≈ * ≈
Следующие одиннадцать дней они летели на запад, в дневные часы скрываясь под специальными щитами или отдыхая в убежищах с людьми, которые встречались им по пути. Ночами они следовали по ретрансляторам или по указаниям групп, у которых гостили. И хотя эти группы часто знали о существовании или местоположении других, они явно не были частью единых сил сопротивления и никак не были скоординированы. Одни надеялись добраться до южной полярной шапки, как заключенные из Королёва, другие и не слышали об этом убежище; одни были последователями Богданова, другие — революционерами, следовавшими за разными лидерами; одни составляли религиозные коммуны, утопические экспериментальные общества или националистические группировки, пытающиеся связаться со своими правительствами на Земле, другие — просто сборищем выживших, не имеющих никакой программы, осиротевших из-за всего этого насилия. Шестеро путников даже останавливались в самом Королёве, только не пытались проникнуть внутрь, когда увидели голые замороженные тела охранников возле шлюзов, некоторые были поставлены на ноги, будто статуи.
После Королёва им ничего не попадалось на пути. Радио и телевидение не работали вместе со спутниками, по железным дорогам никто не ездил, Земля находилась по другую сторону от Солнца. Местность выглядела такой же пустынной, как перед их прибытием, не считая продолжающих расширяться участков льда. И они летели вперед, будто были единственными людьми на планете, последними выжившими.
В ухе у Нади раздался странный шум — несомненно, это связано с вентиляторами самолета. Она проверила их, но не обнаружила ничего необычного. Друзья оставили ей всю рутинную работу, позволили ей гулять одной перед взлетами и после посадок. Они тоже были потрясены тем, что увидели в Карре и в Королёве, и не могли найти в себе достаточно сил, чтобы пытаться подбадривать ее, и она принимала это с облегчением. Энн и Саймон все еще беспокоились из-за Питера. Илья и Сакс беспокоились из-за запасов еды, которые таяли на глазах, — хранилища их самолетов уже почти опустели.
Но Аркадий был мертв, и ничто иное не имело значения. Революция казалась Наде тщетной, глупой, рассеянным приступом ярости, словно кто-то решительно отрезал кому-то нос, чтобы выместить свою злость. Весь мир был разрушен! Она попросила друзей отправить сообщение о смерти Аркадия по одному из главных каналов. Саша согласилась и помогла ей убедить других.
— Это поможет быстро со всем покончить, — сказала Саша.
Сакс потряс головой.
— У мятежей нет лидеров, — возразил он. — К тому же едва ли хоть кто-то услышит наше сообщение.
Но пару дней спустя стало ясно, что кое-кто его все же услышал. Они получили ответ от Алекса Жалина.
— Слушай, Сакс, это не американская революция и не французская, не русская, не английская. Это революция всех и вся! Она охватила весь мир, территорию, равную территории всей Земли, и лишь пара тысяч человек пытаются ее остановить, причем большинство из них все еще в космосе, откуда у них открывается хороший вид, но они в то же время очень уязвимы. Так что даже если им удастся подавить силы в Сиртисе, то есть другие — в Геллеспонте. Представьте, как если бы воздушно-космические силы пытались остановить революцию в Камбодже, но она все равно поднималась бы на Аляске, в Японии, Испании, на Мадагаскаре. Как с этим справиться? Никак. Жаль только, Аркадий Николаевич этого не увидит, он бы…
Связь внезапно оборвалась. Возможно, это был плохой знак, а возможно, и нет. Но даже Алекс не мог скрыть уныния в голосе, когда говорил об Аркадии. Это было невозможно: Аркадий был гораздо бóльшим, чем просто политический лидер, — для каждого он был братом, природной силой, голосом сознания. Внутренним чувством долга и справедливости. Лучшим другом.
Надя, подавив свою скорбь, помогала прокладывать курс по ночам, а днем спала столько, сколько могла. Она потеряла вес. Волосы стали белоснежными, седеющие и черные волоски остались только на расческе. Ей было трудно говорить. Словно ее горло и все внутренности стали каменными. Она и сама была камнем и не могла даже плакать. Вместо этого занималась своими обычными делами. Ни у кого из тех, кто им встречался, не оставалось лишней еды, и их запасы тоже иссякали. Они установили строгие ограничения в еде, уменьшив порции вдвое.
И на тридцать второй день путешествия из Лассвица, пролетев десять тысяч километров, они прибыли в Каир, что на южной окраине Лабиринта Ночи, и оказались с южной стороны южной части упавшего провода.
Каир был де-факто под контролем УДМ ООН, так как никто не объявлял здесь о захвате власти, и, подобно другим крупным шатровым городам, оказался беспомощен перед орбитальными лазерами полицейских кораблей, переместившихся на орбиту в прошлом месяце. В начале войны большинство жителей города были арабами и швейцарцами, и теперь казалось, только эти два народа до сих пор старались не прибегать к насилию.
Сейчас, однако, шестеро путников оказались не единственными беженцами, прибывшими сюда. Многие приехали с Фарейды, из опустошенного Шеффилда и остальных городов на горе Павлина, другие добрались из долин Маринер через Лабиринт Ночи. Население города выросло вчетверо, и люди теперь спали на улицах и в парках, а корпус жизнеобеспечения был предельно нагружен, запасы еды и воздуха иссякали.
Все это их шестерке рассказала работница взлетной полосы, непреклонно выполнявшая свою работу, несмотря на то что здесь больше никто не летал. Проведя их на парковочные места среди множества других самолетов на другом конце полосы, она посоветовала им одеться и идти к городской стене пешком, это был километр пути. Надя ощутила беспричинную тревогу, когда им пришлось покинуть оба своих 16Д и идти в город; не успокоилась она и когда увидела, что большинство жителей ходили в прогулочниках и носили с собой гермошлемы на случай разгерметизации.
Они пришли в городское управление, где встретили Фрэнка и Майю, а с ними Мэри Данкел и Спенсера Джексона. Все поприветствовали друг друга, испытав облегчение. Фрэнк был занят перед экраном, ведя переговоры с кем-то на орбите, и уклонился от их объятий, продолжая разговаривать, а потом помахал им рукой, дав понять, что заметил их присутствие. Похоже, он был подключен к некой функционирующей системе связи, а может, и не к одной, потому что стоял перед экраном, говоря то с одним, то с другим лицом, на протяжении следующих шести часов, прерываясь, лишь чтобы глотнуть воды или вызвать другого собеседника, и даже не глядя на старых товарищей. Казалось, он все время злился, его челюстные мышцы ритмично сжимались и разжимались, в остальном же он был в своей стихии — объяснял и поучал, обхаживал и грозил, задавал вопросы и тут же комментировал ответы, которые получал. Обхаживания и угрозы были в его старом стиле, только в других словах и с примесью гнева, горечи и даже некоторого испуга, будто он соскочил со скалы и пытался переспорить землю, чтобы та вернула его на место.
Наконец он отключился, откинулся на кресле и наигранно вздохнул, после чего резко поднялся и подошел к ним, чтобы поприветствовать, быстро коснувшись рукой Надиного плеча.
В остальном же он держался со всеми ними грубо и даже не поинтересовался, как им удалось добраться до Каира. Он хотел лишь знать, кто встречался им на пути, в каком положении находились эти разбросанные группы и какие у этих групп имелись намерения. Один или два раза он возвращался к своему экрану и связывался с теми группами, о местонахождении которых они ему только что рассказывали. И эта способность поразила путников, считавших, что все вокруг были отрезаны от мира так же, как они.
— Связи из УДМ, — объяснил Фрэнк, проводя рукой по смуглому подбородку. — Они держат для меня открытыми некоторые каналы.
— Зачем? — спросил Сакс.
— Потому что я пытаюсь остановить то, что происходит. Пытаюсь прекратить огонь, потом добиться для всех амнистии и начать отстраивать все заново.
— Но под чьим руководством?
— Конечно, УДМ. И национальных управлений.
— А разве УДМ согласно на то, чтобы просто «прекратить огонь»? — прямо спросил Сакс. — При том, что повстанцы согласны только на общую амнистию?
Фрэнк коротко кивнул.
— Да, только не хотят ничего отстраивать. Но текущее их положение настолько плачевно, что они могут пойти и на это. После того, как упал провод, взорвалось еще четыре водоносных слоя. Все они экваториальные, и некоторые говорят, что это просто причина и следствие.
Энн отрицательно покачала головой, доставив тем самым удовольствие Фрэнку.
— Они были разрушены специально, я в этом совершенно уверен. И один, что в устье каньона Северного, теперь заливает дюны на Великой Северной равнине.
— А из-за массы полярной шапки там, наверное, образуется высокое давление, — сказала Энн.
— Ты знаешь, что случилось с ахеронской группой? — спросил Сакс у Фрэнка.
— Нет. Они исчезли. И могли быть вместе с Аркадием. К сожалению. — Он взглянул на Надю и печально сомкнул губы. — Так, мне пора возвращаться к работе.
— Но что происходит на Земле? — не унималась Энн. — Что обо всем этом говорит ООН?
— Что Марс — не государство, а планета ресурсов, — серьезно ответил Фрэнк. — Говорят, что нельзя отдавать контроль над ресурсами мелкой группе людей, которые тут живут, да еще и в то время, когда на Земле такие большие проблемы с сырьевыми материалами.
— Это похоже на правду, — услышала Надя свой голос. Он звучал резко, будто карканье. Казалось, она не говорила несколько дней.
Фрэнк пожал плечами.
— Полагаю, именно поэтому они дали транснационалам такую свободу действий, — сказал Сакс. — Мне теперь кажется, что на планете больше людей из их служб безопасности, чем из полиции УДМ.
— Так и есть, — сказал Фрэнк. — ООН понадобилось время, чтобы прибегнуть к помощи миротворцев.
— Они не будут против, если грязной работой займутся другие.
— Конечно, нет.
— А как же сама Земля? — снова спросила Энн.
Фрэнк пожал плечами.
— Большая семерка вроде бы держит все под контролем, — он покачал головой. — Хотя отсюда трудно сказать, что там на самом деле.
Он подошел к своему экрану, чтобы сделать еще несколько звонков. Остальные ушли, чтобы поесть, помыться, увидеться с друзьями и знакомыми и узнать новости Земли. «Удобные флаги» были уничтожены бедняками Юга, но транснационалы, вероятно, бежали в страны Большой семерки и спрятались под защитой их огромных армий. Насчитывалась двенадцатая попытка прекратить огонь.
Так что у них было немного времени на то, чтобы восстановить пропущенные события. Но когда они проходили мимо зала переговоров, Фрэнк был все еще там, еще более явственно впадая в дикую ярость, пробивая себе путь сквозь то, что казалось бесконечным кошмаром экранной дипломатии, не унимая своего настойчивого, презрительного, резкого тона. Он уже никого не пытался умасливать — только проявлял волю. Пытался сдвинуть Землю, не имея точки опоры или имея самую слабую из опор, тогда как рычагом ему служили в основном его старые связи в Америке и его личное знакомство с лидерами повстанцев — и там, и здесь его собеседники были обозлены текущими событиями и сбоями телевидения. И там, и здесь они с каждым днем теряли свое влияние над самим Марсом, поскольку в это время войска УДМ ООН и транснационалов захватывали города за городами. Наде казалось, что Фрэнк сейчас пытается грубо сдвинуть процесс с места лишь силой своего гнева при отсутствии какого-либо влияния. Она поняла, что не может находиться рядом с ним, В обстановка была достаточно скверной и без его желчи.
Но с помощью Сакса ему удалось наладить независимый контакт с Землей — он связался с Вегой и передал несколько сообщений через тамошних техников. При этом их передачу и получение разделяло несколько часов, но спустя долгую пару дней после этого он обменялся пятью закодированными сообщениями с госсекретарем By, а пока ждал ночами ответных сообщений, ребята с Веги заполняли для него паузы записями земных новостных передач, которые до этого здесь не видели. Все эти сообщения, если они и затрагивали тему Марса, изображали восстание как мелкий разлад, вызванный криминальными элементами, прежде всего беглыми заключенными из Королёва, впавшими в неистовство и безрассудно уничтожающими собственность, при этом убивая множество невинных гражданских. Акцент в этих репортажах ставился на кадрах, запечатлевших застывших обнаженных охранников у входа в Королёв, а также спутниковых телефотографиях прорванных водоносных слоев. В наиболее скептически настроенных передачах упоминалось, что эти и другие записи были предоставлены УДМ ООН, а некоторые китайские и нидерландские каналы даже ставили под сомнение их правдивость. Но они не предлагали альтернативного объяснения показанных событий, и по большей части земные медиа распространяли версию транснационалов. Когда Надя указала на это наблюдение, Фрэнк фыркнул.
— Конечно, — сказал он с презрением. — Земные новости принадлежат транснационалам, — и выключил звук.
Надя и Илья инстинктивно наклонились вперед на бамбуковом диване, будто это позволило бы им лучше расслышать беззвучный репортаж. Две недели без новостей показались им целым годом, и теперь они сокрушенно смотрели на экран, впитывая любую доступную информацию. Илья даже встал, чтобы вернуть звук, но заметил, что Фрэнк уже спал в своем кресле, уткнувшись подбородком в грудь. Когда дошло сообщение от госсекретаря, он резко проснулся, включил звук, уставился на крошечные изображения на экране и хрипло пробурчал ответ. Затем закрыл глаза и снова уснул.
В конце второй ночи после того, как наладилась связь через Вегу, он сумел заручиться обещанием секретаря By надавить на ООН в Нью-Йорке, чтобы те восстановили связь и приостановили любые действия полиции до тех пор, пока положение не будет должным образом оценено. By также намеревался заставить транснациональные силы отозвать свои войска обратно на Землю, но Фрэнк заметил, что это было бы невозможно.
Солнце висело в небе уже пару часов, когда Фрэнк отправил на Вегу последнюю благодарность и отключился. Илья спал на полу. Надя с натянутым видом встала и вышла прогуляться по парку, воспользовавшись преимуществом света, что позволял ей хорошенько осмотреться. Ей приходилось переступать через тела, спящие на траве группами по три-четыре человека, люди прижимались друг к другу, чтобы сохранить тепло. Швейцарцы установили большие кухни и ряды флигелей вдоль городской стены, благодаря чему это место напоминало стройку. Внезапно она почувствовала, как по лицу стекают слезы. Но она шла дальше. Приятно было вот так просто ходить по улице при свете дня.
Но в конце концов она вернулась в городское управление. Фрэнк стоял возле Майи, спящей на диване. Он смотрел на нее безо всякого выражения, а затем с сонным видом обратился к Наде:
— Она совсем отключилась.
— Мы все устали.
— Да… А как сейчас выглядит Эллада?
— Все ушло под воду.
Он покачал головой.
— Саксу это, должно быть, нравится.
— Я то же самое говорю. Но думаю, даже для него все это слишком, потому что неуправляемо.
— Ах да. — Он закрыл глаза и словно уснул на секунду-две. — Очень жаль Аркадия.
— Да.
Они снова помолчали.
— Она похожа на маленькую девочку.
— Немного.
На самом деле Надя не помнила, чтобы Майя когда-либо выглядела старше. Они приближались к восьмидесяти и не могли оставаться прежними независимо от того, прошли они терапию или нет. В душе они уже были старыми.
— Ребята с Веги сказали мне, что Филлис и остальные с Кларка хотят попытаться достать их с помощью аварийной ракеты.
— Разве они не ушли из плоскости эклиптики?
— Сейчас да, но они собираются добраться до Юпитера, а потом использовать его, чтобы вернуться в их систему.
— Но на это уйдет год-два, разве нет?
— Около года. Надеюсь, они либо совсем промахнутся, либо врежутся в Юпитер. Или у них к тому времени закончатся припасы.
— Вижу, ты не в восторге от Филлис.
— Она сука. Большая часть ответственности за это лежит на ней. Она переправляла сюда всех транснационалов, которые обещали добыть хоть какой-то металл, который можно использовать. Думала, что станет королевой Марса, а все остальные будут ее подданными. Вы бы видели ее там, на Кларке, когда она смотрела на планету, будто была ее богиней. Так и удавил бы! Как бы я хотел видеть ее лицо в момент, когда Кларк упал! — Он резко рассмеялся.
Майя, пошевелившись при звуке его смеха, проснулась. Они помогли ей подняться и вышли в парк, чтобы поесть. Присоединились к очереди, где были люди, которые поеживались, стоя в прогулочниках, кашляли, растирали руки и выпускали изо рта пар, похожий на белые хлопья. Почти все стояли молча. Фрэнк презрительно их осмотрел, и когда они получили свои порции рёшти и табуле, он быстро с ними справился и начал говорить по-арабски со своей наручной панелью.
— Говорят, Алекс, Евгения и Саманта сейчас едут из Лабиринта с моими друзьями-бедуинами, — сказал он им после того, как отключил связь.
Это были хорошие новости. Об Алексе и Евгении в последний раз слышали, что они были в Ауреум-Оверлуке, оплоте повстанцев, уничтоженном армадой кораблей ООН, а потом сожженной ракетным огнем с Фобоса. А от Саманты вообще не было новостей за целый месяц войны.
Все члены первой сотни, бывшие в городе, собрались у северных ворот Каира, чтобы их встретить. Ворота эти выходили к длинному естественному уклону, что спускался к одному из южных каньонов Лабиринта Ночи. Из каньона по этому склону тянулась дорога, и вся она просматривалась до самого дна. И оттуда вскоре после полудня, взметая облака пыли и медленно двигаясь навстречу, появился караван марсоходов.
Примерно час машины поднимались по последней части уклона. Не более чем в трех километрах от ворот среди них вспыхнуло огромное пламя, отчего некоторые марсоходы врезались в скалу, другие взлетели в воздух. Остальные резко остановились и загорелись.
Затем от взрыва сотряслись и ворота, и друзья нырнули под стену. На общей частоте раздались крики и возгласы. И больше ничего — они стояли не двигаясь. Ткань шатра еще держалась, но шлюз на воротах, по-видимому, заклинило.
Внизу над дорогой в воздух поднимались тонкие клубы бежевого дыма, и их сносило пыльным ветром на восток, в Лабиринт, где разрывало в клочья. Надя отправила несколько беспилотных марсоходов, чтобы проверить, нет ли выживших. Наручные панели передавали лишь помехи и ничего, кроме помех. Что еще они надеялись услышать? Крики? Фрэнк ругался в свою панель, перескакивая с арабского на английский и обратно. Тщетно пытался понять, что случилось. Но Александр, Евгения, Саманта… Надя испуганно смотрела на маленькие изображения у себя на запястье и управляла камерами роботов. Разбитые марсоходы. Несколько тел. Ничего не шевелилось. Из одного марсохода все еще валил дым.
— Где Саша? — кричал Илья. — Где Саша?
— Она была в шлюзе, — ответил кто-то. — Она собиралась выйти им навстречу.
Они принялись открывать внутреннюю дверь шлюза. Надя повозилась с кодами, затем взялась за инструменты и, наконец, установила кумулятивный заряд, который кто-то сунул ей в руку. Они отошли подальше, и шлюз вылетел, как стрела из арбалета, позволив тяжелой двери медленно отвориться. Надя выбежала вперед и упала на колени перед Сашей, которая в своей куртке, закрывающей голову, держала оборонительную позу, но была мертва — плоть на ее лице была по-марсиански красной, а взгляд стеклянным.
Чувствуя, что ей пора пошевеливаться, чтобы не превратиться в камень прямо на месте, Надя вскочила и бросилась к городским машинам. Запрыгнула в одну из них и поехала прочь: у нее не было плана, и машина, казалось, сама выбирала направление. Сквозь помехи на ее панели прорывались голоса друзей, звучавшие, как сверчки, запертые в клетке. Майя, плача, безудержно кричала что-то по-русски — лишь Майя была достаточно сильна, чтобы не сдерживать свои чувства.
— Это опять был Фобос! — кричала она. — Они там полные психи!
Остальные были настолько потрясены, что их голоса звучали, словно компьютерные.
— Они не психи, — сказал Фрэнк. — Они идеально расчетливы. Видят, что скоро наступит политическое урегулирование, и стреляют столько, сколько могут.
— Убийцы! Ублюдки! — ругалась Майя. — Гэбэшные фашисты!.
Городская машина остановилась у городского управления. Надя вбежала внутрь, в комнату, куда сложила свои вещи, которые сейчас составляли лишь ее старый синий рюкзак. Она порылась в нем, все еще не зная точно, что именно ищет, пока ее четырехпалая рука, все такая же сильная, как прежде, не вытащила наружу некий предмет. Передатчик Аркадия. Ну конечно. Она бегом вернулась к машине и снова поехала к южным воротам. Сакс и Фрэнк все еще разговаривали там, и Сакс своим привычным тоном рассказывал:
— Каждый из нас, чье местоположение известно, либо находится здесь, либо уже убит. Мне кажется, они охотятся специально за первой сотней.
— То есть выбирают конкретно нас? — спросил Фрэнк.
— Я видел какой-то земной репортаж, где нас назвали главарями. И с начала революции погиб двадцать один человек из наших. Еще сорок пропали без вести.
К южным воротам подъехала машина. Надя выключила внутреннюю связь, выбралась из машины, зашла в шлюз, надела ботинки, гермошлем, перчатки. Отрегулировала давление, проверила его и, надавив на кнопку открытия, подождала, пока шлюз выпустит ее. То же самое недавно сделала Саша. Они прожили вместе целую жизнь за один только последний месяц.
Затем она выбралась на поверхность, в гущу ветреного туманного дня, чувствуя первые алмазные уколы мороза. Пнула ногой по наносам частиц, и перед ней разметались красные клубы пыли. Полая женщина, пинающая кровь. Снаружи других ворот находились тела ее друзей и еще кого-то, чьи мертвые лица стали пурпурными и раздувались, как после несчастных случаев на стройке. Надя видела такое уже не раз, как не раз видела и смерть, и всякий раз это было ужасно!.. Это была война, и люди погибали. Люди, которые могли бы жить еще тысячу лет. Она подумала об Аркадии, о тысяче лет и прогнала эту мысль. Они много ссорились в последние годы — в основном из-за политики. «Твоя программа — это анахронизм, — сказала она ему. — Ты не понимаешь этого мира». — «Ха! — усмехнулся он, оскорбленный. — Этот-то мир я понимаю». Выражение его лица стало таким мрачным, каким она его еще не видела. И она помнила, как он вручил ей передатчик, как кричал на Джона, как сходил с ума от ярости и скорби. «На всякий случай, — умоляюще произнес он, когда она попыталась отказаться. — На всякий случай».
И вот этот случай настал. Ей самой в это не верилось. Она достала коробку из набедренного кармана своего прогулочника, повертела в руке. Фобос вскочил над западным горизонтом, словно серая картофелина. Солнце только-только село, и его розовый отблеск на вершинах гор выглядел таким ярким, что ей почудилось, будто она стояла в собственной крови, будто была таким крошечным созданием, как клетка в разъеденной стенке ее сердца, тогда как вокруг нее кружили ветры ее пылевой плазмы. В космопорту на севере города садились ракеты. Их сумрачные зеркала сияли в западном небе, точно кучка вечерних звезд. Небо было занято. Корабли ООН готовились совершить посадку.
Фобос пересек небо за четыре с четвертью часа, так что ей не пришлось долго ждать. Он поднялся в виде полумесяца, но теперь был освещен больше чем наполовину, даже был почти полным на полпути к зениту, и двигался своим ровным темпом по темнеющему небу. Она видела слабо различимые точки на сером диске — два маленьких крытых кратера, Семёнов и Левейкин. Подняв радиопередатчик, она набрала код запуска: МАНГАЛА. Будто пощелкала по пульту от телевизора.
И на ведущей кромке серого диска возникла светлая вспышка. Оба слабых огонька погасли. Яркий свет стал еще более ярким. Могла ли она видеть, как он замедлял вращение? Вряд ли, но он точно замедлялся.
Фобос падал.
Вернувшись в Каир, она узнала, что новость уже повсюду распространилась. Вспышка была такой яркой, что ее заметили, и люди, приникнув по привычке к пустым телеэкранам, принялись обмениваться слухами и домыслами, и каким-то образом узнали суть дела, а может, они догадались сами. Надя миновала группу за группой, слыша крики: «В Фобос стреляли! В Фобос стреляли!» Кто-то рассмеялся:
— И повысили до него предел Роша!
Ей казалось, что она заблудилась в медине, но вышла почти прямо к городскому управлению. Майя стояла снаружи:
— Эй, Надя! — крикнула она. — Ты видела Фобос?
— Да.
— Роджер говорит, что когда они были там в первый год, то встроили там систему взрывчаток с ракетами! Аркадий тебе когда-нибудь говорил?
— Да.
Когда они вошли в здание, Майя продолжила рассуждать вслух:
— Если им удастся достаточно его замедлить, он упадет. Думаю, это можно рассчитать. А сейчас мы чертовски близки к точке невозврата.
— И он точно разрушится, и его куски рассыпятся по планете.
— Точно. Интересно, что думает Сакс.
Они нашли Сакса и Фрэнка — те склонились над одним экраном, а Илья, Энн и Саймон — над другим. Спутник УДМ ООН следил за Фобосом с помощью телескопа, и Сакс измерял скорость движения луны относительно поверхности Марса, чтобы вычислить скорость оборота. На экране изображение купола Стикни сияло, как яйцо Фаберже, но большее внимание привлекала ведущая кромка луны, размытая и испещренная белыми пятнами изверженных пород и газов.
— Смотрите, как сбалансировано давление, — проговорил Сакс, ни к кому конкретно не обращаясь. — Если бы оно вскочило слишком резко, все тело разорвалось бы на куски. А если бы было не сбалансировано, то стало бы вращаться и его сдавило бы со всех сторон.
— Я обнаружил признаки стабилизации бокового давления, — сообщил его искин.
— Двигатели системы ориентации, — сказал Сакс. — Они превратили Фобос в большую ракету.
— Они сделали это еще в первый год, — сказала Надя. Она не знала, зачем это говорила, но все еще ощущала, будто не контролирует себя, а свои действия воспринимает лишь спустя пару секунд. — Многие члены команды Фобоса были ракетчиками или наводчиками. Они переработали ледяные жилы в жидкий кислород и дейтерий, а потом вставили его в специальные столбики, расположенные в хондрите. А по центру разместили двигатель и комплекс управления.
— Значит, это и есть большая ракета. — Сакс кивнул, нажимая на клавиши. — Период Фобоса — 27,547 секунд. Значит, получается… приблизительно 2,146 километра в секунду, и, чтобы он упал, ему нужно замедлиться до… 1,561 километров в секунду. То есть на 0,585 километра в секунду. А для такой массы, как у Фобоса… ого. Нужно много топлива.
— А сейчас насколько он замедлился? — спросил Фрэнк. Он был мрачен, мышцы челюстей пульсировали под кожей, точно бицепсы. Надя видела, что он был в ярости от своей неспособности предсказать, что случится дальше.
— Примерно на 1,7. И эти большие рулевые двигатели все еще работают. Он упадет. Но не одним куском. При спуске он развалится. Я в этом уверен.
— А предел Роша?
— Нет, будет только напряжение от аэродинамического торможения, а при всех этих пустых топливных резервуарах…
— Что случилось с людьми, которые остались там? — услышала Надя свой вопрос.
— Кто-то уже сказал, что, судя по звуку, все население оттуда удрало. Никто не захотел оставаться и тушить пожар.
— Хорошо, — сказала Надя и тяжело села на диван.
— Так когда он упадет? — не унимался Фрэнк.
Сакс сощурился.
— Это невозможно сказать. Зависит от того, когда он станет разваливаться. Но думаю, довольно скоро. В течение дня. А потом он растянется где-то вдоль экватора, может быть, сильно растянется, и будут большие неприятности. Получится весьма внушительный метеоритный дождь.
— И мы избавимся от остатков лифтового провода, — слабо проговорил Саймон. Он сидел подле Энн и озабоченно смотрел на нее. Она уныло глядела на его экран и не подавала никаких знаков того, что слышит, о чем идет речь. Они так и не получили вестей о своем сыне Питере. Было ли это лучше или хуже, чем груда сажи с цифровым кодом, который выдает имя у тебя на запястье? Лучше, решила Надя. Но все равно очень тяжело.
— Смотрите, — сказал Сакс. — Уже распадается.
Телескопическая камера со спутника открыла для них превосходный вид. Купол над Стикни разлетелся на огромные осколки, и очертания кратера, которые всегда были своеобразной меткой Фобоса, теперь вдруг стерлись в пыль, лишившись своей формы. Затем этот картофельной формы мир словно расцвел и распался на множество неправильных глыб. Полдюжины крупных кусков стали медленно рассеиваться, но самый большой продолжал задавать путь. Один кусок отошел в сторону, по-видимому, движимый одной из ракет, что были помещены вглубь лунной породы. Остальные глыбы начали выстраиваться в неровную линию, двигаясь каждый с разной скоростью.
— Похоже, у нас получается что-то вроде линии огня, — заметил Сакс, поднимая взгляд на остальных. — Самые большие куски скоро войдут в верхнюю атмосферу, а потом все произойдет очень быстро.
— Ты можешь определить, где?
— Нет, слишком много неизвестных. Могу только сказать, что где-то на экваторе. Мы, пожалуй, находимся слишком далеко к югу и почти все пропустим, но может возникнуть эффект рассеивания.
— Людям на экваторе нужно уезжать на север или на юг, сказала Майя.
— Они, вероятно, уже это знают. К тому же падение провода уже здорово расчистило эту область.
Теперь не оставалось почти ничего, кроме как ждать. Никто из них не хотел уезжать из города и ехать на юг — казалось, им уже не нужно было прилагать никакие усилия, они были либо слишком закалены, либо слишком устали, чтобы тревожиться из-за незначительных рисков. Фрэнк ходил по комнате, его смуглое лицо пылало гневом; наконец, он не выдержал и вернулся к своему экрану, чтобы отправить серию коротких язвительных сообщений. На одно из них пришел ответ, и он фыркнул.
— У нас сейчас льготный период, потому что полиция ООН боится сюда спускаться, пока не упадет это дерьмо. А потом они набросятся на нас, как ястребы. Они заявляют, что команда, инициировавшая взрыв Фобоса, поступила отсюда, и устали от того, что этот нейтральный город используется как командный центр сил сопротивления.
— Значит, у нас осталось время до того, как он упадет, — заключил Сакс.
Он подключился к сети УДМ ООН и вывел на экран радар, где двигались фрагменты луны. После этого делать им было нечего. Они сидели, вставали, ходили, смотрели на экраны, ели холодную пиццу, дремали. Но Надя сумела лишь сесть и склониться над своим животом, который казался ей железным орехом. Она ждала.
В районе полуночи и временного сброса что-то возникшее на экране привлекло внимание Сакса, и после нескольких яростных ударов по клавишам на канале Фрэнка он получил изображение из обсерватории на горе Олимп. Там уже близился рассвет, но было еще темно, и одна из камер показала им вид на южный горизонт, где черная кривизна планеты закрывала собой звезды. В западном небе вспыхивали падающие звезды, стремительные и яркие, точно молнии или гигантские трассирующие пули, градом летящие на восток, и в последний момент перед падением распадались на части, взметаясь каплями фосфора в каждой точке столкновения с землей, будто эти были первые мгновения перед вереницей ядерных взрывов. Менее чем через десять секунд удары прекратились, оставив за собой черное поле, усеянное сияющими, затянутыми желтым дымом клочками земли.
Надя закрыла глаза и увидела остаточное изображение удара. Затем открыла и посмотрела на экран. По предрассветному небу над западной частью Фарсиды плыли облака дыма, возносясь так высоко, что вышли из тени планеты и озарились восходящим солнцем, превратились в грибовидные облака с бледно-розовыми шапками и темно-серыми ножками, освещенные падающими сверху отблесками. Солнечный свет медленно перемещался вниз по бушующим стеблям, пока они не заблестели свежим утренним солнцем по всей длине. Затем верхний желто-розовый край грибовидных облаков поплыл по нему, принявшему мягкий оттенок синего; это был кошмар Максфилда Пэрриша, слишком странное и красивое зрелище, чтобы можно было поверить своим глазам. Наде вспомнилось последнее мгновение, когда падал провод, — и образ раскаленной двойной алмазной спирали. Как такое страшное разрушение могло быть таким прекрасным? Можно ли это с чем-либо сравнить? Хотели ли люди в глубине души видеть это? Или это было просто случайное сочетание элементов, конечное доказательство того, что у красоты нет нравственной стороны? Она продолжала смотреть на представший ей образ, сосредоточив на нем всю свою волю, но не могла разглядеть в этом смысла.
— Это могут быть достаточно твердые частицы, чтобы вызвать новую глобальную пылевую бурю, — отметил Сакс. — С другой стороны, в систему непременно добавится большое количество полезного тепла.
— Заткнись, Сакс, — оборвала его Майя.
— Сейчас настала наша очередь получить удар, да? — спросил Фрэнк.
Сакс кивнул.
Они покинули городское управление и вышли в парк Все стояли, обратившись лицом на северо-запад. Было так тихо, словно они исполняли какой-то религиозный ритуал. Ощущение было далеким от того, как если бы они ожидали, что их вот-вот начнут бомбить полицейские войска. Было уже около девяти утра, и небо окрасилось в тусклый от пыли розовый оттенок.
Затем горизонт пронзила до боли яркая комета, и все разом тяжело выдохнули, раздалось несколько разрозненных криков. Белая сверкающая линия изогнулась вниз, прямо в их сторону, а потом в один миг выстрелила над их головами, исчезнув над восточным горизонтом. Она пронеслась так быстро, что никто даже не успел затаить дыхание. Мгновение спустя у них под ногами сотряслась земля, и вырвавшиеся наружу возгласы нарушили тишину. На востоке поднялось облако, изменившее высоту розового небесного купола — теперь он, должно быть, поднялся до двадцати тысяч метров.
Затем небо пересекла еще одна яркая белая вспышка, за которой, как за кометой, тянулся огненный хвост. Затем еще одна и еще — и целый рой таких вспышек, рассекающих небо и падающих за восточным горизонтом, куда-то в долины Маринер. Наконец, град прекратился, оставив очевидцев в Каире наполовину ослепшими, потрясенными, с остаточными изображениями, стоящими перед глазами. Смерть их миновала.
— Теперь сюда придет ООН, — сказал Фрэнк. — В лучшем случае.
— Думаешь, мы должны… — начала Майя. — Думаешь, мы будем…
— В безопасности с ними? — съязвил Фрэнк.
— Может быть, нам стоит вернуться в самолеты.
— Среди бела дня?
— Ну, может, это лучше, чем оставаться здесь! — Майя ответила ему тем же. — Не знаю, как ты, но я не хочу, чтобы меня поставили к стенке и пристрелили!
— Если это УДМ ООН, они этого не сделают, — сказал Сакс.
— Откуда ты знаешь? — возразила Майя. — На Земле все думают, что мы главари сопротивления.
— Нет тут никаких главарей! — воскликнул Фрэнк.
Это заставило их замолчать.
Потом Сакс кротко заметил:
— Возможно, кто-то решил, что ситуацию проще взять под контроль, если сначала убрать нас.
Затем пришли новости о еще большем количестве падений метеоритов в другом полушарии, и Сакс устроился перед экранами, чтобы за всем этим проследить. Энн беспомощно стояла у его правого плеча, чтобы тоже все видеть. Такие удары происходили постоянно в нойскую эру, и возможность увидеть их вживую была для нее слишком соблазнительной, чтобы пройти мимо, пусть даже это было результатом вмешательства человека.
Пока они смотрели на экраны, Майя призывала их что-то сделать — уйти, скрыться, что угодно, просто что-то сделать. Она бранила и Сакса, и Энн за то, что те ей не отвечали. Фрэнк ушел, чтобы проследить за тем, что происходило в космопорту. Надя проводила его до двери городского управления, боясь, что Майя права, но не желая больше ничего слышать. Попрощавшись с Фрэнком, она встала перед зданием и посмотрела в небо. Уже миновал полдень, и господствующие западные ветры устремлялись вниз по склонам Фарсиды, принося с собой пыль, поднявшуюся после падений. Было похоже, будто в небо струился дым, как если бы на другой стороне Фарсиды шел лесной пожар. Освещение в Каире потускнело — пылевые облака заслоняли солнце, и поляризация шатра создавала короткие радуги с солнечными зайчиками, словно сама ткань, из которой соткан мир, расплеталась на непрерывно меняющиеся, как в калейдоскопе, элементы. Сбившиеся в кучу, под пылающим небом. Надя содрогнулась. Плотное облако застлало солнце, будто устроив затмение. Она вошла внутрь, отступив из его тени, и снова оказалась в управлении.
— Очень похоже на начало новой глобальной бури, — заметил Сакс.
— Надеюсь, что так, — ответила Майя. Она ходила взад-вперед по комнате, как огромная кошка внутри клетки. — Так будет легче сбежать.
— Сбежать куда? — спросил Сакс.
Майя втянула воздух сквозь зубы.
— Самолеты на месте. Мы могли бы вернуться на Геллеспонт, к тем, кто там остался.
— Они нас увидят.
На экране Сакса возник Фрэнк. Он пристально смотрел на свою наручную панель, изображение дрожало.
— Я у западных ворот, со мной мэр. Снаружи стоит группа марсоходов. Мы заперли все замки, потому что они не говорят, кто они такие. Судя по всему, они окружили город и пытаются вскрыть корпус жизнеобеспечения снаружи. Так что всем нужно надеть прогулочники и быть готовыми к выходу.
— Я же говорила, что нужно уходить! — вскричала Майя.
— Мы не могли уйти, — ответил Сакс. — Все равно шансы у нас имелись бы, только если выйти в разных направлениях. Если бы мы прорвались все сразу, нас просто задавили бы числом. Так что давайте, если что, встретимся все у восточных ворот, хорошо? Фрэнк, — он обратился к экрану, — ты тоже приходи туда, когда сможешь. Я хочу попробовать сделать кое-что с роботами корпуса жизнеобеспечения, это может сдержать тех людей как минимум до темноты.
Было три часа вечера, хотя казалось, что наступили сумерки — небо плотно затянули пылевые облака, высокие и быстро перемещающиеся. Силы за городом назвали себя полицией УДМ СЮН и потребовали, чтобы их впустили. Фрэнк и мэр Каира запросили у них разрешение штаб-квартиры СЮН в Женеве и заявили, что в городе любые военные силы запрещены. Ответа снаружи не последовало.
В 4:30 по всему городу раздались сигналы тревоги. В шатре появилась брешь, по-видимому, непоправимая, потому что на улицах внезапно взметнулся восточный ветер и сирены, реагирующие на давление, включились в каждом здании. Вырубилось электричество, и улицы сразу же заполнились фигурами в прогулочниках и гермошлемах, которые неслись к воротам, пока их сметали порывы ветра или другие люди. Окна всюду повыбивало, в воздухе оказалось множество прозрачных осколков. Надя, Майя, Энн, Саймон и Илья вышли из городского управления и стали пробираться сквозь толпу к восточным воротам. Там происходила настоящая давка, так как шлюз оказался открыт и некоторые пытались протиснуться наружу; если бы здесь кто-то упал, его бы тут же затоптали, а если бы шлюз каким-либо образом закрылся, тогда, может быть, погибли бы все. И тем не менее все это происходило в тишине, не считая переговоров по радио внутри шлемов и отдаленных глухих ударов. Первая сотня была настроена на свою старую частоту, где сквозь помехи и посторонние шумы прорвался голос Фрэнка:
— Я у восточных ворот. Выбирайтесь из давки, чтобы я вас заметил. — Он говорил низко и деловито. — И поторапливайтесь, снаружи шлюза что-то происходит.
Они стали выбираться из толпы и увидели, что Фрэнк находился внутри стены и махал им рукой.
— Давайте сюда, — позвал их его голос, раздавшись у них в ушах. — Не будьте стадом баранов — нет нужды быть похороненными вместе со всеми, когда шатер потеряет целостность. Мы можем срезать где угодно. Пойдем прямо к самолетам.
— Я же говорила, — начала Майя, но Фрэнк оборвал ее.
— Заткнись, Майя, мы не могли отсюда убраться, пока не произошло бы что-то вроде этого, помнишь?
Близился закат, и солнце струилось в проеме между горой Павлина и пылевым облаком, окрашивая последнее снизу в яркие марсианские тона, привнося порцию адского света в эту рваную картину. Сквозь прорывы в шатре теперь проникали фигуры в камуфляжной форме. Снаружи были припаркованы крупные транспортные шаттлы, и из них появлялось все больше и больше военных.
Из переулка появился Сакс.
— Не думаю, что мы сумеем добраться до самолетов, — сказал он.
Затем из мрака возникла фигура в прогулочнике и гермошлеме.
— Пойдемте, — сказал незнакомец на их частоте. — За мной.
Они уставились на него.
— Ты кто? — спросил Фрэнк.
— За мной!
Незнакомец был невысок, и за его забралом была видна звериная ухмылка. Узкое темнокожее лицо. Он двинулся по дорожке, ведущей к медине, и Майя первой пошла за ним. Повсюду метались люди в шлемах; те, кто был без шлемов, распластались на земле, где уже умерли или еще умирали. Сквозь шлемы были слышны сирены, слабые и истощенные, а под ногами чувствовались вибрации, своего рода сейсмические удары, но все остальное происходило в тишине, нарушаемой лишь звуками их собственного дыхания и голосов, звучащих у них в ушах. «Куда мы?» — «Сакс, ты здесь?» — «Он ушел туда» и так далее. Это был странный сокровенный разговор, если учесть, в каком беспросветном хаосе они бежали. Оглядываясь на ходу, Надя чуть не наступила на мертвую кошку, которая валялась в траве, будто спала.
Мужчина, за которым они следовали, похоже, напевал мелодию на их частоте, что-то вроде бум, бум, ба-дум-дум дум — это вроде бы была тема Пети из «Пети и волка». Он хорошо знал каирские улицы, сворачивая в тесном лабиринте медины, не останавливаясь ни на мгновение, чтобы подумать. Он привел их к городской стене менее чем за десять минут.
Подойдя к стене, они вгляделись сквозь деформированную ткань шатров во мрак, что царил снаружи, в безликие фигуры в форме, разбегающиеся по южной окраине Лабиринта поодиночке или группами по двое-трое, точно в броуновском движении.
— Где Илья? — спросила вдруг Майя.
Никто не знал.
Затем Фрэнк указал:
— Смотрите!
Внизу на дороге, с востока, появились марсоходы, выбравшиеся из Лабиринта Ночи. Это были быстрые машины незнакомой формы, и они выступали из сумрака с выключенными фарами.
— Это еще кто? — проговорил Сакс.
Он повернулся за ответом к их проводнику, но того уже не было — он снова исчез в переулках.
— Это все еще частота первой сотни? — спросил новый голос.
— Да! — ответил Фрэнк. — Кто это?
— Это Мишель?! — вскрикнула Майя.
— Хороший слух, Майя. Да, это Мишель. Слушайте, мы здесь, чтобы забрать вас отсюда, если вы этого хотите. Они, судя по всему, уничтожают всех из первой сотни, до кого могут дотянуться. Так что мы подумали, что вы захотите к нам присоединиться.
— Полагаю, мы готовы к вам присоединиться, — сказал Фрэнк. — Но как?
— Вот это как раз загвоздка. Проводник привел вас к стене?
— Да!
— Хорошо. Это был Койот, он в этом мастер. В общем, ждите там. Мы отвлечем их внимание где-нибудь в другом месте, а потом подберемся прямо к вашему участку стены.
Спустя всего несколько минут, которые, однако, по их ощущениям, тянулись, как целый час, взрывы сотрясли город. Они увидели вспышки света на севере, со стороны космопорта. Мишель вернулся на связь:
— Зажгите на секунду свет на шлеме.
Сакс приник головой к стене шатра и включил свет, быстро осветив конус задымленного воздуха. Видимость упала метров до ста, а то и меньше, и вроде бы продолжала уменьшаться. Но голос Мишеля ответил:
— Есть контакт. Теперь прорезайте стену и выходите наружу. Мы почти на месте. Как только вы окажетесь в шлюзах наших марсоходов, мы поедем дальше, так что будьте готовы. Сколько вас?
— Шестеро, — ответил Фрэнк после секундной паузы.
— Прекрасно. У нас две машины, так что все нормально. По три в каждую, хорошо? Давайте готовьтесь, сделаем все быстро.
Сакс и Энн прорезали ткань шатра ножичками из набора, что носили на запястье; они походили на котят, обдирающих портьеры, но сумели быстро проделать дыры достаточно крупные, чтобы пролезть, и все вскарабкались на парапет высотой по пояс, после чего оказались на гладком реголите у подножия стены. За их спинами после серии взрывов взлетел на небо корпус жизнеобеспечения, осветив разрушенный город вспышками, прорезавшими мглу, словно вспышки фотоаппарата, запечатлевшего отдельные моменты, прежде чем все сгинуло во мраке.
Внезапно те же странные марсоходы, что они уже видели, появились из пыли и затормозили перед ними. Они распахнули двери внешних шлюзов и ввалились внутрь: Сакс, Энн и Саймон в один, а Надя, Майя и Фрэнк во второй. Когда марсоходы рванули с места и тут же стали набирать скорость, они не удержались на ногах.
— Ой! — воскликнула Майя.
— Все залезли? — спросил Мишель.
Они назвались по именам.
— Хорошо. Рад, что вы здесь! — произнес Мишель. — Положение становится все тяжелее. Я только что узнал, что Дмитрий и Елена мертвы. Их убили в Эхо-Оверлуке.
В воцарившемся молчании они слышали, как шины терлись о гравий дороги.
— Какие быстрые марсоходы, — заметил Сакс.
— Да. И они здорово поглощают удары. Но, боюсь, их сделали как раз для таких случаев. Когда доберемся до Лабиринта, придется их оставить — они слишком заметны.
— А у вас есть невидимые машины? — спросил Фрэнк.
— Можно и так сказать.
После того как они полчаса протряслись в шлюзах, марсоходы ненадолго остановились, и они перешли в главные помещения. И в одном из них оказался Мишель Дюваль, седой и морщинистый старик, глядящий на Майю, Надю и Фрэнка сквозь слезы. Он обнял каждого по очереди, смеясь странным, сдавленным смехом.
— Вы отвезете нас к Хироко? — спросила Майя.
— Да, попытаемся. Но ехать надо далеко, а условия не очень хороши. И все же я думаю, мы справимся. О, как же я рад, что мы вас нашли! Вы не представляете, насколько это ужасно — искать, искать и находить лишь мертвые тела.
— Представляем, — ответила Майя. — Так мы нашли Аркадия, а Саша погибла сегодня, и Алекс, Эдвард и Саманта. И Илья, наверное, тоже…
— Да. Что ж, постараемся, чтобы больше этого не случалось.
На экране появилось внутреннее помещение второго марсохода, где Энн, Саймона и Сакса сухо приветствовал молодой незнакомец. Мишель, обернувшись, посмотрел через лобовое стекло и шикнул. Они были в начале одной из многочисленных ящикообразных долин, ведущих к Лабиринту, и круглый ее край резко спускался вниз. Дорога, что уходила к нему, раньше тянулась по искусственному наклонному съезду, который был устроен для ее поддержки, но теперь его там не оказалось — он был взорван и дорога вместе с ним.
— Сейчас пойдем пешком, — сказал Мишель немного погодя. — На дне нам все равно пришлось бы бросить машины. Идти придется всего километров пять. У вас в костюмах достаточно запасов?
Они пополнили свои воздушные резервуары и снова надели гермошлемы. Затем вышли через шлюзы.
Выбравшись наружу, они встали и осмотрели друг друга — шестеро беженцев, Мишель и молодой водитель. И ввосьмером двинулись в путь пешком, в темноте, освещаемые лишь фонарями на шлемах, пока спускались по коварному участку разрушенного съезда. Затем, когда дорога появилась снова, они выключили фонари и продолжили путь по круто спускающейся гравийной дорожке поистине длинными скачками, что было наиболее удобным способом передвижения под таким углом. Ночь была беззвездной, и ветер свистел по каньону, окружая их со всех сторон, иногда взлетая такими сильными порывами, что они чувствовали, как их отбрасывает назад. По ощущениям это действительно было началом новой пылевой бури; Сакс бормотал что-то об экваториальной буре вместо глобальной, но что им предстояло — сказать было невозможно.
— Будем надеяться, что будет глобальная, — сказал Мишель. — Тогда мы сможем скрыться.
— Сомневаюсь, что так будет, — ответил Сакс.
— А куда мы направляемся? — спросила Надя.
— Ну, у нас есть аварийная станция в хаосе Золотой Рог.
Это означало, что им предстояло пересечь всю длину долин Маринер — а это пять тысяч километров!
— Как мы туда доберемся? — воскликнула Майя.
— У нас в каньонах есть машины, — отрывисто ответил Мишель. — Сами увидите.
Дорога была крутой, а они шли быстро, испытывая на прочность стыки своих костюмов. У Нади начало дрожать правое колено, а фантомный палец зачесался впервые за много лет. Захотелось пить, стало холодно, и она ощутила старый ромбовидный узор своего прогулочника. Стало так пыльно и темно, что они вновь включали фонари на шлемах. Скачущие конусы желтого света едва доставали до поверхности дороги, и, когда Надя оглядывалась, ей казалось, что они сейчас выглядят, как глубоководные рыбы с фонариками, освещающими огромное океанское дно. Или как шахтеры в каком-нибудь вязком, задымленном туннеле. Где-то в душе она испытывала удовольствие от их положения — она чувствовала какое-то волнение, скорее физически, но все же это было ее первым положительным ощущением с тех пор, как она нашла Аркадия. Такое же удовольствие, как зуд в фантомном пальце, — слабое и слегка раздражающее.
Когда они добрались до дна каньона, была еще ночь. Дно имело форму широкой буквы U, что было весьма характерно для каньонов Лабиринта Ночи. Мишель подошел к валуну, надавил на него пальцем и поднял крышку люка, которая находилась в нем сбоку.
— Заходите, — пригласил он.
Там оказалась пара таких валунов-машин. Это были крупные марсоходы, покрытые тонким слоем настоящего базальта.
— А как быть с их термическими сигналами? — спросил Сакс, когда залез в один из них.
— Мы направляем все тепло в катушки, а потом закапываем их.
Так что никакого сигнала, можно сказать, нет.
— Умно.
Молодой водитель помог им забраться в новые машины.
— Поехали отсюда, — грубо бросил он, практически оттолкнув их от дверей наружного шлюза. Тогда свет озарил его лицо, скрытое гермошлемом, и они увидели, что это был азиат лет двадцати пяти. Помогая им сбежать, он не встречался с ними взглядом и излучал недовольство, отвращение, и, похоже, был напуган. Он с презрением им заявил:
— В следующий раз, когда устроите революцию, постарайтесь сделать это как-нибудь по-другому.
