Я просыпаюсь и вижу над собой небо. Оно бледно-голубое. В нем верхушки деревьев. Лицо Аррана. Это наяву. Не во сне. Я не в камере. Я не убивал Охотников. Это был просто яд, сильнее, чем тот, в Женеве, но все же всего лишь яд.

– Не пытайся пошевелиться, – говорит Арран.

– Габриэль?

– Я здесь. – И он касается моей руки. Только тогда я понимаю, что у меня нет сил повернуть голову.

– Выглядишь уже лучше, – говорит Арран. – А как себя чувствуешь?

Я задумываюсь и отвечаю:

– Лучше. Но не здорово. – Даже говорить трудно. – Я устал.

– Я должен проверить. – И Арран осторожно приподнимает повязки у меня на животе. – Заживает. Но медленно. Пулю из тебя вынули, а яд остался. Ты должен сам его изгнать. Сам себя вылечить. Сможешь?

Я сосредоточиваюсь на лечении. Ничего не получается.

– Не работает, – бормочу я еле слышно.

– Ничего, заработает. Ты не потерял способность лечиться, просто растратил всю свою энергию. Тебе нужен отдых, нужно время.

И Арран кладет на мои раны какую-то холодную дрянь, а поверх нее – свежие повязки. Габриэлю он говорит:

– На ночь я дам ему еще зелья, это поможет ему спать. Постарайся не давать ему двигаться. – Потом добавляет для меня: – Ты поправишься, Натан. Только не надо торопиться.

Я ненадолго закрываю глаза. Никогда раньше я не чувствовал ничего подобного. Даже когда меня подстрелили в Женеве и мне пришлось пешком возвращаться в коттедж Меркури, было не так плохо. А ведь та пуля тоже была магическая. Охотничья. Но эта магия сильнее.

– Хочешь, я что-нибудь тебе расскажу? – говорит Габриэль. – Или мне лучше помолчать?

– Говори.

– Ладно. Что бы мне такого рассказать? Может быть, о том, что случилось?

Я киваю.

– Ты кивнул или покачал головой?

– Кивнул.

– Ладно. В общем, в тебя стреляла Донна. Все-таки она оказалась лазутчицей. Селия считает, что ее подослали к нам специально – вроде троянского коня. Расчет был на то, что ты найдешь тот лагерь с Охотницами. И если потом тебя не выследили и не поймали, то лишь потому, что знали – ты поведешь Донну прямо в Альянс. В ее задачу входило стать членом, завоевать наше доверие и подстеречь удобный момент, чтобы убить тебя, но такая возможность представилась ей не раньше, чем мы пришли в первый лагерь. Когда погибла Кирсти, Донна взяла у нее пистолет и нож. Вырезала специальную пулю, которая была зашита в пластиковом контейнере у нее в коже бедра.

Габриэль протягивает мне на ладони маленький красновато-коричневый шарик: это пуля.

– Новая магия. Очень вредная. Пуля как будто сама знает, куда ей идти, когда оказывается в теле. Эта двигалась прямо к твоему сердцу, распространяя по пути яд. Прогрызала тебе внутренности. Селия нашла и извлекла ее только с третьей попытки.

– Бр-р-р.

– Вот именно. Эта пуля всех очень интересует. Необычайно сильная магия. Селия считает, что в ней есть что-то от магии Фэйрборна. Пуля сама хочет убивать.

Я закрываю глаза.

– Ты в порядке? – спрашивает Габриэль.

– Устал, – хотя по звуку это больше похоже на «с-ста-а».

– Мне рассказывать дальше или ты лучше отдохнешь?

«Рассказывай», – одними губами отвечаю я.

Он улыбается:

– Мне нравится этот Натан, который ведет себя так тихо и внимательно меня слушает.

Мне хочется рассказать Габриэлю о том, как мне приятно слышать его голос и как хорошо от того, что он рядом. Но я не могу придумать, как это покороче выразить, и потому просто говорю одними губами: «Хорошо».

– Который не ругается на меня и никуда не уходит. Так что у данной ситуации есть и свои преимущества.

Я пробую улыбнуться, но только закрываю глаза – так я устал. И тут же чувствую, как мне на лоб мягко ложится ладонь Габриэля.

– Так. На чем я остановился? Да, пуля. Была зашита у нее в бедре. Значит, Донна ее вынула, зарядила ею пистолет и стала дожидаться тебя. А потом выстрелила тебе в живот. Задела верхушку левого легкого. Метить в сердце ей не было необходимости. Она знала, что пуля сама сделает свое дело.

На несколько секунд Габриэль умолкает.

– А потом началось безумие. Она выхватила другой пистолет, с обычными охотничьими пулями. Ранила Несбита. Не сильно, в плечо. Но я уверен, он тебе еще напомнит, что принял за тебя пулю. Адель воспользовалась своим даром, превратила кожу в металл и так прикрыла Несбита и застрелила Донну. Донна умерла. Я этого не видел. В смысле, драки не видел. Я… ты так летел, когда она в тебя попала, так ударился об землю, так кричал. Ты очень громко кричал.

А я-то думал, что сдерживаю крики.

– Больно, – говорю я ему.

После небольшой паузы он спрашивает:

– И сейчас?

Я задумываюсь. Думаю о своем теле. Острая боль прошла. Осталась только ноющая, но это не страшно. Я заставляю себя говорить громче и отвечаю:

– Просто устал.

– Ясно. Давай я закончу. Значит, тебя ранили. Несбита тоже. Адель стала героиней дня. Селия трижды подступала к тебе с ножом, пока не извлекла пулю. Ты был весь искромсан. Весь в крови. Адель вырезала пулю из Несбита, но, похоже, она не большой специалист в оказании первой помощи, потому что, вынимая из него пулю, отхватила еще изрядный кусок мяса. И нечего ухмыляться! Шрам у него остался здоровенный.

А я думаю о том, что после этой истории моя коллекция шрамов, похоже, изрядно пополнилась.

– Потом Селия за десять секунд соорудила из двух молоденьких деревьев и наших курток носилки, и мы потащили тебя к проходу. Это ты помнишь?

Я задумываюсь, пытаюсь вспомнить, мотаю головой.

– Значит, ты тогда уже отрубился. В общем, мы прошли через проход и стали лагерем прямо там, куда он нас вывел. Здесь с тех пор и стоим, ровно там же, где десять дней назад.

– Десять?

– Десять.

– О-о-о…

– Селия послала Адель за Арраном, и он стал сразу готовить противоядие. Магия пули состояла в том, что она сама находила дорогу к твоему сердцу. А яд был обыкновенный, правда, очень сильный. – Габриэль еще что-то рассказывает о яде, но я уже не слушаю. Он умолкает, потом говорит: – Тебе надо поспать.

Но я не хочу спать, не хочу возвращаться в камеру. Я говорю ему:

– Плохие сны.

Я закрываю глаза и чувствую, как он нежно убирает с моего лба волосы. Он говорит:

– Я останусь с тобой.

Я хочу сказать ему спасибо, открываю глаза и сразу встречаю его взгляд. В его глазах стоят слезы.