С виду самое обыкновенное южнорусское село. Типичные украинские глинобитные хаты под светлой черепицей, именно в этом стиле строят их у нас в Одесской области. Это и неудивительно – плодородную Вахшскую долину на юге Таджикистана приехало осваивать много выходцев из Украины, которые, очевидно, и привнесли стиль сельскохозяйственных построек. На окраине – оздоровительный лагерь «Чайка», куда в сезон отпусков приезжали курортники, причём не только из областного центра, но и из Москвы, а в далёкие семидесятые годы там регулярно отдыхали дети из Афганистана. Незатейливые типовые домики, столовая, парк, цветочные клумбы похожи как близнецы на подобные строения в прибрежных лагерях в пригородах Одессы. Сейчас он в некотором запустении, как, впрочем, и наши лагеря.

Обыкновенные рабочие совхоза для приезжего внешне совершенно неотличимы от жителей многих наших южных одесских сёл. Думаю, только намётанный взгляд профессионала-антрополога может с ходу отличить, скажем, болгар, южных украинцев, молдаван и гагаузов от таджиков и узбеков.

Единственная разница в том, что на приусадебных участках растут не только яблоки, но и лимоны и гранаты, а в плодородных субтропиках Вахшской долины можно собирать не один, а два-три урожая в год.

Здесь, в Курган-Тюбинской области Таджикистана, в 1992 году было остановлено наступление исламистов. Именно этот совхоз стал для них Сталинградом республиканского масштаба.

Хозяин дома, где я поселился, узбек, бывший шофёр-дальнобойщик, не торопясь рассказывает мне историю совхоза. Он был основан в тридцатые годы русскими, украинцами и узбеками. Первые поселенцы жили в камышах, осваивая плодороднейшие земли. Позже, постепенно сюда спустились с гор таджики, в основном из двух регионов – Кулябской области и Каратегинской долины. Жили богато, дружно, целые улицы до гражданской войны 1992 года были заселены русскими и украинцами. Его соседями были украинские семьи. Отмечаю для себя, что в русскую речь он непроизвольно вставлял иногда украинские слова.

Я пытаюсь для себя найти ответ на вопрос, почему в этом типичном советском селе, как и во многих других населённых пунктах Курган-Тюбинской области, жители разделились на «вовчиков», сторонников исламистов, и «юрчиков», поддерживающих Народный фронт и коммунистов. В беспощадной гражданской войне 1992 года политические разногласия заставили соседей взять в руки автоматы и сводить счёты друг с другом.

Его сын показывает мне совхоз, который во время народного восстания в основном поддержал «юрчиков». Здесь, на вершине вот этого самого дерева в оздоровительном лагере, он сидел как снайпер, чтобы не дать возможности боевикам «вовчиков» просочиться в совхоз. Сначала ему дали невесть как попавшую в совхоз разборную гангстерскую винтовку с оптическим прицелом в портфеле-дипломате, потом по его просьбе её поменяли на обыкновенный автомат. «Пусть винтовку возьмёт, кто умеет метко стрелять». Вот там его БТР задним ходом сломал небольшое дерево. Отсюда стреляли ворвавшиеся на окраину села снайперы-«вовчики». Здесь – следы пробоин, там – невосстановленные развалины.

Вот колхозный мемориал односельчанам, жертвам этой войны. Вот этот, на фотографии, не воевал, он пошёл искать пропавшего брата. Позже брат объявился, а он сам попал под пулю снайпера-«вовчика».

Опора «юрчиков» – таджики, выходцы из Кулябской области. Однако среди их интернационального ополчения было много узбеков и русских. На их стороне воевали и афганцы, бывшие сторонники Наджибуллы. «Вовчики» опирались на переселенцев из Каратегинской зоны районов, к востоку от Душанбе. На той стороне тоже воевали афганские исламисты, но встречались и русские.

Гражданская война, прошедшая по югу Таджикистана, отличалась особой беспощадностью. Официальная цифра – сто тысяч погибших, столько же беженцев. Один из военных руководителей Народного фронта полковник М. Худойбердыев называл мне другие цифры – от пяти до десяти тысяч боевиков с обеих сторон и десятки тысяч мирного населения. Беспощадны были обе стороны. Множество трупов валялось на земле, в арыках, плыло по реке. Воевали не только добровольцы, но проводилась и принудительная мобилизация. После победы спецназовцы Народного фронта в масках расстреливали на месте как спрятавшихся «вовчиков», так и собственных мародёров.

Именно решимостью, беспощадностью и нежеланием играть по чужим правилам можно объяснить победу «незаконных вооружённых формирований» прокоммунистического Народного фронта против «законной» власти демоисламистов, захвативших все рычаги власти в Душанбе, включая МВД. От Народного фронта отмежевалась тогда даже дружественная и отнюдь не трусливая компартия Таджикистана, призывавшая в это страшное время к «общечеловеческим ценностям» и заявлявшая о «бесперспективности братоубийственной войны».

У меня возникли вопросы. Чем исламисты отличаются от прочих людей? Может быть, там, в Каратегинских горах, особо дикий народ или имеет место какой-то изощрённый, махровый мусульманский фанатизм? А как попали русские к исламистам?

«В Аллаха они верят, как и все мы, в мечеть ходили не больше, чем все прочие, – объясняли мне. – Бороду (характерный признак исламских фундаменталистов) кто-то из «вовчиков» носил, кто-то нет. Свинину у нас есть не принято, но вот кабана, подстреленного на охоте, они ели, и с большим удовольствием. Что касается водки – как же «вовчики» могли её не пить? У нас все её пьют, и «вовчики» не исключение, даже в атаку на нас они шли под водочкой. Кто-то, может быть, предпочитал анашу, но большая часть для храбрости была под мухой… Что касается русских, то тут всё просто. Представь, ты живёшь на улице и все твои соседи – из Каратегинской зоны. Вдруг они прибегают, кричат: «Наших бьют!» и дают в руки автомат».

Не такими я представлял себе исламистов! А значительное участие на их стороне русских никак нельзя списать ни на какой южный темперамент.

Вечером меня пригласили в гости к русскому – попробовать местного вина. Он родился в этом совхозе и прекрасно говорит на таджикском языке. Он один из немногих русских, кто не уехал после гражданской войны. За вином он посылает весёлого приёмного сына лет четырнадцати – «настоящего вовчика», как над ним подшучивает вся подвыпившая многонациональная мужская компания. Его настоящий отец, спасаясь от наступления Народного фронта, бежал в Афганистан и там попал в заложники, мать сумела вернуться и поселилась в городе. Она приезжала забрать сына – но тот отказался, ему лучше в родном совхозе с приёмным русским отцом.

В чём же тайные пружины того, что именно здесь, в богатых и типичных советских сёлах и провинциальных городках, вспыхнуло восстание, во имя чего обыкновенные люди взяли в руки автоматы? Ответ прост. Заграница, в первую очередь Иран, используя в качестве агентов влияния некоторых выходцев из Каратегинской зоны, поставляя деньги и оружие, попыталась навязать свои порядки советскому Таджикистану, но многонациональный советский народ республики восстал, чтобы освободиться от чужеземного влияния.

Даже в Душанбе многие местные интеллигенты не поняли до конца происшедшего, сводя все к разборке местных мафиозных кланов. «Я был на митингах, – рассказывает мне один журналист. – Представьте себе, как колхозник из кишлака выходит к микрофону и косноязычно, заплетающимся языком рассказывает, что председатель его колхоза – сволочь, потому что он недодал ему в виде натуроплаты два куска хозяйственного мыла. И это вы считаете политикой?»

Да, считаю. Классовое и политическое чутьё, столь смачно осмеянное «демократами» за время перестройки, реально существует, знаю это по себе. Оно восходит к самому сильному, древнему инстинкту всего живого – в трудные минуты сбиваться в стаю, определять себе настоящих вожаков и идти в нужном направлении. Горе тем, кто не имел этого чувства или избирал в вожаки подсадных уток!

Сейчас даже те, кто с оружием в руках сражался в 1992 году, не всегда могут чётко высказаться о прошедших событиях. Народ может ничего и не знать о методичной работе иранской агентуры, начиная с конца семидесятых годов, о формах и методах подкупа прессы, создании политических и организационных структур, закулисном лоббировании, о сложных идеологических схемах. Однако он нутром почувствовал в то время, что вокруг происходит что-то неправильное и чуждое привычным традициям и порядкам.

В материальном отношении сейчас не стало лучше, напротив, общий экономический кризис республик СНГ с особой силой охватил разорённый войной Таджикистан. Многие люди недовольны и президентом, и правительством, и местным начальством. На руках населения масса оружия, но никто, кроме щедро финансируемых за рубежом «главарей таджикской оппозиции», не торопится пускать его в ход – люди своим классовым чутьём понимают, что при всём нынешнем экономическом хаосе руководство ведёт народ в правильном направлении.

Поездка в Вахшскую долину подтвердила мою твёрдую убеждённость: гражданская война вспыхивает не там, где живут различные национальности, исповедующие различные религии и идеи. Она начинается, когда сталкиваются интересы зарубежных политических сил, пытающихся протолкнуть свои интересы в регионе, и проживающего там народа, который инстинктивно чувствует предательство и измену.

И когда я слышу, что «в нашем городе или селе царит такой твёрдый социальный и национальный мир, что никогда ничего не произойдёт», то я улыбаюсь. Я это уже слышал о Молдавии, Грузии и имею представление, с помощью каких политических механизмов заокеанские «миротворцы» взрывают, казалось бы, нерушимое интернациональное братство людей.

Много ли у вас зарубежных коммерческих структур, есть ли слой предпринимателей, чьё благосостояние строится на продаже исключительно импортных товаров? Образовался ли слой «челноков», живущих с заграницы? Получает ли «гранты» ваша интеллигенция, приглашают ли её на зарубежные форумы, презентации, конференции? Может быть, недалеко расположена государственная граница, порты, «спорные территории»? Есть ли представительства международных, «благотворительных», «неправительственных», «гуманитарных» фондов и организаций? У вас в регионе есть полезные ископаемые, стратегические объекты? Расположена ли ваша деревня на важной транспортной магистрали, газопроводе, линии электропередачи? Работают ли зарубежные проповедники, строят ли они храмы и молитвенные дома за счёт зарубежных средств? Если да, то не удивляйтесь, как быстро всё может измениться. Вы, мирный человек, возможно, сегодня даже не подозреваете, что скоро придётся брать на мушку вашего соседа по подъезду, с которым вы сейчас любезно здороваетесь, но расходитесь в политических пристрастиях. Если вы вне политики, то это ещё хуже для вас.