На пепелище
В выходной день Катюша решила сходить домой, в колхоз «Юг».
Прекрасное платье из нежного шелка цвета морской пены, красненькие туфельки и шляпка, похожая на весенний тюльпан, лежали на диване, ожидая свою хозяйку. Правда, ей не очень хотелось идти. Хотелось увидеть своих и рассказать, как интересно вести хозяйство на великолепном корабле, но неприятно было появляться на глаза после такой неудачи — ведь «Юг» остался без дождя! Ей так и виделось, как молодежь окружит ее и начнет весело подразнивать: как же это вы так с дождем подкачали?.. Им со стороны, конечно, смешно: облака сделали, а дождя не дали, да еще и вреда наделали. А попробовали бы сами: облака — это вам не лошадь и не комбайн. Особенно когда на пути встречаются такие пакости, как, например, шаровые молнии. Не напишешь же им: ходить на путях запрещается!..
И еще одно беспокоило Катюшу: хотелось сперва, как и полагается хорошей хозяйке, закончить все дела. Внешне казалось, что все в порядке. Обед привезут из МТС. Корабль у нее, как куколка, так и сияет — можно и не вызывать аэродромного для уборки. Уборка — ерунда! Ее пылесосы за каких-то полчаса собрали все пылинки с мебели корабля, автоматические щетки весело пробежались туда и обратно по паркету. Настоящая радость так убирать. И у Катюши остался только один… неубранный уголок. Туда до сих пор не мог попасть ни один автомат, и тряпка там никогда там не гуляла. Катюше мерещилось, что в этом таинственном месте высятся горы пыли и леса паутины… Брр… На фоне чистого корабля это выглядело таким же неподобающим, как неудача с дождем в «Юге»!
Этим нетронутым уголком оставалась для чистюли-Катюши профессорская комната. Он решительно не позволял ее убирать. У него, мол, исключительно хрупкие приборы. Но разве она слон! Ведь он не возражал, когда Катюша убирала в комнате наблюдений или в разведывательной. Просто упрямый старик! Катюша уже подкатывала к нему и так, и эдак, и Маргошу его взяла под свое шефство, а ничего не выходило. Говорил: «Ах, милая Катенька, честное слово, у меня чисто, я сам привык убираться, а Маргоша у меня опрятнее человека».
Но сегодня Катюша услышала, что профессор тоже собирается в колхоз исследовать место, где взорвалась молния. Может, сегодня, наконец, удастся договориться со стариком и во время его отсутствия предпринять наступление на паутину?.. Один прорыв, и дело с концом. Начальник все премию за чистоту ей обещает, но разве она имеет право на премию, когда на корабле остается хоть один грязный уголок?
Катюша надела красненькие туфельки и постучалась к Ролинскому. Он действительно собирался куда-то. Шляпа лежала наготове рядом с удобным кавказским посохом, а сам профессор (вот бессовестный!) чистил в комнате щеткой свой костюм.
Острый глаз Катюши, глаз хозяйки, сразу заметил беспорядок. На полировке стола — мутный плюш пыли, в углу — серый парашютик паутины, а под столом — ужас! — полное блюдце (тоже придумал!) окурков.
— О, — простонала Катюша, — какой ужас!
— Что такое?.. — растерянно заморгал ресницами старик, озабоченно осмотрев свою комнату.
— Вы не видите, — сердито наседала Катюша, — ясно, вы не видите, потому что у вас на очках целая шуба из пыли. Но мне это надоело. Действительно, Николай Иванович, если вы не позволите мне сегодня убрать, я вызову из МТС санкомиссию и оштрафую вас, вот увидите!
Ролинский растерянно снял очки и держал их в руке, не зная, сердиться ему или смеяться.
— Катенька, — захныкал старик, увидев, что ему не отвертеться, — мне надо идти, а вы меня задерживаете. Я не могу позволить вам здесь хозяйничать… Я уже говорил… Ваши щетки-автоматы шумят, как обезьяны на водопое!
— Возможно, — смутилась Катюша, представив, как ужасно шумят обезьяны на водопое. — Может быть, мои автоматы в самом деле немного шумят, но, если хотите, я могу принести обычную тряпку и обыкновенный веник.
Катюша покраснела: наличие в ее автоматической кухне обычного веника было тайной. Веник среди автоматов выглядел так же смешно, как, например, керосиновая коптилка среди электрических фонарей. Но за электрической печкой у Катюши все же стоял старый дед-веник. Его подарила старенькая мама, когда девушка пошла работать на корабль: она не представляла, как можно хозяйничать без веника.
Чтобы скрыть смущение, Катя принялась уговаривать Ролинского.
— Ну же, мой хороший, Николай Иванович, ну позвольте! Я мигом! За это я вам еще раз выкупаю Маргошу, она же, бедненькая, совсем грязная. И в колхоз вас сама отвезу: я тоже туда еду.
Она так упрашивала Ролинского, что тот неожиданно сдался; Катюша вымолила у него ровно пятнадцать минут на уборку, пообещав за это миллион полезных для профессора услуг.
Она принесла под фартуком веник и тряпку и начала хозяйничать. Профессор кряхтел, ходил вокруг нее, как курица, у которой отнимают цыплят, и все же позволил вытереть некоторые приборы.
Вдруг в шкафу что-то громко заскреблось и зашуршало.
— Мыши! — ужаснулась Катюша. — У вас даже мыши завелись! Куда смотрит Марго?
Марго, словно поняв ее замечание, подошла к шкафу и села перед ним, не проявляя, однако, большого интереса.
— Давайте скорее ключ, — забеспокоилась Катюша, — пусть Марго поймает мышь!
Но профессор неожиданно покраснел, потом побледнел и начал передвигать стул, пытаясь заглушить царапанье мыши.
Но его все-таки было слышно. Какая наглая мышь!
— Вижу, вам ее жалко! — удивилась Катюша.
— Ах, оставьте меня, пожалуйста, — рассердился вдруг старик. — Мне надо идти, а вы тут занимаетесь зоологией, исследуете мышей, пауков и тому подобное…
Удивляясь такому сопротивлению профессора, Катя отошла от шкафа и поспешила скорее закончить уборку. Чтоб ей, этой мыши! Пусть остается: может, это какая-то ученая мышь для опытов. Вот и у деда а Омелько в лаборатории были и лягушки, и ужи всякие.
Облегченно вздохнув, Ролинский запер за Катюшей дверь. Довольная, она побежала одеваться. А старик подошел к шкафу и, отперев его, выпустил оттуда что-то круглое и невиданное…
Это была прозрачная Дженни. Лапы, голова, хвостик просвечивали, как чистое стекло, а когда она ползла по полу, казалось, что ползет какая-то тарелка.
Профессор присел перед черепахой на корточки, пристально вглядываясь в ее очертания.
— Ну, что нам делать с этой дрянью? — обратился он к Марго. — Она к тому же еще и есть не изволит. А откуда я, метеоролог, могу знать, что едят черепахи?
Ролинский достал блокнот и записал: «Узнать, чем именно питается степная черепаха».
Оставив черепаху ползать по полу, он отправился, наконец, в путешествие в колхоз.
Катюша оказалась хорошим спутником. Она отвела его к автобусной остановке, которая находилась недалеко, за парком. Через несколько минут их забрал синий автобус и помчался по парку, а затем по колхозному поселку.
Автобус привез Ролинского на Большую площадь, где произошла катастрофа.
Профессор остановился перед поврежденным зданием колхозного университета. Подняв смущенные глаза вверх, он взглянул на почерневший, выщербленный угол и развороченный балкон дома, печально стоявшего на площади.
Мерзавка!.. Сколько ночей провел он в научных исследованиях, тщетно пытаясь определить точные предпосылки ее появления! А она, словно в насмешку, дважды неожиданно переворачивала все его расчеты, появлялась невовремя, как смертоносная бомба, неся гибель, разрушение…
Профессор поймал себя на том, что начинает рассуждать, как испуганный несознательный ребенок. Он отвел глаза от дома, пошел к лестнице.
Задумавшись, он не заметил, как его окружила группа детей. Смелые, бойкие и, видимо, заинтересованные его персоной, дети окружили его со всех сторон.
— Вы хотите посмотреть, где она взорвалась?
Детвора вежливо повела Ролинского наверх на разрушенный, сгоревший этаж. Черные, обугленные куски стены казались искалеченными телами. Дальше, на отдельных непрогоревших квадратах пола, валялись остатки приборов, растопленное стекло — все, что осталось от лаборатории.
— О, неужели все это натворила шаровая скандалистка? — воскликнул Ролинский.
Печальное зрелище больно поразило его сердце. Он, ученый, хорошо понимал, что означает разрушенный храм науки!..
Дети сосредоточенно смотрели на него. Они видели, как он наклонился и собрал горсть известки у прогоревшей дыры… Ему ведь необходимо было провести исследование!..
Вдруг кто-то тронул Ролинского за рукав. Это был крепенький мальчик. Поняв, откуда явился профессор, он гневно смотрел ученому в глаза.
— Вы оттуда?! Как вам не стыдно?! Нам нужен дождь, а вы намудрили, наслали на нас молнии.
Толя шмыгнул носом, маленький, переполненный сожалением, горем…
— Дедушку нашего… извели… дедушку… Тоже мне ученые!
Тогда все заговорили разом, пересказывая подробности катастрофы, возмущаясь, упрекая…
Ролинский молчал… Он даже забыл спросить, что едят степные черепахи.
Ветер гнал в выбоины пепел — легкий, черный, грустный…
