор, помня вмешательство их господина в дела инквизиции и его заступничество, решил свести счеты с этой семьей, памятуя нанесенные ему обиды. Но, с другой стороны, открыто выступить против церковного суда они не решались, зная, что рыцари и их семьи легко могут оказаться на скамье подсудимых, подняв свой голос в защиту осужденной. К тому же представленные отцом Домиником доказательства подтверждали слова свидетелей. Поэтому большинство из сидевших в зале вассалов герцога, хотя и сочувствовали сестрам и мысленно были на их стороне, но открыто выступить против произвола инквизитора не посмели, ограничившись только недовольным ворчанием на протяжении всего судилища. Не дождавшись поддержки, Габриэлла тяжело вздохнула и опустилась на свое место. Разнообразные чувства: гнев, злость, отчаяние – смешавшись воедино, буквально разрывали на части сердце бедной девушки. Проявленная подданными герцога трусость не оставляла никаких надежд на спасение Филиппы.

– Если больше нет никого, кто мог бы опровергнуть обвинение, выдвинутое Святой Церковью, то я оглашаю приговор: Филиппа де Карруаз, вы признаетесь виновной в колдовстве, сношениях с Дьяволом, а также в убийстве своих собственных родителей. На основании вышесказанного вы приговариваетесь к смерти путем сожжения на костре. После вашей смерти все имущество, которое, согласно завещанию вашего отца, вам досталось после гибели родителей, переходит к Святой Церкви. Это окупит ваши грехи перед Господом. Аминь…

– Не так быстро, святой отец, – сухо отозвалась Габриэлла, медленно вставая со своего места и неспешным шагом направляясь к высокому столу, где восседал отец Доминик. – Я уже давно догадалась, что весь этот процесс вы, Доминик ле Бург, затеяли лишь с одной целью: отобрать у нашей семьи все, тем самым отомстив за унижения, якобы нанесенные вам моим отцом. К тому же вы нуждаетесь в пополнении казны, а наши земли приносят очень приличный доход.

– Дочь моя, вы забываетесь, – гневно сверкнув своими глазками-бусинками, отозвался инквизитор.

– Нет, это вы забываете, что, помимо вашего подлого суда, есть еще и Божий суд, отец Доминик. И гореть вам в Аду за все ваши злодеяния… Я не смогла уберечь родителей от ваших козней, не могу сейчас доказать и невиновность сестры. В ваши ловко расставленные сети попалось самое благородное дитя, когда-либо жившее на земле. Но ни замок, ни земли никогда не достанутся ни вам, ни вашим прихвостням, – сказав эти слова, она в упор поглядела на аббата Шириза.

Доминик ле Бург буквально побагровел от услышанного. Он тяжело поднялся и, чуть склонившись вперед, тяжело навис над стоявшей перед ним девушкой.

– Вы угрожаете мне, госпожа Габриэлла? – ядовито уточнил инквизитор.

– Нет, – в тон ему возразила Габриэлла, приблизившись, – только предупреждаю. И смею заверить: делаю это лишь из уважения к Господу нашему, которому вы якобы служите… Согласно этому завещанию, – девушка вытащила из рукава платья свиток, – после смерти… отца, – Г абриэлла слегка запнулась, – родовой замок, земли и все, что на них находится, переходит ко мне, если Филиппа не выйдет замуж. По воле отца я осталась единственной наследницей герцога де Карру аз.

– Что?! – вскричал инквизитор, отказываясь верить тому, что только что услышал. – Этого не может быть! Это фальшивый документ. Откуда вы его взяли?

Габриэлла повернулась к вассалам, сидевшим напротив, и решительным голосом осведомилась:

– Каждый из вас знает почерк моего отца и без труда сможет подтвердить подлинность документа и то, что каждое слово в завещании написано им собственноручно. Или ваши трусливые душонки и тут отрекутся от правды?

Габриэлла с вызовом окинула взглядом пристыженных вассалов. Те опустили головы, стараясь скрыть смущение и досаду. Им было стыдно за проявленное малодушие, но страх перед инквизитором и тут пересилил укоры совести.

– Габриэлла де Карруаз действительно является единственной наследницей, – раздался голос из отдаленного угла залы.

Все разом обернулись и увидели стоявшего в дверях Буффона. Он сменил шутовской наряд на холщовую рубаху и штаны, поэтому глядевшие на него не сразу признали в говорившем шута герцога де Карруаз.

– Мой господин за две недели до смерти составил этот документ в присутствии весьма почтенных свидетелей, которые, бесспорно, подтвердят подлинность завещания.

– Имена! – вскричал отец Доминик, окончательно выходя из себя.

– Я их сообщу лишь в присутствии нашего короля или папы, господин инквизитор.

– Еретики! – закричал Доминик ле Бург. – Целый замок еретиков… А все она, – он ткнул дрожащим пальцем в сторону Филиппы, – это она околдовала своими чарами всех присутствующих. На костер ее! На костер ведьму!

– Довольно! – внезапно раздался тихий, но твердый голос.

Филиппа неторопливо встала и, устремив печальный взгляд на сестру, обратилась к священнику:

– Довольно, господин инквизитор. Любому осужденному полагается последнее слово.

Так не лишайте меня его, господин ле Бург… Увы, я не могу доказать свою невиновность. Подкуплены или запуганы свидетели. Ваши прихвостни сделали все, чтобы очернить и опозорить меня. Но Бог свидетель: я не делала ничего из того, в чем вы меня обвиняете. Моя вина заключается лишь в том, что желаю быть покорной воле отца. Он не хотел, чтобы его дочь посвятила жизнь служению Ордену. Но видит Бог, я стремилась к этому всем сердцем и душой… Но меня обманули. Скрываясь под личиной милосердия, эти люди отбирают земли, деньги, а заодно и душу человека. Это лживые служители Ордена, которые сеют только зло. Бедный отец понял это раньше меня, поэтому и старался всячески оградить от обмана. Я поздно его услышала… Но я виновна только в этом. Слышите, господа судьи? Только в этом!.. А теперь делайте со мной, что хотите.

Филиппа обессиленно опустилась на скамью. В зале началось волнение.

– На костер! – злобно прошипел инквизитор. – И только посмейте воспротивиться решению инквизиторского суда. Всех уничтожу!

Он обвел залу грозным взором. Никто из присутствовавших не смог выдержать пристального взгляда отца Доминика: все поспешно опустили головы, чтобы не встретится с ним взглядом и случайно не выдать своего истинного отношения к состоявшемуся суду. Страх охватил всех без исключения.

Так окончился страшный суд, но впереди были не менее страшная ночь и еще более ужасное утро…

Филиппу в сопровождении стражи опять отправили в холодное подземелье зам. Отказавшись покаяться в приписываемых ей грехах, девушка вызвала новый приступ гнева со стороны не только инквизитора, но теперь и своего духовного отца, аббата Шириза. Запретив страже кого-либо подпускать к пленнице, они удалились. Доминик ле Бург пребывал в самом скверном расположении духа. Его то и дело бросало в дрожь от накатывавших приступов ярости. Старый вероотступник все-таки провел его! Осуществленный план мести, который отец Доминик вынашивал все эти годы, лишился сладкого вкуса победы. Да, он сожжет девчонку, но что это ему даст?

Моральное удовлетворение? Возможно. Но земли, о которых Доминик ле Бург так давно мечтал, опять уплывают из рук по вине герцога и этой наглой девицы. При воспоминании о Габриэлле его руки непроизвольно сжались в кулаки. Он еще доберется до нее, до этого отродья Сатаны. И даже не посмотрит на то, что ее новоявленный муж числится в любимчиках у короля Людовика. Поход расставит все на свои места. А он, отец Доминик, подождет…