Глава шестая
Встречу с Бэскомбом назначили на четыре, чтобы она совпала с перерывом Ирен в «Старом пароме» и свободными часами Анны. Ник даже обрадовался отсрочке — появилась возможность узнать подробности отцовской гибели от единственного человека, который мог о них рассказать.
Когда Ирен открыла бар, Ник потихоньку ускользнул из дома и поехал на север, в сторону Ландульфа. В Треннор его, конечно, не пустят, а вот вход в домик Пру Карноу свободен. И его хозяйка никогда не слыла молчуньей.
С самого рассвета шел дождь. По обеим сторонам главной улицы вниз, к реке, бежали настоящие ручьи. Водостоки переполнились, дороги раскисли, неудивительно, что кругом никого нет. Сам Ник даже радовался мерзкой погоде — больше шансов застать Пру дома.
Он припарковался как можно ближе к коттеджу, но это не спасло его от холодного душа. Да и дом не мог похвастаться навесом. К счастью, Пру тут же открыла на звонок.
— Николас! — воскликнула она, вглядевшись в гостя сквозь очки, за которыми ее глаза казались огромными, как у гигантской глубоководной рыбы. — Как хорошо, что ты заглянул. Входи скорей, пока совсем не промок.
Передняя дверь вела прямо в гостиную, заставленную многочисленными безделушками. Ник и забыл, какой маленький у Пру домик. Как раз под стать обитательнице. Пру Карноу семенила впереди — крохотная фигурка, халат в цветочек, на седых, подсиненных волосах свежий перманент. Вест-хайланд-терьер возбужденно загавкал со своего коврика у телевизора и уставил на Ника окаймленный белоснежной бахромой глаз.
— Как же мне жаль его, Николас, твоего бедного отца. Да и перепугалась я, что уж тут скрывать.
— Могу себе представить.
— Чаю? А может, хересу? Я иногда позволяю себе стаканчик, как раз в это время. А вчера так и не один.
— Хересу. С удовольствием.
Пру открыла угловой буфет, зазвенела там и затренькала, что вызвало у пса новый приступ тявканья.
— Тихо, Финли, фу.
Не сразу, но собака послушалась. Пру налила в стаканы «Бристоль крим».
— За упокой души твоего отца, — произнесла она, делая внушительный глоток. — Земля ему пухом.
Они уселись по обе стороны электрического обогревателя, угрожающе раскаленные прутья испускали потоки тепла. Финли повозился у их ног, прежде чем устроиться на коврике.
— Спасибо за все, что ты сделала, Пру, — сказал Ник. — Не только вчера, а вообще. Уверен, присматривать за отцом было непросто.
— Это точно. Когда ушла твоя матушка, у меня была мысль все бросить, ведь отца-то вашего дружелюбным не назовешь. А потом… как-то мы друг к другу притерлись. — Она отхлебнула еще глоток хереса. — Даже скучать буду по его ворчанию.
— И мы тоже.
— Уже выбрали дату похорон?
— Наверное, будущий понедельник. Дадим знать, как только уточним. Остались кое-какие… формальности. Вскрытие и так далее.
— Конечно-конечно, это все понятно. А вот чего я в толк не возьму — так это почему меня не пустили в Треннор убраться.
— Думаю, это ненадолго. Сегодня мы увидимся с мистером Бэскомбом, и он все уладит.
— Да уж надеюсь. Там, наверное, мусора полно после ваших субботних посиделок.
— Вот об этом можешь не волноваться.
— А кто же будет волноваться? Надеюсь, вы не против, чтобы я по-прежнему следила за домом? Конечно, до тех пор, пока он ваш.
— Разумеется. Если ты сама хочешь.
— Хочу, Николас. Ваша мать была так добра ко мне. Она бы обрадовалась, что я не бросаю Треннор.
— Значит, ты не боишься туда вернуться? После того, что случилось?
— Боже упаси, нет, конечно. Я сама одной ногой в могиле, так что смерть меня уже не пугает. Если твой папа появится в Тренноре в виде духа, я смогу поспорить с ним, не рискуя потерять работу. — Пру залилась смехом, Ник тоже заулыбался. — Хотя зрелище было не из приятных, — уже серьезно закончила она.
— Как ты вчера…
— Как я на него наткнулась? Пришла около десяти, как обычно, а его не видно и не слышно. Я решила, что он пройтись вышел или еще куда, хотя погода была не для прогулок, а машина стояла в гараже. Потом заметила, что дверь в погреб открыта, свет горит. Я и заглянула, а он лежит под лестницей. Сразу понятно, что мертвый — так неловко на спине растянулся. Я думала — шею сломал, но тот молодой констебль говорит, что нет, головой ударился. Я раны-то не видела.
— Бедный папа…
— И не говори. В нашем возрасте стоит один раз споткнуться, а спотыкаешься-то все чаще и чаще. Ведь он уже падал не так давно. Еще тогда надо было задуматься.
— Отец никогда не любил осторожничать.
— Это уж точно. — Пру поставила стакан и задумчиво посмотрела в него. — В последнее время он подружился с выпивкой, еще и это помогло.
— Догадываюсь.
— Наверное, потому и в погреб пошел. Соображал он в хорошем вине.
— Рядом с ним не было бутылки?
— Что? — нахмурилась Пру.
— Смотри: если отец спустился в погреб за вином, он должен был держать бутылку, когда упал, так? Она бы, наверное, разбилась от удара.
— Не было там разбитых бутылок.
— Точно?
— Точно.
— Ты уверена?
— Полностью. А это что, так важно?
— Да нет, не думаю, — соврал Ник, размышляя о том, насколько это важно на самом деле.
— Знаешь, Николас, проблема выпивки меня, конечно, не касается, но если ты позволишь мне сказать…
— Разумеется.
— Это не мое дело, понятно…
— Я буду только рад услышать, что ты думаешь.
— В последнее время он стал больше пить. Намного больше.
— Серьезно?
— Серьезней не бывает. Уж я-то знаю. Думаешь, он сам убирал пустые бутылки?
— Думаю, нет, — ухмыльнулся Ник.
— Я решила — это из-за разговоров о продаже дома.
— А, выходит, ты тоже об этом знаешь?
— Пришлось узнать. Вышло так, что я как раз была в Тренноре, когда мисс Хартли приезжала и все это началось. Конечно, я не слышала, о чем они там говорили. У меня своих дел полно. Но отец твой мне после рассказал. Прямо все так и выложил. Сказал, что я имею право знать, потому что, если дом купят, я потеряю работу.
— Послушай, Пру, мы что-нибудь…
— Ой, только не беспокойся обо мне, Николас. Если кто-то предлагает за дом хорошую цену — а судя по тому, что мне говорила твоя сестра, цена более чем хорошая, — соглашайтесь не раздумывая. Мне самое время на отдых. А вот почему твой отец заупрямился — понять не могу. Наверное, не верил этой мисс Хартли, так мне кажется. И догадываюсь почему. Она была какая-то странная.
— Странная?
— Например, тебя упоминала.
— Меня?
— Ну да, когда приезжала в Треннор.
— Конкретно меня?
— Тебя, тебя. Когда прощалась. Я слышала, как они говорили у двери на кухню. Мисс Хартли спросила: «Вы отец Николаса Палеолога?», — будто твоя знакомая.
— Она мне не знакомая.
— Я так и поняла. Потому что, когда Майкл сказал, что да, отец, и спросил, знает ли она тебя, мисс Хартли ответила: «Нет, просто слышала кое-что». Странная, очень странная.
— А что папа?
— Спросил, чего это она тобой интересуется, а она в ответ: «Не важно» — и тут же умчалась. Хотя сейчас мне кажется, что и не было в этом ничего особенного.
— Наверное, нет, — еще раз соврал Ник. Особенное было. Еще как было.
Ник остановился перекусить в Каргрине, в прибрежном пабе «Испанец». Ему было о чем подумать. Мерзопакостная погода распугала большинство завсегдатаев, Ник оказался почти что в одиночестве. Уселся у огня, слушая, как стучит в окна дождь, и пытаясь понять, что же происходит. Как узнала о нем Элспет Хартли? Потому что он совершенно точно никогда о ней не слышал. В единственное объяснение, которое приходило в голову, верить не хотелось. А единственный способ узнать, можно ли в него не верить…
Ник подскочил от неожиданного звонка мобильника. Еще неожиданнее оказалось то, что он услышал, когда выудил телефон из кармана и нажал кнопку.
— Алло.
— Ник? Это Элспет Хартли.
— Элспет? — У Ника екнуло сердце. — Добрый день.
— Я только что говорила с Ирен. Мне очень жаль вашего отца. Вы, наверное, никак в себя не придете.
— Да, к сожалению.
— Прими мои соболезнования.
Слова показались Нику слегка старомодными, в душе шевельнулось подозрение — не выразила ли Элспет соболезнования дважды, причем первый раз — анонимно.
— Спасибо.
— У тебя есть время поговорить?
— Есть.
— Хорошо. Я звонила Ирен, чтобы узнать, не удалось ли вам за выходные переубедить отца. Конечно, я не ожидала… не знаю, как сказать. Все это просто ужасно.
— Угу.
— Ирен ничего толком не объяснила. У нее было много посетителей, и она предложила, чтобы я перезвонила тебе и спросила… куда нам дальше двигаться.
— Нам надо двигаться к адвокату. А потом в похоронное бюро.
— Прости. Конечно. Слушай, я…
— Нет, ты послушай. Почему бы нам не встретиться сегодня вечером, когда закончится встреча у адвоката? Я отвечу на все твои вопросы.
— Правда? Хорошо! Просто замечательно! — с облегчением воскликнула Элспет. — В Плимуте?
— Если ты там, то да.
— Да, я тут. А во сколько тебе удобно?
— В шесть.
— И мне подходит. А где?
— Выбери сама.
— Хорошо. Ты знаешь «Комптон»? Паб в Маннамиде?
— Нет, не бывал. Но не волнуйся, я найду.
* * *
Адвокатская контора «Бэскомб и компания» располагалась в центре города и делила особняк в георгианском стиле со стоматологической клиникой. Морису Бэскомбу, поверенному Майкла Палеолога и внуку основателя конторы, сейчас, по подсчетам Ника, было около шестидесяти, хотя выглядел он на пятьдесят пять, как, впрочем, и в сорок, — краснощекий, лысый, с простоватыми манерами, деловитый и экономный, привлекавший людей того же толка.
Элегантность и стиль не входили в перечень достоинств Бэскомба. Он принял Палеологов в тесном захламленном офисе с низким скошенным потолком. На самом адвокате красовался костюм, который, несомненно, знавал лучшие времена — так давно, что они уже стерлись из памяти людской. Стулья, видимо, собирали по всей конторе, а соболезнования и вовсе звучали формально. Нику пришлось напомнить себе, что прямолинейность в характере Бэскомба и Майкл Палеолог полностью одобрил бы подобное отсутствие сентиментальности. Морис Бэскомб не бегал за юбками и не вытирал клиентам слезы.
— По просьбе миссис Винер я связался с полицией и коронером, — начал он, кивнув Ирен. — Можете не беспокоиться: смерть вашего отца признана естественной. Вскрытие также не показало ничего подозрительного, и тело уже передано в похоронное бюро. Завтра же коронер выдаст разрешение, и вы сможете приступить к организации похорон.
— Но расследование все равно будет? — спросил Эндрю.
— Так положено, мистер Палеолог, это чистая формальность. Единственное неудобство в том, что оно отсрочит оглашение завещания.
— Надолго?
— Все зависит от коронера.
— Думаю, вы догадываетесь, — начала Ирен, — из-за чего беспокоится мой брат…
— Конечно, догадываюсь, миссис Винер, — снисходительно усмехнулся Бэскомб. — Из-за предложения купить Треннор. Но закон не поторопишь. Поверьте, я знаю, что говорю. Завещание вашего отца — недвусмысленный документ, он делит все его состояние между вами пятерыми и назначает сыновей завещателя и вашего покорного слугу его душеприказчиками. Финансовые дела вашего отца тоже не назовешь запутанными. Практически все его имущество — Треннор, причем на дом не оформлено ни займов, ни кредитов, плюс достаточно скромные сбережения. Я не предвижу никаких трудностей. И все равно понадобится несколько месяцев, чтобы завещание вступило в силу. При условии, что коронер не затянет дело, на что… — усмешка сменилась грустной улыбкой, — вряд ли стоит надеяться.
— Что ж, — резюмировала Ирен, — полагаю, тут ничего не поделаешь.
— Это как получается — нам придется ждать несколько месяцев, прежде чем мы сможем продать дом? — с обычной прямолинейностью уточнила Анна.
— Формально — да, мисс Палеолог, — подтвердил Бэскомб. — Что не помешает вам заключить предварительную договоренность, которую я могу обсудить с представителем покупателя уже сейчас, если на то будут ваши распоряжения. Она вступит в силу, как только вы вступите в права владения наследством. Разумеется, для подобной договоренности требуется согласие каждого из наследников. Уверен, вы не будете против.
— Да, разумеется, — ответила Ирен.
— Вы наверняка захотите обсудить этот вопрос между собой, прежде чем прийти к какому-либо решению. Дайте мне знать, когда будете готовы.
— Обязательно.
— Итак, последнее, что я хочу сказать вам сегодня: я должен получить доступ к финансовой документации, которая хранится в доме вашего отца, к любой, до последней квитанции. Распечатки банковских счетов, чековые книжки, акции и сберегательные сертификаты, налоговые требования и так далее. Чем скорее я соберу бумаги, тем раньше я все оформлю. И кстати… — Бэскомб порылся в ящике стола. — Полиция попросила меня передать вам вот это. — Он выложил на столешницу связку ключей.
Ключи от Треннора. Ник сразу узнал их по висевшему на кольце медному свистку — когда-то, во время Первой мировой войны, его носил в кармане дед, в то время младший офицер. Один из Палеологов, скорее всего Эндрю, возьмет свисток и повесит на свое кольцо для ключей. А когда-нибудь то же самое сделает Том. Ключи и двери, которые они отпирают, могут меняться. А свисток останется. Почему-то эта мысль успокаивала Ника. Точно, свисток должен остаться. Такие вещи всегда остаются.
После встречи с поверенным они снова собрались у Анны. Разговоры пошли о делах: похороны, дом, документы для Бэскомба. Договорились, что Ник, Ирен и Бэзил завтра прямо с утра съездят в Треннор и просмотрят отцовские бумаги. Насчет Тантриса решили единодушно — сразу после похорон Бэскомб начинает с представителем неведомого миллионера переговоры о продаже дома.
И тут мнения чуточку разошлись, хоть Ник и не придал этому большого значения. Эндрю настаивал на том, чтобы выжать из Тантриса как можно больше. Анна, судя по всему, склонялась к тому же. Прямодушной Ирен не хотелось снова возвращаться к вопросу о сумме. А Бэзил считал саму идею о продаже дома неэтичной, если не аморальной. Ник должен был выбрать, к кому присоединиться, и заранее боялся призывов и убеждений.
К счастью, до этого было еще далеко. Гораздо ближе маячила необходимость встретиться с Элспет. Ник знал, что пора рассказать о встрече остальным, но почему-то не очень хотелось. В конце концов все решилось само собой.
— Надо поговорить с мисс Хартли, — напомнила Ирен.
— Но не рассказывать ей слишком много, — предупредил Эндрю.
— Она звонила тебе, Ник, после разговора со мной?
— Ну… да. И… в общем, мы встречаемся… — Ник бросил взгляд на часы, — через полтора часа.
— Мог бы и раньше сказать, — буркнул Эндрю.
— Действительно, — поддержала брата Анна.
— Я собирался. Только… — Ник улыбнулся, — ждал, когда мы решим, что именно ей говорить.
— И что мы решили? — невинно поинтересовался Бэзил.
— Что скажем как можно меньше, правильно? — Ник обвел братьев и сестер взглядом, они согласно закивали, кто — уверенно, кто — не очень. — Так и сделаю. А еще лучше — позволю ей сказать все самой.
Когда Ник доехал до «Комптона», дождь все еще лил. Такой специфический плимутский дождь — холодный и с сильным ветром. Народу в баре было немного. А Ник и Элспет так и вообще никого не заметили.
Элспет пришла не так уж давно, хотя успела уже на треть опустошить кружку пива. Ник тоже заказал полпинты и сел рядом с ней, за стол у окна. Элспет повторила соболезнования, которые высказала по телефону.
— Ирен сказала, он погиб. Это правда? Ваш отец в самом деле упал с лестницы?
— Да, с лестницы в погреб.
— И ударился головой?
— Похоже на то.
— Ужасно.
— Да. Но неудивительно, если вспомнить, как нетвердо он держался на ногах. По крайней мере все случилось быстро.
— Очень быстро.
В голосе Элспет Нику послышалась странная интонация. Он нахмурился:
— Что?
— Очень быстро, судя по твоим словам.
— Мы были просто в шоке. Он казался таким бодрым в воскресенье.
— Как прошла встреча?
— Не очень хорошо. Папа… не стал нас слушать.
— Этого я и боялась.
— Теперь уже не важно.
— Да. Только, Ник, я хочу, чтобы ты понял — я бы предпочла, чтобы твой отец был жив и здоров, пусть бы и пришлось его уговаривать. Никто, включая мистера Тантриса, не рад случившемуся.
— Я думал, ты никогда не встречалась с Тантрисом.
— Так и есть, но я знаю…
— Что знаешь?
Элспет молча посмотрела на него, а потом произнесла:
— Мне очень жаль твоего отца.
— Спасибо.
— Тебя что-то задело?
— Да нет.
— Что сказал мистер Бэскомб?
— Что все в общем-то в порядке. Мы впятером унаследуем Треннор. Сразу после похорон Бэскомб свяжется с адвокатом Тантриса.
— Очень хорошо. — Элспет отхлебнула пива, глядя на Ника поверх ободка кружки. — Тогда что тебя тревожит?
Ник смущенно улыбнулся:
— Ты.
— Я?
— Именно.
Она опустила кружку на стол и уставилась на него:
— Что ты имеешь в виду?
— Мы с тобой встречались до этой субботы?
— Нет. Конечно, нет. Ты же знаешь.
— Да, знаю. Тогда почему ты расспрашивала обо мне отца?
— Ах, ты об этом! Майкл рассказал тебе, да? — Глаза Элспет забегали. — Я почему-то думала, что он не станет.
— Правильно думала. Но ваш разговор подслушала Пру, домработница. Она мне и доложила.
— Не надо мне было расспрашивать, — ероша волосы, сказала Элспет. — Само как-то сорвалось с языка.
— Как?
— Давай не будем об этом, ладно?
— Почему же?
— Потому что ты сам должен знать ответ.
— А я не знаю.
— Я была там, Ник. Кембридж, церемония вручения дипломов, тысяча девятьсот семьдесят девятый. — Она улыбнулась. — Я бы тебя не узнала. Только вот имя засело в голове.
— Ты там была?!
— Приехала вместе с мамой, посмотреть, как брат получает степень бакалавра. Он на несколько лет постарше тебя.
— Ты там была? — тупо повторил Ник.
— Боюсь, что да.
— О Господи!
— Да не переживай так.
— Легко сказать. Я столько лет старался об этом забыть.
— Прости, что напомнила.
— Ничего. Хотя неприятно, конечно.
Неприятно — это еще слабо сказано. Ник — сначала с посторонней помощью, а потом своими силами — почти справился с навешенным на него когда-то ярлыком «вундеркинд Николас Палеолог», ярлыком многообещающего чудо-мальчика, который приехал в Кембридж в возрасте шестнадцати лет, под завязку загруженный знаниями — и все только для того, чтобы бросить учебу, позорно повторив путь старшего брата, Бэзила. Хотя диплом он все-таки получил — благодаря справке от врача, подтвердившего болезнь. Но руководство университета, должно быть, пошло на это скрепя сердце — вспомнить только, как Ник появился в здании сената в разгар церемонии вручения дипломов и разделся у всех на виду. К счастью для него, он забыл и тот день, и многие до и после него. Первым смутным воспоминанием стал какой-то ялик — Ник выпрыгивает из него где-то около Гранчестера, бредет по воде к берегу, вылезает на сушу и бесцельно шагает через поля в сторону заходящего солнца. Так началось долгое и мучительное возвращение к реальности. Самое плохое, что Ник никогда до конца не станет прежним. Подобно вылечившемуся алкоголику, он несет в себе свое проклятие, не важно, сколько времени прошло с момента последнего обострения. Именно поэтому напоминания ранят так сильно.
— А что изучал твой брат? — совсем не в тему, просто чтобы прервать неловкое молчание, спросил Ник.
— Экономику землевладения.
— Неужели?
— Честно. Ты знаешь, тогда, во время твоей выходки, я смеялась. Прямо настроение поднялось. До тех пор все было так скучно — все эти шапочки с кисточками, церемонные поздравления. А потом, когда прочла в газете…
— «Двинутый из Кембриджа»?
— Не помню.
— Ну и хорошо. Хотя статья называлась именно так.
— Пусть. Так вот, только тогда я поняла, что на самом деле все очень грустно.
— И грустно, и смешно.
— Что же с тобой случилось, Ник?
— А в статье не было сказано?
— «…оказался слишком юн для подобной нагрузки» — что-то в этом роде.
— Примерно так и было. Случай осложнен склонностью к социопатии, как объяснял один из лечивших меня психиатров.
— Что это значит?
— Что я с трудом осваиваюсь в обществе. Что мое ускоренное умственное развитие было лишь маскировкой эмоциональной незрелости. — Ник улыбнулся, не в силах преодолеть знакомую скованность. — Или можешь принять точку зрения моего отца — я струсил.
— А что случилось с тобой… потом?
— Психбольница. Групповой терапии тогда еще не было. Сказать по правде, я меньше всех могу рассказать тебе, что со мной происходило. «Не в своем уме» — самые подходящие слова.
— Но ты вернулся к жизни.
— Вроде как.
— А чем сейчас занимаешься? Ирен говорила, что ты работаешь в какой-то неправительственной организации?
— «Инглиш партнершипс». Проблемы восстановления городской среды и все такое.
— И где она расположена?
— Милтон-Кинез. Все еще интересно?
— Нравится работа?
— Пока рано говорить.
— А сколько ты там трудишься?
— Восемь лет.
— Социопатия не влияет на чувство юмора, — фыркнула Элспет.
— А кто сказал, что я шучу?
— Ну ладно, — кивнула Элспет. — Сменим тему. Ты хорошо знаешь Стамбул?
— Никогда там не бывал.
— Ты — Палеолог — никогда не был в Стамбуле?
— Палеолог для меня всего лишь фамилия.
— И ты отказываешься от собственной истории?
— Пытаюсь.
— И зря, скажу я тебе. История — часть нас самих, хотим мы того или нет. Например, та, что привела меня сюда и заставила Тантриса сделать свое предложение. Именно благодаря истории мы сидим здесь сейчас и разговариваем.
— История — твоя работа, Элспет. Поэтому она тебя и волнует. А по поводу твоего отношения к смерти отца… Спасибо, что выразила свои соболезнования, но всем же понятно, что ты только и ждешь возможности заняться поисками витража. Его смерть, похоже, приблизила этот момент.
— Не для меня. Я решила завязать с этим делом.
— Что?
— Я не буду руководить поисками в Тренноре. Тантрису придется поискать кого-нибудь еще.
— Ничего не понимаю.
— Я провела исследование. Теперь начинается рутина, она мне неинтересна. Вот и все.
— Почему?
— Потому что я ученый, меня ждут другие дела. У меня было два задания: раздобыть факты и попытаться уговорить вашего отца. С первым я справилась. Со вторым… к сожалению, оно уже неактуально. Ваш адвокат переговорит с адвокатом Тантриса, это их дела. Я возвращаюсь в Бристоль. Тильда обрадуется. Похоже, она уже не рада, что пригласила…
— Что еще за Тильда?
— Моя подруга со студенческих времен. Смотритель музея здесь, в Плимуте. Я остановилась у нее. Должна была прожить до конца недели. Но обстоятельства… Я решила уехать пораньше.
— Когда?
— Завтра. — Элспет криво усмехнулась. — Так что выпьем на прощание. Еще по кружечке?
