Лора Белоиван
Кто покормит сову

– Смерть, – кивает Ася, – почти не отличается от жизни, только силы больше, а потребностей меньше.

Ася знает, о чем говорит: у нее у самой два мертвеца в работниках. Муж и жена. Нестарые еще, раннего пенсионного возраста. Зульфия и Самат. Мы не спрашивали, где она их подобрала, но знаем, что они у Аси уже три года, живут в маленьком домике в саду, Ася его сама построила и сама в нем обитала, пока настоящие строители большой дом строили. Сейчас Ася в большом доме живет, а мертвецы в маленьком. Все там есть, в том домике: вода, туалет. Две комнатки, кухня отдельно. Сперва была одна комната, но Самат перегородку поставил, им с Зульфией так удобнее показалось. Зульфия у Аси по хозяйству, а Самат все снаружи: сад на нем, мелкий ремонт какой-нибудь, стрижка газона. Или снег, если зима. Ася зимой уезжает обычно, и мертвецы приглядывают за домом и собаками. Собак у Аси шестеро, и столько же котов. Сперва все они относились к Зульфие и Самату настороженно, а потом привыкли. Наши мертвецы живут не в таких роскошных условиях: дом у нас один-единственный, и для Энди с Сережей мы купили 20-футовый контейнер.

Энди и Сережа – голубая семья, разбившаяся в предновогодний гололед на аэропортовской трассе. Парни сидели на обочине такие растерянные – невозможно было не остановиться. Мы и остановились; первым в машину сел более решительный Энди, потом Сережа, но мы еще минут десять никуда не ехали – ждали, пока закончится агония у их пекинеса, всю машину выстудили, пока он к ним на заднее сиденье запрыгнул. Сережа тогда сказал:

– Ну все, можно ехать.

И взял собаку на колени.

Мы поехали, а по дороге договорились, что жить они останутся у нас, но не с нами, а как-нибудь отдельно, потому что так всем будет лучше. И тогда Энди сказал: «Может быть, контейнер купить?» И мы купили контейнер прямо в тот же день, просто позвонили по объявлению, и нам его привезли на большом грузовике с краном, и выгрузили за забор. Контейнер нам достался очень дешево: на терминале была рождественская распродажа, плюс частично можно было расплатиться накопленными бонусами с кредитки. Потом началась череда этих дурацких праздничных дней, когда везде все закрыто, и первое время мертвецы спали прямо на матрасе, брошенном на стальной пол. Но не унывали. Потом, после праздников, мы докупили им в контейнер все необходимое: пенополистерол для утепления, сайдинг для красоты, окна для света, дверь, чтоб входить и выходить. Отдали свою икеевскую кровать, кое-какую посуду, постельное белье. И старое кресло для пекинеса.

Унывать Энди с Сережей начали ближе к весне, и не унывать даже, а как-то меланхолично истончаться: иногда казалось даже, что через них видно, но наваждение быстро проходило, хотя и оставляло после себя неприятный тревожный осадок. Никто из нас не помнит, кому первому пришло в голову спросить их, что с ними не так; но факт, что вопрос был задан и проблема в конце концов решилась. Оказалось, что у Энди, Сережи и их пекинеса начал подходить к концу ресурс, но ни они сами, ни тем более мы понятия не имели, чем обычно поддерживают жизнь в мертвецах. И тогда Энди сказал:

– Надо у кого-то спросить.

– Надо спросить, – повторил Сережа, – в том доме под зеленой крышей, на углу, там надо спросить. А то спать все время хочется.

В доме на углу, под зеленой крышей, жила Ася.

– У Аси спросить, – удивились мы, – откуда ей это известно?!

– Так она же двух мертвецов содержит, – ответил Энди, – судя по всему, довольно давно.

Мы чуть в обморок тогда не упали, честное слово. Два мертвеца у Аси? Зульфия, которую мы то и дело подвозим до дома? Самат, с которым обмениваемся саженцами и цветочными луковицами?

– …Хорошо выглядят, да, – не без сарказма сказал Сережа, – как живые. Сходите, а?

Мы, конечно, решились не сразу, хотя понятно было, что идти придется. Но в голове не укладывалось, каким образом начать разговор с дальней соседкой, с которой до этого лишь здоровались, но никогда не имели бесед длиннее вежливых small-talks? «Ася, простите, чем вы кормите своих мертвецов?»

– Ася, – сказали мы, – тут такое дело.

Пока мы рассказывали про аварию на аэропортовской трассе, не сразу умершего пекинеса и наших сонных геев, Ася нас не перебивала, но каждую секунду нам казалось, что она вот-вот встанет и крикнет в окно что-нибудь вроде «Самат, выпусти собак из вольеров, срочно». Но ничего подобного не произошло.

– Кровь из пальца, – сказала Ася.

– Что? – не поняли мы.

– Кровь из пальца, – повторила Ася и показала нам забинтованный указательный палец, – раз в неделю достаточно. И обязательно чтоб работа у них была.

– И у пекинеса? – по-дурацки уточнили мы.

– Нет, – сказала Ася, – пекинес за их счет.

Возвращались домой мы молча, совершенно не понимая, как будем сообщать Энди и Сереже про кровь и работу. Но получилось все легко и просто. Они нас с нетерпением ждали.

– …Ну, что? – спросил Энди.

– Сказала? – спросил Сережа. У него на руках спал полупрозрачный пекинес.

– Да, – ответили мы, – на вас, говорят, пахать надо.

И дальше рассказали им про палец и бросили жребий на зубочистках, кому из нас первому добывать из себя кровь. Кстати, ее потребовалось совсем немного, но пальцы у нас болели долго; в общем-то они и не заживали, их все время приходилось бинтовать: только перестанут ныть, как снова пора прокалывать.

Несмотря ни на что, вопрос с вынужденным донорством решился гораздо проще, чем со вторым обязательным пунктом безбедного существования Сережи и Энди. Ни тот, ни другой ничего не имели против работы, но при этом совершенно не могли предложить нам никаких услуг, в которых бы мы по-настоящему нуждались. А услуги понарошку свели бы на нет всю пользу, приносимую кровью.

Пришлось опять идти к Асе.

Калитку нам открыл Самат.

– Здравствуйте, Самат, – сказали мы, – Ася дома?

– Улетела вчера, – ответил мертвец, – в Лондон. Но скоро будет, через где-то неделю. А вам поди спросить срочно, чем Энди с Сережей занять?

– Откуда вы знаете?

– Опытный… человек все знает, – Самат явно хотел сказать слово «мертвец», но в последний момент предпочел другой термин.

– Да, – сказали мы, – они у нас уже вон сколько, а толку ни им, ни нам.

– Это плохо, – согласился Самат, – ну заходите давайте, а то вон дождь или что там такое с неба неприятное.

На улице и вправду начинало моросить. Самат провел нас мимо собачьих вольеров в маленький домик в глубине сада. Дверь открыла Зульфия. Она улыбалась, но смотрела на нас слегка настороженно.

– Гости у нас, – сказал ей Самат, – по делу.

– Я тому удивляюсь, – сказала Зульфия, – что мальчики к нам сами не пришли. Стесняются, что ли?

– Нас вот попросили, – сказали мы.

– Ну мы видим, да, – сказал Самат.

Мы зашли в дом, и Зульфия закрыла за нами дверь.

– Чай? Сок? У нас, правда, такой сок, вам может не понравиться, – сказала Зульфия, – свекольный.

– Если с яблоком, то ничего, – сказал Самат.

– Будете свекольный сок? – спросила нас Зульфия, проигнорировав реплику мужа, – полезная вещь. На вкус привыкнуть надо, конечно, но полезная.

– Землей пахнет, – сказал Самат, – с яблоком когда, то лучше.

– Спасибо, – отказались мы от сока, – чаю тоже не нужно, мы ж ненадолго.

– Ладно, – легко согласилась Зульфия, – спрашивайте.

– Парням работа нужна, – сказали мы, – а ничего в голову не приходит. Помогите придумать, пожалуйста.

– С молодыми всегда так, – кивнул Самат, – умрут, а сами ничего толком не умеют.

– Да, – вздохнула Зульфия, – и образование, наверное, высшее.

– Высшее, – подтвердили мы.

– Трудно, – опять вздохнула Зульфия, – когда высшее, то почти всегда никакой мелкой моторики.

– А обязательно, да? – спросили мы.

– В первую очередь, – подтвердил Самат, – можно кровь не пить, свекольный сок пить без яблока, а без мелкой моторики все, элим кетты.

– Это что же нам придумать? – растерялись мы.

– Спицы, шерсть, пусть вяжут чего-нибудь, – сказала Зульфия, – пусть приходят, научу.

– А Ася сказала, чтоб такая работа, которая нам нужна, – усомнились мы.

– Вам нужна, – уверенно сказала она, – очень вам нужна эта работа. Вы же уедете.

– Куда мы уедем, у нас сову кормить некому, – сказали мы.

– Вот я и говорю, – сказал Самат.

– А вы как без мелкой моторики обходитесь? – спросили мы. – Сад, снег, газон, пылесос – где тут моторика-то?

Вместо ответа Зульфия встала из-за стола, шагнула к закрытой двери в комнату, распахнула ее и кивнула: мол, гляньте-ка.

Мы глянули. Стены, потолок, пол, мебель, оконные рамы – все, абсолютно все в этой комнате было обвязано светло-серой и белой пряжей. Своеобразный интерьер, даже приятный вполне.

– …А как надоест, распускаем и другим цветом вяжем, – сказала Зульфия.

– Это чтоб не просто так, – сказал Самат, делая пальцами, как будто это спицы, – надо, чтоб труд был видимый. Даже тот, который только для собственного здоровья.

– Тем более тот, который для здоровья, – поправила мужа Зульфия.

– А потом все остальное, – сказал Самат.

– Любое, – уточнила Зульфия, – но потом.

Потом, спустя много времени, мы с ужасом вспоминали о тех первых месяцах, которые наши мертвецы провели без крови и вязания. По нашей и их собственной неопытности они могли попросту исчезнуть, превратиться в какую-нибудь фигню вроде праха или тлена, перестать быть. Как бы тогда мы ходили мимо опустевшего контейнера, который стал бы для нас вечным укором? Хотя, возможно, мы бы так и не узнали никогда, куда делись Сережа, Энди и их пекинес. Подумали бы, что они уехали куда-нибудь, не простившись. И кто бы тогда кормил сову в наше отсутствие?

Сережа за месяц обвязал все деревья в саду. Энди обвязал деревья вдоль лесной тропы, по которой мы обычно ходим к морю. Потом они вместе обвязали несколько старых дубов на спуске к лагуне, и только тогда до нас дошло, откуда и почему появилась мода на обвязанные деревья в некоторых городах.

К концу лета мертвецы так окрепли от тренировки мелкой моторики, что начали использовать крупную: Энди починил старую тачку, а Сережа взял лопату и нечаянно выкопал яму – пришлось его хвалить и срочно назначать яме применение (яма не должна была оставаться напрасной: зряшный труд очень губителен даже для живого человека, а Сережа таковым не являлся); решили, что будем складывать в яму компост, вот, например, целый ворох свекольной ботвы – кстати, никто из нас не помнил, чтоб мы сажали свеклу.

– Это мы посадили, – сказал Энди.

– Нам свекольный сок нужен, – сказал Сережа.

– Мы его уже заготовили, – сказал Энди.

– Сорок литров, – сказал Сережа.

– Зачем? – спросили мы. – Это же гадость.

– Если с яблоком, – сказал Сережа, – то ничего.

– Вы же уедете, – сказал Энди.

– На всю зиму, – сказал Сережа.

– Да? – удивились мы.

– Ну да, – кивнули мертвецы. – Вы уедете до весны, а мы тут останемся, – сказал Энди.

– Собак кормить и котов, – сказал Сережа.

– И сову, – сказал Энди.

– И за домом следить, – сказал Сережа.

– Вы же всегда этого хотели, – сказал Энди, – чтоб кому-то доверить.

– Много лет, – сказал Сережа.

– Много лет вы хотели иметь возможность уехать на зиму, но совершенно некому было поручить следить за домом и кормить сову, – сказал Энди.

– Для кормления собак и котов можно было нанять специальную службу за деньги, но сова – совсем другое дело, – сказал Сережа.

– Сову абсолютно невозможно никому поручить, – сказал Энди.

– Сова не выносит посторонних живых людей, – сказал Сережа.

…Все знают.

– Ну хорошо, – сказали мы, – а при чем тут свекольный сок? Сорок литров.

– Ну как при чем, – сказал Сережа, – вы же пальцы нам не оставите?

– С собой же пальцы-то заберете? – сказал Энди.

Ну да, точно же, заберем.

И пекинес такой: «тяв», «тяв».

Шумный до ужаса, сроду не скажешь, что мертвый.