Глава 18

Не успела Вера Васильевна умереть, как случилась новая напасть. В дверь Поповых позвонили, Таня распахнула дверь и увидела Ирину. Та мало изменилась за прошедшие годы, не растолстела, не поседела. Татьяна чуть не упала, а гостья спокойно спросила: «Валерий дома?»

Попов в этот момент вышел из ванной, кинул взгляд на непрошеную гостью и остолбенел.

– Хочу потолковать, – сказала Ира, – с вами с двумя, дело есть.

Валерий и Татьяна отвели ее на кухню, Ирина села на табуретку и начала говорить. Она ровным голосом пересказала историю своих отношений с Верой Васильевной и ее сыном. Вот тогда-то Таня и узнала мельчайшие подробности истории смерти Зины, она к тому моменту уже понимала, что за человек ей достался в мужья, и безоговорочно поверила бывшей зэчке.

– Зла у меня на вас нет, – объясняла Ира, – зона всегда меняет человека, ломает всех, только одни начинают правильно думать, а другие теряют душу окончательно. Мне повезло, я встретила в Пузырске Софью Михайловну Нечаеву, она у нас эксперимент проводила, вот профессорша и сделала из меня человека. Валера, ну-ка, скажи жене правду!

Таня уставилась на мужа.

– Я чего-то не знаю? – прошептала она.

Попов закашлялся.

– Не знаешь, – продолжала Ира, – Валерий мне уже помогал. Я в Москве сейчас живу, через его агентство квартиру купила.

– Контора давно не существует, – растерялась Таня, – Валера разорился.

– Когда мне жилплощадь понадобилась, Валерий еще бизнесом занимался, – перебила ее Ира, – а еще спасибо огромное твоему мужу за то, что он меня на работу пристроил к своему знакомому.

Татьяна разинула рот.

– Так вы раньше встречались?

– Да, – кивнула Ира. – Не волнуйся, у нас чисто деловые отношения, пойми, мне не к кому было обратиться. Много лет после убийства Зинаиды прошло, мы оба изменились. Софья Михайловна сказала, что зла на Попова держать нельзя, это зло мне во вред. Валеру я простила, а он мне помочь согласился. Тебе ничего говорить не стали. Зачем? Еще ревновать начнешь, хоть причины нет. Но сейчас другая ситуация, поэтому разговор с вами двумя пойдет. Я за ребенком пришла.

– За кем? – подпрыгнул Валерий. – У нас с Танькой детей нет! И денег, кстати, тоже!

Ирина улыбнулась:

– Ты не понял, я хочу ребенка от тебя!

Татьяна обомлела от такого заявления.

– Мы с Валерием муж и жена. Ты хоть соображаешь, что говоришь?

– Да, – кивнула Ирина, – не стану вам обстоятельства мой жизни пересказывать, они вам не интересны. Я живу с мужем и с его дочерью от первого брака. Девочка хорошая, но… не своя. Рожать от законного супруга нельзя, алкоголик он. Годы проходят, мне хочется собственного ребенка, а где его взять?

– Брось ханурика, найди приличного человека! – посоветовала Татьяна.

– Развод невозможен, – вздохнула Ирина. – Я должна жить с Петром и девочку стеречь. Это мой долг. Жить и ждать. Да не о том речь.

– Любовника заведи, – посоветовала Таня.

Ирина положила руки на стол.

– Ты не понимаешь! Я однолюбка, мне никто, кроме Валеры, не нужен, я ребенка хочу только от него. Я замужем, младенца запишу на Петра, алименты Валере не грозят, никогда не побеспокою его. Вы живете в большой квартире, пользуетесь деньгами Зинаиды, продаете ее драгоценности, а все благодаря тому, что я села в тюрьму. Надо бы вам меня отблагодарить.

– Хочешь, золота дадим? – спросила Татьяна.

– Замолчи! – заорал муж.

– Нет, – засмеялась Ира, – червонцы себе оставьте. Мне нужен малыш от Валеры. Знаю теперь всю правду о нем, но все равно люблю его. Таня, твой муж со мной в кровать пару раз ляжет, а я получу свое и больше никогда не приду. Если не согласитесь… короче, лучше со мной не спорить! Могу сделать так, что правда о твоем лжесвидетельстве всплывет…

– Вот дура! – заорала Ксения. – Он ее в тюрягу сунул! Жизнь сломал! Мерзавец и подонок! А Ирка! Просто офигеть!

– Любовь порой принимает странные формы, – прошелестела Татьяна Николаевна. – Ты еще маленькая, а я поняла Ирину, поэтому уехала на две недели в санаторий, а Валера и Ирина тут… э… в общем…

– Трахались! – буркнула Ксения.

– Деточка! Нельзя так грубо! – поморщилась Таня.

Ксю пожала плечами.

– Есть другие глаголы, более хамские, я обозначила процесс печатным словом. Или следовало ханжески прочирикать: «Они занимались любовью»? Какая тут на фиг любовь? Со стороны Валерия – желание спасти свои деньги, он хотел остаться с золотыми червонцами и бриллиантами Зины, они ему милее всех красавиц на свете. С мамашкиной стороны – стопудовое идиотство, тупость, глупость и нелепость. Она про генетику слышала? Ладно, пусть нет. Но поговорку про яблоню? Рожать младенца от мерзавца! Это же хуже, чем от алкоголика! Еще хорошо, что получилась слабоумная Лерка! Сестра еле-еле освоила чтение, таблицу умножения ей никогда не выучить, но она добрая, не конфликтная, не ворует, не пытается никого убить, а ведь мог родиться монстр. А вы, Татьяна, тогда в санаторий смылись, потому что вам муж так приказал, и еще боялись, что Ира в милицию с заявлением о вашем вранье побежит. Нечего сейчас тут брехать о любви.

Мой взгляд упал на фотографию в резной рамке, стоявшую на подоконнике.

– Это ваш муж? – спросила я.

– Да, – кивнула Татьяна Николаевна, – свадебный снимок, мы расписались без шума, всего-то одна общая карточка и есть.

Я молча смотрела на изображение Валерия. Следует признать, что он был очень хорош собой. Голубые глаза, чистый высокий лоб, тонкий нос с изящно вырезанными ноздрями, четкая линия скул и подбородка, нет ни малейшего намека на порочность и лживость натуры. Это неправда, что лицо зеркало души, у некоторых людей оно маска, скрывающая их сущность. Теперь мне понятно, в кого пошла Лера, вот почему у нее такие красивые вьющиеся волосы и губы в форме лука Амура.

– Через месяц после того, как Ира сюда приходила, – продолжила рассказ Татьяна Николаевна, – Валерия разбил инсульт. У него и раньше часто бывали сосудистые кризы, муж сидел на сильнодействующих лекарствах, принимал их регулярно, около десяти таблеток несколько раз каждый день: от повышенного давления, тромбообразования, аритмии, диабета, холестерина, сосудоукрепляющие, но ничего не помогло, его парализовало. Лежит камнем с тех пор. Вот уж как вышло, словно для Иры, для того, чтоб ребенок получился, Валеру Господь берег, а потом каюк!

– Теперь ясно, отчего Лерка получилась дурой, – пошла вразнос Ксюша, – ее папенька жрал горстями большую химию! Вот мерзавец, не предупредил Ирку! Честный человек обязан был сказать: «Дорогая, от меня беременеть нельзя, я хаваю кучу пилюль, весь гнилой изнутри». А мамашка?! Тоже хороша! «Хочу ребенка!» Прямо детский сад! «Купите мне Барби». Только Лерка не кукла, она живой человек, который появился на свет вследствие редкостной безголовости нашей мамашки. Моя сестра… Стоп! Валерия мне чужая! Погодите, что же получается?

Ксения снова вцепилась пальцами в край стола.

– Только сейчас до меня дошло: Ирка не мать мне. Я дочь Петра Сергеевича от первого брака!

– Тебе плохо? – засуетилась Татьяна и пошла к окну. – Хоть я и мою квартиру постоянно, но все равно попахивает.

Струя холодного воздуха пробежала по моим ногам, Ксения затряслась и спросила:

– Что Ира рассказывала о своем браке?

– Ничего, – пожала плечами бывшая домработница.

– Где она познакомилась с Петром? – не успокаивалась Ксения.

– Ни слова не произнесла об этом.

– Пожалуйста, вспомните, что моя мать говорила о семье мужа?

– Она только обронила фразу, что поклялась супруга охранять.

– От кого?

– Понятия не имею.

Ксюша схватила Татьяну Николаевну за руку и взмолилась:

– Это очень важно! Поройтесь в памяти! Напрягитесь!

Жена Валерия прикусила губу.

– Давно дело было, вроде Ирина такую фразу бросила: «Они мою жизнь изменили, теперь я обязана Петю сберечь, Геннадия Андреевича уже не вернуть, а Софье Михайловне я всем обязана. Она меня отправила! Она скоро за мной придет!»

– Куда придет? – Не поняла Ксюша.

– Не знаю, – сказала Татьяна Николаевна. – Почему бы тебе самой у нее не спросить?

– Ирина ничего не скажет, – прошептала Ксения, – а мне хочется узнать правду о своем происхождении.

– Не та мать, которая родила, а та, что вырастила, – менторским тоном учительницы заявила Татьяна Николаевна.

Ксения резко выпрямилась, ее лицо осунулось, глаза остекленели, рот приоткрылся.

– Эй, эй, что с тобой? – начала креститься Татьяна Николаевна.

Я поняла, что Ксюша опять впала в состояние самогипноза, которое спровоцировал нервный разговор, и быстро попросила хозяйку:

– У вас есть нашатырь?

– Да, да, – кивнула та, бросаясь к шкафчику.

Спустя несколько минут я открыла пузырек и поднесла его к носу напарницы. Ксения выдохнула, заморгала и посмотрела на меня.

– Что? Что случилось?

– Все хорошо, – ответила я, – думаю, нам надо уходить.

Когда мы вышли на улицу, Ксюша взяла меня под руку.

– Татьяна сказала: «Не та мать, которая родила, а та, что вырастила», и вдруг свет померк, раздался детский голосок: «Раз, два, три, четыре, пять, Соня идет гулять». Потом женщина произнесла:

– Сонечка, солнышко, хватит, пора спать!

– Нет, нет, – затараторила малышка, – Мармеладовна, дай кису! Тогда я лягу!

И женщина с девочкой начали беседу.

– Кошка тебя опять оцарапает!

– Нет!

– Некрасиво так себя вести, дедушка рассердится.

– Нет! Конфеткой угостит.

– Ах ты хитрюга! Иди в кроватку.

– Нет!

– Ну ладно, уговорила!

– Принесешь кису?

– Лучше любимую чашку!

– С синеньким цветочком! Хочу!

– Вот и договорились, – нежно пропела женщина, – ты сейчас чистишь зубы, садишься в ванну, потом пьешь простоквашу и бай-бай.

– Чашку в кроватку, – выдвинула новое условие капризница.

– Право, Сонечка, ты нехорошо себя ведешь.

– Мармеладовна! Ты обещала!

– И выполню, налью простоквашу в парадную чашку, пей на здоровье.

– Нет! Нет! В постельку!

– Кто расстроил мою белочку? – вмешался мужской бас.

– Мармеладовна чашку не дает! С синими цветочками!

– Иди умывайся, дед все уладит.

– Геннадий Андреевич, ты балуешь девочку! Это неправильно. Ребенок понял, что может всего добиться слезами, а…

– Сонюшка, она еще крохотулечная, давай пойдем на компромисс.

– На какой?

– Дадим ей блюдце. Успокоим и вроде не уступим. Блюдце не чашка.

– Ох, Геннадий Андреевич! Ты хитрец почище Сони.

Звуки исчезли, противно завоняло, и я увидела тебя. Что это? Что я вспоминаю?

– Не знаю, – честно ответила я, – но мы непременно это выясним.

Когда мы вернулись в квартиру Королевых, Петр храпел так, что дрожали окна.

– Ирка, наверное, снова подсунула ему бутылку, – разозлилась Ксения, вошла на кухню и заорала:

– Мать!

Ирина, стоявшая лицом к окну, вздрогнула, обернулась и чуть не уронила кастрюлю, из которой ела салат.

– Напугала меня! – выдохнула она.

Ксюша пошла вразнос.

– Зачем из общей посуды жрешь?

– А как надо? – спросила Ирина.

– Тарелку возьми.

– Лень, – отмахнулась ее мать, – потом мыть ее.

Дочь сжала кулаки.

Я схватила Ксению за руку и вытащила в прихожую.

– Спокойно, Ксю, не зли Иру, иначе ничего не узнаешь. Надо действовать иначе. Выдохни.

Спустя минут пять мы вернулись в кухню.

– Слышь, мам, мне тоже хочется попробовать, давай вместе поедим, а? – предложила Ксения, внявшая моему совету.

– Ну… конечно, – с изумлением кивнула Ирка и водрузила на стол кастрюлю, – ешь на здоровье.

– Слушай, а вкусно! Что это? – искренне удивилась дочь.

– Не знаю, это Полина готовила, – улыбнулась Ирина. – Теперь она у плиты прыгает, я могу хоть изредка дух перевести. Совсем замучилась, стирка, готовка, глажка, уборка! Помощи никакой! Вот обзаведешься семьей и поймешь, каково хозяйке приходится.

– Мамуля, ты где познакомилась с папой? – спросила Ксения.

Ира уронила в кастрюлю ложку.

– А чего? – испуганно спросила она.

– Просто интересно, – продолжала цвести в улыбке дочь.

– Ну… не помню.

– Совсем ничего?

– Нет, – занервничала Ирина.

– Может, в кино?

– Какое там в городке кино… – начала мать и тут же прикусила язык.

– В Москве полно кинотеатров, – наседала Ксюша. – Или вы оба из провинциального местечка?

Глаза Ирины забегали из стороны в сторону.

– Ну и чушь, – не очень уверенно ответила она, – я всю жизнь в столице провела, родилась в Москве.

– А откуда мы в эту квартиру переехали? – не отставала дочь.

– Э… из… ну… в общем… из дома!

– Какого?

– Другого.

– Где он был? Адрес скажи.

– Да зачем тебе?

– В институте нам задали написать работу «Мои родственники», а я, получается, ничего не знаю! – объяснила Ксения.

Лицо Ирины разгладилось.

– Понятно. Значит, так. Я из детдома, и отец тоже. Про свои семьи ничего не слышали. Встретились мы… в больнице… я медсестрой работала, он на прием пришел, ну и поженились. Когда ты на свет появилась, мы наши две комнатушки продали, немного денег у друзей взяли и квартирку купили, кооперативную.

– Ты же раньше говорила, что убогое жилье папашке на службе дали за удачную работу, – выпала из роли ласковой доченьки Ксения. – Когда ты врешь? Сейчас? Или прежде постоянно лгала?

Ирина вздрогнула, но нашлась, что сказать:

– Ты меня неправильно поняла. Папе за старательность разрешили кооператив купить. В советские годы нельзя было как сейчас: захотел жилье? Деньги нашел и приобрел.

– Ксения родилась в середине девяностых, – напомнила я, – страна уже другой была.

– Квартиру мы до появления дочки на свет спроворили, – мигом солгала Ирина.

Я сделала вид, что верю ей.

– Наверное, нелегко в те годы было жилище приобрести? Кто же вам денег одолжил? Кредиты тогда гражданам не давали.

– Софья Михайловна дала, Арина разозлилась, – ляпнула Ирка и тут же захлопнула рот.

– Арина? Это кто такая? – спросила я.

– Женщина, – последовал ответ.

– Ясный перец, не мужчина! Расскажи про Арину! – велела Ксения.

– Ты же спрашивала про родственников, – заныла Ира. – Арина – девка из исполкома, я ей взятку дала, она список подделала, вот мы и стали первыми в очереди.

– Очередь? – насупилась дочь. – Ты же песню пела про кооператив!

– Так и на него запись была, – вывернулась Ира, – что вы пристали, мне надо уходить.

– Куда? – строго осведомилась Ксения. – Кстати, а почему ты дома?

– Хватит приставать, – заорала мать, – отстаньте! Привязались. Заболела я! К врачу мне надо. Вот. Все.

Старшая Королева вскочила и поспешила в прихожую.

– Ма, погоди, – бросилась за ней Ксюша.

Раздался хлопок двери.

– Удрала, – сердито пояснила моя напарница, возвращаясь в кухню, – куртку схватила и, не надев ее, на лестницу выскочила.

– Похоже, наш разговор случайно задел болевую точку, – заметила я, – квартира! Вопрос о том, где Королевы жили до переезда сюда, оказался крайне болезненным для Ирины.

– Следовало за ней пойти и вытрясти правду, – пробурчала Ксения.

– Ирина не желает откровенничать, а затевать скандал на улице не стоит, – вздохнула я. – Уж извини, я хочу спать. Хорошо понимаю, что мы участвуем в эксперименте, постоянно уступаю тебе, но, может, и ты пойдешь мне навстречу? Давай отдохнем, выспимся.

– Хорошо, – согласилась Ксюша, – только насчет выспимся ты ошибаешься. В шесть утра вскочат Ирка, бабка, проснется Лерка, они начнут греметь, орать. В нашей халупе не покайфовать до полудня под одеялом.

– Даша, – заорал кто-то над моим ухом.

От неожиданности я резко села и увидела Ксюшу.

– Полвосьмого, – сказала она, – прикинь, дома никого, кроме папахена, нет. Все уперлись. Ты слышала, как они собирались?

– Нет, – зевнула я, – похоже, крепко заснула.

– Во, блин, – засмеялась Ксения, – я обычно от малейшего шороха вскакиваю, а сегодня прямо камнем храпела, не проснулась от воплей. Хочешь кофе? Чайник горячий.

Я встала, умылась, пошла на кухню и взяла чашку.

– Пить охота, – простонал Петр, появляясь в кухне, – воды холодненькой.

Он отвернул кран в мойке, подставил под струю сложенную ковшиком ладонь и начал с хлюпаньем втягивать в себя воду из горсти. Ксюша сжала кулаки.

– Он болен, – быстро напомнила я, – не отвечает за свое поведение.

– Ты зачем водку пил? – процедила дочь.

– Случайно вышло! – простонал отец.

– Обещал ведь больше ни капли не принимать.

– Ну прости, не удержался, – удрученно ответил Петр.

Ксения сделала глубокий вдох, потом медленный выдох.

– Пап, ты наших родных помнишь?

– Ира, – растерянно произнес Петр, – Лера, ты. Теща теперь есть! Хорошая женщина, вкусно готовит!

– Верно, – согласилась Ксю. – А свою жену ты помнишь? Как ее звали?

– Ира!

– Другой супруги у тебя не было? – проворковала Ксения. – Может, и ребенок был от первого брака?

Глаза Петра сузились.

– Чего? Еще одна жена?

– Да! – подтвердила дочь.

– А как ее звали? – удивился алкоголик.

Ксюша включила чайник.

– Именно это я и хочу узнать!

– Не помню, – протянул Петр, – хотя… девушка молодая, волосы темные, до плеч… ща… ща… полненькая вроде.

– Говори, говори, – подбодрила его дочь, – уже горячо.

– Симпатичная! – воскликнул тот. – Добрая! И ребенок! Точно! Была девочка! Мы жили в доме. Арина, я, дед и… голова! Болит! Не могу! О-о-о!

С протяжным стоном Петр схватился за виски.

– Па, – подергала его Ксения, – а теперь сосредоточься и скажи: где вы жили?

– Кто? – медленно произнес алкоголик. – Кто?

– Арина и ты, – подсказала Ксюша.

Лицо главы семьи стало серо-желтым, губы побелели.

– Я? – спросил он. – Кто я?

– Петр Сергеевич Королев, – подсказала Ксю.

– Маловероятно, – вздрогнул отец, – он идиот! Петька с граблями ходит.

– Где? – не поняла Ксюша. – Кто ходит?

– Наш сад, – сказал Петр, затем неожиданно бабьим голосом продолжил: – Эх, Виктор, что же ты наделал? Я не хотела тебе рассказывать, да и зачем, ты этого не поймешь. А Сонечка? Ей каково? Ты вообще ни о чем не думал? Беда пришла! Хорошо! Я сейчас все улажу. Но с этой секунды слушай меня безропотно.

Ксения попятилась к двери, Петр выглядел совершенно безумным, он стоял, подняв руки, покачиваясь на пятках. Глаза его остекленели, создалось впечатление, что он ничего не видит. Лицо Королева застыло, на нем расправились все складки и морщины.

Мне почему-то стало страшно, я дернула Петра за плечо.

– Очнитесь!

Он не отвечал. Меня пробрал озноб, несчастный совсем тронулся умом, допился до белой горячки.

– Сядьте на стул, – пролепетала я.

– Красный, кожаный, в кабинете, – монотонно произнес отец Ксении.

Она уставилась на него.

– У нас такого нет, опускайся на табуретку!

– Айн, цвай, драй, ты меня не покидай, – пропел алкоголик.

– Нет, нет, я тебя не брошу, хочешь воды? Сейчас наберу, – пообещала дочь и открутила кран.

– Она хранит информацию! – тоном лектора заметил пьяница.

Ксюша уронила в мойку чашку.

– Кто?

– Вода нейтральна, но она обладает знанием, ее можно оживить, превратить, допустим, в инсулин! – заявил Петр. – В принципе трансформация проходит легко, но все зависит от личности. Улавливаешь? Человек изменчив, он состоит из воды, потому легко внушаем. Соображаешь?

Ксюша икнула.

– Да, – на всякий случай согласилась я, – вы совершенно правы.

Петр Сергеевич вздрогнул и стал заваливаться на пол.

– Папа! – заорала Ксюша, кидаясь к нему и пытаясь удержать обмякшее тело. – Даша! Вызывай «Скорую помощь».

Каталку с Петром «припарковали» возле двери с надписью «Приемное отделение».

– Ждите тут, – велела врач со «Скорой» и ушла.

Сидеть было не на чем, я прислонилась к стене и увидела плакаты, которые уже не один раз попадались на глаза. «Голосуй за Гаврилу Мотивихина» и «Лукьянов – человек из народа». Кому могла прийти в голову идея наклеить агитки возле «Приемного отделения» больницы? Ксюша оперлась на каталку, и вдруг Петр открыл глаза.

– Ты кто? – спросил он.

– Не узнал меня, папочка? Я твоя дочка, – ответила Ксю.

Из груди больного вырвался странный звук, похожий на бульканье.

– Лучше молчите, – испугалась я.

Ну что за больница такая? Бросили тяжелобольного в мрачном ледяном коридоре без помощи!

– Мы одни? – прошептал Петр. – Мы одни?

– Не волнуйся, сейчас врачи бегут! – заверила Ксюша.

Петр попытался сесть.

– Хорошо, что никого нет.

– Лежи спокойно, – испугалась Ксения.

– Арина, – выдохнул алкоголик, – прости меня, прости, я не хотел! Сейчас понял, но тогда нет! Где я нахожусь?

– Ты в больнице, – ласково пропела Ксения.

– Да? – нахмурился Петр. – В какой?

– В очень хорошей.

– Зачем меня сюда привезли?

– Чтобы вылечить.

– Но у меня ничего не болит, – заявил пьяница и спустил с каталки ноги.

Ксюша бросилась к нему и опустила на каталку.

– Папочка, не двигайся.

Петр замер, потом с глубочайшим изумлением спросил:

– Почему ты зовешь меня отцом? Новая шуточка? Может, хватит надо мной подтрунивать? Я думаю, надо ввести людей в курс дела. Софье, конечно, это не понравится, но и мне не по нутру роль болвана. Скажи, Арина ведь ничего не знала? Нет???

– Нет, – быстро сказала дочь, – только ты не вставай.

– Вот видишь, – удовлетворенно отметил больной, – что бы ты там обо мне ни думала, но я способен соображать и делать выводы. Все-таки кандидат наук!

Ксюша разинула рот.

– Ты имеешь ученую степень?

Петр махнул рукой:

– Ну хватит! Все полагают, что работу написала Софья. Да, она мне помогала, но экспериментальная часть была целиком моя. Неужели ты забыла? Сначала я отобрал группу в Пузырске, потом с ними работал. Хорошо, моя диссертация – это часть исследований Нечаевой, но нельзя же сказать, что я вообще ничего не делал! Мне плохо! Тошнит.

– Ляг скорей, – попросила Ксения.

– Вокруг туман, – пожаловался отец.

Я беспомощно оглянулась по сторонам. Куда бежать за помощью? Справа бесконечный коридор, слева сводчатая галерея, и, простите за неуместное сравнение, вокруг могильная тишина.

– Арина, – слабо прозвучало с каталки, – почему меня сюда привезли?

Я поежилась, разговор пошел по кругу. Ксюша наклонилась над отцом.

– Чтобы вылечить. Скажи, что у тебя болит?

– Ничего, только в пот бросает, потом делается холодно, голова кружится. И кажется, что я спал много-много лет. Слушай, а где мои руки?

– Вы не чувствуете пальцев? – испугалась я.

Господи, его парализовало.

– Очень даже хорошо управляю ими, – ответил Петр и, желая доказать это, пошевелил правой ладонью. – Но это не мои руки!

– А чьи? – уточнила я.

– Не мои, – занервничал алкоголик, – кожа странная, ногти другие, куда меня привезли?

– В больницу, – ответила Ксюша, – сейчас придет врач и стопудово тебя вылечит.

Петр приподнялся на локтях.

– Арина, скажи, неужели ты так его любишь?

– Да, да, да, – закивала Ксения.

– Похоже, я умираю, – констатировал Петр. – Арина! – торжественно заявил он. – Прошу тебя! На смертном одре! Ты не имеешь права мне отказать!

– Да, да, да, – твердила Ксю.

Королев стал бледнеть.

– Ты! Ты не Арина! Ты кто? Не узнаю тебя! Все равно помоги, помоги мне! Адрес! Запомни… там живет Оля, сходи к ней, скажи… что я умер!

В глубине коридора показалась фигура в белом халате.

– Сюда! – заорала я. – Скорей! Человеку очень плохо.

Но доктор не перешел на бег, он медленно приближался к нам, зевая на ходу, наверное, спал в укромном уголке и сейчас злился на людей, которые вернули его к суровой действительности.

Петр схватил дочь за руку.

– Волоколамское шоссе, дом семнадцать… Алексеева Ольга Ивановна. Умоляю, сходите, расскажите ей о моей смерти. Позовите ее на похороны. Это моя жена. Девушка! Поклянись, что выполнишь мою последнюю волю!

– Скорей, – закричала я, – сюда! Врач!

– Зачем так нервничать? – вяло спросила фигура в белом халате, отпирая кабинет. – Тащите каталку ко мне. Ну? Чего ждете? Санитаров нет.

Местный Гиппократ определил, что у Петра давление двести двадцать на сто сорок, и отправил Королева в палату. Мы с Ксюшей вышли на улицу и стали жадно дышать морозным воздухом.

– Жесть, а не больница, – сказала девушка и вытащила мобильный. – Что за черт! Это кто прислал?

Я показала на себя пальцем, потом приложила его к губам. Надеюсь, Ксения вспомнит, что по условиям договора, который я подписала перед началом эксперимента, я не имею права общаться ни с кем из ее и своих подруг или родственников. Но и бросить Петра Сергеевича на попечение равнодушных эскулапов нельзя, поэтому я отправила эсэмэс своей лучшей подруге Оксане, отличному доктору, а потом написала Ксюше: «Не волнуйся. Через час в палату к Петру приедет отличный специалист».

– А-а-а, – протянула Ксю, – это от Ритки. Не сообразила сначала.

Телефон в руке Ксюши зазвонил.

– Вот только Леона не хватает, – фыркнула она и включила громкую связь.

– Ксю? – спросил мужчина.

Я поняла, что это не Леон.

– Да, – пропела Ксения.

– Как дела?

– Лучше не бывает.

– Давай погуляем? – предложил парень.

– Это ваще кто? – уточнила Ксения.

– Не узнала?

– Нет!

– Вик, – прозвучал короткий ответ.

– Сегодня никак не могу, – сказала Ксюша, – занята по горло. Освобожусь очень поздно и сразу домой конспект писать.

– А сейчас ты где?

– В институте, – соврала студентка, шагая по направлению к подземному переходу, над которым горела буква «М».

– А в какой аудитории? – не успокаивался юноша.

– Зачем тебе? – насторожилась Ксю.

– Хочу провести этот день с тобой, – зазудел Вик. – Давай приеду, посидим вместе на лекциях.

– Я должна… э… помогать преподу в анкетировании, – солгала Ксения, – у нас работа в поле.

– Будешь задавать людям вопросы?

– Да!

– Суперски! А я не подойду тебе в качестве объекта исследования?

– Нет!!! – рявкнула Ксения.

– Почему? Говори, куда приехать, – настойчиво требовал Вик.

Королева попыталась отделаться от прилипчивого ботаника.

– Раньше полуночи я не освобожусь, нам не удастся пообщаться.

– Тем более я обязан приехать, – загундосил настырный кавалер, – не могу позволить девушке плюхать ночью одной! Еще обидит кто.

Ксюша почесала кончик носа.

– О’кей! Корпус в Подмосковье. Подъезжай.

– Сейчас запишу координаты, – деловито откликнулся Вик, – секундочку, диктуй.

– Город Бинск, дом профессора Нечаева, буду ждать тебя там, – на одном дыхании выпалила моя напарница.

– Бинск? – уточнил юноша.

– Отправление с Рижского вокзала, – добавила врунья.

– Я на машине.

– Посмотри по карте, – прошептала Ксю, – Бинск засекречен, в нем проводят тайные психологические опыты. Подробностей сообщить, сам понимаешь, не могу. Меня, как отличницу, взяли помогать профессору Нечаеву! Геннадию Андреевичу! Это государственная тайна. Доперло?

– Угу, – севшим голосом ответил Вик, – где его дом?

– Городок маленький, ученый там один! Найдешь! – стараясь не расхохотаться, мурлыкала обманщица.

– Понял, – отрапортовал Вик, – все записал, затвердил в уме накрепко. Жди!

Ксения сунула трубку в карман и расхохоталась.

– Супер! Сработало! Давай, любимый, спеши в Бинск, ищи там дом Нечаева, будешь знать, как навязываться девушкам!

– Вдруг он на самом деле поедет в область? – вздохнула я.

– Конечно, мистер Липучка туда попрет, – радостно заявила Ксюша, – и не смотри на меня так! Как объяснить дураку, что не хочешь с ним встречаться? Ты в таких случаях что делала?

Я засмеялась.

– Ко мне привязался Макс, прохода не давал, я ему по-разному намекала, что он герой не моего романа. А Полянский везде за мной таскался, и в конце концов я ему сказала: «Ладно, схожу с тобой в кино, если принесешь печенье под названием «Чушь собачья», очень его люблю.

– И что? – засмеялась Ксю.

– Он через день приволок пачку, – вздохнула я. – Обычное курабье, на пакете бумажка приклеена «Чушь собачья первого сорта». Этикетку сам сделал. Пришлось с надоедой на сеанс идти, у нас роман начался, я за него замуж вышла, потом мы развелись, теперь просто хорошие друзья.

– Я с Виком ни за какие сокровища мира роман крутить не стану, – заявила Ксюша. – Мне идиот не нужен! Слушай, я только сейчас сообразила, что у нас дома нет фотографий. Есть несколько штук, но это мои школьные снимки. Раз в году родительский комитет нанимал фотографа, а потом все получали жуткие фотки деток с выпученными глазами. Небось видела такие: в центре сидит учительница с приклеенной улыбочкой, рядом с ней отличники, по краям двоечники. Меня, кстати, всегда запихивали подальше. Круглая пятерочница Королева ходила в затрапезной одежде, и, чтобы не портить общий вид, ее загоняли в темный угол. В нашей семье нет никаких воспоминаний о прошлом. Хорошо, пусть Ирка воспитывалась в приюте, у нее детских и юношеских фоток не было. Но отец? Он никогда ничего не рассказывал о себе, и снимков у него тоже нет. Я прожила на свете два десятилетия и не понимала, что в моей семье что-то не так. Даже у самых бедных людей хранятся письма, старые безделушки, они повторяют рассказы про прадедушку, который при царе Горохе вышел из вагона за кипяточком и отстал от поезда. А у нас ничего! Никаких бесед о родственниках. И вот еще! Ирка никогда не водила меня ни в кино, ни в театр, ни в цирк, ни в зоопарк. Что я видела в детстве? Сад – дом, школа – квартира. Отец постоянно спал пьяный, мать на работе или перед теликом, больше ничего ей не надо! Может, они прятались от кого-то?

– Мы обязательно докопаемся до правды, – пообещала я. – И ты ошибаешься. Кое-что из прошлого у вас есть. Вспомни портфель из кожи крокодила, который обнаружился в дальнем углу антресолей. Поехали по адресу, который дал Петр. Может, найдем там эту Ольгу Ивановну и она нечто интересное расскажет?

– Если только она существует, – вздохнула Ксю, – вполне вероятно, что Ольга глюк алкоголика.