Книга: Атлетический тюнинг. Новый взгляд на культуру физического совершенства
Назад: С. Х. Варзиев Атлетический тюнинг. Новый взгляд на культуру физического совершенства
Дальше: Глава II О ГЛАВНЫХ ПЕРСОНАЖАХ
Глава I
ИНДУСТРИАЛЬНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
С почтениемк российским специалистамдореволюционного и советского периодов
Работая над этой книгой, я намеренно попытался представить ее в форме свободного экскурса в исключительный мир, таящий несметное разнообразие сюжетных линий, интригующих своим лиризмом, трагизмом и романтизмом давно уже сложившихся драм и торжественных событий сферы физической культуры и атлетической гимнастики.
Думаю, нет особого вреда в том, что в книге нередко каждый следующий текст в виде коротких зарисовок не часто является логическим продолжением предыдущей мысли. Это происходит оттого, что во время написания книги мысли перекладывались на бумагу именно в момент, когда образовывались в сознании и записывались в форме небольших фрагментов в надежде на то, что читатель сам уловит, домыслит и разовьет.
Заметки, изобилующие штрихами профессиональной информации, предназначены не только специалистам, выступающим в своей карьере инструкторами, тренерами, или лицам, находящимся на клубных административных и руководящих должностях, но и специалистам различных смежных атлетизму направлений.
Я старался основные специализированные тексты осторожно разбавлять юмором и лирическими отступлениями, чтобы позволить любому дилетанту в отношении всех традиционных и нетрадиционных видов физической активности и совершенства, раскрыв эту книгу, окунуться в неслыханные доселе атлетические таинства и физкультурные загадки, найдя там что–то сокровенное.
Основная часть повествования сформирована в виде совокупных мнений, наблюдений и размышлений коллег по цеху, а также практической базы моих собственных исследований и экспериментов, осуществленных в разные периоды профессиональной официальной тренерской карьеры на протяжении около 25 лет. Не только мой конкретный опыт, затронувший многие разделы физкультурно–оздоровительной индустрии и атлетизма, но и подчас противоречивые мнения опытных профессионалов — практиков атлетизма и большого спорта, позволили мне во время описаний закономерно–сплоченных взаимодействий мышц и суставов максимально избежать различных даже асимптотических советов.
Безусловно, отдельные главы настолько специфичны, что могут представлять интерес только для специалистов–практиков, а именно атлетов (бодибилдеров) и спортсменов всех видов спорта, для которых потребность и стремление совершенствовать функционально–эстетические качества тела и организма однозначно стоят на первом месте, так как касаются именно профессионального совершенства.
Нельзя сбрасывать со счетов категорию не особо профессиональных энтузиастов, в числе которых могут находиться не просто любознательные, а подчас «ретивые» и «продвинутые» любители, число которых с каждым годом растет и, видимо, будет продолжать расти. Именно такого рода «качки» по степени страстного увлечения атлетизмом для однозначного достижения желаемого результата могут уступить профессионалам только условиями реализации, а не кропотливым трудом, усердием и самоотверженностью, часто сопровождаемыми неимоверными моральными, физическими и даже финансовыми затратами.
Употребляя в книге новые или редко встречающиеся понятия и формулировки: «здоровьесозидающие», «культура физической активности», «эрудиция тела», «эрудированность мышц», «спаренное дыхание», «дублирующий выдох», «интеллектуально–эмпирическая техника» и др., а также назвав книгу «Атлетический тюнинг», я старался по возможности сопровождать их максимально развернутым и доходчивым обоснованием. При этом хочу уточнить, что вся примененная терминология в книге имеет бесспорное отношение к общепринятым темам и нормам одного из передовых направлений в первую очередь физического совершенства, а именно дореволюционного и современного советско–российского атлетизма.
Советско–российский период в сфере физической культуры и атлетической гимнастики поражает своих сегодняшних приверженцев богатейшим фундаментальным монографическим пластом нескончаемых новаторств. Эти отечественные наработки, питающие сегодня весь «силовой» мир, в отличие от мнений различных современных международных федераций бодибилдинга о том, что тело можно строить, доказывают, что тело допустимо реконструировать и перестраивать, и, без сомнения, в лучшую сторону.
Описывая специфику последовательности движений и взаимодействий, я задумывался даже о том, чтобы текстуальные изложения этих процессов, уступающее по доходчивости видеоматериалам, были легковоспринимаемы и максимально понятны широкому кругу читателей различных возрастных, национально–этнических и социально–статусных категорий.
«Индустриалам», безусловно, эта книга передаст полную ясность о предмете, являясь доступным практическим пособием, удобным для использования специалистами не только в среде «конкретных исполнителей», а именно атлетами или спортсменами, но также инструкторами и тренерами, для которых станет только выгодным предложить эту книгу молодым коллегам или своим подопечным.
Исходя из многолетней собственной профессиональной практики, я постарался в специализированных разделах описывать выполнение упражнений настолько предельно точно, чтобы дать понимание тому, как в момент максимального сокращения мышц могут взаимодействовать главенствующие суставы и вся телесная конструкция, неизбежно сопровождаемые детальной процедурой особенных специфических принципов нетрадиционного дыхания.
Фактически данный материал может оказаться полезным не только для аудитории специалистов, совсем недавно вставших на тропу тренерства, но и для, к сожалению, не такой уж многочисленной группы высокого ранга «матерых» наставников, за спиной которых колоссальный стаж практики и бесценного опыта. Такие «увесистые» могикане с удовольствием вспомнят забытые за давностью лет собственные выстраданные премудрости и, приложив их к базе прочитанного материала как творчески омолаживающий коктейль, синдициро — ванно применят их на практике в своих сегодняшних профессиональных ситуациях.
Затрагивая вопросы соблюдения мер безопасности при выполнении базовых традиционных упражнений и их различных вариаций, мне немаловажно было обратить внимание читателя на подробные разъяснения, позволяющие не только самостоятельно выбирать верную стратегию восстановления, но наиболее умело возобновлять тренировочный процесс при уже случившихся фактах травм мышечного и связочно–суставного аппарата.
Хотелось бы отметить, что каждое тренировочное силовое упражнение в атлетизме, кажущееся на первый взгляд элементарной пространственной композицией, в которой направленное перемещение отдельных частей тела и используемого тренировочного инвентаря является в своей основе прежде всего сложно распределенной по всему телу системой динамически изменяющихся основных внутримышечных и сопутствующих межмышечных включений, учитывающих не менее сложную внутри — и межсуставную координацию.
Необходимо уточнить, что мышечные включения у разных атлетов существенно отличаются по реагированию на воздействие одинаковых упражнений, выполняемых на тренажере или моноинвентаре, прежде всего потому, что существенно зависят от элементарных индивидуальных свойств: генетической способности тела, организма и психики.
Достаточно плотный собственный практический стаж самостоятельных экспериментальных тренировок или тренировочных экспериментов позволил представить для пользования читателю исключительно простые графические изображения, лаконично демонстрирующие без применения видеоматериала самую суть движения, передавая максимально точно заложенную в них суть идеи, выводя формулу, ведущую, в свою очередь, к правильному воспроизведению. При этом в специализированных разделах я посчитал нужным проставить различные особые нетрадиционные пометки, но не для показа их очевидных достоинств, а как очень важные акценты, позволяющие атлетам и спортсменам формировать в своем сознании четкий образ воссоздания и ощущения движений, безусловно давая качественное преимущество перед простым внешним копированием.
Нельзя сбрасывать со счетов то обстоятельство, что любые разъяснения о тонкостях технично верного исполнения движений не могут всегда наглядно изображаться графически, поэтому требуют реального практического взаимодействия с тренером или инструктором, которые помогут скорректировать технику в первую очередь под природную особенность и, соответственно, суставную возможность. Это говорит о том, что использование рекомендаций данной книги в качестве самоучителя будет недостаточно корректным в отношении тренировочных занятий без периодического общения с опытными специалистами и наставниками при возникновении хотя бы первых, незначительных признаков каких–либо подозрительных болевых или просто дискомфортных физических ощущений.
Замечу, что опыт, отраженный в книге, накоплен и суммирован благодаря не только собственным профессиональным практическим и теоретическим наработкам, но и не прерываемому насыщенному общению с действующими профессиональными атлетами и спортсменами, присутствие которых на всех этапах моей карьеры помогало адекватно оппонировать, докапываясь до противоречивых истин, пусть даже эмпирическим путем.
Из прочитанных текстов можно уяснить, что многие атлеты на фоне практического опыта могут развить в себе замечательные способности адаптировать любые прежде «неудобные» с точки зрения психоэмоционального и физического факторов упражнения под личные особенности, а также уметь строить на основе существующих базовых двигательных приемов собственные вариативные ряды.
Предостерегая некоторых неопытных любителей, имеющих привычку слепо копировать попавшиеся под руки, догматично подаваемые лозунговые рекомендации, хочу посоветовать не форсировать во время занятий веса отягощений, как правило, особенно при использовании штанг и гантелей, к чему нередко склонны новички в начальной или подготовительной стадии тренировочных занятий. Для этого в книге есть материалы, содержащие совокупные темы, позволяющие обеспечить общий безопасный подход к физическим занятиям как физкультурно–оздоровительного характера, так и атлетического для любых видов целевых установок, как в начальной стадии систематических тренировочных занятий, так и в обычном процессе теоретического обучения. Однако если опытному профессионалу спортсмену или представителю атлетизма нет надобности в особо жестком, абсолютно точном воспроизведении какого–либо движения для своего физического совершенства, то начинающему атлету и спортсмену не только при формировании незначительных мышечных контуров, но и при пробуждении «спящего» мышечного пучка, нужного для выполнения соревновательного движения, это может стать принципиальной необходимостью.
Важно отметить, что любые компетентные атлетические тренировочные занятия при абсолютном соблюдении хотя бы предостережений, которые описаны в книге, не только приведут к ощутимым положительным результатам в отношении качественного мышечного контура, телесных пропорций или функциональных резервов организма, но и однозначно окажут прямое, глубоко оздоравливающее воздействие на работу всей системы жизнедеятельности человека.
Надеюсь, что смежные направлениям атлетизма и физической культуры будут в немалой степени способствовать достижениям прочного навыка осознанного и интеллектуального выполнения атлетических упражнений для получения стойкого и стабильного результата, не распадающегося за период временных нарушений тренировочного режима или в результате непредвиденного прекращения занятий.
СОСЛАН ВАРЗИЕВ,
автор методической системы физического развития — «Новая атлетика», состоящей из направлений персонального физкультурно–атлетического тренинга.
«Структурирование, детализация и дозирование атлетического тренировочного процесса». Система позволяет своим мельчайшим «дроблением» сохранить заложенный тренером–методистом истинный характер длинного или короткого тренировочного цикла и разумного использования сопутствующих процессу смежных направлений.
«Атлетическое форматирование психофизики атлета». Система позволяет при работе непосредственно с атлетом корректировать движения атлета, исходя из его существующих физических возможностей и психоэмоциональных особенностей.
«Атлетический блиц». Система обеспечивает максимально оперативное и адекватное взаимодействие тренера–методиста, инструктора и атлета.
«Физкультурно–атлетическая тренировочная опека»(«ФАТО»). Система обучает инструктора навыкам стиля и формы техничного общения с атлетом при персональных занятиях. Обучающая компонента учитывает все психологические, технические и физические особенности атлета при общении с ним.
«Атлетический здоровьесберегающий дефицит». Система обучает преподавателей всех уровней классов школ по предмету «Физическая культура» на практических занятиях выявлять индивидуальный дефицит природной здоровьесберегающей базы ребенка при использовании силовых упражнений без использования отягощений на всех этапах их физиологического развития, вычленяя психоэмоционально и физически утомляющие движения из персонализированных занятий.
Допуск к использованию вышеуказанных направлений методики «Новая атлетика» имеют только клубы, получившие официальное разрешение автора и компании SVCLASS.
Об отсутствиях
Ничего лишнего и ничего недостающего.
Специализированные труды
Безусловно, многие поистине кропотливые труды можно отнести к серьезной и качественно проделанной работе, заслуживающей, к сожалению, чаще человеческого, нежели профессионального уважения и одобрения. Таких трудов тысячи, а о сути сказано в единицах. Так что содержание этой книги является пусть даже слишком кратким, но все же оперативным справочником для действующих профессионалов (атлетов и спортсменов) по вопросам, не часто упоминаемым в популярных изданиях, но, может быть, освещенных в отдельных работах–рефератах или брошюрах под грифом если не очень «секретно», то хотя бы «для внутреннего пользования».
Смежные разделы физкультурной индустрии
В России и странах СНГ, к счастью, регулярно проводятся не только различные коммерческие открытые спортивные семинары и конвенции тренеров, но и специализированные закрытые и открытые научные симпозиумы и конференции ученых и специалистов большого спорта для обсуждения многочисленных вопросов, в том числе связанных именно с наукой, поддерживающей физкультурно–оздоровительную индустрию.
Отмечу, что разделы и подразделы сфер медицины, спорта, психологии и т. д. являются в некотором понимании не просто смежными и взаимодополняющими, а жестко развивающими физкультурно–атлетическую индустрию.
Усовершенствование какого–либо одного из небольших направлений может качественно повлиять на другие конкретные разделы в области спорта. Например, «физиология» или «восстановление» воздействуют на такие темы, как, например, «Планирование силовых тренировочных занятий» или «Дозирование силовых нагрузок в различных тренировочных циклах», а те, в свою очередь, провоцируют изменения в разделе, например, «Комплексы упражнений». Это всего лишь означает, что обособленные и узкие знания только одного предмета в значительной степени не только тормозят развитие и становление профессиональных атлетов и спортсменов, но и могут разрушать их уже сформированное мастерство.
Анатомические атласы
В настоящее время рынок печатных изданий перенасыщен продукцией в виде анатомических атласов и других видов анатомических изданий, в которых противоречия и несогласованность в отдельном названии и обозначении дает право другим авторам не дублировать эту продукцию, спокойно осваивая свою нишу.
Методические тренировочные программы и системы
В большинстве своем все комплексы упражнений для женщин и мужчин направлены против ожирения или дистрофии, представляя собой собирательный материал из огромного числа нередко противоречивых научно–популярных источников. Сколько людей — столько и мнений, и нет четких конкретных граней или ограничений между рекомендациями для начинающих, продолжающих, опытных, профессионалов и звезд спорта и атлетизма. Все рекомендательные публикации дублируют друг друга. Это касается как отечественных, так и зарубежных авторов.
Необходимо ознакомиться минимум с тремя (а не двумя) независимыми научными суждениями, желательно первоисточниками на одну и ту же тему, чтобы понять, внять и дальше развиваться по конкретному интересующему направлению.
Противоречия физкультурной индустрии
Нет смысла освещать, например, один из таких противоречивых разделов, как специализированное питание, или, как принято говорить, спортивное питание, вобравшего в себя огромную массу самых противоречивых теорий, суждений и толков о специальном потреблении и сочетании продуктов в профессиональном спорте и атлетизме.
Большинство статей, написанных о диетах, представлены в форме догматических панацей, в которых авторы могут нередко дублировать друг у друга не только фразы, но и ссылки на одних и тех же отдельных научных специалистов — «подрядчиков», на чьи работы они опирались. Почти во всех текстах с одинаковой степенью разбирается вопрос о том, что представляет собой пища и для чего она необходима — в каком виде лучше и в каких случаях полезнее. Только вот незадача — возникает вопрос, почему при одних и тех же обеспеченных стационаром условиях, предоставляющих одинаковый тренировочный режим и адекватные восстановительные мероприятия, три разных атлета получают такой далеко не одинаково положительный результат от этих якобы «полезнейших» диет.
Поэтому немалая часть «начинающих» и «продолжающих» завороженно внимают лозунговым сложноструктурированным, рекомендательного характера словосочетаниям по применению пищевых добавок и по стратегии питания, типа: «…не вызывать раздражение инсулинового аппарата поджелудочной железы. резкий выброс гормонов. недостаточная работа поджелудочной железы. после потребления белка животного происхождения не употреблять сладкую и крахмалистую пищу во избежание эффекта брожения в кишечнике и желудке. злаки и зернобобовые не смешивать с мясом и молоком, чтобы не тормозить усвоение аминокислот и минералов Ca; Mg; Fe и Zn…»
Я бы настоятельно предложил всем не обделять своим вниманием простые и лаконичные «земные» советы.
• По возможности питайтесь не по режиму времени, а по позывам голода.
• Старайтесь позывы голода удовлетворять своевременно.
• Избегайте тренировок на фоне состояний голода и недосыпа.
• Тренировки подстраивать под режим приема пищи, а не наоборот.
Говоря об уровне «лишнего жира», нужно уточнить, что любые атлетические и физкультурные программы не смогут конкурировать с употребленными «неправильностями» пищевого режима. Так что исключительная польза организму и внешнему виду атлета от избавления от жировой прослойки при использовании любого вида физической активности в форме анаэробного или аэробного режима возможна в случае адекватного фона пищевого рациона. Причем наиболее эффективной, но психоэмоционально неудобной является ситуация, при которой вначале устанавливался фон пищевого рациона, продолжающийся не менее шести недель, а затем, не меняя этого фона, подключается физическая активность — тренировочный процесс.
Чувство меры
Что касается шоколада, то советую смаковать его, наслаждаясь вкусом, извлекая из запаха истинный аромат, а не просто удовлетворять глотательные рефлексы, заглатывая плохо разжеванные куски, чуть ли не с фольгой.
Мое отношение к спиртному некатегоричное, но особое, для этого приведу пример. Однажды в ресторане мне захотелось отведать «первого» блюда, и, как обычно, я, не открывая меню, спросил совета у официанта. Он сразу предложил мне интригующую грибную похлебку из подосиновиков. Я, недолго думая, попросил у него двойную порцию заманчивого блюда, а к нему самый ароматный черный хлеб.
Было это зимой, нешуточный мороз прихватывал даже на отрезке пути от автомобиля до здания, в котором находился ресторан. Поэтому после вопроса официанта «Нужно ли подать спиртное?» я взял паузу и, увидев в окне пары дыхания прохожих, представив жуткий холод, скомандовал: «Сто граммов лучшей водки, обязательно комнатной температуры и семь пустых стопок!»
Моя бабушка, для которой спиртное являлось максимум дополнением к пище, а не наоборот, считала, что, например, водка — это равноценный компонент традиционного застольного набора, наравне с солью, горчицей и черным перцем усиливающий ощущения вкуса различной пищи. Бабушка хранила водку не в холодильнике, а в старинном буфете, чтобы при комнатной температуре раскрывались либо достойные качества и свойства напитка, либо его «преступно–ядовитое изготовление». Вот именно поэтому становится ясен смысл призыва на этикетках водочной продукции: «Пить охлажден — ной!», сочиненный изготовителями, видимо, для того, чтобы инородные запахи и вкусы не ощущались и не вызывали отвращения.
Поставив на стол графин со 100 граммами водки и семь стопок, официант смущенно наклонился ко мне и тихо спросил: «Может принести дополнительные стулья для ваших гостей или вы пересядете за другой стол?» Я демонстративно, со знанием дела, выстроил стопки в ряд и, к своему удивлению, не проронив ни капли, заправски разлил в них все содержимое графина, наполнив стопки с виртуозной точностью в равных долях примерно по 14 граммов. К моему огорчению, я больше никогда не смог проделать этот трюк, именно не проронив ни капли.
Но это была лишь прелюдия. Официант не скрывал своего любопытства и под каким–то предлогом задержался возле подсобного столика, находящегося неподалеку от меня. Я пододвинул к себе тарелку горячей похлебки и, закрыв глаза, вдохнул аромат горячих паров, исходящих от подосиновиков. Отломив небольшой кусок черного хлеба, я прожевал его всухомятку и, не глотая, налил в рот ложку терпкого супа, смочил им хлеб и проглотил. После этого я влил в рот 14 граммов водки, продержал ее 3 секунды у корня языка, сделав пару жевательных движений челюстями, и, не открывая рта, через нос выдохнул ее аромат, ощущая всю его терпкость.
Когда я очнулся от процесса смакования водки, то увидел на себе взгляды кучки официантов, собравшихся у подсобного столика, видимо воспринимавших меня как великого иллюзиониста. Во время следующих посещений этого ресторана, при заказе знаменитой грибной похлебки из восхитительных подосиновиков, каждый раз официанты вежливо спрашивали: «Вам как всегда?», имея в виду традиционный набор из 100 граммов водки и семи стопок. Вообще я стараюсь соблюдать меру не только в отношении употребления спиртного, но и во многих жизненных ситуациях (работа, физические занятия, нагрузки, гендерные и приятельские отношения).
Мифы и истины
Хочу обратить внимание читателей на некоторые факты, которые настораживают своей догматичностью, являясь, по сути, «воздушным» лукавством, облеченным в информативную полуправду, которую по непонятным причинам даже самые матерые действующие атлеты и спортсмены, потеряв бдительность, воспринимают как панацею. Предлагаемые рекомендации на этикетках (например, спортивных пищевых добавок самых престижных брендов мира) являются коммерчески оправданной своего рода полуправдой, позволяющей зарубежным заявителям избежать ответственности за непроверенные утверждения. На многих упаковках в форме разных фразеологических оборотов написано то, что концептуально означает: представленный потребителю продукт безапелляционно обладает какими–то явно выраженными свойствами (например, «наращивает мышечную массу»).
Прошу отметить тот факт, который заставит многих инструкторов, атлетов и спортсменов изредка заглядывать в смежные направления по части биохимии и физиологии, для того чтобы понимать и разбираться в общепризнанных законах спортивной диетологии. Вам подтвердит любой отечественный биохимик, что пищевая добавка в принципе никогда не сможет нарастить мышечной массы:
• без соблюдения общих восстановительных мероприятий (сна и продолжительности пауз отдыха отдельной мышцы и организма в целом);
• без должной физической нагрузки (если только человек не истощен или не страдает серьезным нарушением метаболизма, спровоцированным вмешательством экстремальных жизненных условий и т. д.).
Назначение любой пищевой добавки, рекомендуемой, например, после физической нагрузки, — не наращивать, а лишь обеспечивать мышцам состояние «неистощения».
Соответственно, свойство «наращивания» можно отнести к пищевой добавке только косвенно.
По опросу многих профессиональных атлетов, спортсменов и даже упомянутых ранее опытных энтузиастов и продвинутых любителей, «увесистый» стаж пребывания в индустрии позволил каждому из них накопить нужный «домашний» текстовый и видеоматериал, сформировав свои собственные библиотеки, напичканные богатой специализированной литературой по смежным и сопутствующим разделам физической культуры и спорта.
Штрихи сомнений
Сомневаться — значит творить.
Физическая подготовка в форме различных проявлений многим даже самым примитивным дилетантам представляется неотъемлемой частью абсолютно любого вида спорта. Но реальные жизненные обстоятельства и наблюдения говорят совсем о другом. Видимо, истинный критерий оценки причастности какого–либо вида игры (или организованного командного и индивидуального увлечения) как к полноценному характерному виду спорта еще человечеством не выработан. Тем более зачем говорить о каких–то древних греках, если идеологи от осовремененных видов спорта, по видимому, считают их поистине интеллектуально «древними».
В современном мире достаточное количество видов спорта для нормального человека являются подозрительными или, выражаясь точнее, сомнительными. Некоторые мои коллеги классифицируют их как «иные виды спорта» или «прочие виды», другие смело причисляют их к категории «всякие» или «остальные». К ним относятся в первую очередь разновидность развлекательных видов спорта, акцентированных на временно–фрагментарное физически–эмоциональное утомление, например боулинг, бильярд или крикет, который по–русски можно было назвать просто — швабрение. Еще не менее удивительными для спортивного воображения представляются сидяче–настольно–логические виды спорта, такие как шахматы, шашки, го или бридж. Нельзя сбрасывать со счетов и такие уникальные по своей идее (вернее сказать, задумке) процедурно–эмоционально–релаксирующие виды, как, например, популярнейший дайвинг. Легкое недоумение вызывают различные статически концентрирующие «стрелковые» виды — это стрельба из лука, а так же всех видов огнестрельного оружия.
Если брать во внимание такой популярный в алкогольно–питейных местах дартс, то есть гарантия того, что когда–нибудь для всей существующей «стрелковой ситуации» достойную конкуренцию составят новомодные и незаслуженно забытые арбалеты или различного рода рогатки, а также оружие школьников — плевательные трубки. К последнему оружию в качестве оздоровительного эффекта запросто можно приписать бронхолитический. Можно задуматься и о такой игре, как гольф, который радует больше трезвых наблюдателей, чем зрителей или игроков, так как представляет на планете «взрослые» игры, в которых, безусловно, многие именно взрослые нуждаются.
Проблем нет. Пусть играют и даже пусть состязаются, но не возводят их в культ и статус как полноценный вид спорта, который непременно нужно сделать олимпийским. А то ведь скоро сами будут верить в то, что якобы по последним раскопкам археологов выяснилось: гольф обожали родоначальники Олимпийских игр — древние греки — и были самыми закоренелыми гольфистами. Удивительно то, что почти каждому виду спорта его представители или, точнее сказать, изобретатели приписывают целую философию, образ и стиль жизни. На самом деле придумать что–то новое несложно, достаточно оттолкнуться от уже существующих классических олимпийских видов спорта. Итак, как можно придумать новый вид спорта.
«Левизна» в спорте
Взять, например, греблю на байдарках. Ради принципа можно задаться целью и наподобие гонок на автомобилях формулы Ф-1 устроить гонки на байдарках, например с веслами формулы БСЛ-110, то есть вместо применяемого классического привычного вида весел использовать необычные — БСЛ-110 (Большая Совковая Лопата с длиной черенка 110 мм). Для этого вначале необходимо определить и утвердить некие параметры, а затем, чтобы придать этому действу спортивно–оздоровительный окрас, нужно упомянуть о неимоверном физически–координационном сложном воспроизведении движений с обязательным присутствием невообразимого мужества, смекалки и воспитания человеческой сплоченности, формирующих якобы настоящее гендерное братство между мужчиной — загребным и обязательно женщинами–гребчихами.
Лучше вообще не углубляться в классификации видов спорта, потому что можно зайти в тупик. Например, я натолкнулся в Интернете на такой весьма популярный в США вид спорта, как «birding», — это состязания по распознаванию и нахождению птиц. Удивительно, но факт — существование таких полноценных клубов любителей этого вида состязаний отнюдь немалочисленное и проведение соревнований осуществляется по четко организованным правилам, что заслуживает восхищения.
Мне понравилось изумление одного интернетовского критика по поводу того, что одним из принципов понятия «айкидо», внесенного в классификацию полноценных соревновательных видов спорта, является искусство, обязательно отрицающее состязательность. Для людей, приученных к структурности, критерий классификаций многих видов спорта непонятен и является загадкой, с одновременным пониманием, что этим занимаются не боги с Олимпа, а простые смертные дельцы от спорта.
Самые последние дилетанты на Земле давно осознали, что существуют зимние и летние виды спорта, и уяснили суть индивидуальных видов и командных видов спорта. Поэтому возникает вопрос: почему бы, например, большой теннис не оставить только индивидуальным? Ведь раз ему позволили стать парным соревнованием, значит, не за горами и командный вариант игры по четыре и более человека на корте.
Настораживает и ситуация, когда объявляют такие разновидности, как экстремальные или экзотические виды спорта.
Думаю, не для кого не будет секретом, что изначально те самые древние греки, изобретая или создавая олимпийские виды спорта, руководствовались основополагающим требованием, суть которого заключалась в абсолютном, безусловном и однозначном совершенствовании именно физического и силового развития человека. Под этой физически–силовой направленностью когда–то подразумевался банальный и привычный девиз: «Выше, дальше, быстрее».
Жаль, что постепенно стираются границы между понятием спортивного соревнования и примитивного «состязательства», критерий физически–силового совершенства которого может у многих вызвать большое сомнение. Такие состязательства смело позиционируются его приверженцами как полноценные виды спорта, отметая подозрения о том, что они создаются для того, чтобы придвинуться поближе к олимпийским и другим финансовым потокам, что уже не является новостью.
При наблюдении и анализе неиссякаемой рождаемости «новых видов» спорта создается впечатление, что в принципе организовать можно любую федерацию и любое соревнование и что псевдоизобретателей и организаторов к таким авантюрным выдумкам подталкивает неприкрытый, но не примитивный коммерческий мотив. Проще говоря, перспективные кассово–собирательские намерения вынуждают определенных аферистов от спорта организовывать различные виды спорта и создавать целые спортивные федерации, а затем добиваться всенародного и международного признания, формируя высокий статус мастерски затеянной авантюры.
Впоследствии, по прошествии энного количества лет, заматеревшие активисты–авантюристы (родоначальники этих своих собственных движений) могут напрочь, видимо, забыть об идее создания на свой страх и риск первых робких соревнований, переросших впоследствии в индустриальную машину по заколачиванию денег.
Изобретатели упражнений
Любая команда тренеров и инструкторов, имея определенный суммарный потенциал творчества, опыта и интеллекта, безусловно, в состоянии для каждой мышечной группы, исходя из существующего в клубах перечня тренажеров, придумывать достаточное количество новых нетрадиционных движений. Именно такие «придумки» впоследствии становятся устоявшимися и признанными упражнениями, по крайней мере на территории их клуба либо внутри сети клубов. Но случается и так, что упражнения начинают гастролировать по клубам, городам и странам.
Даже если в ситуации отдельно взятого тренажера, на каркасе которого в виде рисунка изображена конкретная мышечная группа, рекомендованная производителем тренажера с четким указанием конкретной динамики движения, все равно есть возможность создавать прецеденты иного применения данного тренажера. Иное применение подразумевает то, что на тренажере, который используется для подтягиваний в висе для «прокачки», например, круглой мышцы спины, можно, поменяв положение тела относительно этого тренажера, прорабатывать шею или трицепс.
Таким творческим тренерам и инструкторам при изобретении не только упражнений как биомеханики движения хочется пожелать следующее.
• Не гнаться за количеством создания нетрадиционных упражнений.
• Не усложнять ради внешних эффектов визуальный ряд движения.
• Излагать на бумаге текстуальные описания доступно, грамотно и лаконично.
• Дополнять в обязательном порядке описательные тексты минимальным числом фотографий либо рисунков с максимально доходчивыми изображениями реального осуществления движений.
• При создании упражнений:
— обеспечивать удобство положения и исполнения;
— учитывать длину конечностей атлета;
— обеспечить безопасность положения и движения;
— исключить прилив крови к голове;
— учитывать эстетическую особенность положения.
В описательной части вновь изобретаемых упражнений важно отобразить не просто общую суть, но сосредоточить внимание читателя на укомплектовании в упражнении значимых мельчайших составляющих, которые в своей совокупности дадут абсолютное представление о движении.
Шаги в индустрию
Чтобы ростки превращались в деревья, их нужно по меньшей мере поливать.Моя бабушка
Моя мама дала мне самое первое и самое простое представление о гармонии и красоте и, безусловно, о культуре, став моим генеральным наставником в жизни и на пути к этой сложной и неоднозначной индустрии — физической культуре, вмещающей в себя три неделимые культурологические составные, которые я постарался коротко охарактеризовать так.
• «Культура физической активности» есть аспект, отражающий интеллектуальный подход к двигательным процессам и процедурам внутри каждого используемого вида физического совершенства, с присутствием интеллигентного исполнения не в плане манер, а в плане разумного, осмысленного и обоснованного понимания.
• «Культура физических движений» — рационально–выверенно–скорректированная, грациозно–элегантно–эстетичная динамика движений, жестов и поз всех без исключения частей тела.
• «Культура тела» есть аспект, воссоздающий все телесные качества и свойства, сочетающие в себе систему основных и смежных направлений, отражающих контурно–визуальный и тактильно–пальпированный характер.
По мере погружения в кладовые этой сферы я в конечном итоге без колебаний отдал приоритет одному из направлений, точнее, импонирующей мне основе старороссийской (традиционной) школе физического совершенства, название которой «атлетическая гимнастика» или более современно — «атлетизм».
Сотворенное детство
Итак, на страницах распахнутой мною книги, название которой я уже точно не помню, изображались бесконечные обнаженные тела мужчин и женщин, выполненные в виде рисунков и различных скульптур. Мне было тогда 7–8 лет и, увидев в моих руках такую «взрослую» обложку, соседка, детский врач–инфекционист, зашедшая к нам в гости, осталась в легком недоумении, посчитав, что мой детский возраст не в состоянии переварить «всякие обнаженности» в литературе, не предназначенной для детей.
Моя мама, Римма Кирилловна Варзиева (в девичестве Кулова), человек по складу характера добросовестный, тактичный и по природе интеллектуально–аналитический, по какой — то своей, непонятной для всех остальных причине — видимо, интуитивно — дала мне именно эту книгу. Являясь по образованию химиком–биологом, а по духу истинным педагогом, сочетающим в себе гениальную лаконичность и немногословность в постановке фраз, способным довести до сознания суть, по–видимому, на базе своих методических навыков к структурированию научного исследования, она заглянула далеко за рамки моего постпубертатного периода.
Содержание той «далекой» книги давно уже стерлось в моей памяти, но вот в названии, насколько я могу сейчас помнить, присутствовало слово, которое ассоциировалось со словом «эстетика», а в самом ее текстовом наполнении присутствовало слово «античность».
На тот момент меня в книге, естественно, могли заинтересовать только иллюстрации, которые казались на самом деле какими–то «взрослыми», и поэтому я их рассматривал с большими радостью, интересом и осторожностью. В моих руках был не избитый настольный пресловутый «шедевр» тех времен, «Книга о вкусной и здоровой пище» издания 1954 года, который своими иллюстрациями провоцировал у многих неподдельный аппетит и бесконтрольное выделение слюны с последующими за ним обязательным по законам физиологии глотательными рефлексами, а что–то более таинственное и загадочное.
Только теперь, спустя много лет, я понимаю, что не только книга, но и многое другое в моей жизни происходило не случайно, совершая в моем мировоззрении всякие перевороты и революции подобно этим античным изображениям, повлиявшим на мое «рисовательство». Мои природные способности в рисовании оценивали соседи, родственники, знакомые родителей и многие другие. Где–то в 5-м или 6-м классе я умудрился выиграть всесоюзный конкурс детского политического рисунка, наградой за победу в котором была поездка во всесоюзный лагерь «Артек» или «Орленок». Так вот, я рисовал, со слов окружающих, более чем хорошо. Даже на уроках рисования в 1–3-м классах учительница нередко выходила из класса и возвращалась обратно, приводя с собой группу учителей по другим предметам, которые вставали за моей спиной и шушукались, рассматривая мою текущую работу.
Мои способности рисовать, со слов очевидцев, были замечательные, но еще больший талант я имел в даре срисовывать, подмечая каждую деталь, неважно чего: яблока с тенью на столе, лошади или избушки из сказов Бажова. Кстати, Павлу Петровичу Бажову особая признательность за то, что его проникнутые верно угаданной своеобразной детской духовностью сказки повлияли на дальнейшее развитие моих рисовальных способностей. Именно в дошкольном возрасте я срисовал почти все иллюстрации из серии «Сказы Бажова». Стаж конкретного срисовывания расставил в моем детском изобразительном восприятии свои приоритеты. Они воплотились в желании изображать не столько пейзажи или натюрморты, сколько людей. После той загадочно оказавшейся у меня в руках «античной» книги я неутомимо срисовывал только тех сказочных героев, у которых были явно выражены атлетические задатки. Даже если это был былинный богатырь, то я все равно дорисовывал ему какие–то свои надуманные атлетические контуры, которые, как мне казалось, сильнее придавали ему богатырский вид.
Последней и окончательной ступенью срисовывания человеческих тел или просто фигур стало знакомство со зрелым по своему духу эпосом, истоки которого восходят к третьему тысячелетию до нашей эры, — «Осетинскими нартскими сказаниями», издания 1948 года. Его иллюстрации были выполнены в характерной манере выдающегося осетинского художника М. Туганова. Мое детское воображение подкупало странное сочетание в характере персонажей нартского эпоса: каждый из них, являясь героем–богатырем, имел несметный список подвигов, совершенных не ради забавы, а как бы застенчиво, по нравственному убеждению или делу чести.
Анализируя (даже бегло и поверхностно) свое детство, сегодня я понимаю, насколько значимо с самого первого момента рождения быть под родительской сплоченностью и «унисонностью» в желаниях и стремлениях не столько воспитывать, сколько развивать! Помню, что в мой адрес очень редко употреблялись слова «этого нельзя», «это можно» или «нужно не так». Питая с детства абсолютное к родителям доверие, я наблюдал за тем, что и как они делают, и, видимо, просто внимал и копировал. Иногда, оставаясь по разным обстоятельствам один на один с мамой, или с бабушкой, или с папой, я почти не замечал разницы в их манере взрослой опеки. Каждый из них для условий рисования создавал мне за столом в гостиной некое подобие рабочего места, аккуратно раскладывая горсть наточенных карандашей, ластик и стопку листов бумаги. Причем ластик был тщательно вымыт и на нем никогда не было черно–серых графитовых карандашных пятен. Видимо, все готовилось в ожидании долгожданного шедевра. Но каждый раз он так и не рождался. Вначале я рисовал сразу начисто, сильно от старания продавливая бумагу карандашом, выводя общие контуры, но моя мама, указав на ошибку, посоветовала делать вначале легкий набросок, а потом уже обводить. Совершалось все так. После завтрака я набрасывал легкий эскиз образа человека, затем делал перерыв на обед, а потом вырисовывал его отдельные части: голову, лицо, руки и ноги, а затем, поужинав, дорисовывал какие–то мелкие детали.
А еще я помню, что мои родители и бабушка (и для меня это осталось загадкой) почему–то не просто позволяли, а предлагали в очень позднее даже для многих взрослых людей время смотреть передачу (и только ее) с выступлением известного и популярного литературоведа, милейшего Ираклия Луарсабовича Андроникова. Какой это был слог! Какие неподражаемые интонации! Я так заслушивался, что часто терял нить воспроизведенного им монолога.
В общем, три кита в образе сказов Бажова, нартского эпоса и телепередачи «Слово Андроникова», уютно расположившись на трех рабочих слонах моего детства в образе мамы, бабушки и чуть реже папы в силу его постоянных гастролей, совместными усилиями нивелировали мое человеческое и профессиональное становление.
Отец, Хаджисмел Петрович Варзиев (заслуженный деятель искусств России), привил мне фундаментальные представления о выразительных возможностях техники жестов, движений и поз, позволяя мне безошибочно находить брешь в динамике действий атлетов во время выполнения упражнений, привязывая нужные образы. Он является блестящим балетмейстером, учеником народного артиста СССР, доктора искусствоведения, автора известных балетных постановок: «Кавказский пленник», «Медный всадник» и «Бахчисарайский фонтан» Захарова Р. В., который в 1974 году в своей знаменитой книге «Записки балетмейстера» не без основания отметил Х. Варзиева как руководителя, чья плодотворная работа позволила его молодому коллективу за короткое время получить широкую известность и популярность не только в СССР, но и за рубежом. Цитата из той же книги звучит так:
«Возникшие в советское время ансамбли народного танца и их создатели — балетмейстеры Т. Устинова, И. Моисеев, Н. Надеждина, П. Вирский, С. Сухишвили и Н. Рамишвили… Х. Варзиев — прославились не только у себя на родине, но и во всем мире. Собранный и обработанный ими драгоценный фольклорный материал стал благодаря их неустанному труду и таланту достоянием всех народов Советского Союза и многих зарубежных стран».
Мне хочется уточнить, что перечисленные балетмейстеры — это были заслуженные и народные артисты СССР, а мой отец, Х. Варзиев, к тому времени был лишь заслуженным артистом СО АССР. Видимо, главный мэтр народной хореографии действительно высоко оценил творчество моего отца и его коллектива, поставив их на одну ступень с титанами народной хореографии, руководителями «Хора имени Пятницкого», ансамбля «Березка», ансамблей Украины и Грузии, каждый из которых — что ни имя, то история.
Пробовать и выбирать
Признаюсь в том, что хаос увлечений в детстве, а именно в начальных классах, вмещал в себя секцию баскетбола, волейбола, шахмат и футбола, слесарного и столярного дела. Как говорится, обо мне можно было смело говорить: «Пляшет, вяжет, с парашютом прыгает!» До сих пор не понимаю, когда я успевал делать уроки.
Так вот, чем лучше мои глаза и интеллект начинали воспринимать тексты, точнее, чем более бегло я читал, тем чаще увлекался читкой спортивных журналов, которыми меня бесперебойно снабжала моя мама. Хочу уточнить, что это были всевозможные советские спортивные печатные издания, на которые в конце концов мама ради меня оформила подписку и следила, чтобы все доставлялось в срок — в заранее трепетно ожидаемый день недели или число месяца. Это были: цветной иллюстрированный журнал «ФиС», газета «Советский спорт», а также еженедельник «Футбол и хоккей» и чехословацкий ежемесячный модный спортивный журнал «Sport», который из–за какой–то загадочной для меня загогулины над первой буквой странно читался как «Шпорт».
Я, будучи школьником средних классов, аккуратно вел толстенные красочные альбомы, где каждому направлению спорта отводил свое место. Например, про футбол было два альбома, в одном из них были наклеены лучшие футбольные клубы мира и сборные команды, а в другом — вырезки, посвященные отдельным звездам мирового футбола: Пеле, Эйсебио, Круиффу, Беккенбауэру и т. д. Были альбомы и про бокс, где, без сомнений, я отдавал приоритет Мохаммеду Али, и только потом всем остальным. Культуризм или бодибилдинг представляли Лэрри Скотт, Сержио Олива, Серж Нубре и т. д. Еще о двух альбомах мне хотелось упомянуть, содержание которых странно прозвучит не для моей ранней юности 12–13 лет, а для времен 1976–1977 годов, — это вырезки с фотографиями лучших гонщиков формулы «F-1» тех далеких семидесятых: Джеймса Ханта, Ники Лауда, Марио Андретти… И конечно же большой теннис: Джимми Коннорс, Крис Эверт, Бьерн Борг.
Первые прикосновения к атлетизму
В те советские времена (конец 70-х — начало 80-х гг.) у меня началась пора, которую можно было охарактеризовать, как период более тесного знакомства с «металлом», общение с которым проходило вначале в домашней обстановке и мной особо не афишировалось. Первый инвентарь представлял собой чугунные гири, весом, не превышающим 16 килограммов, которые по просьбе моей мамы кто–то привез к нам домой. К счастью, возня с ними продолжалась недолго, и в конце концов начальные пудовые гири быстро сдались и уступили потом свою позицию более увесистым снарядам в 24 кг, а в последствии и в 32 килограмма.
Как только я начал тренироваться по системе, то результат «распухания» не заставил себя долго ждать, я пух как на дрожжах, потребляя дополнительно к обычной еде советское детское питание и молочные смеси под названием «Малютка», которые выпускались в виде сухого порошка. Я разбавлял их водой, выпивал, можно сказать, килолитрами не только конкретно сразу после тренировки, но и в течение всего дня между приемами пищи.
Формы моего тела заметно менялись, и это замечали окружающие: плечи и объем груди, соответственно, расширились и увеличились, а талия осталась на том же уровне, но приобрела некую качественность в виде более явно выраженных «кубиков». В общем через 10 лет, с учетом перерывов и тренировочных затиший, мой пиджак имел выше уровня талии 62-й размер, брюки в тазе «проходил» под 58-м размером, а бедра были примерно 64-го! Что делать, как и где одеваться? Вопрос с костюмами меня волновал больше всего, так как благодаря заботе своей мамы я уже с детства «пижонничал» в большом количестве модных, хотя и детских костюмов, которые мне не только покупали в лучших магазинах СССР, но и привозили из–за границы.
Первым модельером, который приложил свою руку имиджмейкера, была Гульжан Намазбаева, ныне позиционирующая себя под фамилией Стэйн, делавшая тогда первые шаги в серьезном модельерстве. Я прекрасно помню тот первый, сшитый для меня, светло–серый в тонкую белую полоску летний костюм, который, к моему удивлению был выполнен ею достаточно быстро и имел нетрадиционные и непривычные для моего восприятия линии. Не меньшее мастерство Гульжан показала в умении убедить и настоять на творческом применении нетрадиционных канонов, которые к тому времени к моей «физической» мышечной ситуации оказались довольно–таки уместными. Потом Гульжан уехала в Казахстан. А так как необходимость в индивидуальном пошиве одежды оставалась, я обратился к еще одной знакомой. Это была Флора Измайлова, работавшая в то время в Доме моды маэстро Славы Зайцева, с которым впоследствии я был хорошо знаком.
Во времена юношеского увлечения атлетизмом, или, как тогда еще говорили, «культуризмом», с точки зрения его практического применения меня уже тогда в большей степени волновала экспериментальная суть познания. Кроме физических возможностей человека и сроков достижения запланированного результата я, естественно, интересовался сравнением не только «соревновательных» телесных пропорций, но и «бытовых». Я понимал, что пропорции играют важную роль в оценке форм тела человек, но меня мучил один вопрос: насколько важны эти пропорции и каков объективный критерий их оценки? Я бесконечно собирал вырезки с культуристами из всех попадавших ко мне иностранных журналов, чаще всего американских, и добросовестно составлял коллекцию. Как ни странно, но мама, разглядывая из–за моего плеча на фотографии атлетов, также давала свою оценку, например в виде обычной реплики: «Почему они именно так отставляют ногу? Ведь смотрится не–су–ра–зно!» Вспоминая сейчас тот далекий по времени, первый «сырой» анализ фотографий атлетов, могу с уверенностью сказать, что я не просто устремлял внимание на формы или объемы культуристов, а уже подсознательно сосредотачивался на позе каждого из них. Тогда мне казалось странным, что в одной и той же заученной позе атлеты воспринимаются по–разному. Рейтинг атлетов в моей коллекции с годами постоянно менялся.
Быстро вникая в проблемы атлетизма и культуризма, я не просто полностью прочитывал, а проглатывал все то, что печаталось тогда в СССР, а также ввозимые переводы из братского социалистического лагеря: Польши, Венгрии и ЧССР. Этого было недостаточно. Я покупал с рук ввозимые зарубежные журналы на английском, немецком и французском языках, находя возможность их перевода среди знакомых, при этом замечая некоторые противоречия между нами и Западом в вопросах не только методики, но даже отдельно взятого упражнения, не понимая — кому верить.
Всех тогдашних энтузиастов объединяло одно — общий взгляд на пропорции тела просто человека и атлета, ну и соответственно словосочетание «рельефность мышц», которое у всех было на устах. Это словосочетание употребляли даже дилетанты. Со знанием дела и интонацией компетентного человека они интересовались в разговоре телом атлета и спрашивали, например: «А рельеф у него хороший?» Но этот эпитет был актуален до определенного времени. Слово «рельеф», став потом дурным тоном, уступило место новому модному — «сепарация»!
С собственным повышением самообразования не только за счет перманентно нарастающего практического опыта, но и за счет изучения смежных с атлетизмом направлений, соответственно, дозревало мое понимание не атлетических пропорций, а сепарационного качества мышц внутри сформированного мышечного контура. Каждому атлету на фотографиях в рейтинге я присваивал место, исходя из неосознанных, но уже не совсем бытовых симпатий. По–видимому, я по стоп — кадрам подсознательно воспринимал каждого атлета как человека и руководствовался если не его морально–нравственным обликом, то эмоциональными качествами его образа.
Естественно с опытом жизни эти первоначально присвоенные мной атлету качества я с течением времени мог и отозвать, каждый раз задумываясь: «Почему?» Только потом знакомство с работами специалистов, рассуждающих о психологии тела, не только расставило все по местам, но и предопределило развитие моих собственных понятий и направлений «Эрудиция тела» и «Эрудированность мышц».
Пропорции — да! Каноны — нет!
Продолжая тему о пропорциях тела, скажу, что я очень быстро пришел к выводу, что в гармонично скроенные пропорции можно подогнать любой вид и тип строения человеческого тела, а вот объективно гармоничных канонов в природе все же не существует! Причин на это предостаточно. Объясню почему.
Приведу пример сравнения двух гармонично пропорциональных атлетов с абсолютно одинаковым ростом, уровнем талии, объемом и длиной голени, бедер, торса, шеи и. — вот это самое многоточие и является в оценке самым решающим!!! Два атлета будут оценены неодинаково по двум причинам: объективной и субъективной. Вы, конечно, спросите — каким? Отвечаю, но предупреждаю: не смеяться. По первой, объективной, причине привлекательнее будет тот, у кого голова, а вернее, объем черепа будет лучше гармонировать с шеей и соответственно с телом!
Очень большая голова оптически укорачивает и утоньчает шею, нарушая визуальное стереотипное восприятие развитого и гармоничного тела атлета, а именно — ширины плеч, которые при лишних сантиметрах в объеме черепа не будут уже казаться такими «эполетными» в сравнении с атлетом с меньшим объемом головы. Вот такой банальный фрагмент визуального подсознательного восприятия пропорций атлета даже на уровне неспециалистов. Но прошу заметить — и мы переходим к следующему субъективной оценке, — что даже при одинаковых объемах черепа кого–то из «оценщиков» может подсознательно отталкивать не просто объем черепа, а его форма, лоб, надбровные дуги, затылок и т. д. Почему?
Примерно так же обстоят дела оценки выступлений бодибилдеров в современном бодибилдинге. Неприятные какому — либо из судей черты лица атлета могут запросто лишить последнего заветных баллов. Самое удивительное то, что причин для антипатий или даже отвращения у конкретного судьи к атлету может оказаться предостаточно.
Понятие «психология», вне профессии, статуса и возраста, способно предопределить результат взаимоотношений, а значит, в нашей ситуации любой бодибилдер своим внешним видом может, например, напомнить судье мальчика из далекого детства, отнявшего жвачку, или однокурсника, не давшего на экзамене возможности списать, или конкурента на расположение вашей любимой девушки! Вот такие дела.
Тело как ткань — движение как крой
Вернемся к истории моего осознанного отношения к эрудиции тела. Так вот, изучая предмет «Архитектура» на факультете «ПГС» («Промышленное и гражданское строительство»), я, безусловно, заглядывал в книги по архитектуре, хаотично изучая различные стили — модерн и романское искусство, готику и барокко, классицизм и романтизм. Но меня в большей степени интересовали статуи, которые я бесконечно срисовывал на лекциях, а впоследствии сам их вольно придумывал и рисовал. И что самое интересное! Мои увлечения атлетической гимнастикой и смежными с ней науками и направлениями позволили находить почти в каждой из изображенных (пусть даже великими авторами) скульптур физические отклонения. Именно отклонения. После чего я стал ставить им — этим «гениальным творениям» — собственные медицинские диагнозы.
Я понял, что статуи ваяли не боги, а очень даже «грешные» скульпторы. Их персонажи были не надуманными, а практически скопированными с натурщиков, с точно переданными мельчайшими деталями тела и формы ногтей. Окончательно разобраться в этом мне помогла давняя приятельница, талантливый журналист Ольга Савельева, не менее талантливо оппонировавшая мне в понимании создания знаменитых шедевров, что позволило прийти к убеждению — мастера работали с земными, но не совсем обычными по нескольким причинам натурщиками. Так что мои разочарования в диспропорциях, обнаруженных у статуй, были не напрасны. Я начал вести свое расследование.
Атлетическое расследование
Так вот. Если в работе скульптора присутствие натурщика обязательно и мастер принципиально стремится передать все детали строения ушной раковины, а не только фаланги пальцев натурщика, то кем являются в жизни эти атлетичные натурщики? Где скульптор брал эти развитые тела — это были спортсмены или кто? У одних статуй, например, вы можете увидеть мощные нижние конечности: развитые бедра, голень и широкая ступня с признаками плоскостопия, у других статуй — что — то совсем другое.
Однажды я увидел изваяние, от которого не смог оторвать глаз. Стою, завороженный диспропорциональным безобразием, обнаруживая у статуи сильно развитый торс и худые ноги в сравнении с ягодицами. Причем левое плечо явно выше правого, правая половина ягодицы развитее левой, а предплечья и кисти лучше проработаны, чем всем известные бицепс и трицепс. В общем, совокупность гипертрофированностей — или, проще сказать, переразвитостей — образовывали у статуи визуальный эффект сколиоза, сформированного не в детстве, а в зрелом возрасте. Откуда? Почему? Я тут же попытался осанку статуи подвести под род занятий натурщика. Подумал: либо это раб, либо воин. На ком может еще лежать такой явный отпечаток немалых и многолетних физических нагрузок? Но если это воин и ноги у него неразвиты, значит, он уже не пехотинец, а например, конник — всадник или наездник (что, кстати, не одно и тоже: всадник в седле, а наездник — в колеснице). Но почему такая диспропорция торса?!
Я искал кропотливо, рассмотрел много вариантов подручных оружейных средств конников и не нашел ничего существенного. Значит, подумал я, это не воин, а раб! Но раз это раб и он так хорошо сложен, значит, его хорошо кормили. Рабов на каменоломнях, по сообщениям историков, кормили плохо, и они часто умирали от истощений. Значит, это «элитный» и «нужный» раб. Какова же его функция? Ох, если бы не эта «разноперая» диспропорция, я бы гадал дольше. Она — то и привела меня к разгадке. Это — гребец! Именно гребец–раб на галерах с односторонним веслом. И если весло находится слева, то при таких условиях тело не может двигаться симметрично или тем более быть жестко закрепленным. Значит, по законам биомеханики при левостороннем расположении весла гребец специфически слегка смещает центр тяжести на левую ягодицу.
Все акценты расставляются в точке максимального приближения рукояти весла к телу, именно там нагрузка неравномерно распределяется на различные мышцы. В этой точке сильнее включаются нижний подрез левой части широчайшей мышцы спины совместно с левой половиной ромбовидной мышцы и верхний пучок правой части широчайшей мышцы спины совместно с правой половиной трапециевидной мышцы. Достаточно активно формируются кисти и предплечья, удерживающие увесистые весла. Мышцы бицепса и трицепса особо не работают, ну и так далее.
Диагнозы натурщика
Не хотел ужасаться и разочаровываться в известнейшей работе, выполненной самим маэстро Микеланджело, — скульптуре Давид, но это неизбежно. Ох уж этот странный Давид. Если абстрагироваться от информации, что якобы Микеланджело намеренно стратегически исказил пропорции статуи, чтобы учесть визуальное ее восприятие при созерцании именно снизу и опустить Давида с постамента, то. По реальным пропорциям Давид маленького роста, так как размер его головы превышает допустимые пропорции относительно размера ширины плеч, а размер кисти превосходит длину предплечья, и, в свою очередь, расстояние от запястья до локтевого сустава оказывается длиннее, чем от локтевого сустава до плечевого сустава. Если меня с первого взгляда явно насторожили только две вещи — это несоизмеримо большая голова и кисть, — то специалиста психиатра, например Эрнста Кречмера, основоположника теорий, сопоставляющих психические свойства человека с его телесной конституцией, могли бы заинтересовать другие детали. Наверняка он замечал в натурщике и неестественную позицию кистей с некоторыми фрагментарными зажимами в фалангах пальцев кисти, по которым также можно воссоздать психологический портрет Давида, не говоря уже о «страшных» характеристиках деталей черепа. Иные статуи имеют тупой межреберный угол, лордозы и всякие земные патологии, унаследованные натурщиками.
Когда на вещи, тем более связанные с изображением людей, смотришь через призму профессии, то все видится в ином представлении.
Кого любил — того лепил
Касательно психотипов, многие изображения воинов с точки зрения реалистичного восприятия, а не с точки зрения вдохновений мастеров имеют свои серьезные противоречия. Я нередко внимательно вглядывался в музеях и на выставках в застывшие позы и жесты, передающие характер образов, и мне казалось странным, что многие статуи различных воинов–копьеносцев держат увесистые копья в подозрительно маленьких ладошках с тонкими предплечьями. Со мной согласятся многие, что это нонсенс. Эти романтически настроенные воины часто жеманно отставляют в сторону ногу, кокетливо выворачивая наружу ступню с не менее жеманными пальцами, игриво склоняют голову к слегка приподнятому плечу с романтично запрокинутыми вверх глазами. Разве это воин?! Думаю, натурщик и скульптор питали друг к другу исключительные чувства и мастер, скорее всего в благодарность за ответные чувства, пытался навечно запечатлеть своего фаворита. Но при чем же здесь копья? Зачем мучить их этой непосильной ношей? Нельзя ли было обойтись элементарным веером или букетом цветов.
Ничто не забыто
Всякая профессия есть заговор против непосвященного.Бернард Шоу
Прошлое предопределяет будущее
Раньше я не придавал особого значения теме своей дипломной работы «Физкультурно–оздоровительный комплекс в г. Москве» и, как оказалось, зря. Спустя много лет мое инженерно — строительное образование и первый теоретический опыт в контексте моей дипломной темы мне очень и очень пригодились. Как специалист в этой области (инженер–строитель промышленного и гражданского строительства) я принял предложение для совместного участия в качестве главного консультанта ряда строящихся и реконструирующихся спортивных объектов. Я работал в творческом союзе с замечательным архитектурным бюро «Рождественка», возглавляемым талантливым архитектором Наринэ Тютчевой, первой проявившей ко мне профессиональное доверие при создании ряда оригинальных совместных архитектурных эскизных предложений, относящихся именно к физкультурно–оздоровительной отрасли. Они были по достоинству отмечены специалистами и выставлены на номинацию:
• 1-я премия «За поиск нового языка в архитектуре» на выставке «Лучший проект России» в рамках Фестиваля Союза архитекторов «Зодчество-97»;
• диплом «Лучший экспериментальный проект 1995–1997 гг.» на выставке «Лучший проект Москвы 1995–1997 гг.», посвященной 850-летию города Москвы;
• номинант архитектурной премии «Золотое сечение» в 1997 г.
Впоследствии я самостоятельно создавал архитекторские эскизы, позволяя представителям различных специализированных организаций в лице всевозможных мастерских, бюро и студий обрабатывать и воспроизводить мои зарисовки новомодными компьютерными программами для последующего представления различным учреждениям–заказчикам. Произнося такие звучные на слух сленговые и жаргонные выражения, как «термех», «сопромат» или «начерталка», некоторые люди ужасаются лишь от одних воспоминаний этих «садистских» дисциплин. Я же довольно тепло вспоминаю эти предметы. И заслуга в этом, бесспорно, преподавателей, из которых вряд ли кто мог заподозрить, что их предметы будут успешно применяться мной в специфически отличающемся от строительства функциональном процессе совершенно другой отрасли, такой явно непохожей и отдаленной.
Познание принципов предмета «теоретическая механика» позволило мне по–новому взглянуть на биомеханику человека, безошибочно рассчитывать точку оптимального положения основных суставов при выполнении того или иного упражнения и, что самое интересное, — безопасно совместить механику тренажера и биомеханику человека. Такой предмет, как «сопротивление материалов» (фундаментальная наука, изучающая конкретные физические аспекты: сопротивление, тягучесть и разрушение материалов) помог мне надежно определить и внедрить безопасные телесные позиции при расчете нагружающего момента в мышцах и суставах. Говоря о «начертательной геометрии», могу заверить, что, зная плоскость, объем и перспективу предметов, я более успешно предопределял пропорции тела человека, увереннее указывая на скрытые изъяны.
Приобретенные основательных знания инженерных принципов помогли сформировать во мне верное инженерно–художественное видение, тесно связанное с пониманием законов биомеханики человека и пропорций его тела. Так вот, как инженер в понимании функциональности и архитектор в понимании контура, я постарался создать методику, позволяющую любому человеку без особых усилий приобщиться к культуре физического совершенства через телесную эрудицию.
И помогает, и мешает
Часто, видя все, нужно уметь не замечать многого.
Через призму профессии
В моей жизни как–то неожиданно наступил такой период, когда мне стало сложно давать оценку ситуациям, в которых замешан человек, например, если меня спрашивали об увиденном фильме (особенно оценивать игру или внешность главных героев или персонажей, точнее сказать, звезд). Мое восприятие сильно отличалось от общепринятых оценок. Все просто: не только в моей, но и других профессиях или специфической деятельности такие периоды в жизни нередко наблюдаются. Я не следил за сюжетом, даже за игрой актеров, звезд или поведением главных героев, а разбирал по крупицам их движения, всматриваясь в особенности жестов, движений шеи, кисти, артикуляции.
Мне было не важно, на месте стоит актер или нет. Мой глаз фиксировал не просто походку актера, то есть общее движение его ног, а конкретную постановку каждой ступни с особенностями выброса ее носка, я чувствовал, что на самом деле кроется в душе того или иного актера за этой незначительной и незаметной манерой. Мне бросались в глаза даже положения рук во время киношного экстрима, когда от главного героя требовалось по сценарию бежать «от души» максимально быстро. Если актер это делает искренне для передачи правдоподобности сюжета (не без вмешательства коррекции движений режиссером), то может частично потерять контроль над образом. Вот тут–то я ловлю, например, амплитуду движения рук актера во время бега и степень приближенности или отдаленности локтей по отношению к телу.
Сканирование
Я охватывал и актеров–новичков, и звезд Голливуда, мужчин и женщин. Я отмечал в увиденных фильмах достаточно противоречий. Не может актер, будучи по духу «рабом», абсолютно правдоподобно сыграть «тирана», так же как «духовный» по природе и воспитанию психотип не в состоянии убедительно передать образ «наглеца», потому что его большой палец во время властных кистевых жестикуляций почти прижат к кисти, и т. д.
Актриса, окончив любой актерский вуз, будет следовать правилам общепринятых принципов актерского мастерства или личных воззрений того мастера, кто формировал ее профессиональную личность. Но если она, имея от природы развязный и вздорный характер, будет играть роль, стараясь по сценарию передать зрителю девичью застенчивость или кроткость, то незначительная фальшь может перманентно выдаваться каким–нибудь неуловимым движением (например, в трех традиционных позициях: подбородка, лба или шеи). Более бесконтрольно даже самые именитые актеры и особенно актрисы могут относиться к фрагментарным неосновным промежуточным жестикуляциям, при которых всплывает истинный характер не актера как образа, а актера как человека. Это может проглядываться не в амплитудах жестикуляции или скорости и темпе хода кисти, а, например, в неуловимом импульсе пальцев.
По–видимому, многие актеры и актрисы, ошибочно предполагая, чтобы перевоплощаться и вживаться в роль, для достоверной подачи сценарного образа в первую очередь нужно изменять лицевую мимику, интонацию голоса и осанку, забывают, что любой человек, будь он преступник или ученый, состоит из одних и тех же компонентов и фрагментов человеческого естества. Бабочка, если захочет зарычать как тигр, сумеет не напугать, а рассмешить.
Вот такие дела!
Тайна пляшущих человечков
Популяризация человечков
Очевидцы, основу которых составляли клиенты со стажем, начинавшие пользоваться услугами атлетических залов или оздоровительных групп ОФП, ЛФК, а впоследствии и тренажерных залов на отрезке периодов позднего СССР и современной России, утверждали, что именно у меня впервые они увидели такой странный и интересный стиль воспроизводства тренировочных программ и комплексов упражнений. На самом деле это был не стиль, а способ. Вместо традиционных текстовых описаний я применял графические изображения человечков, которых я рисовал иногда по одному, а иногда и по два для каждого упражнения. В них я отражал позу, характер и многое другое. Эти рисованные человечки были дополнены различными символами и даже арифметическими знаками.
Вид у такой программы был более чем серьезный и, я бы сказал, монографический. Листок с человечками больше походил на шифр, ноты или формулы, в которых скрывалось что–то таинственное. Ко мне поступало много предложений систематизировать и компьютеризировать абсолютно все рисунки, но я так и не согласился. Я понимал, что каждый клиент потеряет возможность владеть единственным в своем роде и уже нигде не повторяющимся «оригиналом», при этом осознавая некую приятную моногамность своей связи и духовных отношений с этим почти одушевленным листом исписанной бумаги.
Я отвергал все предложения передать моих рисованных человечков техническому прогрессу. Что–то внутри меня останавливало и не давало согласия. Защищаясь, я всегда отшучивался и мимоходом отвечал, что благодаря этому, не компьютеризированному, а собственноручно выполненному «оригиналу» в момент необходимости или спонтанного желания клиент всегда сможет улучшить свое материальное благополучие. Я имел в виду, что рукописный оригинал «hand made» может без труда быть продан на аукционе «Кристи» или «Сотбис», и ничуть не дешевле, чем военно–полевой котелок Гитлера, фляжка Наполеона или фартук Клеопатры.
У большинства клиентов это вызывало улыбку, но у некоторых лицо делалось сосредоточенно обдумывающим. Сообщу ответственно, что сам я раньше никогда и нигде не встречал такого стиля обозначения упражнений, а впоследствии я гордо обучал ему многих инструкторов, не только «своих», но и «чужих», по просьбе владельцев тех клубов, в которых они работали. Знаю точно, что некоторые «чужие», мною обученные или просто перенявшие манеру, ни при каких условиях в моей авторской идее не сознавались, зато благодарящих меня и по сей день абсолютное большинство, и они называют эти рисунки «сослановскими человечками». Почти все, кто видел мои рисунки, реагировали на них с одинаковым восклицанием: «О! Это же пляшущие человечки Конан Дойла!»
Признание человечков
Помню, как в 1994 году журналист Ольга Савельева, человек по характеру сосредоточенно саркастичный, увидев эти зарисовки, заговорила медленно и серьезно, смакуя каждое слово: «Сослан, ты пойми, они в принципе у тебя не пляшущие, а пашущие!» И я, не задумываясь, с ней согласился: человечки не пляшут, а именно трудятся при помощи мною же изображенных штанг и гантелей, а значит, они «пашут», и определение «пашущие человечки» недалеко от истины. Впоследствии очень часто различные издания модных и престижных глянцевых журналов в интервью со мной поднимали вопрос об истории происхождения «пашущих человечков».
Однажды, увидев моих рисованных «качков», уважаемый художник, член Международной организации художников и одновременно член Союза художников России, Аркадий Шварцер, подметил в рисунках «оригинальность исполнения» и выдержанный стиль штриха, от которого исходит колоссальная динамика. По поводу динамики скажу так: я всегда стремился придать энергию любому стоп–кадру, а раз, по словам профессионального художника, у меня это получилось, значит, я был этому безгранично рад. Так вот Аркадий Шварцер предложил мне организовать авторскую выставку и выставить на ней персональные работы. Несмотря на радость от такого заманчивого предложения, я каким–то странно уверенным образом от него отказался, и до сих пор не понимаю почему.
Или первый, или почти
Точной даты первого применения мной этих рисованных человечков я уже не помню и не знаю, почему вообще я начал текстовое описание упражнений выводить на рисунок, но зато отчетливо помню период взлета применения этих рисунков — он приходился на 1985 год! Для меня рисовать в стиле концептуальной графики вместо написания текстов было проще и оперативнее. Вначале я рисовал упражнения карандашом, пользуясь ластиком для последующего более точного воспроизведения движения (человечка, выполняющего данное упражнение), но со временем приобрел достаточный опыт и уверенно применял либо шариковую ручку, либо фломастер.
Программы я уже не рисовал, а как почти настоящий художник писал. Я мог делать это в ресторане, холле бизнес–центра, на заднем сиденье в автомобиле, на концерте — везде. Меня окликали знакомые, друзья, знакомые друзей, друзья знакомых, которые тренировались в других атлетических залах, для того чтобы я нарисовал им этих долгожданных человечков. Бывало и такое, что из Парижа, Милана, Лондона и других стран Европы на короткий период в Москву, в клуб, прилетали для консультаций клиенты, которые увозили в свои клубы новые изображения упражнений, где их уже ждали местные тренеры и инструкторы.
Так осуществлялась естественная, а не специально разработанная экспансия в форме «промо» моих авторских «пашущих человечков» в другие залы, клубы и страны. Клиенты были вполне довольны и отмечали большое удобство восприятия оформленных таким образом программ. Графику они воспринимали и запоминали лучше, более точно ассоциируя рисунки с наглядно показанным движением на конкретном тренажере. Когда я рисовал человечка относительно одного и того же упражнения, то каждому клиенту я вырисовывал его очертания по–разному. Желая того или нет, но, глядя на клиента, я пропускал через себя его эмоции при выполнении им упражнений и воплощал в этом рисунке всю его энергетику и телесную эрудицию. В запечатленном стоп–кадре я иногда проглядывал тип темперамента (который мог колебаться от холерического до флегматического) моего подопечного.
Гарантия безопасности
Где–то в 1992 году один из моих клиентов рассказал историю, в которой нарисованная моей рукой программа оказалась судьбоносной. Случилось так, что молодому человеку, начинающему бизнесмену (имя которого, соблюдая корректность, я называть не буду), очутившемуся с друзьями на «масштабной» вечеринке, очень приглянулась («за один миг свела с ума») обворожительная девушка, одиноко сидящая в кресле возле окна. Он хотел к ней подойти, а тут, как назло, звонок и непредвиденное обстоятельство: срочная командировка, до отлета оставалось мало времени, и надо было уходить. Он все — таки подошел к ней и попытался что–то сказать сдавленным от волнения голосом. Первый скомканный вопрос прозвучал так: «Сожалею, что не могу остаться, но позвольте мне вам позвонить…» Попытка мгновенно провалилась, потому что девушка и глазом не повела. По закону подлости у молодого человека не оказалось с собой даже визиток, оставшихся в портфеле в автомобиле, наличие которых могло хоть как–то повысить шанс на знакомство. Он решился на вторую, не менее застенчивую попытку: «Не дадите ли вы мне свой телефон?», на что девушка, не поворачивая головы, ответила: «Чего мелочиться! Просите уж телевизор с компьютером!»
Дело, по его словам, было гиблое и, выражаясь языком детективов, провальное. Молодой человек, осмелившись присесть рядом, достал из кармана портмоне и начал нервно и судорожно искать хоть что–то, на чем можно было написать свой номер телефона и оставить девушке в надежде на то, что она сама ему когда–нибудь позвонит. В бумажнике не оказалось ничего подходящего, кроме свернутого вчетверо листка бумаги формата А 4, на котором моей собственной рукой был нарисован комплекс заветных упражнений «hand made». Окончательно потеряв всякую надежду на успех, молодой человек хладнокровно достал этот листок и попытался с краю написать свои контакты, чтобы потом оторвать и вручить этот клочок. Но как только его чернильная ручка модели «Harry Winston», еще не успев коснутся бумаги, сверкнула, преломляя свет, раздался женский возглас: «Ого, вот это да!» Бизнесмен засмущался и сообразил, что его представительский аксессуар оценен по достоинству. Он и подумать не мог, что в ее в сумочке лежал точно такой вчетверо сложенный листок с изображениями «трудолюбивых» человечков.
Девушка сразу сменила защитную надменность на естественную милую улыбку и, по–доброму покачав головой, достала из сумочки такую же грамоту с отрядом нарисованных «трудяг». Ее весь недоуменный взгляд говорил: «Чего же вы раньше молчали?» Вот так нарисованные человечки выполняли свою нелегкую миссию обеспечения благоприятного условия для знакомства с последующим устройством личной жизни. Вот так, в безвыходной ситуации этот значимый судьбоносный листок, не просто так очутившийся в бумажнике, оказался своего рода паролем при знакомстве для мужчины и гарантией личной безопасности для девушки.
Закономерные случайности
…и случай — Бог–изобретатель.Пушкин А. С.
Самопознание
В моей профессиональной карьере почти не было таких периодов, когда я сам уходил от физической активности. Я сказал «почти», потому что это все же случалось. Физические упражнения притягивали меня по двум причинам, которые можно было в равной степени отнести к понятию «совмещение полезного с приятным». Во–первых, мне это было необходимо, так как я стремился постоянно поддерживать себя в адекватной физической форме (равно как чистить зубы и умываться), а во–вторых, старался не упускать возможности вовремя апробировать наработки постоянно всплывающих на поверхность индустрии современных специалистов и не забывать обращаться к «старине». Кстати, информация о трудах из источников «старины» постоянно обновлялась, так как в своих работах различные новоиспеченные «монографы» — технологи ссылались на мэтров XX века, а те, в свою очередь, на корифеев XIX и XVIII веков.
Мое основное время занимали все же собственные изобретения касательно упражнений, которые позиционировались в контексте методического применения и функционально — технического назначения. Эти придумки сочинялись мной перманентно в любое время суток, но все же основным периодом была ночь, и меня это очень забавляло, потому что в эти загадочные минуты я, сочинив какую–нибудь очередную лобуду, думал о себе как о каком–то Менделееве.
Срывы в тренировках были редкими, но меткими. Причиной временного прекращения полноценного тренировочного процесса могли служить либо травмы от проведенных на практике экспериментов, либо периоды ремонтов и реконструкций помещений клубов. Но, как позже оказалось, такие периоды давали свои положительные результаты и именно интеллектуального характера. Что касается временных прекращений тренировок по причине каких–либо мышечных травм, то отношение к ним у меня с юного возраста было на основе ставшей чуть ли не народной в среде атлетизма поговорки: «Болят руки — качай ноги», и наоборот.
В ногах тоже есть правда!
Однажды, работая с тяжелыми гантелями, я серьезно травмировал правую мышцу груди. Надо сказать, что я всегда требовал от дежурных инструкторов–координаторов постоянного контроля над всеми клиентами в зале и настаивал, чтобы на меня инструкторы не распространяли своего внимания. Мне в той ситуации повезло по двум причинам. Во–первых, я выполнял упражнение на полу, что позволило в момент первого ощущения травмы без особого труда быстро избавиться от гантели, скинув ее на пол, избежав тем самым дополнительной травмы плечевого сустава. Во–вторых, я воочию увидел, как дежуривший в тот день инструктор Андрей Лапшин мастерски на практике применил весь свой профессионализм по оказанию первой помощи при частичных разрывах сухожилий, полученный в его базовом специализированном образовании вузов ГЦОЛИФК, впоследствии РГУФК. Так вот именно после травмы груди мне и пришлось переключиться на «ноги».
Травма была настолько серьезна, что боль ощущалась при выполнении изолированных упражнениях даже для рук. При этом не имело никакого значения, был ли это бицепс или трицепс. Боль или явный дискомфорт ощущались с начальных движений первых повторений. И вот тогда–то ноги и стали для меня настоящим открытием. Именно в тот период мне в конечном итоге удалось добиться того, что за 10 минут тренировочной работы я умудрялся прокачивать мышцы бедра настолько, что потом целых девять дней ощущал конкретную мышечную боль, мешающую мне все это время спокойно спускаться даже по самым невысоким лестницам. Во время каждого такого спуска на каждой ступеньке мое лицо расплывалось в улыбке в сопровождении сказанного почти вслух «Ничего себе!».
Во время процесса тренировки, выполняя движение, я уже не замечал того, что мой стон, отражающий только удовлетворение, переходил часто в рычание или, как мне тогда рассказали, даже хрип со словами серьезного обращения к самому себе: «Ну, Сослан! Ну, не подведи!» В паузах между подходами, еле волоча свои ноги с лихвой налитые кровью (необходимо важное снабжение мышц в анаэробном режиме), я продолжал наслаждаться полученным чувством эйфории, приговаривал под нос самому себе: «Ух, ты, вот это да!»
Впоследствии оказалось, что эти слова восторга, которые, как мне тогда казалось, я шепотом говорил самому себе, в действительности звучали достаточно громко. Мало того, я в действительности даже не замечал присутствующих в зале клиентов, но, как потом выяснилось, мои громкие радости всегда были «кстати», так как добавляли задора и придавали нужный кураж общей тренировочной атмосфере в зале.
Ни одна часть тела за всю мою предыдущую практическую тренировочную карьеру не давала мне такого положительного эмоционального прилива. Если даже в «ножной» день тренировки я был не выспавшимся, то бодрость приходила ко мне сама собой от осознания того, что сегодня у меня будет долгожданная тренировка для ног. Это было какое–то наваждение. Раньше я, безусловно, получал мышечную радость от тренировки других мышц, но ощущение эйфории и куража в такой степени пришло ко мне впервые.
Степень доселе мне незнакомой проникновенности всеми фибрами моей души к проработке мышц ног не просто сформировала во мне психоэмоциональный принцип интеллигентного подхода к воспроизведению вообще любого упражнения, а научила меня все силовые движения не просто качественно интеллектуально ощущать и смаковать. В тот период я понял существенную разницу вкуса разнообразных «железных блюд», понимая: как в еде существуют любимые и нелюбимые блюда, так и в «железном меню» у каждого атлета или спортсмена существуют приоритеты не только в отдельных упражнениях, но и в отдельных мышечных группах. Поэтому о принципе «смакования» скажу, что я осуществлял такую манеру в каждом подходе к каждому движению в повторениях абсолютно всех упражнений, которые я сам для себя отобрал после предварительной апробации.
Почти Кулибин
«Голь на выдумку хитра» — гласит народная мудрость.
Кулибин несколько столетий подряд ассоциируется у знающих и образованных людей с каким–то добрым, смекалистым изобретателем в образе самоучки Самоделкина, который все время что–то ваяет и творит обязательно ради конкретного практического применения во благо человека. Маэстро Кулибин (1735–1818), механик–самоучка, заведовавший механической мастерской Петербургской академии наук (1769–1801), в свое время усовершенствовал шлифовку стекол для оптических приборов. Разработал проект и построил модель одноарочного деревянного моста через реку Нева пролетом 298 м, создал зеркальный фонарь (прототип прожектора), семафорный телеграф, водоход, машину для добычи соли и другие механизмы.
Так вот я хочу подчеркнуть, что нередко условия часто порождают то, что впоследствии становится визитной карточкой, приоритетным направлением деятельности или даже смыслом жизни. Я коснусь, безусловно, прикладных изобретений. Странно, но ко мне вроде бы талантливые идеи нередко приходили в некомфортных, а то и в экстремальных физических и психологических условиях. Однажды случилось так, что ситуация вынудила меня закрыть клуб на реконструкцию. Сама собой разумеющаяся мысль о том, куда мне на этот период пойти тренироваться, встала мгновенно. Но куда пойти? В какой клуб можно было пойти мне, человеку в этой индустрии не последнему, ветерану и патриарху постсоветского и современного российского периодов физкультурного движения и крестному отцу многих упражнений и персональных систем. Я ответил: «Никуда». Даже самому себе мне было трудно обосновать такой категоричный ответ.
Время шло неумолимо, а решение так и не приходило. На этот счет не предвиделось хоть какой–то оформленной мысли. Но однажды утром, находясь по–прежнему в ситуации домашней «ссылки», меня буквально осенило — в одну секунду! Я вспомнил про стулья — обыкновенные деревянные стулья. Необычность этих предметов заключалась в том, что они, учитывая свое предназначение, были более крепкими и устойчивыми. Приятная особенность состояла в том, что к ним был приварен металлический каркас, который делал их, к моей радости, увесистыми. Стулья были общественным предметом не только по своему функциональному назначению, но и потому, что были подарком общества — пивоваренной компании «БАЛТИКА».
Безмерная благодарность Жанне Боллоевой, чей двоюродный брат Таймураз Боллоев, великий санкт–петербургский технолог и маэстро пивоваренного искусства, основал могущественный в период 1990-х годов пивоваренный бренд. Именно она, являясь клиентом клуба, возглавляя в то время в своей компании отдел по рекламе и маркетингу, предоставила нам в рамках рекламной акции безалкогольной продукции фирменный деревянный комплект из стола и стульев. Мне нужно было только три стула, которые мне и привезли домой.
Так вот эти фирменные стулья сыграли важную роль в рождении моего нового очередного изобретения. Имея тяжелый металлический каркас и идеальную устойчивость, эти стулья предоставили мне возможность достаточно качественно прокачивать мышцы, не посещая модерновых клубов. С помощью всего лишь двух стульев я умудрялся прорабатывать грудные мышцы, отжимаясь на их спинках как на брусьях. Плечи я прорабатывал, выполняя попеременные жимы при помощи двух стульев, при этом сидя на третьем. Эти «жимы» я совмещал со стоячими «шрагами» попеременного стиля выполнения, позволяющего усложнить упражнение, тем самым усилив нагрузку на мышцы.
Мне удалось успешно подстроить конфигурацию подаренных стульев под движения так, чтобы локализировать нагрузку и на бицепсы, и на трицепсы и т. д. В общем, сложившаяся ситуация и однозначное наличие особых стульев позволили мне сотворить то, что может быть в других — комфортных — условиях мне бы в голову не пришло, — создать две принципиально новые модификации гантелей с характерными смещениями центра тяжести, обеспечивающего на более продолжительном участке любой амплитуды незаниженный нагружающий момент.
Непринужденный плагиат
Вовремя подслушать
Случается так, что не только советы в виде отдельных упражнений или целых комплексных программ вызывают интерес и позволяют выглядеть в ситуации той или иной сфере деятельности респектабельно, но нередко хорошим тоном в конкретной тематике становятся определенные мысли. Где–то на рубеже 1989–1990 годов на главном радиоканале страны я дал интервью, тема которого в основном затрагивала здоровый образ жизни, и предпоследний вопрос был сформулирован Анной Черняховской приблизительно так: «Чем для вас в повседневной жизни является фитнес?»
Я с неявным, но все же откровенным удивлением отметил, что: «…фитнес для меня абсолютно ничего не означает, так как есть понятие физической культуры, которое в форме рациональной физической активности сопровождает меня не три банальных и стереотипных раза в неделю, а ежедневно». Я уже был готов уйти, как корреспондент «плюхнула» мне последний вопрос, прозвучавший для меня, как заключительный аккорд токкаты Баха: «А что тогда для вас в обыденной жизни эта самая, как вы выразились, физическая активность?» И тут я абсолютно искренне и рассеянно говорю: «А знаете… это как умываться и чистить зубы».
Вовремя озвучить
Прошли годы, целое десятилетие. В 2002 году стояли мы с Леонидом Ярмольником в помещении атлетического зала моего клуба и азартно обсуждали не касающуюся ни атлетизма, ни физкультуры интересную тему. Ее фоном был радиоканал (кажется, «Европа плюс»), и вдруг мой слух резануло! Я услышал, как тогда, в своем интервью, все в той же «корреспондентской» интонации и манере заданный вопрос: «А чем для вас в повседневной жизни является фитнес?» Я помнил свой ответ. Он звучал: физкультура — как не умыться и зубы не почистить. Я насторожился: голос журналистки, задававшей вопросы, был мне знаком, — и на всякий случай я остановил беседу и сказал Леониду: «Т–с–с». Леонид сразу понял, что я хочу услышать что–то очень важное, и быстро умолк. Голос отвечавшей на вопросы девушки был мне незнаком, но ведущая программы указала на то, что та является «хозяйкой» сети престижных фитнес–центров. Так вот, то ли это было совпадение, то ли за моей карьерой пристально следили конкуренты, но ответ звучал как вызубренный. Только вместо моей «физкультуры!» прозвучало «фитнес!».
Потом, как в телевизионных, так и печатных интервью, мою фразу никто не удосуживался вуалировать или видоизменять. Все спокойно повторяли слово в слово, возможно полагая, что они уже народные. Мне не жалко, я еще придумаю.
Почему приходили клиенты
Бывать в обществе просто скучно, а быть вне общества — уже трагедия.Оскар Уайльд
Вспоминая «своих» клиентов (тех, кто приходил на консультацию лично ко мне), попытаюсь воспроизвести в первую очередь мотивы этих посещений и какие–нибудь интересные и исключительные фрагменты общения с ними.
Галина Брежнева — дочь Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, правящего в СССР в период 1964–1982 годов. Она была единственным клиентом в моей карьере, кому я в конечном итоге все же отказал в профессиональных услугах. Наше знакомство с Галиной Брежневой состоялось в начале 90-х годов. Она вошла в спортивный клуб с приемной дочерью Натальей Милаевой (которая была существенно младше по возрасту), присела в холле на диван, с которого лучше видно происходящее внутри атлетического зала.
Меня предупредили о визите, я сразу подошел к ней, и мы познакомились. Было отчетливо видно, что Галина Брежнева искренне застеснялась (для многих это может показаться странным) и все время пыталась перевести разговор на Наташу, которая якобы и желает посещать тренировочные занятия. Но потом, когда про Наташу все было высказано, настал период ее личной, хотя и робкой, но все же заинтересованности в этих экзотических для ее восприятия силовых занятиях.
Надо сказать, что Галина Леонидовна захаживала часто, так как один из ее маршрутов, видимо, пролегал мимо клуба. Диалоги по–прежнему были только у входа в атлетический зал в холле на том самом диване. Казалось, что она как бы пытается привыкнуть к обстановке, к людям, к странному и непривычному для нее климату. На всем протяжении этих встреч была видна какая–то подростковая, не наигранная, застенчивость.
Галина Брежнева была человеком с довольно–таки неоднозначным характером и контрастными поведенческими формами. В ней странно уживались матерая, зрелая мужская сила воли и простоватая глупость, перемешанная с природной житейской находчивостью. Она могла шутить нескончаемо на все темы. Откуда–то по любому случаю доставала из памяти короткие пародии на популярные детские стихи таких корифеев, как Агния Львовна Барто, Корней Иванович Чуковский, Самуил Яковлевич Маршак и Борис Заходер. Видимо, на всякого рода шутки–прибаутки накладывало отпечаток ее филологическое образование. В безобидном, казалось бы, детском стишке у нее проскальзывала не то чтобы пошлость, а тонкий, умело выстроенный намек на нелепость гендерных разновозрастных отношений. Это то мизерное, что можно было сказать или вспомнить о так и не вошедшей в атлетический зал Галине Леонидовне Брежневой.
Анатолий Ромашин — популярный актер, заслуженный артист России. Его приход для меня был неожиданностью. Я уже не помню, кто его привел ко мне, но вполне могу предположить, что прийти в клуб он мог и сам, так как жил в то время всего в каких–нибудь 200 м от клуба. Большой неожиданностью для меня и многих присутствующих в зале было его неподдельное, какое–то молодежное, даже юношеское рвение форсировать тренировочные события, хотя по возрастному цензу он был самым зрелым клиентом. В то время он был женат на своей студентке, молодой девушке Юлии. Может быть, любовь, а может быть, разница в возрасте, как мне показалось, и подстегивали его к тренировочным подвигам.
Искренне опасаясь за его здоровье, я был вынужден брать с него слово, что он не будет ни пить, ни курить и даже выражаться ненормативной лексикой, которая может спровоцировать у него стресс, и также не будет без моего на то согласия и ведома где–то дополнительно вне разработанного плана тренироваться. Будучи человеком не просто улыбчивым, а обладающим огромным житейским юмором, Анатолий Ромашин дал мне свое оригинальное «слово чести» — такое, которому нельзя было не поверить. Из этого следовало, что он будет тренироваться только в плановые дни и нигде (в том числе и дома) не будет подходить ни к каким тяжелым предметам, даже «бытового назначения в форме стакана или веника».
Анатолий Ромашин тренировался, я бы сказал, чересчур качественно, добавляя к своему возрасту (точнее, к зрелому духу) немалую долю молодежного азарта и юношеского задора. Он жаждал не здоровья, а, как мне показалось, второй молодости, постоянно спрашивая про все, что происходит во время тренировки, про еду, восстановление, минералы и витамины. У него в то время родилась серьезная идея, которая заключалась в том, чтобы наряду с актерским мастерством или, например, сценическим фехтованием ввести в программу обязательное физическое воспитание — не просто обычную физическую подготовку, а именно физическое совершенствование.
Общаясь с ним после тренировок, я постоянно углядывал в его глазах появлявшуюся на долю секунды какую–то задумчивость и грусть, как будто он чего–то хотел сказать. Да–да, он хотел что–то сказать, а я все время откладывал этот момент, чтобы спросить.
Шло время, менялись мои проекты и планы, совершались какие–то непредвиденные поездки, а я все время помнил о наших разговорах. Когда же я решил наконец увидеться, то узнал, что жизнь Анатолия Владимировича Ромашина трагически оборвалась на 69-м году в результате странного несчастного случая, который у многих вызывал сомнения.
Лариса Долина — популярная российская эстрадная и джазовая певица, народная артистка России, в 2002 году специальным приказом введена в Совет по культуре и искусству при Президенте РФ. Так вот, во время паузы в гастролях и записи своего нового альбома она пришла ко мне по рекомендации Лены Маликовой, супруги популярного певца Дмитрия Маликова. Пришла Лариса более чем скромно, но в ней ощущались твердая воля и непредсказуемая решительность. Я сразу поинтересовался, какое количество возможных тренировочных дней в недельном цикле она будет использовать. Лариса, ни на минуту не продумывая ситуации, ответила спокойно: «Сколько надо, столько и буду». А потом уточнила: «Но особо торопиться не хочу — время терпит». Лариса обозначила срок — это была примерная дата ее большого осеннего концерта, — и мы приступили к тренировкам.
Режим позволял, и я начал использовать 4 тренировочных дня в неделю по 30 минут, а затем мы перешли на пятиразовые занятия, но уже по 20 минут. Надо было видеть ее лицо во время любого моего разъяснения. Лариса превращалась в маленькую послушную отличницу, которая периодически по — детски серьезно понимающе и одобрительно кивает головой.
Изначально мы с Ларисой определили цель, которая в большей степени была направлена на то, чтобы «постройнеть», но так как понятие стройности включает в себя и аспекты осанки, то и программа составлялась именно для этих целей. Надо сказать, что осанка у нее сформировалась сразу, потому что она верно осмысливала все ассоциации к движениям, которые я приводил для передачи точной манеры исполнения в каждом упражнении. Потом у нее пошел первый эффект избавления от нежелательной «прослоечки». Затем к тренировкам добавилась и ее знаменитая кефирная диета. И результат был точным выстрелом к сроку ее ответственного концерта.
Я взял с Ларисы слово, что она будет питаться должным образом, следуя моим наставлениям, и, если встанет необходимость, позвонит мне и спросит, в какой последовательности питаться, предварительно рассказав мне по телефону об ингредиентах, которые увидит на столе. Однажды вечером мне позвонил старый приятель и буквально прошептал в трубку следующие слова: «Она ест мороженое». Я в ответ громко и даже возмущенно поинтересовался, находясь в легком недоумении: «Кто ест? Ты про кого мне сейчас говоришь?» А он мне опять таким же заговорщическим шепотом отвечает: «Тихо, не кричи в трубку, Долина сидит за соседним столом и ест».
Я все сразу сообразил и, подумав долю секунды, уточнил, в каком ресторане все это действо происходит. Получив ответ, я, недолго думая, позвонил Ларисе на ее мобильный телефон и спросил про дела, про настроение и как проходит процесс соблюдения диеты. Лариса радостно сообщила, что все, как никогда, замечательно. На что я пошутил, спросив: «А ты с собой в ресторан совесть не забыла взять? Я же вижу все, что в данный момент находится возле тебя на столе!» Лариса (со слов свидетеля в лице моего приятеля) сразу начала, не выпуская телефонной трубки, крутить головой, всматриваясь в посетителей, а потом, узнав причину моих сверхчеловеческих свойств ясновидения, долго смеялась. Позже выяснилось, что в действительности Лариса съела один шарик безвредного «Сорбета».
Так вот, мы с Ларисой договорились еще «на берегу», что каждое опоздание или пропуск тренировок наказывается штрафом: любым блюдом ее собственного приготовления либо несколькими свежими анекдотами. Надо сказать, что у Ларисы собственноручно приготовленная еда выглядела довольно–таки профессионально, даже мне, искушенному едоку, в какой–то момент показалось, что Лариса эти блюда заказывала в ресторанах. Даже не могу сравнить, что у Ларисы лучше получалось, готовить еду или рассказывать анекдоты, потому что и то и другое она исполняла отменно. Особенность ее качества рассказчика заключалась в том, что в каждом очередном анекдоте, еще не дойдя до развязки сюжета, она заразительно заливалась таким хохотом, что я и окружающие так же азартно начинали смеяться вместе с ней, еще не услышав конца анекдота.
Маша Распутина — популярная эстрадная певица, заслуженная артистка России. Ее привела Лариса Долина. Войдя в атлетический зал, она попросила меня показать ей, как работают тренажеры, — и больше ничего. Я уверил ее в том, что покажу абсолютно все и даже составлю план действий со стратегическим комплексом упражнений, и поинтересовался, нет ли у нее пожеланий относительно слабых на ее взгляд сторон. На это Маша заявила, что слабых мест у нее нет. И вот тогда–то мне и пришлось аккуратно, как бы между нами, проговорить и про камбаловидную мышцу, отсутствующую на голени, спрятанной в полусапожки, и про многое, многое другое.
Прошло немного времени. Как–то раз мне позвонила Лариса Долина и поинтересовалась, как у нас с Машей проходят тренировки. Я ответил, что почти в приятельской атмосфере, но в большей степени рабочей или даже деловой обстановке. Лариса смеялась и приговаривала: «Не верю! Ой, я Машку хорошо знаю! Это для тебя они приятельские тренировки!» И действительно, в один миг, не предупредив меня, Маша исчезла.
Я соответственно звонить не стал: гастроли, съемки, мало ли у певицы причин творческого характера? Но у Ларисы все же поинтересовался, в чем же там дело. Вздохнув, Лариса рассказала мне грустную историю о том, что Маша призналась, как ей морально тяжело ходить на эти «строгие сослановские тренировки», во время которых хочется ощущать себя полноценной женщиной, а не суповым набором. Это была ее шутка.
Но причина крылась, как поговаривали, в обычной объективной ситуации, связанной с ее личной жизнью.
Леонид Ярмольник — известный актер, телеведущий, шоумен, заслуженный артист России. Его привела Оксана (Ксения) Ярмольник — супруга и талантливый человек и, как мне показалось, строго–заботливая жена. Леонид Ярмольник пришел ко мне с очень серьезным настроем и не менее серьезным лицом, по степени «умности» не уступающим образу великой математички Софьи Васильевны Ковалевской. Леонид сразу отметил мне свои противопоказания, изначально обозначив смысл своего прихода и профессиональную цель — подготовить тело к съемкам конкретного фильма режиссера Алексея Германа «Трудно быть богом».
Со слов Ярмольника, первые съемки фильма должны были начаться через 1,5–2 месяца. Но состояние тела и мышц говорило о том, что мы не успеваем к срокам. Что делать? Я взял короткую паузу и серьезно задумался. Но тут Леониду пришла гениальная и, я бы сказал, авантюрная мысль! Он предложил начать только с тех частей тела и мышц, которые будут оголены на первый период съемок. О–о–о, это было поистине профессиональное отношение к делу — заглянув в сценарий, Леонид обнаружил, что в первых сюжетах будут оголены предплечья и шея.
Ну, тогда мы дали серьезный акцент на эти мышцы, а затем шаг за шагом осваивали остальные мышечные группы. Впоследствии Леонид по такой же стратегической схеме, учитывая сценарную ситуацию, сам составлял себе график расстановки «мышечных акцентов», а моя задача состояла в том, чтобы вдоволь пичкать его стратегическими прибамбасами в форме «экзотических» (с его слов) упражнений. Вот так совместными усилиями мы добились очень быстрых результатов.
Андрей Макаревич — популярный певец, телеведущий, шоумен, заслуженный артист России. Он один из немногих клиентов, кто с порога атлетического зала («храма оздоровления»), как бы нехотя, проронил фразу, которая несла в себе самый земной человеческий смысл и звучала приблизительно так: «Не хочу фигуры, хочу не уставать, хочу пить и есть все, что люблю, и иметь хорошее самочувствие и настроение, чтоб и водка, и селедка — в радость неземную».
Этого человека привел ко мне Леонид Ярмольник. Андрей Макаревич осуществил самый оригинальный запрос относительно канонов своей фигуры, оставив на моем столе рисунок. На нем были изображены два человека: пузатый и стройный с надписью: «Хочу стать таким».
Руперт Эверетт — популярный английский киноактер Голливуда. Было это в далеком 1990-м году. Уважаемый всеми популярный актер и кинорежиссер (ныне покойный) Сергей Бондарчук снимал тогда новую версию экранизации романа Шолохова «Тихий Дон» и пригласил на главную роль Григория Мелехова человека, кандидатура которого для многих оказалась неожиданностью и, может быть, загадкой.
То ли факт рождения в богатой и привилегированной семье, то ли чем–то испорченное настроение, а может быть, и то, и другое, но надменность в поведении человека, вошедшего в атлетический зал, была отмечена не только мной. С первых минут общения Руперт Эверетт попытался взять верхнюю планку, воспроизводя монолог менторским тоном. Я подыграл ему в этом, так как чувствовал, что истерика может быть не шуточная, а для меня настроение присутствующих в зале клиентов было дороже всего на свете. Какая–то гневливость кипела и бурлила в его внутренностях, и я понимал, что ее нужно срочно затушить. Что случилось с ним в тот день до прихода в клуб, не знаю, но отчетливо помню, как он протянул мне свой абонемент и процедил сквозь зубы про срок действия абонемента: три месяца — и еще какие–то несуществующие льготы.
Внимательно взглянув на цифры дат и время занятий, я после тренировки уточнил, что на абонементе проставлен срок в один месяц и вообще озвученные им льготы этому абонементу не соответствуют. В действительности это был самый дешевый абонемент, лимитирующий не только посещение по дням, но и даже время занятий. Руперт какое–то время стоял в недоумении, видимо переваривая в голове неслыханное одурачивание, не понимая, чьи это происки, то ли съемочной группы, то ли нашего клуба. Затем, не объясняя ничего, он с возмущением тыкал пальцем в абонемент и просто сопел. Во время его темпераментных жестикуляций я все же успел бросить несколько успокоительных фраз, дублирующих друг друга и означавших всего лишь, что эта накладка не является причиной для огорчений и этот вопрос можно уладить просто — мы предоставим ему все обозначенные им привилегии.
Думаю, что это была оплошность кого–то из людей съемочной группы, но я позволил Руперту посещать атлетический зал столько, сколько потребует его пребывание на съемках.
Юлия Бордовских — популярная телеведущая. Хохотушка–студентка, которой многие прочили пальму первенства на внутриклубном конкурсе «Мисс щеки 1990 года», пришла не одна, а со своими многочисленными приятелями. Это была веселая, очень улыбчивая, как вы уже поняли, щекастая девушка. В меру скромная, в меру общительная, она уважительно слушала мои добросовестные наставления и, как положено отличнице, выполняла все рекомендации, указанные на листе тренировочной программы.
Алена Свиридова — известная певица. С настороженной улыбкой она вошла в клуб. Если мне не изменяет память, ее тогда ко мне привел продюсер Юрий Рипях, в свою очередь узнавший обо мне от моего хорошего знакомого — звукорежиссера Алексея Шермана. Юра, видимо, стремился довести «товар» до сценической кондиции. Алена (как мне показалось) относилась к той категории клиентов, которые очень любят максимально быстро выполнить тренировочный процесс, чтобы остальное время потратить на солярий, массаж и бар, то есть глотнуть всего того, что происходит после тренировки.
Ефим Шифрин — заслуженный артист РФ. Размеренно, с почтением ко всем, он успевал выполнять любые самые тяжелые предписания и одновременно в промежутках между упражнениями поддерживать любой разговор, особенно на смешные темы, при этом используя свой добросаркастический комментарий, чтобы подметить в этих историях особые на его взгляд смешные детали.
Дмитрий Маликов — известный эстрадный певец. Чтобы придать Диме кураж, его настрою требовалась постоянная психологическая подпитка, и мне приходилось подзадоривать его словами: «Вперед, Дима, ты же не человек, ты киборг! Ты роторный аксельно–плунжерный комбайн для прополки ботвы!» Всем было смешно, только у меня складывалось впечатление, что в этот момент его жена Лена, которая и привела Диму в клуб, почему–то улыбалась, несколько сосредоточенно и внимательно вслушивалась в мои слова, как бы пропуская их через специальный фильтр–детектор. По мнению членов клуба, Лена являлась в их глазах не только Диминым тело — и душехранителем, но и заботливым диетологом. Она бросала на полпути тренировочные занятия и сломя голову мчалась в магазины в поисках куриного фарша для домашних котлет, столь любимых Димой.
Лада Дэнс — популярная эстрадная певица. Лада, переступив порог зала, твердо заявила: «Худеть не хочу!» Поняв ее с полувзгляда, я уточнил: «Вы хотите быть стройной и сочной!?» Она радостно воскликнула: «Вот именно!» Лада пришла в клуб после того, как родила ребенка. Она вошла в атлетический зал так, будто выехала из роддома только что, причем прямо с ребенком и няней, которые терпеливо ждали ее на территории холла. Сказать, что Лада набрасывалась на разнообразный инвентарь в зале, — значит ничего не сказать.
Признаюсь, что на первом этапе мне, как заправскому дрессировщику львов или тигров, приходилось поспевать за Ладой, периодически употребляя неприемлемые доселе словесные обозначения в виде выкриков «нельзя!» или «назад!», потому что других способов сдерживать натиск Лады на тренажеры я изобрести не успел. Было полное ощущение того, что настрой на послеродовой тренировочный процесс вынашивался задолго до момента родов.
За Ладу я был спокоен. Она из набора моих наставлений верно впитывала манеру и технику движений, типов дыхания и много того, что позволяло ей, находясь даже в «бесхозном» состоянии (без присмотра инструктора), четко воспроизводить любые новые упражнения. Мы с ней совместно определили, что раз она артистка на сцене активная и темпераментная, то надо стремиться, чтобы она с любой стороны и в любых нарядах выглядела безупречно.
Павел Лунгин — известный кинорежиссер. Ему наш клуб рекомендовал все тот же Леонид Ярмольник. Страсть Павла — не молчать, а что–нибудь говорить, и желательно по существу, например о тренировках или о жизни, а еще лучше — рассказывать анекдоты.
Переодевшись первым и войдя из раздевалки в тренажерный зал, Леонид Ярмольник, быстро и наспех рассказав мне очередной новый анекдот, начал разминаться и готовиться к занятию. Через некоторое время за ним вошел в зал Павел и, подойдя ко мне, присел рядом и сказал: «Сейчас расскажу тебе новый анекдот, слушай». Я, услышав первые строки, сразу сообразил, что анекдот именно тот, который рассказал Леонид, и сообщил Павлу об этом. Он отреагировал на удивление хладнокровно, успокоив меня словами: «Не–е–ет, ты меня дослушай, потому что актер не может рассказывать анекдоты, так как он всего лишь акте–е–р. А анекдоты нужно слушать только в исполнении кого? Правильно, режиссе–е–ра, потому что он кто? Правильно, он сам режиссер!» Так началось более тесное общение с этим неутомимо веселым человеком. А анекдоты он рассказывал, уделяя внимание мельчайшим деталям, примерно так: «…одноглазый эсэсовский офицер с суровым небритым лицом восседал в кресле за столом. Каждое поигрываниие желваков четко выделялось от косо падающего света настольной лампы.
Его сильно стиснутые зубы издавали неприятный скрежет. Он сидел, раздувая ноздри, и свирепо вываливал из них клубы отработанного табачного дыма. Офицер молчал и сопел. Нахмурив брови, сверля насквозь взглядом, он, не моргая, нервно барабанил обглоданными ногтями волосатых пальцев по столу, обтянутому зеленным сукном…»
Вот примерно в таком стиле рассказывались абсолютно все анекдоты.
Вспоминать людей и рассказывать о них можно бесконечно. Можно даже написать отдельную книгу воспоминаний для внуков и правнуков этих неординарных персонажей. Но это будет в следующих изданиях. Так что далее я буду говорить кратко.
Сергей Зверев — стилист. Душевно комментируя только что выполненное упражнение, он мог всплеснуть руками и начать чем–нибудь возмущаться со свойственной ему интонацией: «Ты при–и–кинь…» В те времена это был «всегда ваш» обычный, земной, в меру застенчивый и в меру озорной Сергей Зверев.
Оксана Фандера — актриса. Неугомонная, внезапная, любопытная и трудолюбивая. Постоянно «проголодавшаяся», она неслась после каждой тренировки именно к тому ближайшему заведению, где могли очень быстро–быстро покормить.
Андрей Малахов — телеведущий, шоумен. Все умилялись заботе о нем со стороны родственников, которые беспокоились даже о теплых носках, которые он забывал брать на тренировки. Изнеженный юноша скоро превратился в уверенного, настойчивого молодого человека.
Анита Цой — эстрадная певица. Что, когда, как, где, почему и зачем? — вопросы летели трассирующими снарядами и разрывались в воздухе, если на них не получали ожидаемого ответа. Ни я и никто другой в ее способностях не сомневался. Абсолютное почтение ко всем клиентам и сотрудникам клуба с фирменным протягиванием раскрытой ладони.
Наталья Штурм — эстрадная певица. Постоянно опаздывала. Почти всегда путала назначение многих упражнений и реагировала одним и тем же возгласом: «Ой, а разве это упражнение было не для ног?»
Вера Сотникова — актриса театра и кино. «Мне, пожалуйста, дай упражнения на всех тренажерах в зале, и побольше силовых». В ней сочеталось несовместимое: мужской атлетический дух тренировочного настроя с уверенными движениями и «сценическая» женственность, мгновенно наступавшая после заключительного движения.
Антон Макарский — певец, актер театра и кино. Улыбка никогда не сходила с его уст, пока он находился на территории клуба. Жена Виктория Морозова (с ней меня познакомила Ирина Аренкова, стилист–дизайнер), которая сидела с кучей бумаг за столом неподалеку у входа в атлетический зал и постоянно писала, создавая впечатление, что помечает галочкой пропущенные Антоном занятия и ставит ему отметки.
Эвелина Хромченко — главный редактор журнала «L'OFFICIEL». Уже с конца 1980-х Эвелину волновал вопрос имиджа и политиков, и артистов эстрады, но это не мешало ей скрупулезно тренироваться всегда через «не могу» с твердым убеждением «надо!».
Наталья Ветлицкая — певица. Всегда в зале держала фасон. Может, от застенчивости, но часто справлялась о времени, когда в зале бывает меньше мужчин, видимо стараясь скрыться от их назойливого мужского внимания.
Саша Айвазов — певец. Любил сидеть на тренажерах в постоянной задумчивости, причем сидел на тренажере дольше, нежели ими пользовался.
Елена Кондулайнен — актриса. Забывчивая, она постоянно переспрашивала о подходах, повторениях, весе. и т. д.
Лика Стар — певица. Приходила на тренировки чаще требуемого по плану графика, почти ежедневно. Откуда брала энергию — этого так никто никогда и не знал.
Юлия Началова — певица. Скромно зашла в клуб в сопровождении Ларисы Долиной и ее дочери Лины, потом скромно прошлась по дорожке, скромно прикоснулась к гантелям, скромно ушла и так же скромно не вернулась.
Светлана Бондарчук — телеведущая. Помогая мне, делала своим подругам, подобно звеньевой, строгие замечания дисциплинирующего характера.
Александр Медведев, Шура, — певец. Ни одно движение в упражнении не обходилось без громогласных причитаний, которые вырывались как стон, вызванный неимоверным старанием.
Андрей Руденский — актер. Каждое упражнение он выполнял в глубоком сценически–атлетическим образе, который позволял членам клуба воочию представлять на тренажере незабываемого Клима Самгина.
Алиса Мон — певица. Впечатлительная и по–детски воодушевленная, она все время пряталась за тренажеры. Казалось, что от любой сердито взрослой интонация у нее из глаз польются слезы.
Анастасия — певица. Если я, помогая кому–то из клиентов, вслух отсчитывал количество повторений, она всегда незаметно для меня пристраивалась неподалеку и в том же ритме выполняла свое упражнение.
Андрей Батурин — телеведущий. Настолько целеустремленно уходил в себя, что если бы кто–то вбежал в зал и крикнул «пожар», он не услышал бы призыва и, пока не доделал комплекс упражнений, никуда не ушел.
Валерия Строганова — работник СМИ. Всегда расспрашивала, кого знала: «Как ваши дела?» — и указывала, кому, куда и когда нужно позвонить, кого поздравить или справиться о чьем–либо здоровье.
Шахри Амирханова — работник СМИ. Тренировалась молча и терпеливо, всегда с виноватым лицом, будто заранее извинялась за неправильно выполняемое движение.
Нина Шацкая — певица. Вслушиваясь в звуки любых радиоканалов, умудрялась буквально всем этим радиостанциям подпевать.
Елена Старостина — телеведущая. Постоянно спрашивала: «Когда я буду делать такое же упражнение?» — и показывала пальцем на тренирующегося клиента. Мне приходилось «спускать ее на землю» и уточнять, что это упражнение делает мужчина. На что она мне отвечала: «Ну и что? Я тоже такое же хочу!»
Елена Захарова — актриса. Стеснялась всех. Не обращалась не только за помощью к мужчинам–клиентам, но даже за советом к инструкторам–девушкам.
Александр Тодчук — стилист. Как будто его в зале вовсе не было. Обладая способностью не мешать, уникально растворялся среди тренажеров, штанг и гантелей.
Константин Дудоладов — стилист. Его внимательность распространялась не только на собственную персону, но и на работников клуба: администраторы получали цветы, а инструкторы, например, вазы!
Светлана Свибильская — актриса. Речевая «светская» томность. Складывалось впечатление, будто она беседует, держа в руках по меньшей мере веер или лорнет.
Назад: С. Х. Варзиев Атлетический тюнинг. Новый взгляд на культуру физического совершенства
Дальше: Глава II О ГЛАВНЫХ ПЕРСОНАЖАХ
