Глава восемнадцатая
И снова Ник чувствовал, что наблюдает за событиями как бы со стороны. Он понимал, что это инстинкт самосохранения, своего рода защита, которую мозг выработал, чтобы отбиваться от тех демонов, которые однажды уже уложили его на больничную койку. Он выскочил из комнаты Тома дрожа, сердце билось как бешеное, на лбу выступили капли холодного пота. И все же Ник знал: все это пройдет. Да, ужас, да, непонимание, но откуда-то взялась и неожиданная уверенность в себе. Он переживет и это. Он отобьется.
Ник набрал три девятки и объяснил полиции, что случилось. Ему велели ждать. Он положил трубку и вслушался в тишину. Смертельную тишину. Он не мог больше оставаться в квартире. Поискать все равно ничего не удастся. Да и страшным своим поступком Том словно запретил преследовать его. Кроме того, Ник чувствовал странную уверенность в том, что все равно ничего не нашел бы. Единственной уликой участия Тома в игре Элспет Хартли была фотография, лежащая на кофейном столике. Ник поднял ее, сунул в карман и вышел на лестницу.
Уна Строун сначала не поверила Нику.
— Быть не может — он ведь такой молодой! — в смятении бормотала она. Но когда подъехала полицейская машина, ей пришлось признать горькую правду.
— Что же будет с бедной матерью, когда она узнает? — повторяла соседка. Ник думал о том же, понимая, что Кейт будет еще хуже, чем думает Уна.
— Мне нужно спуститься, — сказал он, делая шаг к двери.
— Ник!
— Да? — оглянулся он.
— Вы не знаете, почему он сделал… такое?
— Догадываюсь, — поколебавшись, ответил Ник.
В дверь позвонили.
— А им скажете?
Ник снова заколебался, потом отрицательно помотал головой и вышел.
Полицейские действовали четко и слаженно, к Нику обращались формально-сочувственно и не подвергали критике его версию событий. А зачем? Безработный выпускник, наркоман, перенесший душевную драму, не редкость в полицейской практике. Кивнули в ответ на рассказ Ника, как мать Тома, обеспокоенная реакцией мальчика на смерть отца, попросила за ним присмотреть. Записали что-то. Вызвали патологоанатома и фотографа. В общем, знали, что делать.
Ник пообещал наутро явиться в участок и дать официальные показания. Больше от него ничего не требовалось. Он вернулся в квартиру Уны и с благодарностью принял ее предложение выпить. С меньшей благодарностью пришлось принять предложение воспользоваться телефоном. Уна тактично оставила Ника одного — сделать звонок, который никто, кроме него, сделать не мог.
Позже он почти ничего не помнил из разговора с Терри, кроме, пожалуй, облегчения, что не пришлось говорить прямо с Кейт. Ник ничего не сказал о фотографии и шприце, а Терри и не спрашивал. В разговоре присутствовал ясный обоим подтекст. Оба знали, что сказано далеко не все. И что сейчас не время говорить начистоту.
Примерно через час Терри перезвонил. Полицейские спокойно и методично возились внизу, в квартире Тома, тело так и лежало на диване. Кейт не может спокойно сидеть дома, объяснил Терри. Они выедут в Эдинбург, как только смогут. На машине быстрее всего, так что к утру они уже будут. Заказали номер в гостинице и позвонят Нику, как только окажутся на месте.
Прошел еще час. Уехал фотограф, за ним патологоанатом. Люди в комбинезонах и перчатках погрузили тело Тома в фургон и увезли в морг. Один из полицейских сказал Нику, что он может идти. Полицейская машина укатила в ночь вслед за остальными. На дом номер восемь по Серкус-Гарденз опустилась тишина.
Ник не испытывал ни малейшего желания возвращаться в пустой, негостеприимный гостиничный номер, да и Уна не собиралась его выгонять. Обоим все равно было не до сна. Они пили виски и вспоминали Тома.
— Никому бы и в голову не пришло, что такой молоденький мальчик может… да, Ник? С другой стороны, Том всегда был немного мрачноват. Некая, знаете, аура. Могу спорить, вы в его возрасте были таким же.
— Может быть.
— Вы сказали, что догадываетесь, почему он покончил с собой. Я думала, может, вспомнили себя.
— Мой опыт не идет ни в какое сравнение с тем, что пережил Том.
— Не хотите объяснить?
— Боюсь, просто не смогу. В эту историю замешано слишком много народу.
— Включая девушку с фотографии, которую вы мне показывали — Харриет?
— Она — главное действующее лицо.
— Значит, Саша была права. От нее одни неприятности.
— Мягко сказано.
— Кто-то должен сообщить Саше о смерти Тома.
— Я зайду к ней завтра.
— А как насчет Харриет?
Некоторое время Ник молча обдумывал вопрос, не поднимая глаз от стакана. Смерть Тома сделала поиски мисс Хартли практически бессмысленными. Хотя она об этом не знает. Пока не знает.
— Я отыщу ее, — пробормотал он наконец. — Рано или поздно я ее отыщу.
Под утро Ник спустился на первый этаж. Постоял в холле, глядя на заклеенную сине-белой лентой дверь Тома. Будто запечатали лазейку к тайне Элспет Хартли. Если Том пытался ее защитить, то ему это удалось лучше некуда.
— Все равно я тебя разыщу, — выдохнул Ник. Но в душе он понимал, что сказать гораздо легче, чем сделать.
Он вернулся в гостиницу и упал на кровать в полной уверенности, что уснуть не сможет. Однако уснул, как ни странно, потому что разбудил его звонок телефона. Часы показывали 7.38, за окном брезжил серый рассвет. Ник схватил трубку.
— Мистер Палеолог?
— Да.
— Вас просит мистер Моусон.
— Да, я слушаю.
— Ник?
— Да, Терри. Где вы?
— В «Балморале».
— У меня есть десять минут?
— Конечно. Я как раз дойду до «Чертополоха» и встречусь с тобой в вестибюле.
Ник особо отметил это «Я». Терри, несомненно, хотел поговорить с глазу на глаз до того, как Ник встретится с Кейт. Так и вышло — когда Ник спустился в вестибюль, Терри уже стоял там.
Он как будто сдулся — унылая сгорбленная фигура, покрасневшие глаза, небритый подбородок. Опустил Нику на плечо вялую руку и повлек его к стоявшим в углу креслам.
— Это худший день в моей жизни, — бесцветным голосом прошуршал Терри. — Кейт просто сломлена, а я… — Он беспомощно пожал плечами. — Я не знаю, что сделать, что сказать.
— Знаю Терри. Слова тут не помогут.
— Что же случилось? Почему?
Ник рассказал все, что произошло с момента его приезда в Эдинбург. Как Том попытался перевести подозрения на Терри, о зловещем появлении Фарнсуорта и его таинственном исчезновении, фотографии Тома с Элспет (она же Харриетт) и жуткой сцене на Серкус-Гарденз, 8. Скрывать что-либо не было смысла.
— Обе фотографии теперь у тебя?
— Да.
Ник кинул их на стол.
— Слава Богу. — Терри смотрел на снимки. — Что же за кошмар творится, а? Почему он это сделал? Я чувствовал: происходит что-то не то, но не до такой же степени!
— Выходит, до такой.
— Выходит. — Терри смахнул слезы. — Извини. Когда я думаю… — Он потряс головой. — А чего хочет Фарнсуорт?
— Не знаю.
— Так надо выяснить.
— Это будет нелегко.
— А его приятель — Дрисдейл — не может подсказать, куда он делся?
— Сомневаюсь. — Ник наклонился к Терри. — Слушай, сначала надо решить, что мы скажем Кейт. Она ведь до сих пор не в курсе?
— Нет.
— Не пора рассказать ей правду?
— Наверное, пора, но… — Терри тяжко вздохнул. — Я сам расскажу. Не сейчас — сейчас слишком рано. Она все еще в шоке. Через пару дней ей станет легче, и тогда…
— А пока?
— Ты не можешь просто заморочить ей голову, Ник? Сказать, что встретился с Томом, заметил, как он подавлен, встревожился, переговорил с его подружкой, а потом… обнаружил тело. А про остальное… просто не упоминать. Я скажу, что это я тебя попросил, когда открою ей всю правду. Ты будешь вне подозрений.
Вне подозрений? Ник сомневался, что он хоть когда-нибудь теперь будет вне подозрений. Еще он сомневался, что Терри оттягивает объяснение с Кейт только для ее пользы. Скорее всего ему хотелось преуменьшить свою роль во всей этой истории. Хотя и Нику решение Терри было на руку. Не придется объяснять Кейт, как он, в свою очередь, подтолкнул Тома к непоправимому поступку. Терри решил за двоих.
— Ладно, — сказал наконец Ник. — Дело твое.
— Спасибо, — с облегчением поблагодарил Терри. — Поверь, так на самом деле будет лучше. — Он взглянул на часы. — Кейт совершенно вымотана поездкой. Я уговорил ее принять пару таблеток снотворного. Она выглядела чуть лучше, когда я уходил. — Он помассировал шею. — Господи, как я устал.
— Может быть, тебе самому стоит вздремнуть?
— Почему он так поступил? Не могу отделаться от этого вопроса. Почему? Во что бы он ни вляпался, что бы ни натворил, мы нашли бы способ его вытащить.
— Ты уверен?
— В смысле?
— Уверен, что в любом случае смог бы помочь? Непонятно, насколько серьезно Том увяз. Мы ведь ничего не знаем, Терри. До сих пор ничего не знаем.
— Зато знает Фарнсуорт.
— Скорее всего.
— Может, поедем, поговорим с Дрисдейлом? Возьмем его тепленьким. Встряхнем и поглядим, что зазвенит у него в карманах.
— Не думаю…
Но Терри уже завелся. Он вскочил на ноги и ринулся к выходу. Ник понял, что просто не может отпустить его одного. Пришлось догонять.
«Феррари» зарычал и полетел по улицам Эдинбурга, привлекая всеобщее внимание. Ник очень быстро бросил попытки отговорить Терри от визита к Дрисдейлу. Тот жаждал ответов и привык действовать быстро.
Профессор Вернон Дрисдейл, в свою очередь, не привык, чтобы его допрашивали. Он как раз завтракал и совсем не обрадовался вторжению. Миссис Логан видно не было. Возможно, она приходила только вечером. Фарнсуорт тоже не появлялся.
— Я ведь вчера объяснял Палеологу, что Джулиан уехал. Куда и надолго ли — не знаю. — Дрисдейл смерил взглядом Терри. — Как вы сказали, кто вы?
— Отчим моего племянника, — вмешался Ник. — Дело в том, что у нас беда, профессор.
— С племянником?
— Да. Он умер.
— Что?!
— Покончил с собой. Прошлой ночью я нашел его тело.
— Господи! — непритворно всполошился Дрисдейл. — Что за ужасная новость!
— Сейчас я вам все объясню, профессор! — Терри вцепился в ручки кресла Дрисдейла и наклонился, оказавшись с ним нос к носу. — Фарнсуорт — один из тех, кто заставил Тома расстаться с жизнью. И чем позже я поговорю с ним, тем хуже ему придется. Сейчас я еще мил и вежлив. Поэтому бросьте прикрывать вашего дружка и ответьте, где он?
— Я не знаю, мистер…
— Моусон. Терри Моусон.
— Не имею ни малейшего понятия.
— Что-то не верится.
— Как хотите, но это правда. После того как ко мне вчера заглянул Палеолог, я позвонил Джулиану в Оксфорд и наткнулся на автоответчик. Хотя возможно, что он все-таки там. Или где угодно еще.
— Он ваш друг. Или даже больше чем друг? Давняя и нежная привязанность?
— Абсурд! — Попытки Терри разозлить Дрисдейла, казалось, совершенно не достигли цели. — Я его не стерег, как и вы — своего пасынка.
— Вы на что намекаете?!
— Я соболезную вашей потере, мистер Моусон. Если Джулиан каким-то образом в ней повинен, он обязан ответить за свои поступки. Я его не защищаю и не прячу, уверяю вас.
— Для вас же лучше сказать нам правду.
— Думаю, вам пора идти. Палеолог?
— Пойдем. — Ник осторожно похлопал Терри по плечу. — Все равно мы больше ничего не добьемся.
— Хорошо. — Терри выпрямился. — Хорошо. — Как ни странно, голос его звучал намного спокойнее. Ник даже подумал, что вспышка ярости была всего лишь игрой. Если так, аудиторию она не впечатлила. — Если будете говорить со своим приятелем, передайте, что ему придется встретиться со мной, хочет он того или нет.
— Обязательно, — кивнул Дрисдейл.
— По-моему, ты считаешь, что мы ничего не добились, — заметил Терри на обратном пути.
— Я просто не думаю…
— Ты ошибаешься, Ник. Я почувствовал себя гораздо лучше. И подал сигнал. Теперь они знают, что я наступаю им на пятки, куда бы они ни рванули. И что за смерть Тома придется заплатить.
— Это было самоубийство. Ты уверен, что за него в ответе кто-то, кроме самого Тома?
Ответ Терри прозвучал жестко и недвусмысленно:
— Кто-то должен ответить.
Ник попросил Терри высадить его у полицейского участка, где он должен был дать показания. Терри зашел с ним, чтобы узнать, не готовы ли еще результаты вскрытия. Его переадресовали к прокурору, и он ушел, пошептавшись с Ником, главным образом о том, чтобы тот сказал полицейским как можно меньше.
Выполнить требование Терри оказалось легче легкого. Полиция уже записала Тома в разряд наркоманов-смертников. Вскрытие оказалось формальным. Показания Ника — тоже. Версия событий, под которой он подписался, совпадала с той, которую Терри собирался предъявить Кейт. Выглядела она довольно правдоподобно. По крайней мере внешне.
Когда Ник вышел из участка, он, к своему удивлению, обнаружил, что находится совсем близко от Ранкеиллор-стрит. Пообещав Уне, что сообщит грустные новости Саше, он совсем не подумал, как и когда это сделает. Теперь ему представилась возможность, которой грех было не воспользоваться. Хотя девушка могла и уйти на занятия. Ник пошел к пятьдесят шестому дому, почти уверенный, что никого не застанет.
Велико же было его изумление, когда навстречу ему отворилась дверь и оттуда грустно улыбнулась Саша. Глаза мокрые, подбородок дрожит. Знает.
— Я увидела, как вы подошли. Я уже час сижу у окна — просто смотрю на улицу и вспоминаю Тома. — Она тряхнула головой. — Идиот бестолковый!
— Как вы узнали?
— Позвонила Уне. Я волновалась за него.
— Предчувствие?
— Нет. Все гораздо проще. И хуже. Уж лучше б я что-то предчувствовала. Зайдите.
Наверху их ждала обычная съемная квартира, обставленная ломаной-переломаной мебелью. Обвешанные постерами стены, немытая посуда, аромат восточных благовоний и марихуаны.
— Утром в почтовом ящике я нашла вот это. — Саша протянула Нику написанное нетвердой рукой письмо. — От Тома.
— Он вам написал?!
— Да. Первый раз в жизни. Даже не поленился найти ящик, из которого почту достают и в выходные. Не хотел, чтобы я узнала слишком поздно. С другой стороны, чтобы узнала слишком рано, тоже не хотел — а то бы могла помешать.
— Прощальная записка самоубийцы?
— Что-то вроде того. Смотрите сами. Там и для вас кое-что.
Ник уселся в ближайшее кресло и начал читать записку. Том писал неряшливо, перечеркивая слова, но вполне разборчиво.
«Привет, Саш. Знаю, не поймешь, зачем я это делаю. Решишь, что совсем свихнулся. Ну, вроде того. Хотя на самом деле у меня просто нет выхода. Дела — хуже некуда. Я не думал, что этим кончится, честно. А Харриет, может, и знала. Может, так и задумала даже. Полный трындец, в общем. Надо было думать. Я же видел, что она за штучка. Теперь поздно. Во всяком случае, для меня. Не могу жить с тем, что сделал. Это слишком. Они придут за мной, но дома никого не будет. Если увидишь моего дядю Ника, скажи ему, чтоб бросил это дело. Я там послал ему кое-что. Вроде как предупредил. Уже и так полно трупов. А победителей не будет. Такой уж план. Я выхожу из игры, другого способа нет. Прости, что ранил тебя. Больше не буду. И уж это обещание я точно сдержу. Саш, я тебя люблю. И очень прошу — перестань печалиться побыстрее. Помни только хорошее. Этого у нас никто не отнимет. Живи и радуйся. Ты умеешь веселиться лучше меня. А мне пора. Все. С любовью, Том».
Дрожащими пальцами Ник вернул Саше письмо. Попытался что-то сказать, но пришлось вначале откашляться.
— Я и не думал, что Тому было так плохо. Если бы знал, обращался бы с ним поосторожнее.
— Во что втянула его Харриет, Ник?
— Древние фамильные тайны. Настолько древние, что я их не знаю.
— Опасные?
— Очевидно, да.
— Вы действительно бросите это дело?
— Боюсь, что уже не могу.
— Вы ведь пока не видели, что послал вам Том?
— Нет. — Ник резко встал. — Нужно вернуться в гостиницу. Что бы это ни было, оно, наверное, уже там.
— Какое-то предупреждение, так он писал.
— Да. Хотя мне почему-то кажется, что меня уже ничто не остановит.
— Вам прислали вот это, сэр, — сказала Нику через полчаса администратор «Чертополоха», протягивая письмо вместе с ключом от номера. Ник сразу же узнал почерк Тома.
Он вскрыл конверт только наверху, надежно закрывшись в комнате. Никакой записки там не оказалось — только увеличенная фотокопия газетной статьи. Может быть, даже копия копии, если судить по качеству.
Ник уселся на кровать и внимательно рассмотрел статью. В левом верхнем углу нашлось название газеты и дата выпуска: «Бирмингем пост», 5 октября 2000 г., вторник. Ниже — заголовок: «АГЕНТ ПО НЕДВИЖИМОСТИ УТОНУЛ ПРИ НЕВЫЯСНЕННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ». Ник начал читать.
«Мировой суд Саттон-Колдфилда вынес вчера заключение о том, что смерть бирмингемского агента по недвижимости Джонатана Брэйборна произошла в результате несчастного случая. Брэйборн погиб в этом году в Венеции, куда поехал на отдых. Коронер отверг предположение сестры погибшего, что его смерть могла быть насильственной, как беспочвенное.
Мистер Брэйборн, партнер солидной фирмы «Олдкорн и компания», 30 мая утонул в одном из каналов Венеции. Итальянская полиция не смогла выяснить, каким образом мистер Брэйборн упал в воду. Нет никаких свидетельств, что он был под действием каких-либо наркотических веществ или подвергся насилию. Кровоподтек на левом виске был получен в результате падения. Инцидент произошел ночью, в слабо освещенном районе, и тело обнаружили только утром.
Эмили Брэйборн, сестра погибшего, утверждает, что итальянские власти не расследовали должным образом все обстоятельства смерти ее брата. Она сказала, что мистер Брэйборн поехал в Венецию, чтобы встретиться со знакомым, которого почти не допрашивали. По мнению мисс Брэйборн, этот знакомый причастен к гибели ее брата.
В заключительной речи коронер объявил, что британское консульство в Венеции письменно уверило его: расследование было проведено тщательно и с соблюдением норм. Нет никаких причин подозревать человека, о котором говорит мисс Брэйборн. Коронер подчеркнул, что горе, которое вполне естественно испытывает сестра погибшего, мешает ей признать, что смерть его произошла в результате трагической случайности».
Ник перечитал статью еще раз. Он почти не сомневался, что знает, кто такая Эмили Брэйборн. И к какому знакомому поехал ее брат. Вот оно — предупреждение Тома. Продолжи Ник свое расследование — и он кончит как Джонатан Брэйборн, как тот, из погреба, как отец, Эндрю и сам Том. Список погибших все растет и растет. Несчастных случаев все больше и больше. Угроза отнюдь не шуточная.
И если так, положение Ника куда безопаснее, чем Бэзила. Он сообщил Димитрию Палеологу о своем приезде в Венецию. И стал легкой добычей. Ника охватила паника. Он схватился за телефон, но сообщений от Бэзила не было. Ник позвонил в международную справочную и с огромным трудом отыскал телефон гостиницы «Дзампонья» в Венеции. Набрал номер.
— Pronto! — недружелюбно ответил резкий женский голос.
— Гостиница «Дзампонья»?
— Si.
— Мне нужно поговорить с одним из ваших…
— Pronto? — недовольно прервал его тот же голос.
— Мистер Палеолог! Могу я…
— Chi parla?
— Послушайте, это очень важно. Molto importante. Я брат мистера Палеолога. Мне надо…
— Il telefono nonè per i clienti.
— Ho…
Ответом ему было молчание. Трубку повесили.
Что же делать? Ник провел несколько минут, проклиная нелюбовь Бэзила к современным технологиям. Брат мог спокойно попивать эспрессо в кафе на площади Сан-Марко. Или лежать на дне канала. Не узнаешь.
Ник вспомнил советы врача и попытался успокоиться с помощью глубоких равномерных вдохов. Помогло, но не сильно. Бэзил вполне может перезвонить позже и поинтересоваться, из-за чего такой шум. А может и не перезвонить. Наверное, лучшее решение сейчас — спокойно подождать. Или рвануть в Венецию, пока есть хоть какие-то шансы спасти брата.
Ник набрал еще один номер. Этот звонок за него никто не сделает. Хотя неизвестно, удастся ли ему теперь преподнести новости так деликатно, как он собирался.
— Бар «Старый паром».
— Привет, Ирен. Это Ник.
— Привет, наконец-то ты позвонил. Как дела в Эдинбурге? Ты ведь в Эдинбурге, да?
— Послушай, Ирен. Мне трудно говорить тебе это. Том погиб.
— Что?!
— Судя по всему, самоубийство. Убойная доза лекарств. Кейт и Терри уже здесь. Прости, что не сообщил раньше, но…
— Когда это случилось?
— В выходные. Но дело не в этом.
— Не в этом?!
— Тебе Бэзил не звонил?
— Бэзил? Нет. А что ты…
— Анна на работе?
— Думаю, да. Ник, при чем тут Бэзил и Анна? Том покончил с собой?!
— Позвони Кейт и Терри в гостиницу «Балморал». И узнай у Анны, не звонил ли ей Бэзил. Можешь? Это очень важно. Я перезвоню. Мне надо бежать.
— Погоди, Ник, я…
— Прости, Ирен, я обязательно перезвоню.
Ник отложил телефон и начал поспешно собираться. Внезапно он понял, что делать. Хватит беспомощно ждать у моря погоды. Единственный способ узнать, не попал ли Бэзил в ловушку, — последовать за ним туда, где эту ловушку расставили.
Он вытащил из кармана расписание и нашел ближайший поезд в нужную сторону. Так, на двенадцать он уже не успевает, а вот на час дня — в самый раз. Придется как-то объяснить свой неожиданный отъезд Терри и Кейт, тем более что он должен рассказать Кейт о смерти сына. Ничего не поделаешь. Нельзя угодить сразу всем. Ехать придется через Милтон-Кинез, чтобы захватить паспорт. Ник позвонил в «Бритиш эруэйз» и узнал, что сегодня три рейса в Венецию из аэропорта Гэтуик, последний — в 19.20. Даже по грубым подсчетам, Ник на него не попадал. Он попытался заказать билет на самый ранний завтрашний рейс, но билетов не было. Разочарованный, он выбрал тот, что вылетал в 13.15 и приземлялся в 16.25. Как ни старался Ник, в Венецию он попадет только через тридцать часов. А за тридцать часов может случиться все, что угодно. Вспомнить только последние сутки.
Зазвонил телефон. Ник взял трубку, надеясь, что это Бэзил, а не Ирен. Нет, ни тот ни другая.
— А, Палеолог! Это Вернон Дрисдейл.
— Профессор Дрисдейл, я…
— Я только хотел сказать, что страшно расстроился, услышав о судьбе вашего племянника. Я не смог выразить свои соболезнования из-за агрессивной манеры вашего спутника, мистера Моусона, хотя должен отметить, что его нападки вызваны скорее всего болью утраты. Это трагедия не только для вашей семьи, но и для всей мировой истории. Могу представить себе, что вы чувствуете.
Нику подумалось: Дрисдейл и в малой степени не представляет его чувств.
— К сожалению, я сейчас очень спешу, профессор. Я перезвоню.
— Нет-нет. Понимаете, в свете последних событий — я имею в виду ваши семейные потери — я пересмотрел некоторые из своих взглядов и вынужден признать, что существуют некоторые многозначительные совпадения, о которых я не упомянул в самой известной из моих публикаций из опасения, что другие, менее порядочные ученые вырвут их из контекста и поднимут нездоровый шум. Когда же я анализировал их в менее известной из моих книг, я совершенно недвусмысленно описал то, о чем вы просто обязаны узнать, так что, если только не…
— Профессор, простите, но у меня и в самом деле нет времени. Мне надо бежать. До свидания.
— Но…
Ник отключил телефон, покидал в сумку остатки вещей и вышел из номера.
— Ты уезжаешь?
Кейт съежилась в углу гостиной их с Терри номера в «Балморале». С тех пор как они с Ником виделись, она постарела на десяток лет. Лицо заострилось, выступили скулы и подбородок, глаза покраснели и опухли. Завернутая в безразмерный гостиничный халат, она казалась хрупкой и усохшей. Со смертью Тома ушла и большая часть Кейт.
— Когда?
— Сейчас. Прямо сейчас.
— А ты не можешь подождать Терри? Он скоро вернется.
— Нет, Кейт, извини. Мне надо ехать.
— Зачем?
— Не могу объяснить. Все слишком сложно.
— Но ведь я хотела поговорить с тобой… расспросить о Томе.
— Я уже все рассказал Терри.
— А я хотела, чтобы ты рассказал мне. Как это случилось. Что привело к…
— Прости, Кейт. Сейчас не могу, поверь. У меня просто нет выбора.
— Как я могу тебе поверить, если я ничего не понимаю?
Несколько секунд Ник беспомощно смотрел на нее, а потом честно ответил:
— Не знаю.
И отвернулся.
К счастью, отправление поезда задержалось на десять минут, и Ник не опоздал. Они еще не выехали из Эдинбурга, когда зазвонил мобильный. Терри.
— Какого черта, Ник?!
— Сейчас не до подробностей Терри. Я просто стараюсь сделать хоть что-нибудь, чтобы нам всем не стало еще хуже, чем теперь.
— Что может быть хуже, чем самоубийство Тома?
— Сходи к Саше Ловелл, его бывшей девушке. Ранкеиллор-стрит, 56. Он прислал ей прощальную записку. Ты узнаешь столько же, сколько и я. Но перед этим советую тебе рассказать Кейт правду.
— Не могу. Во всяком случае, пока.
— У нас нет времени на раздумья. Ни у меня ни у тебя. Расскажи ей все, мой тебе совет.
— Ну и совет!
— Больше ничего не могу предложить. Пока.
Нику страшно хотелось отключить телефон, но пришлось держать его включенным, на случай если объявится Бэзил. Он не объявился. Не перезванивал и Терри. Следующий звонок оказался от Ирен — поезд как раз выехал из Йорка.
— Ник, я говорила с Кейт. Она просто убита. А ты ей совсем не помог! Куда ты едешь?
— Бэзил не звонил Анне?
— Нет. Но Бэзил не ребенок, что с ним будет?
— Вы в курсе, где он?
— В Греции. Или на пути туда. А что?
— Он в Венеции.
— Да нет же. Он сказал Анне…
— Он путал следы. На самом деле Бэзил в Венеции, хочет помериться силами с кузеном Димитрием.
— Не может быть!
— Может. И после истории с Томом мне кажется, что он в опасности.
— Ты едешь за ним?
— Да.
— Не надо, Ник! Ради Бога, не геройствуй! В какую бы беду ни попал Бэзил, ты не выручишь его тем, что сам в нее попадешь.
— Ты ничего не понимаешь, Ирен. Я уже и так влез в это дело — дальше некуда. А верней, мы все влезли.
Поезд остановился на Кингз-Кросс около шести. В Лондоне уже стемнело, час пик был в самом разгаре. Ник заторопился в сторону вокзала Юстон, тем самым путем, каким шел в октябре, когда случайно столкнулся с Томом. Каким беспечным казался он тогда, как безоблачно текла его жизнь. И вдруг все рухнуло. Перевернулось с ног на голову — и всего за каких-то четыре месяца. А теперь кончилось. Том — уже часть прошлого. Он ушел, покинул их навсегда. Увы — то, что он натворил, и то, почему он это натворил, никуда не делось. Здесь, с ними. И с этим придется бороться.
К тому времени когда Ник вышел из здания станции и сел в такси, пробки в Милтон-Кинез уже рассосались. Поездка по полупустым улицам напоминала что угодно, только не возвращение домой. К этому городу трудно было привыкнуть. Ник жил здесь уже восемь лет, а чувствовал себя так, будто заскочил проездом. Да и вся его работа здесь не больше чем след на песке.
Он жил в большом, даже чересчур большом доме, в одном из переулков района Уолнат-Три. Когда Ник заплатил таксисту и вышел из машины, дом не показался ему заброшенным. Он принял отсутствие хозяина так же легко, как принимал его присутствие. Даже почты скопилось не очень-то много; входная дверь открывалась на удивление легко. Судя по всему, пустой, одинокий дом вовсе не скучал.
Ник бросил сумку и подобранную у порога почту на кухне и прошелся по дому, задергивая занавески, включая свет. Выдвинул ящик стола в спальне, отыскал единственную нужную ему вещь — паспорт. Положил в карман и вернулся на кухню. Смысла распаковываться не было. А вот постирать нужно. К утру все должно высохнуть. Он зарядил стиральную машину, заварил себе чаю и выпил его в столовой, игравшей также роль кабинета, — слушая автоответчик и тут же стирая большинство сообщений.
Разобрал почту — с тем же результатом. Счета за квартиру оплачивались автоматически — жизнь регулировалась различными административными структурами, и вмешательства самого Ника тут вовсе не требовалось. Все было организовано и предсказуемо. Хотя бы здесь.
Ник открыл холодильник, собираясь вытащить какой-нибудь полуфабрикат, когда в дверь позвонили. Он замер, не понимая, кто бы это мог быть, и глядя на свое удивленное отражение в дверце микроволновки. Может быть, кто-то из соседей встревожился, увидев свет в окнах прежде пустого и темного дома? Больше-то просто некому, учитывая нелюдимый характер обитателей района.
Ник выглянул в прихожую и за матовым стеклом двери увидел размытый силуэт незваного гостя. Он не включил свет на крыльце, поэтому фигура была темной и расплывчатой, непонятно — знаком ему человек или нет. Возможно, страховщик, или сборщик пожертвований, или — самое страшное — свидетель Иеговы. Ник подался назад в кухню, надеясь, что человек уйдет.
Но он и не думал уходить. За стеклом поднялась расплывчатая рука. Звонок снова залился — настойчиво, требовательно. Может, и вправду сосед? Хочет рассказать Нику что-то важное, во всяком случае, то, что сам считает важным. Посылку не туда принесли, черепица с крыши осыпалась — мало ли что? Придется открыть. Ник прошагал к двери и отворил.
Свет из прихожей приветливо озарил лицо Элспет Хартли.
— Привет, Ник.
